Сарнов Бенедикт

           «Не мне управлять песнопевца душой,
Он высшую силу признал над собой»
Шиллер

Волхвы не боятся могучих владык,
И княжеский дар им не нужен
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
                А.С.Пушкин

СТАЛИН И ПИСАТЕЛИ.

Недавно вышел из печати 4-ый том  книги Бенедикта Михайловича Сарнова  «Сталин и писатели».
Я много лет знакома с литератором. Он выступал на вечерах, в организации которых я принимала участие. Много лет назад мне посчастливилось организовать поездку с ним и Наумом Коржавиным, приехавшим на короткое время из Бостона, в  тогда ещё Ленинград.
 
 После  переезда в другую страну, связь не прерывалась. Иногда  я получала  в подарки его новые книги. Среди них было 2 тома воспоминаний «Скуки  не было», мне удавалось покупать его книги :«Случай Зощенко», «Случай Эренбурга», «Случай Мандельштама». И Вот сейчас передо мной новая работа Бенедикта Сарнова -4 тома книги «Сталин и писатели.»

В своей книге автор, отталкиваясь от документальных источников, подробно рассматривает «взаимоотношения» со Сталиным каждого их тех писателей, на чью судьбу наложило свою печать слово диктатора.

Сначала автор предполагал, что все эти главы войдут в одну книгу. Но сюжеты оказались   такими  сложными и объёмными, что,  как говорил Тынянов, Сарнов начинает там, где кончается документ. Он  продолжает и  выдаёт свой драматический сюжет, свою версию взаимоотношений сложившихся у того или иного писателя, художника, со Сталиным. Вот так и родилась эта книга.  Она родилась не такой, какой её задумал автор, потому, что в первом томе, в предисловии, он наметил 20 фигур, которые должны были войти в эту книгу.

А вышло так, что в первые два тома вошло только 10. В первый том 6 – Сталин и Горький, Маяковский, Пастернак, Мандельштам, Демьян Бедный и Эренбург. А во второй том,  только 4 писателя- настолько объёмными оказались эти главы. Сталин и А.Н. Толстой, Зощенко, Булгаков и Ахматова. 3-ий том  состоит из  материалов об отношениях Сталина и Шолохова, Пильняка, Замятина и Платонова. 4-ый  том посвящается Бабелю, Фадееву, Эрдману, Симонову. Вот такая сложилась книга.
  Так бывает очень часто, когда  написанная  книга отличается от задуманной.

 После одной из презентаций, Юлий Ким спросил автора: "Что же все-таки вытекает из Вашей книги?» Сарнов задумался. Один из его приятелей пояснил вопрос Ю.Кима так :

«Все наши гении , весь цвет  нашей литературы Горький, А.Н.Толстой, Замятин, Платонов, Бабель, Пастернак, Ахматова…  И всеми ими он, Сталин вертит, как какой-нибудь Карабас  Барабас своими куклами…  Управляется с ними, как хочет, со своей плеткой трёххвосткой. И все они – покорны, послушны его воле. Какая же грандиозная фигура этот Ваш Сталин, если он играет не только «услугами полулюдей», как сказал о нем Мандельштам, но и услугами .

Но и услугами  людей. И каких людей. Лучших из лучших»!

 Нет, не получилось у Сталина то, что он решал.

«Сталин это Выдающийся Мастер Власти.
Я очень хочу, чтобы мои читатели, особенно те, кто не жил в то время — осознали: очень непростой был это человек, и, поняв — не судили, а делали выводы. Сами, своим умом»-говорит Б.Сарнов.

Запуганные, пытающиеся подчинить своё творчество требованию тирана,они были  не в силах справиться со своим даром, как бы они ни старались .

Кто бы это не был - запуганный Машдельштам, пытающийся сочинить оду Сталину и этим спасти свою жизнь, обласканный за «Бурю» Эренбург, сочиняющий  убогий роман «Девятый вал», Булгаков, пытающийся выбраться  из тупика, создающий  прославляющую Сталина пьесу «Батум», слабую , но всё равно не принятую Сталиным.

