Мои женщины Сентябрь 1959 Подарок судьбы

МОИ ЖЕНЩИНЫ Сентябрь 1959 Подарок судьбы.

Мальчикам и девочкам, юношам и девушкам, отцам и матерям о половом воспитании настоящих мужчин.

(Иллюстрации: сайт "Все девушки "Плейбой" с 1953 по 2010 годы").


В сентябре 1959 года в нашей старшей группе шестилеток в детском саду «Радуга» начался эксперимент по подготовке детей к школе.

Отец и мама усиленно упрашивали меня пойти в детский сад, но я также упорно отказывался.

Странно, но после лета проведённого в деревне на даче, я чувствовал себя уже почти взрослым.

Мне не хотелось обратно в компанию маленьких детей, сюсюкающих и плаксивых девчонок, жестоких и толстых воспитательниц, задиристых и глупых мальчишек.

За это лето я повзрослел, научился делать множество полезных дел. Я уже мог самостоятельно читать книжки, рисовать, петь песни и частушки.

Я уже знал и мог сам рассказывать анекдоты...

Впервые этим летом я услышал в компании ребят различные анекдоты и смешные истории, многие из которых оставались для меня не совсем понятными.

Например, я не мог понять анекдот о том, как маленький мальчик сидит в лопухах под забором и играет своей пиской.

Мимо идет женщина и стыдит его: «Ты чего это делаешь, бесстыдник!». А мальчишка ей отвечает: «Уйди бабуся, а то, как бызнет!».

Ребята смеялись, а я никак не мог понять, что смешного в этом «бызнет»?

После этого анекдота, я помню, мы с мальчишками подстерегали женщин, идущих по тропинке к автобусной остановке, выбегали к ним со спущенными трусами и трясли перед ними своими писками.

Одни женщины смеялись, другие страшно ругались…

Но после того как одна из них рассказала о наших выходках матери одного из мальчишек, мы перестали этим баловаться.

Того мальчишку выдрали так, что он ещё долго ходил враскорячку на полусогнутых ногах, охал и испуганно оглядывался.

Да и мы поняли, что были идиотами и дураками, когда показывали женщинам свои писки.

Брат, например, когда узнал об этом, отвесил мне такого подзатыльника, что я его помню до сих пор.

Но я на брата не обиделся. Я уже сам догадался, что это было глупо, некрасиво и стыдно…

Другой анекдот мне очень понравился. Я запомнил его потому, что очень хорошо представил себе мальчика и девочку.

В анекдоте они играли друг с другом и вдруг мальчик спрашивает: «Отолвала? Потеляла? Так и было? Интересно!».

В этом многозначительном «интересно» было всё: мой интерес, моё понимание, моё представление о том, что в корне различало мальчиков и девочек…
 
Там в деревне на даче я впервые увидел ухаживания мальчишек за девчонками.

Если раньше мы на равных бегали, прыгали, играли, дрались, то теперь в наших приключениях и играх я видел, как ребята оберегают девчонок от крапивы, от хлещущих веток, от назойливого внимания полупьяных мужиков.

Этим летом я впервые участвовал в вечерних посиделках.

Мы, мальчишки, устраивались недалеко от парней и девчат, слушали их разговоры, шутливые перебранки, видели их приставания друг к другу, слушали, как они поют и подпевали сами.

Иногда днём мы сами устраивали свои ребячьи посиделки и играли в них, как взрослые парни и девушки.

На посиделках особенно выделялся мой брат, который всё больше и больше становился вожаком нашей деревенско-дачной ребячьей компании.

Щипаться, дёргать за косички и трогать за коленки девчонок стало обязательной игрой во время этих посиделок.

Правда я был только зрителем этих игр-посиделок, но присутствующим зрителем, а значит уже участником…

Так чему меня могли научить в детском саду?

Однако с родителями особо не поспоришь.

Всё решили их доводы о том, что им надо ходить на работу, брату в школу и со мной дома быть некому.

Они представили моё пребывание в детском саду, как помощь родителям, как своего рода тоже «работу».

Кроме этого, втайне, я тоже хотел взглянуть на то место, в котором прошло моё детство.

На брезентовые раскладушки, на наш игровой зал, на тот стол, под которым мы сидели с моей подружкой Ирой и целовались.

С бьющимся сердцем и грустью я входил вместе с мамой в вестибюль детского сада.

Здесь меня встретили знакомые запахи, гулкий шум раздевалки, блики стеклянных дверей и окон, вкусный запах из кухни и гомон множества ребят и детей.

Здесь были все мои бывшие друзья и новые дети…
 
Маленькие «новенькие» стояли, разинув рты и испуганно озирались по сторонам. «Старенькие» искоса ревниво поглядывали друг на друга.

