Явь. Часть 5

 
                ЧАСТЬ ПЯТАЯ

1. СМЕРТЬ ОБЛАКА.

К своей смерти облако готовится заблаговременно, но недостаточно тщательно: возможно, на это ему просто времени не хватает. Оно, наделенное добрым и наивным разумом, даже и помыслить не может, что добру так скоро может прийти конец, парит, нежась в солнечных лучах, влекомое любовью, среди себе подобных, удивляясь порой, отчего те время от времени пропадают.

 И тогда облако начинает плакать, вне зависимости от того, видит ли кто его слезы, или же  нет. Облака вообще не отличаются стеснительностью, и чувств своих никогда не скрывают. Нормальных людей это порой злит, а вот тех странных чудаков, которые книжки читают, способно только в легкое смятенное сожаление привести. Быть может, им тоже становится немного жаль пропавшего облака.

Однако порой облака бывают и неоправданно жестоки: собравшись вновь в тучу после потери очередного собрата, они обрушивают весь свой гнев вниз, на безразличную к их боли землю, устраивая потопы и наводнения, метая молнии, не разбирая, в деревья ли, собак, коров, или же людей: им это совершенно безразлично. Просто им, как и людям, тоже пар иногда выпустить надо. Но гроза никогда не бывает долгой, и облака, распрощавшись друг с другом, разлетаются в разные стороны, чтобы уже больше никогда не встретиться.

 Поплакав напоследок при расставании, они совершенно добровольно обрекают себя на смерть.
Тяжело быть облаком. А умирать – еще тяжелее.

2. СМЕРТЬ МУХИ.

Редко какая муха доживает до старости, даже если она дышит чистым воздухом где-нибудь в деревне, и питается исключительно экологически чистыми продуктами. Жизнь деревенской мухи – сплошная опасность, но в городе дела мухи обстоят еще хуже: ее пытаются либо вульгарно убить любыми подручными средствами, или же, изощрившись, всякую там вредную химию применяют.

Хорошо хоть, что самую страшную муку отменили: раньше в каждом магазине на потолке висели вкусно пахнущие ленточки с клеем, в котором доверчивые добрые мухи увязали до самой своей смерти.

Вкусно-то оно, может, и вкусно, только вот попить им, влипшим, никто не дает, да и полетать, крылышки размять, тоже охота. Связать бы людям, что развешали эти вкусные приманки, руки-ноги, да к стенке их приклеить! Повисели бы там, подрыгались, изверги. Кстати, воды им тоже не давать.

Оттого-то городские мухи порой и завидуют деревенским: пусть там даже похолоднее, и питаться практически одним навозом приходится, зато смерть у них более безболезненна. Деревня, она ведь что? Либо зимой от холодрыги гикнешься, либо летом корова хвостом пришибет. Помучаешься слегка, конечно, лапками подергаешь, но это ведь недолго.

«Отмучилась, подруга», - только и скажут с легким сожалением остальные. У городских же, мало того, что сама жизнь не сахар, хоть и питание поразнообразнее, но от этого не легче: то от этого дурака с газетой в руках за шкафом прятаться приходится, то под картину залезать, исход все равно один: рано или поздно убьют. От химии опять-таки голова болит, а исход неизбежно тот же, причем – окончательный. Что же касается клейкой ленты – я уже все сказала.

Это сказала я, муха. Помолитесь, люди, за мою душу. Тогда и я, может, за вашу тоже помолюсь.

3. СМЕРТЬ ПЕРИЛ.

Позор всего нашего рода – это каменные перила, настолько они безмолвные, надменные и совсем беспамятные. Люди их, наверное, специально такими выдумали, чтобы ни с кем не разговаривать.

Не хотелось бы затрагивать эту крайне щекотливую тему, но пластиковые, или же металлические нам, деревянным, все-таки тоже не ровня: мы даже на свалке с ними не общаемся. Бесполезно это: тупые они и бездушные, почти что как люди. Но не разговаривать же с бездушным пластиком! И путь они после этого на нас обижаются, нам их мнение безразлично.