И так происходит со всеми – Николай Эрдман  блистательно начавший с пьес  »Самоубийца» и  «Мандат», закончил бездарными заказными вестернами, Фадеев ухудшает свой искренний роман, умолкает Олеша, Ахматова, желая спасти своего сына, пишет цикл стихов о Сталине, таких беспомощных, что её  друг Б. Томашевский  пытается их подправить.  Николай Тихонов, начинающий ярко и талантливо, превращается в унылого графомана. Платонов и Пастернак пишут в стол, не умея измениться.

Управляемую литературу осталось создавать только с  Павленко, Бабаевским, Виртой, Бубенновым, Сафроновым, Суровым, Ошаниным и Грибачевым.  Потому что подлинное искусство-Божья стихия.
А со стихией царям не совладать.

Сарнов показывает разнообразие тактических приемов по приручению писателей. В начале каждой истории – компактная подборка архивных документов: письма, докладные записки, протоколы, доносы – все, что оставалось за кадром официальной советской истории литературы.

В каждой такой подборке скрыт чуть ли не детективный сюжет с политической и литературоведческой подоплекой. Очерки высвечивают неизвестные и неожиданные эпизоды в жизни знаменитых писателей, но в полной мере смысл событий, по мнению Сарнова, понять можно только в «сталинском» контексте.

Можно сказать, что Сталин по отношению к писателям вел себя как своего рода самодержавный менеджер. Логику в его «управлении» литературой найти трудно.

Он мог возвысить «буржуазного попутчика» и стереть в порошок ярого апологета пролетарского искусства.

 В любом случае, критерием ценности для него был особый талант откликаться на запрос времени и власти.

 Тем, кто умел это делать, Сталин готов был прощать мелкие грешки «по партийной линии». Он ведь всегда подчеркивал в своих речах и статьях, что в такой тонкой области, как литература, неприменимы дисциплинарные партийные методы. Но тем, в ком по каким-то причинам «разочаровывался», мстил жестоко.


Сталин был человеком читающим. Он много читал. Что он понимал в прочитанном – вопрос другой. Но дело в том, что Сталин был прагматик, он был политик, это влияло на его отношение к людям искусства.

Разницы между настоящими и ненастоящими писателями он не знал, но он твёрдо знал, кого у нас в стране считают настоящими. И кого считают настоящими во всем мире.

По его мысли в стране, где он главный, должно быть всё лучшее. Лучшие в мире музыканты (Гилельс, Ойстрах), лучшие в мире шахматисты (Ботвинник,Таль) ,лучшие в мире писатели.

 Слова В.Маяковского он поддерживал полностью.

«Я хочу,
Чтоб к штыку
Приравняли перо.
               С чугуном чтоб
И с выделкой стали
            О работе стихов,
От Политбюро,
             Чтобы делал
          Доклады Сталин.


Он и сам хотел выглядеть не таким, каким был (рябым, низкорослым, низколобым).  Он и внешне должен был олицетворять величие и мощь государства. На фотографиях, портретах, в скульптуре  он хотел выглядеть импозантнее, чем в действительности.

Но и в жизни он стремился к этому. В 30-х годах при нем состоял бывший парикмахер Австро-Венгрии Карл Паукер. Попавший в плен, он стал коммунистом, потом чекистом.

Какой же степенью доверия он обладал, если брил Сталина и держал бритву у шеи вождя. (правда, это не помешало Сталину его расстрелять в 37 году). Этот Паукер  придумал Сталину особую форму одежды- сапоги на скрытой толстой подошве и незаметных каблуках, длинную шинель.

Итак, от внешности Сталина,  вернусь к его участию как политика и руководителя  в  творческой жизни страны.
 
К.М.Симонов перед смертью надиктовал свои записки о Сталине.При жизни Симонова эти записки свет не увидели. Он был,  одним из функционеров литературных, возглавляющих Союз Писателей, редактор «Нового мира», «Литературной газеты», он встречался со Сталиным, когда решался вопрос о присуждении Сталинской премии.