Постепенно в этом хаосе звуков, запахов и движений наметился порядок. Воспитатели стали формировать группы и уводить детей в свои игровые залы. Вскоре остались только мы, шестилетки, и наши родители.

И тут случилось чудо. К нам из кабинета заведующей вышла Принцесса!

Это была невысокого роста красивая молодая девушка.

Заметно волнуясь, попеременно то, краснея, то, бледнея, она обратилась к нам и нашим родителям с приветствием.

Это оказалась наша новая воспитательница, Марина Сергеевна.

Её представила нам заведующая детским садом и сказала, что она будет осуществлять эксперимент по подготовке шестилеток к учёбе в школе.

Заведующая ещё что-то говорила и говорила. Родители её внимательно слушали, спрашивали, переспрашивали, волновались, а мы молча наблюдали за новой воспитательницей.

Марина Сергеевна только ёжилась и краснела под нашими взглядами.

Нам было на что взглянуть…

Марина Сергеевна была очень красивой девушкой. Такого мы ещё не видели.

Её белокурые цвета золота волосы были завиты в крупные красивые локоны. Вместе они составляли удивительную по красоте причёску.

Я отметил сразу, что крупная прядь волос, дугой взметнувшаяся надо лбом, делает её лицо таким же благородным, как у той давней «Королевы новогоднего бала».

Её лицо было пухленьким. У неё были очень красивые выпуклые, как у куклы, розовые щечки. Тоненький и маленький носик. Некрупные, но пухлые улыбающиеся губки. Маленький круглый подбородок.

На её лице особо выделялись глаза. Они были, видимо, карие, потому, что издали её глаза, были почти чёрными. Может быть оттого, что её зрачки были огромными?

Её глаза были одновременно строгими, лукавыми, испуганными и манящими. Они притягивали к себе, как замочные скважины. В них хотелось заглянуть…

Эти мысли и чувства мгновенно пронеслись у меня в голове. Потому, что следующим моё внимание привлекла её кофточка.

Вернее не кофточка, а самый модный в это время тонкий шерстяной свитер с высоким воротником.

Свитер плотно обтягивал её плечи, грудь и талию.

Кстати, талия у неё была намного уже бёдер. Таким образом, её бёдра круто вырисовывались под свитером и серой юбкой, плотно обтягивающей её ноги.

Юбка была такой длины, что только снизу выглядывали стройные ножки, обутые в красивые плетёные туфельки.

Марина Сергеевна волновалась…

От волнения её плечи, большая грудь и выпуклый животик постоянно двигались.
 
Она переминалась с ноги на ногу, отчего её бёдра и талия как бы играли.

Это было похоже на танец или на гимнастические упражнения, которые делала «Московская дива».

Это было красиво…

Её волнение передалось и нам. Мы почувствовали себя ответственными за эту молодую воспитательницу. Наверно потому, что сразу влюбились в неё…

Марина Сергеевна оказалась очень интересным, живым, заботливым и внимательным воспитателем.

Она всё время проводила с нами.

Мы играли с ней «в школу» и делали «уроки»: физкультуры, труда, чистописания, родного языка и литературы, счёта.

Считать мы учились не только на игрушках и колечках разноцветных деревянных пирамидок, но и на больших счётах, которые поставили нам в игровой зал.

Мы соревновались друг с другом, бегая от стартовой линии до счётов, передвигали по перекладине заданное количество костяшек и бежали обратно к старту-финишу.

Нам нравилось играть «в школу». Мы с удовольствием заучивали стихи, которые потом декламировали перед группой и Мариной Сергеевной.

Мы делали домашние задания и приносили Марине Сергеевне свои рисунки.

Девчонки больше рисовали всякие цветы, а мы, мальчишки, дома, машины, танки и самолёты.

Все, даже те, кто плохо выполнял задания Марины Сергеевны, получали от неё только хорошие оценки.

Для всех она находила хорошие, добрые слова поддержки.

Вскоре все в нашей группе только и мечтали о том, чтобы поскорее выполнить поручение Марины Сергеевны и получить от неё похвалу.

Заведующая детским садом и родители тоже хвалили Марину Сергеевну.

Все отмечали несомненные успехи нашей группы. Особенно всем понравился наш отчётный концерт.

В конце сентября 1959 года мы выступали перед родителями, воспитателями и руководителями какого-то «гороно».

Мы пели, танцевали, читали стихи, играли сценки, рисовали картинки в подарок гостям, отвечали на их вопросы.

Все были очень довольны, а после концерта нам объявили, что Марина Сергеевна от нас уходит на другую работу с «повышением».

