Мои женщины Февраль 1959 Кофе в постель

МОИ ЖЕНЩИНЫ Февраль 1959 Кофе в постель.

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

(Иллюстрации: сайт "Все девушки "Плейбой" с 1953 по 2010 годы").


В феврале 1959 года «Злюка» слегла в постель. Она не заболела, как все, а просто «слегла в постель». Как говорил отец «она начала постельную жизнь».

Мама всполошилась и стала заботиться о «Злюке», как за больным человеком. Дядя Коля, по настоянию мамы, исполнял её любые желания и капризы.

Шло время, а «Злюка» становилась всё более и более капризной. Поминутно из её комнаты слышались то рыдания, то какие-то странные сдавленные хрипы, то пение или смех.

Настроение «Злюки» менялось ежеминутно и дядя Коля ходил хмурый, неприветливый, суровый.

Не изменило всеобщего подавленного настроения даже известие отца о том, что «в Советском Союзе началось строительство коммунизма».

(27 января – 5 февраля 1959 года – внеочередной XXI съезд КПСС принял решение о начале строительства в СССР коммунизма. Утверждён новый семилетний план (1959-1965). Решено увеличить производство нефти и природного газа, освоить природные богатства Сибири и Средней Азии, развивать химическую промышленность, электроэнергетику и железнодорожный транспорт).

Я попросил отца рассказать мне, что такое «коммунизм».

Отец долго хмурился, потом, переглянувшись с мамой, сказал, что «коммунизм – это такое устройство общества и государства, при котором каждый человек живет по уму, чести и совести».

- Коммунизм, сынок, - сказал папа, - Это такая жизнь, когда никто никого не обижает. Все относятся друг к другу по справедливости, по-доброму. Все заботятся друг о друге. Все заботятся о нашей стране, защищают и оберегают её. Коммунизм – это когда все живут и работают по-коммунистически: честно, без обмана и воровства.

На последних словах отец тяжело вздохнул, ещё раз переглянулся с мамой и велел мне идти к себе в комнату и поиграть во что-нибудь.

Мне понравился «коммунизм» отца.

Это было похоже на то, как мы жили в нашей семье.

Если бы не «Злюка»…

Потихоньку мама мне призналась, что «Злюка» возможно «скоро станет мамой» и у меня появится племянник или племянница. Вот почему у неё изменилось настроение. Вот почему она чувствует себя больной.

При этом мама странно вела себя: она одновременно говорила мне это с чувством сочувствия, сожаления и радости…

Я ничего не понял. Чему тут радоваться?

Тому, что в доме появится крикливое вонючее существо, которое потребует к себе всеобщего внимания и заботы?

Все начнут сюсюкать, бегать как полоумные, хлопотать, закрывать двери и форточки, кричать друг на друга, ходить на цыпочках, шикать и всё запрещать. Абсолютно всё: играть, говорить, бегать, баловаться.

Всех этих запретов я досыта натерпелся в детском саду, когда мы помогали воспитательницам в младших отделениях.

Какой тут может быть «коммунизм» при маленьком ребёнке?!

Я сильно расстроился.

Однако что-то подсказывало мне, что «Злюка» не тот человек, чтобы жить с нами по-коммунистически – честно, по-доброму и без обмана.

Я не ошибся…

Поддаваясь всеобщему настроению, я тоже стал участвовать в заботе о «Злюке».

Я помогал маме по хозяйству, старался не мешать «Злюке» спать, не играл дома и больше времени проводил за чтением книг и журналов.

Так продолжалось достаточно долго, целый месяц. Всё это время я не входил в комнату дяди Коли и «Злюки».

Однажды мама попросила меня отнести «Злюке» в комнату поднос с кофейником, печеньем, сахаром и чашкой для кофе. Странно, но дядя Коля даже не пошевелился, чтобы, как обычно, самому подать «Злюке» кофе «в постель».

Стараясь ничего не уронить и позвякивая ложечкой в чашке, я первый раз за много-много дней вошёл в комнату к «Злюке».

«Злюка» не ожидала, что это буду я…

Она с изумлением широко раскрыла глаза и застыла, сидя в разобранной постели.

Она была одета в полосатую не застёгнутую на груди пижаму. Поэтому у неё наружу выступали тяжёлые груди с большими круглыми тёмными кругами вокруг сосков.

Рядом с ней на постели уже был поднос, на котором стояла пузатая бутылка вина, бокал и тарелки с остатками еды. В руках она держала уже наполненный бокал вина и бутерброд с колбасой.

Приподняв двумя крутыми дугами свои красивые брови, «Злюка» скривила губы и прошипела злобно: «Ты чего припёрся?! Вали отсюда!».

После этого она поставила бокал вина на поднос и резко отвернулась от меня так, что вино расплескалось по подносу, постели и её пижаме.

Я поискал место, куда можно было поставить поднос с кофе, поставил его на стул, стоящий рядом с постелью и вдруг произнёс чужим взрослым голосом непонятно откуда возникшие слова: «А ты вовсе не беременная».

Сказал и вышел…

Эти слова я повторил на кухне маме, папе, брату и дяде Коле. Они слушали меня молча, хмуро и не глядя мне в глаза.

Сзади из комнаты дяди Коли доносились крики и плач «Злюки». Она рыдала, но никто не пошевелился и не пошёл к ней.

Я ознобно с дрожью в коленках почувствовал, что «сморозил» глупость и поспешил к себе в комнату.

Через неделю «Злюка» собрала свои вещи.

Дядя Коля помог ей донести всё до грузовой машины во дворе.

Не прощаясь, они покинули наш дом.

Больше дядя Коля и «Злюка» не возвращались и я о ней ничего не слышал, не знаю, да и знать не хочу...

Так закончилась эпоха «Злюки» в истории нашей семьи.

Вот такой «коммунизм»…