Емкая разговорная энциклопедия. В

В

О ВКУСАХ, НЕ СПОРЯ
 

Вы кушали алоэ? Дурнотно-тягуче пахнущее такое, темно-зеленое, и с шипами? Нет, то, что оно сочное, - это да, этого не отнять, но почему же оно такое горькое?!

Я читал, что хинин еще горче, но в детстве это было неактуально: я даже старался как можно дольше скрывать от старших, что я заболел, исправно ходил в детский садик и в школу, лишь бы меня этой гадостью по два (или – три?), раза на дню не пичкали. И – вдобавок совали в рот ложку малинового варенья. Помогает оно от горечи да всех болезней, дескать.

Да ничего подобного! Как была горечь, так и осталась, только еще приторнее стала. И тогда, в классе этак в четвертом, я решил, что горечь – это ощущение абстрактное и субъективное (разумеется, тогда я и словов таких не знал), и надо лишь себе представить, что алоэ – оно и не горькое вовсе, а так, нейтральное, а еще лучше – воспринять эту горечь не как нечто отрицательное, а в положительном плане: ведь это – не больно, и организму нисколько не вредит, а совсем даже напротив.

Я пытался вникнуть в суть горечи, в смысл ощущений, старался переделать себя всяческими способами, даже напару с сестрой как-то острого стручкового перца, что рос у бабушки на подоконнике (сеструха до сих пор со смехом этот момент вспоминает), нажрался, да так, что потом чуть ли не целый час под струей холодной воды рот полоскал. Однако итог был один: горькое оставалось неприятным, сладкое – заветным, а перец – жгучим.

То же самое касается и запахов: скажите мне на милость, отчего, и кто решил, что миазмы фекалий, и вонь от разлагающегося трупа – отвратительны? Уверяю вас, микробов при вдыхании этого запаха вы втягиваете в себя не больше, чем обычно, аромат слегка сладковатый, с клюквенной кислинкой, так что же вам в нем не нравится? Тошнить вас тянет, угу.

От обжорства вас не тошнит, от водки – не тошнит, а от трупика в кустах – тошнит. А ведь он там весть такой серый, да завсегда веселый, что же вы от него нос-то воротите? Обидно это трупику, вон он как аж раздулся весь от вашего пренебрежения.

Да, не знаю, как вам, но именно сейчас мне отчего-то хочется поговорить об искусстве: вот где подлинное (кстати, как правильнее: по – длинное, или же под – линное?), столкновение вкусов! Одним классическую живопись под (опять – «под»), музыку Вагнера и Глинки подавай, другие же, хоть Рембрандта и уважают, но Глинку на дух не переносят. А уж Вагнера – тем более.

Но – сократим повествование, и ограничимся тем тезисом, что любой из нас хоть что-то, да терпеть не может, если он не полный кретин, конечно: тому, наверное, все до лампочки. Эх, и хорошо же ему, наверное, живется! Никто к нему с Шагалами и Шнитке не пристает, а если и допытывается, то ненавязчиво: включит диск, и скажет, что это – волшебно, и кретин с умилением слушает пульсирующую аритмичность переплетающихся мелодий, восторженно вглядываясь в черный квадрат и пролетающих по небу коз.

 Ибо он, в отличие от нас, однозначно в курсе, что именно это означает, и не стоит за это обвинять его в отсутствии вкуса. Скорее всего, это мы с вами, избалованные хитромудрыми изысками, да взращенные на бездарных копиях настоящих шедевров, уже начали забывать, что есть подлинный вкус, ибо вкусно для нас почти все новое, неведомое, да необычное.

Хотя: муравьев с тараканами я все равно жрать не стану, сколько мне не доказывай, что это – восхитительно вкусно, и рак для меня навсегда останется куда как предпочтительней лобстера, и своего безвестного Лукошина со стенки я ни за что не променяю на Миллера: ни к чему мне консервные банки в гостиной. Кстати, а алоэ мы теперь лопаем напару с сыном: тот – для здоровья, я же – так, за компанию, чтобы ему необидно было. И нисколечки-то оно не горькое, а так, приторное слегка.

О ВРЕМЕНИ

Порой бывает до боли обидно за время, за то, что оно тихо и без спроса от тебя уходит. Неважно – хорошее ли оно, плохое, все равно обидно.

Хорошее, пожалуй, жаль лишь потому, что оно – хорошее, хотя это слегка поверхностное представление. Плохое же – оттого, что оно просто было, и ему тогда было так же плохо, как и тебе самому.

Время – оно как верный друг, оно всегда с тобой, как безмолвный помощник в делах и утешитель в несчастьях; однако одновременно оно и достойный соперник в той борьбе, что мы опрометчиво называем жизнью. Нет, никогда не даст оно тебе поблажки, сколько ни проси, но и пакости вроде подножки, в отличие от ревнивой и охочей до безволия и глупости жизни, нашей зубастой подруги, не подстроит.

 Время – оно до умопомрачения терпеливо, и только не надо говорить, что оно – равнодушно, не так это. Что, не верите? А вы сами себя послушайте! К примеру, вы говорите: «Все, время кончилось!». Нервничаете, переживаете, и сломя голову куда-то бежите. И что, спрашивается, у вас получается в итоге? То-то же. Суета все и томление духа.

Или же такая фраза еще есть: «А, подождет, время еще осталось».  Сразу становится понятно, что вы – довольны, все у вас хорошо, а почему? Потому, что времени – навалом, и эта зыбкая на первый взгляд куча времени вас нисколько не раздражает.

Время – оно воистину вечное. Неизменное и неподвижное, меняемся лишь мы сами, не замечая того, а ругаем за это ни в чем не повинное время. Хоть бы раз в жизни, неблагодарные, ему «спасибо» сказали, так ведь нет, все ворчим, да сетуем понапрасну, что вся жизнь незаметно мимо пролетела, беззащитное и покорное время за это корим, бессовестно полагая, что все беды – от него, быстротечного.

Нет и не может быть плохих времен, бываем плохие мы, слабые и ленивые, боязливые да неуклюжие. Или же, наоборот, слишком авантюрные и торопливые, мудрого терпения многим из нас не хватает. А ведь ларчик-то просто открывался! Надо было просто идти в ногу со временем, не отставая от него, но и не опережая, так и шею сломать можно. А оно вам надо?

Нет, немного заглянуть вперед – это да, это пожалуйста. Можно только приветствовать такой энтузиазм, но кто вас просит, не зная броду, соваться головой в печку? Так ведь нет: лезут туда все подряд, да еще и друг друга локтями расталкивают, безумные любители кремации. Нет уж, вы как хотите, я лучше в сторонке постою (но – самую малость, чтобы от очереди не отстать, а то затопчете), да полюбуюсь, как красиво летят в бездонные небеса из трубы крематория ваши искры.

Опять что-то не так? Считаете, что я – задавака-пустбрех, мнящий себя кем-то особенным? Ничуть: я же вместе с вами в одной очереди стою, просто не тороплюсь я пока никуда, могу даже вам свое место уступить, мне не жалко. А жалко лишь времени, что сгорит в одной топке вместе со мной, такова вот она, подлинная преданность времени.