Эти вопросы решались при участии самого Сталина. Сталин все книги, которые были выдвинуты на премию, читал, высказывал свое мнение, иногда неожиданное для членов комитета.

Вдруг неожиданно Сталин решил дать премию В.Некрасову за его книгу «Окопы Сталинграда».
 
Спросил однажды Фадеева о «Буре» Эренбурга, почему книга представлена на вторую премию?
Фадеев ответил, что критика была, критиковали Эренбурга за то, что у него русские изображены хуже, чем французы, за то, что советский человек влюблён во французскую девушку. На что Сталин ответил: «По-моему, она хорошая девушка. Почему не влюбиться советскому человеку?»

И вскоре после этого, как пишет Эренбург, принял закон о том, чтобы запретить браки с иностранцами. «Варшавская  мелодия» -одна  из лучших пьес  о том  времени.(см.
Леонид Зорин в "Книжном окошке")

«Сталин, как известно, литературой (и прочими искусствами) руководил лично, вникал в нюансы и перипетии литпроцесса. В книге есть стенограммы всевозможных заседаний, из которых видно, какое значение придавал вождь печатному слову. Он – на свой лад – ценил литературный талант и стремился подчинить его политическим интересам.

Писатель, которого заметил диктатор, получал шанс встроиться в советскую литературную иерархию. Если человек не проявлял энтузиазма, Сталин искушал, испытывал, предлагал компромиссы, чередовал кнут и пряник, иначе говоря - вел сложную психологическую игру. К кому-то удавалось найти подход путем прямых и косвенных политических заказов, играя на личных антипатиях и пристрастиях.

 Среди интереснейших  сюжетов четырехтомника– историко-политические аллюзии в «Петре Первом» А. Н. Толстого, неоднозначная мандельштамовская «Ода Сталину», врастание Горького в советское «языковое поле», раздумья Пастернака о Сталине в 1932 году. Или, например, история о малоизвестной «антиизраильской» статье Эренбурга, спровоцированная, кроме прочего, его германофобией:

«21 сентября 1948 года в «Правде» появилась большая статья Эренбурга. Называлась она «По поводу одного письма».
Она была как бы ответом на письмо некоего Александра Р., студента-еврея из Мюнхена, который обратился к нему, Эренбургу, с жалобами на антисемитизм в Западной Германии и доказывал, что единственное спасение для всех евреев от этой их общей беды – эмиграция в Израиль.

Если не всем, то многим читателям этой статьи уже тогда было ясно, что никакого Александра Р. в действительности не существует, что фальшивое это письмо было создано в недрах советского агитпропа, а так называемый ответ Эренбурга этому несуществующему германскому студенту был Илье Григорьевичу заказан. И не кем-нибудь, а, конечно, самим Сталиным.
Сейчас эта нехитрая догадка подтверждена обнаруженными (сравнительно недавно) документами.
 
Как ни странно покажется это современному читателю, сочиняя эту свою статью, Эренбург не кривил душой. Он был искренен. И – мало того! – он писал ее с сознанием выполняемого не только общественного, но и личного нравственного долга.
Он никогда не сочувствовал идеям сионизма. Точнее – идее воссоздания еврейского национального очага, самостоятельного еврейского государства.

В судьбе каждого творца  можно отметить и извивы весьма прихотливого свойства. Вот лишь три штриха.
… Б. Пильняк в начале 20-х годов написал «Повесть непогашенной луны», своеобразную аллюзию на таинственную смерть М.В. Фрунзе. Напечатали ее в 1926 г. В ней – прозрачный намек на причастность к этой трагедии И.В. Сталина. Подобную проникновенность вождь не прощал никому. В 1937 г. Б. Пильняка арестовали. Все его бумаги: книги, рукописи, письма к нему А. Платонова, М. Булгакова, А. Ахматовой, С. Есенина и др. – были сожжены тут же во дворе его переделкинского дома. Костер горел в течение двух суток.

