Теософемы Збручского Идола

Перечеканиваю монеты
Диоген из Синопы


Ак. Б.А. Рыбакову и А. Ф. Лосеву, при каждом чтении работ которых автор испытывал творческий порыв — посвящается.
Л. Исаков

Система славяно-русской теософии Збручского Идола (8—10 в.)

Появляющиеся многочисленные научные, околонаучные и псевдонаучные публикации последнего времени по системе славяно-русской мифологии, т.е. по родовому сознанию русского, белорусского и великорусского народов оживляют обращение к старым, но не решенным вопросам этой мифологии, одним из которых является проблема идентификации т.н. Збручского Идола, по установленной его принадлежности к святилищу на горе Богит, который бы следовало называть Богитским. Последней по времени крупной попыткой такого рода была идентификация ак. Б.А. Рыбакова (см. ЯДР стр. 236—251), привлекшего материалы польского исследователя Т. Ленчика, установившего важную деталь Збручского идола: наличие "6-лучевого кольца — солярия" на одежде одного из мужских персонажей т.н. верхнего ряда "небесных боговластителей"; столь позднее открытие такой существенной детали в который раз свидетельствует о степени "славянского самосознания" польских коллег и том уровне на котором ведется ими эта работа — как известно, с 1848 года сам памятник пребывает в Краковском музее, став в полном своем содержании доступным только польскому обозрению.
Не восстанавливая по большому объему всей системы памятника в целом и ограничиваясь только словесной формой по утвердившемуся в последнее время в научно-исторической периодике отказу печатать схемы, таблицы, рисуночный материал, напомню в общих чертах для прояснения содержания работы читателю, специально не завязанному на ее проблематику, общий вид монумента.
Памятник представляет собой 4-угольный обелиск высотой около 2,4 м с четким делением по вертикали на 3 "неба":
• "Верхнее" с 4-мя персонажами (обход по солнцу от южной грани по положению на алтаре Богитского святилища; идентификация по Б.А. Рыбакову):
— Мужчина с солярием (Даждь-бог);
— Мужчина с конем и слегка изогнутым мечом-палашом (Перун);
— Женщина с рогом (Макошь);
— Женщина с кольцом (Лада);
• "Земное" с 5-ю персонажами:
— мужчины и женщины, как бы взявшиеся за руки, совпадающие по полу с богами "небесного ряда"; около головы женщины под "Макошью" маленький слабо прорисованный "парящий младенец";
• "Нижнее" с 1-м персонажем
— ставшее на колени антропоморфное божество, в трех проекциях (м.б. трехголовое при одном туловище) с совпадающей лицевой частью головы и туловища на грани "Макошь", и с лакуной под "солярным небовластителем", полагающей по смыслу спину.
Лицевой, задающей стороной комплекса Б.А. Рыбаков выдвигает — и это вполне естественно, даже при столь лапидарном описании — грань с "Макошью", женщиной с ребенком, и главной лицевой стороной подземного божества, ориентированную на север; памятник в целом, по его мнению, знаменует анонимно-присутствующего через свои порождения бога Рода и явленных небесных "рожаниц"; главный его персонаж — богиня с рогом, идентифицируемая как "Макошь".
Сразу замечу: мне нравится полисинтетический подход почтенного мэтра к системе памятника даже при несогласии выводить это единство из иудео-христианского монотеизма, столь заметное у исследователей, не различающих его от полифонической цельности мифологического сознания, что становится очевидной после прочтения нескольких семестровых курсов мифологии, и особенно славянской.
И ограничившись этими крохами одобрения, перейдем к сути дела, обратившись в то, чем преимущественно является исследователь — "бешеной собакой, которая все равно укусит".
1. Самое серьезное возражение вызывает идентификация северной богини "Макошью" с соотнесением ее с "небесным чином": Макошь, Мать-касть (судьба), а в глубине ипостась Мать-Сырой-Земли, прародительница "кощея", не является богиней "небесного чина"; это подтверждается не только этнографически — во Владимировом пантеоне 980 года она стоит последней в списке-перечислении богов ПВЛ, именно ее истукану должен быть сопоставлен тот отдельный фундамент в отношении общего, содержавшего 5 истуканов и скорее всего — 5 первых мужских персонажей списка ПВЛ, обнаруженный при раскопках в Киеве. Эта изоляция прямо свидетельствует об особой, не небесной природе Макоши. Попытка соотнести рог богини с рогом изобилия Геи в данном случае мало правомочна, т.к. более близкий аналог — богиня Табити скифов также отмечалась культовыми возлияниями и иконографией рога, но в то же время более соответствуя "небесному чину" как богиня огня ( Гестия по эллинской терминологии); здесь более просматривается персонаж мощной Афродиты-Венеры, если соотносить ее с женщиной и ребенком "земного ряда". Вообще, вся попытка утвердить в "небесных богинях" одну из Рожаниц и Макошь т.е. свести 3-х к 2-м выглядит весьма искусственной; следовало бы обратить внимание на согласованное своеобразие женских персонажей, они "стоят" на персонажах "земного уровня", определенно с ними связаны, в то время как мужские "парят", отделенные от них свободным пространством, у "Перуна" вообще нет ног, у "Дождь-бога" они чуть означены из-под одежды. Налицо разделение и "небесного чина" на два: "летуче-небесный-мужской" и "ходяче-небесный-женский", свидетельствуя о тесной смысловой и функциональной связи в парах.