 Зато как мы любим пообщаться друг с другом!! Если бы люди все наши разговоры слышали, им бы, наверное, стало стыдно. Но они не слышат, увезли с глаз долой на свалку, и ни сном не духом, что мы тут о них говорим. Быть может, потому-то им и не стыдно. Порой у нас даже закрадывается подозрение, что они никого, кроме себя, и слышать не умеют. Мы всю свою нелегкую жизнь их жалкое существование облегчали, а эти двуногие нас по своей прихоти на помойку выбрасывают, позабыв про все то доброе, что для них было сделано, жестокосердные.

Кстати, ни одно из перил, кого бы я об этом не спрашивало, не слышало, чтобы человек сказал бы им «спасибо». Что били – это было, что поглаживали – тоже, но ни словечка благодарности никто так и не дождался. Черствые они, эти люди, добро ценить не умеют: полагают даже, что если заменить нашу душу на новое тело, они от этого только выиграют.

 А вот мы, перила, так не считаем: мы просто исполняем свой долг помогать людям, невзирая на все царапины, ушибы и премерзкую окраску. Не исключено, и даже – наверняка, что нас красят самые мерзкие из людей. Хотя: какая разница? И те, и другие сгниют, и всех будут кушать черви, тем тоже хочется хоть еще какое-то время пожить. Им совершенно неважно, кто там, наверху, кто кого любил, или, может, до сих пор помнит и любит. Самое главное – вкусно или не вкусно, все остальное – мелочи.

Перила на такое отношение не обижаются, поскольку привыкли всем безропотно помогать. Да и своих хозяев, положа руку на сердце, они по-настоящему любили.

Прошу вас: зайдя домой, хоть раз скажите перилам «спасибо», для них это очень важно,  они вас до самой смерти будут помнить, да другим на свалке  о вас рассказывать. Или вам, людям, память о себе уже не важна?





4. СМЕРТЬ ТЕНИ.

Ничто не умирает столь быстро и не живет так долго, как тень. Простодушные умники утверждают, что тень – это нечто вторичное, но другие, не столь доверчивые, подозревают, что может быть и наоборот.

Попробуйте, к примеру, выключить дома весь свет, и задерните шторы: тень все равно останется, просто вы ее своими слабыми глазками не видите. Баю-бай, дорогие мои, покойной ночи вам, и счастливых снов. Да и тебе, тень, тоже. И она спит так же крепко и умиротворенно, как и вы сами. А наутро, недовольно бурча, встает напару с вами на работу. Что же тут поделать, если доля у нее такая?

Не совсем этично говорить так о других, но тени еще очень любят издеваться над пьяненькими и убогими, передразнивают каждое их движение, с азартом подмигивая каждой встречной тени. Люди этого просто-напросто не видят, они не способны понять, что рядом с ними постоянно живет кто-то другой, кроме жены и ее кошки. Забывают они в суете про тех, кто всю свою жизнь их сопровождает, неблагодарные, и вспоминают лишь тогда, когда оказываются в гробу. Неуютно людям на самом деле оставаться совсем, наедине,  без тени, пусто это.

Посмотрите на свою тень, люди, покуда та не умерла. А ежели увидите – покажите ей язык: она однозначно вам ответит.

5. СМЕРТЬ ЧАСОВ.

Чаще всего часы умирают из-за небрежения временем. Часовщики утверждают, что они просто от него устают, но это спорно: мало кто еще уставал от долгой жизни, хотя и это мнение тоже не вызывает доверия.

Достоверно неизвестно, но похоже на то, что часы канут в небытие от одиночества самого времени: его, хоть и ценят, но не любят. А долго прожить без любви не то, что часы, даже хомяк не сможет. От этой слепой нелюбви часы и помирают.

Если кто этого еще не знает, скажу: они все, без исключения, нежные, даже те, которые противоударные. Всем им не столько важна своя собственная жизнь, сколько память о том, кто их создал. Эту память они хранят вечно, и даже тогда, когда сломаются, все-всешеньки, до самой незначительной мелочи, помнят. Или же, говоря вашим,  человеческим языком, умирают, тем не менее сохраняя в своем механическом сердце надежду на то, что с мастером, их создавшим, они когда-нибудь, да увидятся.