В главе "Сталин и Шолохов" Б.Сарнов включается в давние, а в последние годы с новой силой вспыхнувшие споры о том, кто был автором "Тихого Дона". Но его тут интересует не столько сама эта проблема, сколько отношение к ней Сталина: ведь именно Сталин пресек все "сплетни" о плагиате и "назначил" автором этой великой книги молодого Шолохова.

Кого бы из героев нашей книги мы ни взяли – это трагедия художника, это сломленная, покореженная душа, это мучительные попытки самоизнасилования творчества, приводившие либо в петлю, либо в ГУЛАГ; подстраиваться «под большевиков» было бессмысленно – они в этом не нуждались. Любому из писателей, вероятно, был знаком страх М. Цветаевой, которая более всего, даже больше голодной смерти, боялась «сделаться свиньей».


Поразительный сюжет – это сюжет, связанный с Демьяном Бедным. Вот эта история…
Человек, который считается обласканным, такой стереотип.
Да, считается обласканным. Письма Сталину он начинал – "родной, нежный мой человек" и так далее. В какие-то годы  позволял себе фамильярности по отношению к Сталину. И вот видишь по этому сюжету, как возникает дистанция между этими двумя приятелями, между этими двумя псевдонимами – Сталиным и Бедным. И кончается тем, что Сталин использовав какой-то пропагандистский дар  этого поэта, позже
 выбросил его на помойку историческую, даже не удостоив креста мученического, как это было с другими литераторами.
И вот те, кто читал Владимова про собаку Руслана, верную собаку, вот это верноподданничество Демьяна Бедного было таким образом вознаграждено. И там есть и комические повороты этого сюжета – с этим поездом, и этим железнодорожным вагоном, который был лично дарован.

 Есть такая пословица, кажется, испанская, что ненависть – это такое блюдо, которое надо есть холодным, вот он, Сталин, умел выжидать, он умел дожидаться своего часа, он не торопился. И всегда какую-то рациональную основу того или иного его поведения по отношению к тому или иному писателю, можно увидеть. Так было с Эрдманом.

Для большевистского режима потеря таких всемирно известных имен, как Ф. Шаляпин, А. Павлова, М. Фокин, И. Репин, С. Рахманинов, В. Набоков и еще многих и многих, вовсе не утрата весомой доли русской культуры, им на нее поначалу было ровным счетом плевать; они это воспринимали только как покушение на авторитет и привлекательность их «нового порядка».

Устраивая из России концентрационный лагерь, они, вероятно, думали, что каждый придет в этот лагерь добровольно и «по-своему» (инженер, агроном, лесовод), а со стороны их режим и вовсе не будет восприниматься как лагерь, а скорее, как некий отстойник для людей будущего.

Поэтому когда коммунисты поняли, что их режим устоял, они всеми силами пытались сделать его привлекательным и старались заманить к себе тех, кто поспешил эмигрировать. И многие клюнули на посулы и выгоды. Вернулись А. Толстой, С. Прокофьев, А. Куприн, да и М. Горький вполне подпадает под эту категорию.

Когда стали обрабатывать И. Репина (он по-прежнему жил в Куоккала, но то была территория уже отделившейся от России Финляндии), он ответил, как умел: «Покуда Питер зовется Ленинградом, я не хочу ничего общего с этим городом… Никогда не поеду я в вашу гнусную Совдепию, будь она проклята.

Книги Б.Сарнова  обсуждались на презентациях. Вот несколько высказываний о его труде.

Российский драматург, театральный режиссер Марк Розовский: «Сегодня мы все — читатели грандиозного труда Бенедикта Михайловича, который даст еще один толчок к исследованию того времени. Благодаря Сарнову, мы заново проживаем его: противоречивое и трагичное для творческих людей...»

