Напасть

 
    – Пошла, родимая! Домой! – крикнул Митрич.
Снег захрустел под полозьями, и сани заскользили по лесной дороге. Лошадка трусила размеренной рысью. Время от времени до седоков долетали комочки снега, вылетавшие из-под ее копыт. Морозный ветерок, создаваемый движением саней, облюбовал седоков, развлекался, щипая их за щеки.
    Лошадь, заржав, перешла на галоп. Шайтан, встав на четыре лапы, залаял в сторону чернеющего в закатных лучах леса. Лесник натянул вожжи, придерживая лошадь.
   – Волки нас учуяли. А ну, малец, подержи вожжи. Да не бойся! – Он передал юноше управление одной конской силой, а сам пошарил в сене, и в его руках появились двустволка и патронташ. Переломив ружье, лесник вставил два патрона с картечью. И тут на просеку высыпало с десяток волков.
   – Отстрел волков не только не запрещен, а и есть моей прямой обязанностью. Много их развелось. За зиму одна особь съедает двенадцать косуль или шесть оленей, или двух лосей. Если посчитать, то эта стая целый табун зарежет.
Волки ускорили бег, расстояние между ними и санями быстро сокращалось, а Митрич все медлил. Серых от саней отделяли не более тридцати метров, когда стрелок, наконец, приставил приклад к плечу и со словами: «Держись! Не боись!» выстрелил.
    Двое волков кувыркнулись и остались лежать на снегу. Второй выстрел, прогремевший вслед за первым, заставил еще двоих волков совершить кульбит, но лежать остался только один. Расстояние сократилось до пятнадцати метров. Пока стрелок перезаряжал «Тулку», стая разделилась на три группы, чтобы зайти с боков. Митрич пальнул по левому флангу. Один волк уткнулся в снег, второй заскулил и волчком закрутился на месте. Вновь требовалась перезарядка. И в это время волки правого фланга оказались в метре от конских копыт. Пошла охота не на жизнь, а на смерть. Лесник навалился на правый борт дровней, пытаясь поймать на мушку готовящегося к прыжку вожака. Охотник был так увлечен, что не заметил волчару, летящего в прыжке и готового вцепиться в его шею. Шайтан рванулся навстречу волку. Их пасти встретились, и этот живой клубок оказался в санях. Борющиеся животные толкнули лесника в спину, и прогремел выстрел. Заряд картечи не зацепил вожака. Лишь на мгновение отступив, он со всей звериной силой оттолкнулся от земли и вцепился в шею лошади. Та шарахнулась влево, увлекая за собой сани. Прогремевший у ее  уха выстрел, заставил лошадь вновь дернуться, и сани влетели левым полозом на небольшой холмик, что и спасло их от опрокидывания. Тело убитого волка упало под полозья. Ошалевшая кобылка летела, не разбирая дороги.
   Волк и собака, бешено рыча, боролись посреди саней. В сумерках трудно было разобрать, кто в этом живом клубке свой, а кто чужой. Митрич выхватил нож. Его волновала судьба преданного пса. Рискуя остаться без руки, сунул ее в зубастую мясорубку. Ухватив Шайтана за ошейник, он что есть мочи рванул собаку на себя и, как только тело волка оказалось открытым для удара, воткнул в него тот самый красивый нож. Волк отпустил собаку, но тотчас сомкнул челюсти на предплечье охотника. Верный пес, увидев открытую шею волка, впился в нее зубами. Челюсти зверя разжались, и лесник вырвал руку из ослабевшей пасти. Выдернув нож из груди хищника, Митрич забрал из одеревеневших рук Юры вожжи и осадил лошадь. Потеряв вожака и большую часть стаи, волки отступили. Пегая перешла с галопа на скорый ход, а затем и на шаг. Хозяин дал ей успокоиться, а затем остановил. Достав попону, накинул на спину разгоряченного животного. Юные москвичи в оцепенении сидели, прижавшись друг к другу, а Шайтан все еще держал издохшего волка за горло.
   – Фу, брось ты его, – скомандовал хозяин псу.
Послушавшись, пес разжал зубы, но через мгновение, словно усомнившись, что враг повержен окончательно, снова сомкнул. Так повторилось еще пару раз. Затем он, то ли для демонстрации, то ли просто на всякий случай, грызнул дохляка за спину, за лапу.
Лесник сбросил мертвого волка с саней.
    – Завтра за ними вернусь. Не пропадать же добру. На чучела пойдут. К тому же, за каждую голову мне от государства премия полагается, – проговаривал Митрич не для отчета, а скорее, чтобы успокоить подопечных.
   – Юра, кажется, у меня воды отошли… – прошептала Лиза на ухо Юрию.
   – Николай Дмитриевич, – обратился будущий папаша к леснику, – у Лизы роды начинаются. Наверное...
   – Что значит «наверное»?
   – Она говорит, что воды отошли… Что делать?
   – Вам – ничего, – ответил лесник, оборачиваясь к ребятам. – Родить не напасть, важно домой скорее попасть! – Подмигнул, улыбнулся в усы и вожжами придал Пегой ускорение.
Перепуганная Лиза одной рукой вцепилась в руку мужа, другой нервно шарила по соломе, настеленной в дровни. Юрий, как мог, успокаивал ее. Лесник, чувствуя настроения за своей спиной, снова обернулся, чтобы подбодрить женщину:
   – Не боись, дочка! Супружница моя в этом деле толк знает. Она поможет мамочке благополучно дитятей разродиться! Н-о-о-о-о! Пошла, родимая!!! – последние слова были обращены к лошади.