Мы не знали, что такое «повышение». Для нас главным было то, что от нас уходит наша Марина Сергеевна…

В большом зале детского сада начался не просто плач, начался рёв...

Ревели и плакали все! Девчонки, мальчишки, воспитатели, сама Марина Сергеевна, даже некоторые родители утирали слезы платками.

Мой отец видимо знал об этом.

Он один не стал дарить Марине Сергеевне принесённый с собой большой букет ярко красных роз в то время, когда после концерта все бросились поздравлять Марину Сергеевну, заведующую детским садом и нас.

Когда объявили, что Марина Сергеевна от нас уходит на «повышение», после того как все чуточку перестали плакать, мой отец встал и произнёс речь.

Он сказал, что «за короткое время молодой педагог смог войти в контакт с душами детей, научить их очень многому, заинтересовать их школой и жаждой знаний, что, по его мнению, самое главное».

Мой папа ещё сказал, что Марина Сергеевна «настоящий подарок судьбы».

- При этом, - сказал мой отец, - она сумела стать человеком, в которого невозможно не влюбиться ни малому, ни старому.

От этих слов Марина Сергеевна зарделась, как розы, которые отец вручил ей под аплодисменты и одобрительные возгласы присутствующих.

Говорить ответную речь она не смогла…

Только по очереди она крепко обняла каждого из нас, поцеловала кого в щечку, кого в лобик, и плача, убежала в кабинет заведующего детским садом.

Потом мы все разошлись по домам. Праздник кончился.

Мы все остро переживали уход от нас Марины Сергеевны. Никто не смог заменить её.

Дальнейшие попытки других воспитателей наладить игру в школу не получились.

Более того, нам стало неинтересно, трудно и скучно играть «в школу» без Марины Сергеевны.

Задания теперь всем давались с трудом. Многие просто не хотели больше учиться. Мы стали получать плохие оценки.

Многие девчонки стали замкнутые, обидчивые и злые. Ребята стали баловаться на уроках и шалить.

Нас стали наказывать воспитатели и родители, но ничего не помогало. Мы не хотели больше играть и учиться без Марины Сергеевны.

Мы были несчастны…

Дома я часто вспоминал Марину Сергеевну и её игру «в школу». Я продолжал сам играть «в школу».

Теперь я сам был «Мариной Сергеевной», а мой папа и моя мама были моими учениками.

Теперь я им читал стихи, а они повторяли их за мной.

Теперь я им задавал загадки, а они пытались их отгадать.

Теперь я заставлял их писать мелом буквы на специальной грифельной доске.

Мама и папа были очень заняты и не могли уделять мне всё время, поэтому я сердился.

Мне тоже не хватало Марины Сергеевны.

Вот тогда я и решил написать ей письмо…

Я долго думал и представлял себе, как я напишу это письмо, как она его получит.

Я хотел написать в этом письме о том, как мы все хотим, чтобы она поскорее вернулась к нам. Как нам плохо без неё.

Я хотел написать так, чтобы она почувствовала, как страдает моё сердце, как оно щемит. Как больно давит и мешает дышать комок у меня в горле.

Я хотел написать так, чтобы она тоже помучилась с нами…

Я долго сидел над листом из альбома для рисования и пытался начать писать письмо.

После долгих попыток у меня получились только следующие слова: «Марина Сергеевна. Мы вас любим. Я.».

Письмо я писал разноцветными карандашами большими печатными буквами, как нас учила нас Марина Сергеевна. Получилось не очень ровно и разборчиво, но я гордился тем, что сумел сделать такое трудное дело.

Написание этого письма заняло у меня весь вечер.

Я очень устал и после ужина с удовольствием лёг поспать.

Ночью мне приснилась Марина Сергеевна в образе Феи красоты и страсти.

Она была, как всегда, обнажённой и такой, какой я увидел её впервые при встрече.

В руках она держала огромный букет ярко красных цветов, которыми прикрывала свое «сокровенное тайное место» и левую грудь.

В правой руке она держала моё письмо, которое поднесла к губам, будто целуя.

При этом её огромные чёрные глаза лукаво и мягко смотрели на меня из-под золотых локонов.

Она переминалась с ноги на ногу. Солнце играло на её играющих крутых бёдрах и тонкой талии.

Она молча многообещающе улыбалась мне и я уснул, счастливый от того, что ко мне вернулась Марина Сергеевна – моя Фея красоты и страсти.

Утром я вырвал лист с письмом Марине Сергеевне из альбома и спрятал его в мой тайник под шкафом.

Я был уверен, что Марина Сергеевна и так знает о наших чувствах к ней…

Как будто она уже получила это моё письмо…