Представитель издательства «Эксмо», директор редакции № 2 Леонид Шкурович заявил: «Книги Сарнова — высокохудожественные и документально подтвержденные исследования, которые помогают понять ту эпоху — говорю это как читатель. А как представитель издательства, хочу отметить: книги Сарнова — это стопроцентный бестселлер в своем сегменте»

Классик современной российской прозы, Владимир Николаевич Войнович: «Сарнов ошеломляет нас своими успехами, и я искренне желаю продолжения его творчеству. Очень хорошо, что сегодня выходят книги для тех, кто хочет знать и понимать правду. Особенно сегодня. Нельзя одновременно любить Сталина и Родину!»

Первый секретарь союза писателей Москвы, Евгений Сидоров:
«Бенедикт Михайлович создал замечательную книгу, которую невозможно долго читать. Потому что на тебя обрушивается такой водопад убийственных фактов, такая в этом горечь — и думаешь: как же мы так жили, как же мы так живем? Это нужная, лекарственная горечь. Это фундамент — книги такие нужно читать следующему поколению, мы ведь все это, более-менее знаем. Но без таких книг нам — каюк, это точно!

Когда касаешься этой темы – Сталин и интеллигенция, конечно, это тоже проецируется на сегодняшнюю ситуацию. И мне кажется, что эта  работа ценна тем, что она чётко показывает ставку. Масштаб страданий. Потому, что в этой книжке очень точно показано, что такое потеря лица, как это происходит. Сегодня ставки другие. Но многие из интеллигенции  с лёгкостью себя сдают.

Почему с такой лёгкостью сдаётся душа? Причины этому находят разные-помочь вверенному коллективу, помочь зависящим от руководителя людям...о это- оправдания поступкам.

 «Сталинский режим держался на двух китах – энтузиазме и страхе. Причём, если энтузиазм в первые годы революции был в какой-то мере искренним, то впоследствии этот энтузиазм стал сублимацией страха. И речь шла о жизни и смерти.


Когда Пастернак отказался подписать письмо с проклятьем Тухачевскому, когда он выгнал человека, который пришёл к нему с требованием подписать, на следующий день его имя появилось в газетах, никто его не спросил. Но он понимал, что он рискует жизнью.

И когда Зинаида Николаевна, его жена, кинулась ему в ноги и сказала, что должен родиться ребёнок, он сказал: «Мне не нужно, чтобы жил ребёнок, который предал самого себя». Речь шла буквально о жизни и смерти.

Анна Андреевна Ахматова, которая написала стихи, вымучила эти стихи Сталину. Сын сидел в лагере, она думала, как бы его спасти, любой ценой.
Сейчас, вроде, этим людям ничего не угрожает". Б.Сарнов
 
Эта книга интересна, в ней и недавно опубликованные документы, и  драматизм сюжетных линий, контакты, подоплека столкновений.
 
Одного мне не хватило - хорошего справочного аппарата к книге. Вот прочла неожиданное и неизвестное ранее выступление К. Паустовского, о Дудинцеве,  но потеряла его. А без справочного аппарата сложно разыскать.

Список произведений Б. Сарнова:
«Страна нашего детства» (1965)
«Рифмуется с правдой» (1967)
«Самуил Маршак» (1968)
«Бремя таланта. Портреты и памфлеты» (1987)
«Заложник вечности: случай Мандельштама» (1990)
«Смотрите, кто пришел. Новый человек на арене истории» (1992)
«Случай Зощенко. Пришествие капитана Лебядкина» (1993)
«Опрокинутая купель» (1997)
«Перестаньте удивляться!» (1998)
«Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев»
«Л.Пантелеев. Критико-биографический очерк»
«Наш советский новояз. Маленькая энциклопедия реального социализма» (2002)
«Маяковский. Самоубийство» (2005)
«Случай Эренбурга» (2003)
«Скуки не было». Первая книга воспоминаний. Аграф, М., 2004.
«Скуки не было». Вторая книга воспоминаний. Аграф, М., 2006.
«Кому улыбался Блок». Зебра,М.,2010