2. Самое решительное возражение вызывает та аргументация, которая приведена в утверждении "Перуна": по "мечу" и "коню" — бог дружин и громовник. Вся индо-европейская мифология прямо настораживает против этого: и у Тора и у Перкунаса, ближайших его аналогов упряжное животное — козел, а ведь подобно им Перун разъезжает на колеснице (сравни символику Ильи-Пророка); это божество большой временной отстраненности, едва ли не каменного века, о чем свидетельствуют его символы: громовые камни, каменная колесница, каменные топоры и стрелы, камни-фульгуриты; в русско-славянской мифологии это почти исключительный персонаж, напрямую прослеживаемый из эпохи протоиндоевропейской общности, в окружении всяческих индо-иранских и угро-финских   заимствований;   в   амулетах-оберегах   Перуну   обычно сопоставлялся топор. Конь был преимущественно связан с водо- и ветро-властителями, он устойчиво соотнесен с Посейдоном (Гиппием), Одином (Одержимым вихрем на коне Слейпнире — "Скользящем"), утко-коням обеих миров в славянской эмблематике; конь жертвенное животное водяному в старорусской деревне. Меч как символ божества встречается исключительно редко, если бы не заметки Геродота о культе "Ареса" у скифов, и упоминание скандинавской мифологии о мече как оружии Тиу, бога неба и военных тингов то и ссылаться не на что; при этом, как и в рыцарском средневековом культе меча, сакральной явилась не функция, а форма оружия, чаще всего древнейший, зафиксированный с палеолита крестообразный контур, образованный рукоятью. С этой точки зрения сам вид меча памятника совершено необычен — чуть скошенный палаш-сабля с изогнутой рукояткой, обеспечивающий косой скользящий удар, утвердившийся у тюрков-кочевников к 6 в. н. э.; это делает персонажа-владельца отчужденно-сторонним славянскому миру, гордившемуся своим обоюдоострым прямым оружием. Перун зафиксирован многократно, это древнейшее божество еще балто-славянской общности, какая-то отчужденность с его стороны представляется неуместной.
3. Самые сложные вопросы возникают с "мужским солярием" небесного ряда, непонятно уже само столь позднее открытие 6-лучевого знака солярности, опираясь на который Б.А. Рыбаков идентифицирует боговластителя как "Даждь-бога", по его ценностным ориентациям "слабейшего в системе памятника". Сразу же можно высказать самое решительное возражение такой интерпретации и знака, и божества. 6-лучевой символ в большей своей части символизирует не солнце и тем более не Белый Свет, т.е. Вышний Мир, с которым следует соотносить Даждь-бога (а не со странным дневным освещением, отлично-отъединенным от солнца, что проводит уважаемый мэтр) — это символ небесной колесницы, при этом гневного бога, и интерпретируя эту эмблему в контексте памятника в данном случае ее следует соотнести с грозой, не со светом или с Солнцем, т.е. само по себе это означение Перуна. Это подтверждает и отсутствие "спинового" изображения подземного антропоморфа — Перун беспощадный враг хтонизма, их совмещение было бы неуместным, "спина" — вызывающей. Враждебность Перуна и Низа настолько велика, что Старокиевский пантеон 980 года не включал официально признаваемого, в том числе по акту государственной присяги и международных клятв, авторитетнейшего Велеса.
4. Возникает и иное представление о всей системе памятника, заглавного персонажа его скорее означал не вход в алтарь через круг священных негасимых костров, находящийся против "Макоши", с севера, а жертвенник, находившийся с южной стороны, против "Перуна", теперь уже в моей интерпретации солярия и персонажа; как жертвенником обозначена и главная сторона во Владимировом пантеоне 980 г. (ЯДР стр. 431), и именно против Перуна он там и находился.
