Не сказка о детстве полностью 10 глава

                Глава десятая Шалава               

    Теперь у меня снова прибавилось обязанностей. Вику нужно было «выгуливать». Вначале она стояла под окном и корчила страшные рожи небу. Но вскоре это дело просекли местные малолетние хулиганы. И началось. С ней пытались заговорить, она отвечала визгом.
- «Ааааааааааа-ААААА! Ввииииииииииии!» Для меня это давно уже было звуком детства. Под эту музыку приходилось выскакивать и всех разгонять. «Ввииииииииии»! прославилось на весь район и сестру стали просто избивать. А моей обязанностью было водить ее за ручку. Врачи посоветовали свежий воздух не менее четырех часов в день. После выгула сестры я садилась за уроки.
      Мне, конечно, много раз объясняли, что она маленькая, а я – дылда здоровая, примерно так:»
Она очень больной человек, у нее родовая травма! Она должна была родиться двадцать второго, а врачи задержали роды почти на сутки, потому что у них в ординаторской пьянка была! Она всю ночь провела между «там» и «здесь» без воздуха и питания, у нее было кровоизлияние в мозг! Это твоя родная сестра, и ты обязана…» После слова «обязана» ничего не помню, все смыло волной ненависти. Все это я уже слышала сто раз, не меньше.
        Через много лет я догадалась, что она должна была умереть. Она уже была мертвая.
Но тогда я безропотно шла с ней гулять. Ненависть выказывать было нельзя – меня сдали бы в детский дом, единодушно. Когда мы переходили дорогу, ей что-то вступило в башку, и она начала меня избивать прямо на проезжей части, среди машин.
         Тогда я сменила маршрут и мы стали гулять в парке «Коломенское». Но мне все время было стыдно. Там ведь люди отдыхают. А она кричит, как будто лает, и еще громко ржет. Заржала на одном конце площади, полк милиции в полном составе вздрогнул и обернулся – на другом конце площади. Потом она заржала в парке. На нас уставились все. Я была готова провалиться сквозь землю. Это не моя сестра! Я в первый раз вижу это чокнутое животное, сама  в шоке!
               Я ненавидела мать и ненавидела сестру. Если мать казалась мне еще тогда взрослым и умным авторитетом ( я только через много лет пойму, какая же она позорная идиотка), то с сестрой все обстояло иначе. Я ненавидела ее люто и часто говорила, что таких уничтожать надо. На это бабушка ругала меня малолетней фашисткой и гитлеровкой. Я орала, что я тогда пойду к фашистам и впадала в амок :»ненавижу, ненавижу!» А сестра в это время в дальнем углу нашего несовременно большого участка в Валентиновке мастерила из моторчика от бритвы и жестяных полосок вентилятор и смеялась, смеялась. Она тоже ненавидела, но ее ненависть была какой-то другой.
        Пройдет очень много, прежде чем я смогу хоть краем своего сознания понять ее «другую сторону». Это была не моя ненависть к матери, которую я дважды хотела убить. Один раз, в четырнадцать лет, когда  я гуляла во дворе, ко мне подбежала какая-то мелочь лет девяти начала скалить зубы :»твоя сестра –дура, семейка дураков»!
        Я погналась за ней, невысоко поднимая отекшие ноги. ( У меня с рождения  слабое сердце, отсюда вечная одышка и двойки по физкультуре). Естественно, я запнулась обо что-то  и упала, разбив переносицу об бетонное крыльцо. Удар в переносицу для кого-то другого мог быть и смертельным, но не для меня, мой приговор - жизнь. У меня немножко кружилась голова, распух нос и под глазами появились черные провалы.
           А моя мать на следующий день собралась вести меня в новую школу, заканчивать десятый и выпускной классы. В этой школе я больше учиться не могла, это даже она понимала. Всю дорогу до новой школы она пилила меня : «бланш у тебя под глазом, ты похожа на дешевую шлюху. Маня-облигация, потаскуха, шалава, мразь»!
          Переулок был безлюден, и  по рельсам шел пустой трамвай. Я сказала: «еще одно слово, и я тебя, гнида, столкну на рельсы»!
Больше я в этот день не слышала от нее ни звука.
   Другой раз тоже был лет в четырнадцать или в пятнадцать. Иногда, пару раз в год, бабушка и дедушка на два-три дня отправляли к матери одну из нас или обеих. В это свободное время они делали  генеральную уборку,  да и просто отдыхали от нас.
            Так и в этот раз. Я была у матери и оставила в ванной у зеркала свою расческу. Мать идет принимать душ, закрывается дверь, тут же снова  открывается, и моя расческа пролетает как ракета от ванны до входной двери, и раздается рев :» что здесь поразложила, тварь, ты у меня кровавыми слезами заплачешь, гнида»!
            Я в этот момент ощутила, что не управляю собой. Сейчас я решу все  проблемы! Сейчас  я порву ей горло голыми руками! У меня потемнело в глазах, ногтями я впилась в ладони так, что с них потекла кровь, и заорала : «убью, тварь, уничтожу, расчленю и в бетон закатаю по стройкам»!
           В ванной стало тихо. Я , тяжело дыша, успокаивалась и понимала, что упустила время. Это действительно надо было сделать, но только раньше.
           Мы с дедушкой даже, бывало, шутили, что вот, мне исполняется четырнадцать, возраст уголовной ответственности, и не мешало бы что-то нескучное совершить, да как-то не подвернулось, не сложилось… я сдержалась. Она жива до сих пор. Вращает своими злобными глазками, похожими на пузырьки с грязью  и, похоже, уверовала в собственное бессмертие.

Продолжение http://www.proza.ru/2012/02/10/1618