Вся суть в том, что они – однолюбы. Вот и  смерть часов - тоже от любви.

6. СМЕРТЬ БАБОЧКИ.

Неведомо почему, но такова судьба всего красивого: рано или поздно оно умирает. И лучшее подтверждение тому – бабочки.

Не исключено, что они хотели бы жить вечно, однако им, как и людям, в этом мешает разум. Нет, конечно, среди людей тоже порой находятся идиоты, которые не хотят умирать, но с годами даже у них это проходит: слишком уж все вокруг опостылело: вот уже и внуки подросли, правнуки почти что незаметно появились, а ты все живешь и живешь.

 Причем в самой твоей жизни, по сути, ничего не меняется. Все та же однообразная суета, орущие дети и шумные соседи. Какому же дураку после всего этого захочется жить вечно? «Остановись, мгновенье, ты прекрасно»? Даже докторов наук вроде Фауста эта мысль порой посещает.

Бабочкам же науки ни к чему: они с самого рождения знают, что их ждет, и поэтому умеют жить так, как никто другой. Любая спящая кошка, а тем более – человек, обзавидуется такому таланту наслаждаться отпущенной ей Создателем жизни. Оттого-то, что бескрылые кошки, что бескрылые двуногие живут и умирают совсем не так, как бабочки: слишком уж они ценят свою жизнь.

Вот и ты, читатель, тоже за нее напрасно цепляешься. Если, конечно, ты не бабочка.

7. СМЕРТЬ НА МАРСЕ.

По-моему, на Марсе люди тоже умирают. Причем – столь же различными и подчас  изощренными способами, как и здесь, на Земле.

Только вот у них хоронят, похоже, не так, как у нас, всех порознь. Они, наверное, мудрее, и поэтому погребают всех умерших в одном месте, его даже с Земли видно. Если вам не жалко денег, купите себе телескоп помощнее, и разглядите на поверхности Марса гигантское изваяние в виде лица человека с закрытыми глазами.

 Так что нет сомнений, что смерть для марсиан столь же актуальна, как и для нас, разве что живут они более дружно. Оттого и упокаиваются все вместе, под одним памятником. Один он у них на всех, невзирая на пол, возраст и социальное положение.

А у нас что? Фараоны в Гизе пирамиды только для себя, любимых, отгрохали, и никто до сих пор толком не может объяснить, зачем им это было надо. Усыпальницы с мавзолеями тоже могут произвести впечатление, но опять возникает проклятый вопрос: зачем? Зачем все - порознь, почему все - отдельно?

Посмотрите на карту: в каждом, даже захудалом городишке по нескольку кладбищ, и на них у каждого преставившегося своя могила. Ничего не понимают люди в смерти: разлучают своих близких друг с другом, не дают им ни малейшей возможности познакомиться с теми, с кем при жизни не довелось. Не жаль людям своих умерших.

Нет, чтобы упокоить всех вместе со всей Земли, чтобы они там подружились. Тогда и пока еще живущие, глядишь, на похоронах тоже подружатся, и воевать перестанут. В гости потом бы друг к дружке ездили. Марсиане вот наверняка ездят, поэтому и не воюют: за весь период наблюдений ни одного ядерного взрыва на поверхности Марса не зафиксировано. Да что там ядерного! Тишь, да гладь, божья благодать.

Поэтому осмелюсь дать  вам один совет: достаньте из тумбочки отложенные на новую шубу деньги, и купите на них хороший телескоп. Поучитесь у марсиан, как нужно жить, и как – умирать.


8. СМЕРТЬ ЖЕНЩИНЫ.

Смерть женщины воспринимается несколько двояко, совсем не так, как смерть мужчины. О том, небритом, просто скорбят и тоскуют, порой даже с гордостью вспоминают, но отношение к самому факту смерти несколько иное: пожил себе мужик, что-то хорошее (или – нехорошее) сделал, и концы отдал. В принципе, его дело.

