Емкая разговорная энциклопедия. Б

Б

О БЕЛКАХ

Может, это немного и сентиментально, но я все же напишу вам про белок. Да не про белок же, а про белок! Так вот: знал я о них немного, лишь то, что из них шубы шьют, в глаз их бьют, и то, что хвостики у них пушистые.

Однако как-то раз мне повстречалась белка, и тогда я даже, кажется, понял, кто она. Но начнем по порядку: в один погожий вечер сижу я на скамеечке в городском парке, и вдруг прямо ко мне, прыгая на всех своих четырех – белка. Точнее, не то чтобы уж совсем ко мне, а так: притормозила перед скамейкой в полутора метрах, и, поигрывая хвостиком, на попу села.

 Тощенькая такая, как сарделька, только с головой и с шерсткой. Сидит себе тихонечко, поглядывая на меня, перебирая по окружности лапками, как будто шарик или мячик в них держа. Затем она, обежав вокруг скамьи (быть может, затем, чтобы со всех сторон на меня посмотреть), вновь обосновалась напротив, и головкой так вертит – «туда-сюда». Да нет же, не по сторонам, а покачивая, и не отводя своего взгляда от моего, только бусинки карих глаз блестят.

Не знаю, отчего, но мне тут же вспомнилась «Юнона и Авось», и «женщина с вишневыми глазами». Только не с пьянящими такими, зовущими да взыскующими, как у Богоматери, а озорными, бездумно веселыми, и оттого – счастливыми. Такие вот были глаза у белки. И ведь, что главное, на этом наша процедура знакомства не закончилась: в итоге она трижды обошла на расстоянии вытянутой руки вокруг меня, вставала передо мной на задние лапки, а я протягивал в ответ ей пустую ладонь, обещая ее лишь погладить, и больше никакого зла. В итоге Дуся (блин, проболтался!), поплясав еще немного передо мной, испугалась прохожих и, проворно вскочив на дерево, скрылась в листве.

С тех пор я всегда носил с собой орешки, и Дуся их с благодарностью принимала: схватит, понюхает, и бегом в свои заросли. Вернется через минутку и снова требовательно меня «тук-тук» лапкой по штанине. Я смеялся, уже не опасаясь ее спугнуть, отшучивался, даже ногой ее слегка подпихивал, но та не сдавалась: «Дай, мол, барин, и все». И я, естественно, давал.

Удивлялся, правда, почему это белочка никак не толстеет, но ведь общение с животинкой – оно дороже всяких удивлений? А где-то через месяц после нашего знакомства случился полный караул: на мою Дусю напала собака. Нет, собак я тоже очень люблю, но чтобы Дусю?! Наверное, я никогда так грубо себя с собаками не вел.

Короче, Дусенька, хромая, убежала от меня, бедненькая, обиженная собака – тоже, а я все стоял и смотрел вверх, тщетно выискивая среди желтеющей листвы свою рыжую любимицу. Ее не было видно нигде, и на мои негромкие, но взыскующие «Дусенька - душечка» оборачивались только недоуменные потные спортсмены, да мамаши с колясками. Глупо, да? А мне было наплевать: главное, чтобы у Дуси все было хорошо.

Долго я потом носил еще орешки в карманах, по сторонам все поглядывал, но: не было нигде моей зазнобы, и тогда я решился почти что на святотатство. Как вы полагаете, Господь меня за это простит?

Корче, я зашел в храм при Новотихвинском монастыре, что через забор от злосчастной рощи, поставил там свечку во здравие белки, и… Через несколько минут оказалось, что она поселилась там возле монашек, подальше от собак и людей, однако, как увидела меня, то… Ну вот, мне опять так радостно, что и писать кажется невместным. Так что не будем тянуть резину: возле клена, что с южной стороны храма, она вдруг взяла и неожиданно прыгнула мне на плечо. Сарделечка моя тоненькая да глазастенькая, представляете?! А проходящая мимо сестра-монашка лишь тихо перекрестила нас с Дусей, поклонилась, и дальше пошла по своим монашеским делам.

Теперь у нас на дворе зима, белок вроде полно, но Дуси нигде не видно, и я подкармливаю с руки незнакомок. Но все же я верю, что весной-то я точно с ней свижусь. Одно лишь не дает мне покоя: отчего и почему при нашей первой встрече она обегала меня против часовой стрелки?

О НЕНАВИСТИ К БЛИЖНИМ

Про ненависть много чего написано, еще больше – сказано, и даже – от ненависти сделано. И в Библии про нее есть, и в Коране, и в Торе, да и я, грешный, тоже вот сейчас сижу и про нее невесть зачем пишу.
 
Однако в большинстве своем это касалось лишь абстрактного, всеобщего, чувства, я же хочу сказать вам лишь  то, что ненависть к ближним своим – это, согласитесь, более естественное состояние человека, нежели чем ненависть к чужим и далеким: во-первых, тех непонятно, за что ненавидеть, и, во-вторых, они просто далеко.

Какой смысл ненавидеть чужих?! Другое дело – свои, ближние: за что – есть, это очевидно и не подлежит обсуждению, мы их всех наизусть знаем, а то, что они в курсе также и наших изъянов – так это только вдвойне злит. Нет, что ни говори, а ненависть к своим все же проще и удобнее.

 И не надо мне рассказывать, тщетно споря, про то, как Гитлеру удалось натравить всех немцев на прочие там неарийские страны лишь из-за того, что они далекие и непонятные: чужого, непривычного, если признаться, мы не столько опасаемся, сколько им интересуемся, такова уж любопытная природа человека. Этот умный фашист, как и наши родные (ну их, перечислять их еще!), просто показали пальцем обычному доброму обывателю на тот факт, что его ближний-неближний живет лучше того, да подсказали ему того ненавидеть. И - что? И – ненавидели! Ой, как ненавидели!

Кстати, в том же Берлине до войны жило очень много русских эмигрантов, не говоря уж об евреях, и все у них и вправду было успешнее, чем у немецкого токаря с его «Веберовским» станком, или же у швеи с «Зингером» возле окошка. Но: почему эти ближние здесь, рядом, живут, причем лучше, чем мы, немцы?! Они что, хотят этим сказать, что мы хуже или глупее?! Во суки! Пусть за это и получают!

 Извините, что-то я увлекся: у нас, в России, было куда как хуже, и вряд ли среди тех, кто читает мои строки, найдется хотя бы один, кто не скривится от боли за своих дедов и прадедов. Так что приходится признать, что не зря большевики придумали классовый отбор, да, слава Богу, видимо, кишка у них оказалась тонка: остались мы, и выжили, всем своим ближним назло.

Однако (кхм), согласитесь, друзья мои: те зерна ненависти в нас не просто упали, они – проросли. Да-да, не любим мы ближних своих, не жалеем их, и далекие негры с братьями-славянами  нам куда как дороже. Что, нет? Ну, да, может, я и морально неправ: те тоже жрать хотят. Но все же: наверное, потому-то мы и обихаживаем чужих и далеких нам иностранцев, дабы позабыть про свою неизбывную ненависть к своим ближним. Простите нас, старики. И – подвиньтесь.