В утверждение мужского, патриархального характера памятника свидетельствует, как его фаллический вид отмеченный Б.А. Рыбаковым, но почему-то не принятый в расчет при оценке персонажей, так и охватывающий его круг священных костров 8-ричного мужского означения.
При женской доминанте комплекса их было бы нечетное число (по соотнесению славянским сознанием "нечета" к женской характеристике, столь ярко выраженное в порядке чередования рода терминов дней недели), а точнее, 9-ричное, символическое означение беременности, многократно зафиксированное на остатках святилищ с подчеркнутыми названиями "Бабья гора", "Ведьмино урочище" и т.д.
Но вот с этого момента начинается расхождения уже самой символики памятника: 6-лучевой солярий в сочетании с 8-лучевым означением такого же круга священных костров вызывающе несовместны — этнографы, археологи, культурологи, резчики, увлекающиеся исторической национальной символикой русской избы, знают, как редко пересекаются эти 2 типа; а в известных мне случаях это всегда была внеисторическая эклектика плотника, заступившего место заботливых праотцев. Можно утверждать, что употребление одного солярия ложило запрет на другой, точнее, делало его ситуационно несовместимым.
Между тем, как заметил Б.А. Рыбаков, солярий применен особым образом, это не атрибут божества — его обозначение, прописанное по одежде; но сразу можно сказать, что это как-то странно, как пропись на русской иконе "Божья Матерь Казанская", верующему этого не надо, он это знает по косвенной символике, штампам, канону образа; под неверующих храмы не расписывают — скорее это утверждение "не верь глазам своим...". Налицо заявление персонажа вопреки системе памятника, не в разрушение ее, но в заметное искажение.
Настораживает сам оттиск солярия и особенно его фотография (ЯДР стр. 242) . При всей примитивности памятника он исполнен еще более вызывающе грубо — простейшая фигура (3 пересекающиеся диаметра) выполнена странно : 4 радиуса тяготеющие к одной группе и 2 им противостоящие углом и даже не очень совпадающие к центру, при том, что самая сложная линия, окружность, выполнена хорошо. Сам по себе напрашивается эксперимент проверить наложением линейки продолжение лучей — оказалось, что если 1-й и 4-й радиусы группы продлить за "центр" солярий будет равномерно заполнен 8-лучевым символом; непонятно почему повторяющим символику костров; утверждающему "масло — масляное". Впрочем, объяснений напрашивается миллион, поэтому они бессмысленны ; но один факт следует принять в расчет, в 982 году Добрыня, пестун Владимира Скверно-Святого внедрил Перуна в 8-лучевое святилище на Перыни под Новгородом, уничтожив его предшественника, вполне очевидно иного, но той же небесно-верхней породы, что выразилось в сохранении всей остальной системы святилища и двух боковых святилищ женских божеств. Нечто подобное наблюдается и здесь но в простейшей форме навязывания иного означения, может быть, с зачисткой "подземного кадра" грани.
Но плодотворным тогда становится следующее обстоятельство : т.к. остальная система памятника не затронута, то Перун "внедрен" в нее как новый , что позволяет по иному, и точнее идентифицировать 2-й мужской персонаж из того узкого круга верховных небесных богов, который был охвачен Владимировым пантеоном, в предположении, что данный пантеон и достаточно полон, хотя бы для ближайших к Киеву земель. Отбрасывая зооморфного Семаргла , и отодвигая Хорса, кроме книжных реминисценций нигде не зафиксированного, а в действительности утверждавшегося на месте общеиндоевропейской солнце-девы Сол (Сурья) и по символике (волки-хорты, индо-иранские прямые мечи, если принимать в расчет его индо-иранское имя) не совпадающий по символике с "конем" и "саблей", то этот круг сократится до Даждь-бога, Перуна и Стрибога, и т.к. Даждь-бог и Перун наиболее конкурентны к солярию, то 2-й персонаж — Стрибог, аналог Одина-вихря скандинавской мифологии, единый для обоих миров, скорее угроза, чем милость.
Кто же был тот персонаж на южной грани, которого "переписали в Перуны"? Это скорее всего божество Сварогова порождения, сыновьями которого прямо названы Сварожич и Даждь-бог; судя по неоформленно-родовому обращению, первый более древен — второй, по канонизированной форме, уже выразитель целого поколения (Стрибог, Чернобог, Белобог и т.д.). С первым связывают очень интересный сюжет о Царе Огненный Щит Пламенное Копье разъезжающим на восьминогом коне (Огонь) — второй прародитель русских княжеских династий и "руси". Кажется, идет процесс естественного замещения 1-го — 2-м; если спросите приватно — я бы полагал, что на Перыни под Новгородом еще держался Сварожич, на Богите утверждался Даждь-бог.