 Когда же умирает женщина – здесь разговор особый. Ее, в отличие от мужчин, всегда жаль. Причем – всем, и даже тем, у кого она, к примеру, мужа отбила.

Женщины ведь лучше других понимают, что есть рождение, и что есть смерть: они встречаются с этим как минимум трижды, тогда как мужчина – всего дважды, больше ему не дано. Первый раз - это когда он родился, а второй, когда… Зато он твердо знает, что достоин как того, так и другого.

Женщина же этого «когда» не знает, она его просто чувствует, не умеет она знать. Может, поэтому-то ее и жальче вдвойне: так, как живет женщина, никто не живет. Так, как любит женщина, тоже никто не любит. И тому, как она встречает смерть, можно только позавидовать.

Вот мужчины и завидуют, стараясь хоть в этом быть похожими на женщин в надежде, что и их, быть может, постигнет та же разумная глупость, которая позволяет женщине тихо и радостно умереть.

9. СМЕРТЬ ГЛУПОСТИ

Глупость крайне раздражительна, и это ее губит. Бывает, просчитает она все ходы наперед, и вдруг - бац! Поблизости другая глупость. Глупость тогда начинает сердиться на новосела, и потихоньку чахнет от ревности.

Оттого-то глупости больше предпочитают умных и целеустремленных людей: те, один раз влюбившись в собственную (как они считают) глупость, обязательно доведут ее до логического завершения, ни в коем случае не отвлекаясь ни на какие другие. Но даже и с такими порой случаются промашки: люди имеют привычку некстати влюбляться, а некоторые даже – жениться. И тогда глупости приходится воевать на два фронта, а ведь она, как я уже сказал,  очень ревнива и безжалостна, тут только берегись.

Представьте себя на ее месте: вы все продумали, что, как и когда будет, по полочкам буквально разложили, и вдруг в вашу жизнь внезапно вторгается другая глупость. Просто зло берет, но это еще слабо сказано. У тебя отбирают твое, собственное, честно заработанное, ласково взлелеянное, а тут такая пакость.

Из-за этого глупость начинает злиться по поводу и без, и незаметно даже для себя начинает плодиться. А ведь что происходит после размножения и распыления сил? Правильно, усталость, уныние и безволие. От этого-то обычно и умирает глупость, уступая свое место своему юному потомству.

Только вот человеку от этого почему-то не легче.

10. СМЕРТЬ ГОРОДА.

Город, хоть в общем и целом людей и не любит, но тем не менее ими дорожит. Они для него – как калории для организма: может, порой они и избыточны, но кушать-то все равно хочется.

Еще для него важны витамины. Их в городе несколько видов: есть четвероногие, которые каждый день охотно удобряют почву, есть пернатые, которые регулярно делают то же самое, и есть деревья, что каждую весну отращивают себе листья, а осенью щедро дарят их земле города. Меланхоличные дворники их, правда, сгребают в кучи, и жгут, или же вообще за пределы города вывозят, но это вполне терпимо: никто из городов из-за одних только дворников не помирал. Те - помирали, а вот города – нет.

Города умирают совсем иначе, нежели чем дворники. Известно даже несколько городов, которые после их смерти искали люди, и, представьте себе, нашли. Самые простые примеры – Троя, Геркуланум, или те же Помпеи. Дворников же никто не ищет. Городу даже порой становится жаль их, своих безымянных героев. И почему большинство людей утверждает, что они свой город любят, а про дворников – молчок? Несправедливо это. Подумаешь, возле подъезда им мусор не убрали, однако мусорил-то кто? Не дворники же?!

Жалеет город своих друзей дворников, и те охотно отвечают ему взаимностью: прикажут им спилить дерево, а им… лень. Так и стоят деревья на радость городу и его жителям. Хороший народ дворники, полезный. И все благодаря лени.

