По ком звонишь, колокол?

 Калитка  жалобно заскрипела давно не смазанными петлями.
     Сергей Васильевич вошел за оградку, поставил сумку на лавочку, достал из нее масленку. Смазал петли и несколько раз для проверки открыл и закрыл калитку. Она больше не скрипела.
Вынул из сумки различный садовый инвентарь и стал приводить в порядок могилу: подрезал куст сирени, убрал старую листву и  остатки цветов, посадил новую рассаду. Потом зачистил кое-где заржавевшее ограждение. Достал банку с краской и кисть и покрасил оградку.
Провозившись часа два он собрал все причандалы в сумку. Заглянув за памятник обнаружил  там небольшую лейку. Принес воды из под крана неподалеку и полил все, что нужно. Намочил тряпку и протер памятник и лавочку. Сел, вынул из бокового кармана фляжку. «Ну, здравтвуй, мама. Вот я и приехал. Заждалась ты меня. Прости. Не мог раньше вырваться. Я понимаю,  сволочь  я. Но ты же знаешь: вечная занятость, работа,  постоянные командировки, семейные дела, дети, внуки — вертелся, как белка. Но зато теперь я буду бывать часто. Вышел  на пенсию, времени  много. Детям уже не нужен, да и внукам тоже — выросли.»
     Сергей Васильевич приложился к фляжке, сделал глоток. - «Пусть земля тебе будет пухом и вечная  память, мама». - Он снова сделал глоток. Вылил немного коньяку на могилу. - «Я знаю, что ты не пьешь, но немного  не повредит. Выпьем с тобой вместе, поговорим. Теперь у нас много времени на разговоры. Я хорошо помню, как ты пеняла мне на недостаток внимания. Помнишь, ты просила поговорить с тобой  хотя бы двадцать минут, что потом  у тебя будет целая неделя,  переваривать новости. Честно тебе скажу, я не понимал тогда, что для тебя значили те несколько фраз, оброненные сведения о моих успехах,  о встрече с разными людьми в командировках, о местах, где побывал. Как бы я хотел вернуться в то время. Я находил бы возможность рассказывать тебе обо всем, болтать даже о погоде. Сейчас я прекрасно тебя понимаю. У сына всегда не хватает времени. Даже позвонить, не то чтобы заехать. Невестка звонит, когда ей что-нибудь нужно или сказать спасибо за подарки. С внуками нет общих тем.  Даже когда приезжаешь: «Привет, дед!» Чмок в щечку и убегают по своим делам. Да нет, мам, я не жалуюсь. Я понимаю — все затурканные, у всех свои дела. Я же в этих случаях вспоминаю себя и сам себе задаю вопрос: о чем им со мной  говорить. У них компьютеры, в которых я не разбираюсь, электронные игры, где я ни бум-бум, да мало ли соблазнов...»
  Сергей Васильевич снова отхлебнул из фляжки, помолчал собираясь с мыслями да так и не собрался. В голове крутились разные вопросы, факты, казавшиеся поначалу важными,  но потом он понимал их никчемность. Может быть это говорила в нем обида скорее придуманная, чем действительная. Теперь ему стали казаться напрасными  претензии к своим близким. Возможно постепенно он становится ворчуном и брюзгой. Он закурил, сделал глоток, закашлялся, потом снова затянулся сигаретой.  - «Понимаешь,  мам, при всем при этом я не желаю сыну лучшей жены, чем моя невестка. Она хорошая хозяйка, потрясающая мать, замечательная жена. Они хорошо воспитывают своих детей. Помнишь,  тебе не нравилось, как твоя сестра растила твоего племянника? А каким парнем он стал нам на радость! Но ты критиковала ее, что она все делает не так, как хотелось тебе. Мне тоже не нравилось многое в их педагогических порывах, но внуки у меня замечательные. Видишь, я уже повернулся в мыслях на сто восемьдесят градусов. Так может быть напрасно говорим — не те дети пошли, наверное я тоже был не тот и напрасно занялся извечной проблемой поколений, а нужно быть более справедливым и лояльным... Ну вот, думал поговорю с тобой и многое разрешится само собой, но я еще больше запутался. И знаешь, мне пришла  идея — составлю-ка я завещание, чтобы меня не хоронили. Похороны — очень дорогое удовольствие. Потом нужно ставить памятник,  потом — самое трудное —  навещать и ухаживать за могилой. Я хочу, чтобы после моей смерти осталось детям немного побольше денег. В моем завещании я укажу отправить мое тело в крематорий, а пепел развеять. Я знаю одно место над рекой, где скала обрывается прямо в воду. Там нет пляжа, не бывает отдыхающих. И ветер там всегда дует в сторону реки, так что пепел упадет в воду и будет хорошая подкормка для рыб. Не смейся и не ругайся. Этим я освобожу всех от вынужденной обязанности посещать мою могилу. Освобожу от редких угрызений совести и забывчивости.
Не возражай. Так будет лучше».
     Сергей Васильевич поклонился могиле, перекрестил памятник, перекрестился сам, поднял сумку,  еще раз поклонился могиле и, медленно закрыв калитку, направился к выходу из кладбища. Раньше после посещения могилы матери он уходил легко и беззаботно, забывая об этом уже через несколько шагов. И он не мог понять, почему сегодня ему так тяжело уходить. Будто его что-то тянуло обратно.  У  ворот он остановился, поднял голову, трижды перкрестился на надвратную часовню. Во время наложения третьего креста зазвонил колокол. «По ком звонишь, колокол?» - Произнес он вслух и вышел за ворота.
     Завещание составить Сергей Васильевич не успел.