Любопытно, что и на Перыни, и в Старокиевском пантеоне истукан Перуна деревянный, при том, что в окрестностях Новгорода камня достаточно; а остальной состав Старокиевского пантеона — каменный. На Перуна, при обилии его "каменного родословия" — вспомните хотя бы массу "гром-камней" среди примечательных валунов — определенно переводят какую-то важную деталь — традицию, и я бы сказал, нерасторжимую связь дерева и огня. На Богите в этом уже нужды не было, функции Огнебога были присвоены Даждьбогом, Сворожич обращен в домового божка очага, аналог Гестии.
Таким образом, вырисовывается следующая система памятника. — Исходный момент: проход в круге священных костров с севера; обход "посолонь" традиционному для славяно-россов.
• Богиня с рогом — рождение жизни в "земном чине";
• Богиня с кольцом — встреча с судьбой — суженой в "земном чине";
• Перун/Даждь-бог — .... — основные труды; символика Ильина Дня (т.е. Дня Перуна) — 20 июля с ритуальной 8-дневной подготовительной неделей и человеческими жертвоприношениями прямо свидетельствует, какой ценой добывался урожай на окраине Великой Степи, и "битву за урожай" придумали отнюдь не комиссары-большевики;
• Стрибог — отлетающая душа.
Вход с Севера — из Темного Мира в Светлый; Выход на Север — в Темный Мир из Светлого.
Проводя сравнение женских персонажей с эллинским эталоном и имея в виду, что они выразительно символизируют Благое Рождение и Брак-—Закон, я бы соотнес им Лето и Геру, может быть в особой форме пары Лада—Леля. Лада хорошо зафиксирована, в последние десятилетия наблюдается устойчивая тенденция соотносить ее с Лето, матерью Аполлона и Артемиды, индоевропейского канона; но в этой аналогии она только "Благое Рождение" — славянское же имясловие богини скорее свидетельствует о семейно-упорядоченном начале, т.е. ей более соответствует "персонаж с кольцом". Леля в канонической мифологии никак не зафиксирована, кроме этнографических материалов, по которым она проходит как сниженная дочь Лады, Любовь (по-белорусски — "леля"), в какой-то связи с детством ("ляльки" — куклы; крестный отец и мать; непропеченные части в хлебе), парный персонаж
Амура—Леля — отбрасывая приниженность образа, по функциям ее можно соотнести с мощной порождающей "богиней с рогом".
И таким образом, через иконографию проступает ряд:
Леля—Лада — Перун/Даждь-бог—Стрибог.
От Любви рождается — Законом живет — Нечаянно умираем ....
К сожалению, если славянская мифология для нас темна, то еще темнее ее "темная часть" •— Нижний Мир, поэтому любопытный персонаж нижнего ряда, изображенный в 3-х проекциях сам по себе малоплодотворен, если не соотнести его с аналогами индо-европейской традиции; и как представляется, разработка этой жилы не вполне завершена — можно отметить два обстоятельства, прошедшие мимо обозрения исследователей:
1. Божество нижнего ряда, вполне и определенно антропоморфное, т.е. генетически сходное с антропоморфами Среднего и Верхнего ряда, в то же время несомненно "ущемленное", "наказанное", будучи поставлено на колени;
2. Вполне реалистично изображенное в 3-х проекциях по туловищу, оно в то же время имеет на всех 3 гранях лицевое изображение головы, что возможно только при одном допущении -— божество поликефально (в явленности памятника — трехголово).
И поликефалия и особенно "нечетность" являлись плохим предзнаменованием для восточно-славянского сознания в отличие от западно¬славянского ; в русской мифологической традиции поликефалия не шла выше зооморфов змеиной породы, что препятствует соотнести напрямую персонаж с "Белесом" идентификации Б. А. Рыбакова.
Как-то сам по себе напрашивается Переплут, но не более чем по аналогии свившегося изображения и содержания имени. Между тем в индо-арийской традиции есть очень интересный персонаж, 3-х головый антропоморфный Вишварупа, сложной демонически-божественной породы, сын Тваштара — миросозидателя и демоницы — асуры, брат божественной кобылы Саронью, богатый лошадьми и стадами;противник Индры—Перуна, похититель коров громовника, подвергшийся расправе — тот же сюжет спора Велеса с Перуном; впоследствии в войне богов и демонов обезглавленный Индрой. