Рывок

Роман «Ниже-только вверх»
                Вторая часть «Детонатор»

Авторы: Журавлев Сергей и Селюхов Андрей. 2011.

Отрывок

Больше денег Карова возбуждала власть, которую не купишь за деньги. В достижении цели ему очень мешал преподаватель, считающий Илью зубрилой и человеком для медицины лишним и вредоносным и не желающий ставить ему пятерку по научному коммунизму. Кто знает, как бы решился этот спор, если бы однажды он не подслушал, как этот преподаватель в присутствии коллег называл студента Карова карьеристом и подхалимом. Этот случай подтолкнул Илью к решительным действиям. Зная о слабостях своего врага, он и решил на них сыграть.
Среди студенток ходили слухи, что преподаватель любил принимать экзамены на дому. Карова мало беспокоило, что некоторые девушки получали свои пятерки через постель. Купив коньяк, лимон и «Краковскую» колбасу, он пригласил в комнату Глыздина и Анишина. Налил по первой рюмке и открыл «закрытое заседание Тройки».
– Саня, – обратился к Глыздину, – ко мне поступил сигнал от одной студентки о домогательствах преподавателя кафедры марксизма-ленинизма. Он поставил условие: или она ему дает, или получает пару. Необходимо этого сатира вывести на чистую воду!
– Иногда я жалею, что не девка! – хихихнул Вадим, закусывая коньяк колбасой.
– А что за девчонка? Кто ее знает? – отставив рюмку, спросил Глыздин.
– Даже я ее пока не знаю. И она тоже. С этого и начнем. С поиска подсадной утки,– ответил Каров.
– А препод, это наш идейный перец, что тебя по мумунизму жарит? Что ты задумал, Илья? – и Александр наконец выпил рюмку, которую неоднократно поднимал и снова ставил, мучая коньяк.
– Начал с меня и до вас доберется. Он же у нас – типа Радищева.
– Ага! Если бы не его вездесущий «конец»! – заржал Анишин и, салютуя рюмкой, добавил: – Я только «за»! Что делать? Говори, командир.
  – Нужно подобрать девчонку, готовую на укрощение «строптивого». За услугу мы поможем ей получить место в общаге. А ты, Саня, разведай адресок гнездышка, где наш «правдолюб» экзамены принимает. Адрес прописки у нас есть. Только сделай это сам, никого из своих архаровцев не привлекай. Так надо.
– Сделаем все, как говоришь.
– Ну а теперь, если официальная часть закончилась, пора и боевых подруг звать? Я прикормил тряпками парочку виртуозок, – предложил Глыздин и плотоядно облизнулся, как кот в предвкушении мыши. – Классные самки, так работают – обалдеете.
Почувствовал, что соратники теряют интерес к нему и делу, Илья встал и достаточно резко произнес:
– Вот с них и начните. Меня это не особо привлекает. До сессии осталось две недели. Работаем четко и быстро. Главное – про нашу беседу ни слова! – Так и не притронувшись к коньяку, он сурово взглянул на своих верных, но недалеких партнеров по заговору и тихо добавил: – Если подведете – уничтожу!

Все вышло как нельзя лучше. Студентка, остро нуждающаяся в жилье и хорошей оценке по истории партии, согласилась стать медовой ловушкой. Анишин вычислил «гнездышко», где двоечницы зарабатывали пятерки. Каров, зная время «сдачи экзамена», пригласил в «члены экзаменационной комиссии» жену правдолюбца.
  На следующий день «сатир» появился в институте с расцарапанным лицом и синяком под глазом. Каров, как секретарь комитета комсомола факультета, был вынужден разбирать поведение девушки, ставшей жертвой сластолюбца. И хоть не она инициировала произошедшее, это ее не оправдывало. Подобное поведение порочило звание комсомольца, поэтому вопрос о выговоре с занесением в личную карточку поставили на голосование. Против сатира выступил присутствующий на заседании бюро член парткома института.
На экзамене по научному коммунизму он получил желаемую для него пятерку. Слухи о принципиальном старосте и комсорге разошлись по институту быстро, и на пятом курсе ему предложили должность секретаря комсомольской организации всего института. Проблем с оценками Илья больше не имел.

Оканчивая институт, он знал, каким будет следующий ход. Но наступил 1986 год, самый разгар перестройки. Происходящее грозило нарушить все его планы. Комсомольская карьера могла закончиться, так и не начавшись. В планы Карова не входило стать одним из многих мелких функционеров, и он не хотел затеряться среди тысяч врачей.
Для рывка вверх ему не хватало героического поступка. Он запросто мог попросить Глыздина организовать дежурство на московских водоемах,  первого спасенного бедолагу записать на свой счет и получить за это медальку. Но это мелковато для его биографии. И тут куратор из горкома партии, еще три года назад просчитавший перспективного молодого человека, предложил Карову отправиться на Афганскую войну добровольцем.
В ноябре 1986 года Каров Илья Иванович в звании лейтенанта медицинской службы перешагнул порог 340-го окружного военного госпиталя в Ташкенте. Его приписали к 25-му отделению реабилитации, где на то время находилось пятьдесят раненых. Как новичок, он помогал анестезиологам и реаниматорам, а когда из Кабула приходил транспорт с ранеными, работал с командой врачей на их регистрации.
Раненых привозили ночью, чтобы не смущать общественность видом того, что война оставляла от здорового нормального человека. Зная от коллег о сотнях здоровых сердец, почек, печени, похороненных вместе с их владельцами, умершими от несовместимых с жизнью ранений, Илья стал задумываться о нерациональном использовании человеческого тела.
Поначалу ему было страшно видеть, как война превращала его ровесников в обожженные, изувеченные обрубки. Наблюдая, как однорукий катил коляску с безногим, как безногого, безрукого слепого солдатика забирали домой родители, ему стало казаться, что медики напрасно вернули этих людей к жизни. Еще студентом Каров не раз сталкивался с тем, что государство бросало на произвол своих военных инвалидов, и они или спивались, или исчезали. Цинизм власти ему был близок и понятен, и он сам желал стать ее частью.

Служа в госпитале, Каров свел знакомство с санитаром хозроты Заком Кацманом, студентом второго курса 1-го Ташкентского медицинского института. Илью немало удивили особенности учебного процесса в местных вузах. Оказывается, учебный год на каждом курсе начинается с «хлопкоуборочной кампании», и длится она с 1-го сентября до 15 декабря. Причем отправляют собирать хлопок даже шестикурсников. Собственно, учеба начиналась с 15 декабря и все готовились к зимней сессии, а с марта по май студенты-медики снова отправлялись на сельскохозяйственные работы, только теперь это называлось «хлопковой посевной». Естественно это не могло не сказаться на знаниях студентов, а Зак хотел знать. Илья же хотел поближе познакомиться с городом, а поэтому ему был нужен гид-переводчик. Взаимный интерес сблизил студента-санитара и военврача. И как-то Зак рассказал  Илье об утилизации человеческих отходов. Оказывается, их сжигали в печи котельной или отдавали свиньям, мясо которых потом подавали в офицерской столовой. Мысль о том, какое богатство превращают в пепел и навоз, глубоко засела в голове молодого врача, а в столовую он с тех пор перестал ходить.
Зак Кацман неплохо устроился: и на службе числился, и в казарме не ночевал, жил за забором госпиталя, что делало его по вечерам свободным. Поэтому он мог знакомить Илью с достопримечательностями города и начал это знакомство с ресторанов «Чиланзар», «Зарафшан» и Дворцом дружбы народов СССР им. В. И. Ленина. Илью Дворец дружбы народов заинтересовал, как место знакомства с местными красавицами, всегда готовыми поужинать с не жадным на деньги офицером. И если Зак был дневным переводчиком, то красавицы становились переводчицами ночными.
Возможно, Илья пошел в загул, насмотревшись больничных ужасов. Мозг разрывался от пережитого днем и от видений, преследовавших по ночам. В то время, когда его коллеги спивались или подсаживались на промедол, он выбрал другой наркотик – секс. Он стал лекарством, позволяющим радоваться жизни и не сходить с ума, думая о множестве молодых людей, умерших у него на руках. К тому же, в узбекской столице его луноликость воспринималась весьма гармонично.
Но секс оказался не таким уж безобидным увлечением. Как-то одна из «Гюльчатай», лежа на его плече, после того как они яростно отгалопировали, сообщила:
– Папа согласится иметь в зятьях не мусульманина, тем более наградившего его внуком.
Илья не сразу понял смысл ее слов, так как мозг еще не отошел после оргазма. Но минутой позже, когда к нему вернулась способность воспринимать информацию, он отстранился от юного, покрытого росой любви тела подруги, и в ужасе выдавил: «Бред какой-то!»



Андрей Селюхов и Сергей Журавлев –  «одно-яйцевые близнецы братья», написавшие роман "Ниже - только вверх". С сегодняшнего дня все отрывки будут выложены с указанием прописки - названия книги.