Но есть одна закавыка: городу порой тоже становится лень. И тогда люди и дворники из него уходят, забирая с собой щедрых собак и кошек, и тогда становится так тихо, что город начинает бояться. Причем не зря: его бывшие друзья деревья начинают разрывать своими корнями милые его сердцу дома, ветер их иссушает, морозы раскалывают чуть ли не напополам, а солнце иссушает последнюю надежду вновь стать городом. Но хуже всего – это когда город умирает еще при жизни. Есть такие города на свете, и все вы про них отлично знаете.

Так что сходите в церковь, и поставьте свечку за здравие своего города: быть может, он этого заслуживает.

11. СМЕРТЬ ДЕНЕГ.

Деньги слишком расчетливы, чтобы ни с того, ни с сего, добровольно взять, и умереть. Им ведь ничего не надо, кроме них самих, они вполне самодостаточны. За деньги их не купишь, любовью не приманишь, можно только попытаться повести их за собой.

И многие из них идут за такими из чистого любопытства: может, хоть из этого человечка что интересное получится. Таких людей деньги прозвали нуворишами, и этот термин вполне прижился: даже людишки сами себя так называют.

Но ведь интерес и безразличие – это две стороны одной медали, и даже очень богатые люди порой осознают, что они никому неинтересны, даже деньгам. Умеют деньги отомстить за любовь, тут уж ничего не попишешь. Правда, они все-таки слегка туповаты, и не понимают, что человеку нужны не они сами, а то, что благодаря им человек может возвыситься над себе подобными. Не ведают они и того, что за них даже такие простые вещи, как любовь и дружба, не купишь.

Потому-то деньги такие жесткие, хрустящие и холодные, особенно по молодости лет. Возьмите, к примеру, в руки новую купюру, и сравните ее со старенькой и мягонькой. Та уже многое пережила, многое познала, только рассказать почти ничего не может. Ей по силам только развернуться и показать, что на ней написано. Зато она уже вполне способна на самопожертвование, если у человека, который ее понял, нет под рукой бумаги.

Не самая худшая смерть, скажу я вам.

                12. СМЕРТЬ СОЛДАТА

Как ни странно, она безоблачна. Вы видели когда-нибудь, чтобы после нее хоть где-то, да не светило солнце?

Облака ведь, как и родственники солдата, тоже его любили, и, даже не получив похоронки, вволю отплачутся вместе с теми, всеми силами стараясь поскорее дать дорогу лучам солнца, которое тоже скорбит по павшему, только по-своему, по-солнечному, обжигая его бездыханное тело своей прощальной любовью.

Кстати, не обвиняйте землю – матушку в жестокосердии за то, что она единственная, кто смерти солдата радуется. А какая бы мать не радовалась, когда ее сын к ней возвращается? Вот поэтому земля и ликует, вздымаясь взрывами снарядов и мин, салютуя своему заблудшему сыну.

А еще ей особенно приятно, когда над могилой погибших ставят памятник: для нее это – как у вас запись в паспорте, что есть такие-то и такие-то дети, и она надеется, что эта запись сохранится вечно. Ну, пусть даже и не совсем вечно, но хотя бы до тех времен, когда в ее паспорт не начнут вписывать новые имена. Не надо за это винить землю, она всех дождется, и не только солдат: жизнь столь же переменчива, как и смерть, и все это прекрасно понимают, кроме солдат, которых смерть любит одинаково, и без разбору.

А вот солдаты ее – нет, потому что глупо любить всех и каждого, забывая о том, кто ты есть на самом деле. И чем ты затем станешь.

13. СМЕРТЬ ЦВЕТОВ.

Где-то в глубине души каждый мужчина мечтает, чтобы все цветы взяли вдруг, и померли: делятся тут, понимаешь, со всякими вреднючими насекомыми своим нектаром, кормят их, поят, а те жируют на дармовых харчах, и со временем начинают переходить на людей, пребольнюче кусаясь.

А люди, это что – еда?! Только люди имеют право есть людей, и не жалким цветам нарушать этот закон. Хорошо хоть, что женщины в данном аспекте с мужчинами солидарны и выступают с ними единым фронтом: они очень радуются, когда им домой приносят разноцветную