О, слабый дивный женский пол! или Какие вы, все-та

1.
         -Не отдам!- решительно заявила она, не прекращая мыть посуду. –Это  м н е  выделили землю! По закону! И пошли они все, куда подальше! Ишь, озлобились… Соседство со мной не нравится… Ну, и сваливайте сами! Понаехали здесь, пока меня не было!.. Лимита! Чужое вздумали делить!.. Не дам! Ни одной сотки не дам! Мне, вон, семью, ораву целую кормить надо! А родственники еще приедут?! Где я их определять буду? Не отдам!- Она вытерла руки о передник, соизволила повернуться к мужчинам, сидящим за круглым столом. –Поняли? Не отдам! Не-от-дам! Свободны все!..
   Проснулась. Тревожная, взволнованная. Вспомнила сон. Перебрала по памяти фразы, интонации, движения. Проанализировала.
   А что… все верно… так и надо…
   Успокоенная Голда Мейер повернулась на левый бок и заснула.
2.
   Мария проснулась от  острого удушающего запаха.
   -Вань! Вань!- затормошила она мужа. –Вставай, Вань!
   Тот сел, не открывая глаз.
   -Чего?.. Сколько времени?
   -Пять уже!.. Вань, вставай! Пахнет чем-то Вставай! Горим!
   -Рано… в шесть часов… в шесть… вставать… месить…- забормотал, как помешанный, муж и вновь рухнул головой на подущку.
   -О, Господи!..- чуть не взвыла Марья. Отбросила одеяло и поспешила из спальни. Амбре неслось из кухни. Она включила свет.
   Опара, источая кислотный аромат, замаскировала и кастрюлю, и плиту. Мария охнула. Намочила ладошки и принялась упихивать субстанцию в кастрюлю.
   -Господи! Да что он за дурак-то такой?!- чуть не плача думала она, дубася кулаками тесто. –И ведь дождался вчера, ирод, пока усну!.. Устроил мне, называется, женский день… Небось, испечь что-нибудь хотел… Чтоб уж сразу всю семью в больницу с несварением… И будильник на шесть поставил!..   Что ж так ноги-то мерзнут?.. Фу-у, все, кажется…
   Вытерла руки, огляделась.
   На покрытом праздничной скатеркой столе лежала книга, раскрытая на «Торты. Пирожки. Выпечка». И даже один пунктик подчеркнут. Она  подошла, посмотрела заглавие. «Мужчина на кухне».
   К дрожжевому запаху примешался какой-то еще, еле уловимый, сладостный. Она подняла тревожно глаза. На телевизоре, в вазе, стояла одинокая ветка мимозы.
   Мария отчего-то засмущалась своего утреннего вида- и ненакрашенности, и смятой ночнушки, и босых ног… Прошла в ванну, одела халат, тапочки, причесалась и лишь после этого подошла к вазочке. Осторожно вдохнула мимозный аромат.
   -Дурачок ты у меня, Ванюшка…- замирая подумала Мария. Кольнуло что-то за грудиной. –Рублей триста, поди, заплатил за веточку… Дурачок…
 Еще раз вдохнула- и направилась к плите: печь коржи к празднику.
   А улыбка так и осталась на лице.
3.
   -Литка-дула! Литка-дула! Чугуняка!- кривляясь, кричали издали мальчишки.
   Она, еле сдерживая слезы, поплотней прижала к груди игрушки: лопатки, совочки, ведерки… Обернулась. Мальчишки опасливо отскочили подальше.
   -Сами дулаки!- крикнула им в ответ она. –Я и лисапед отбелу у вас! Дулаки!- и пошла дальше.
   -Чугуняка, чугуняка!..- донеслось в спину, но все тише, тише… Отстали.
   Она открыла глаза. Зевнула. Зябко передернулась. Холод, как в Тауэре. Надо сказать Балтимору, чтобы дополнительное одеяло завтра выдал. Ну, ничего, потерпим…
   Лицо ее посуровело. Те, с игрушками, поутихли. И эти, горлопаны шахтерские утихнут. Подождать надо. Ждать и терпеть.
   «Железная» Маргарет повернулась на правый, захолодевший бок. Смежила веки и приказала себе: «Спать. Полтора часа.»
   За окном серел и моросил восход.
4.
   Она с неудовольствием оглядела свою располневшую фигуру.
   Господи! Пора на диету переходить. А то одно мучное: 5 злаков, 7 злаков… Надоело! Этому-то что… все подряд мечет, клетчатку пополняет, а мне зачем?.. Располнею, зацеллюлитю- через месяц и не посмотрит на меня.
   Она поправила охапку пахучего сена под головой, легла на спину.
   Предзакатное солнце окрасило малиновым нежную бархатную кожу.
   Она сладостно и томно- до хруста в костях- потянулась.
   -А не перейти ли мне с завтрашнего дня на яблочную диету? Интересно, как мой воспримет?.. Не траванулся бы… С другой стороны: не отведаешь- как узнаешь, что вкусно? Решено! Завтра!
   Пригревшийся в кущах ужонок тихонько прошипел, соглашаясь с ней.
   Ева заснула с лукавой улыбкой на устах.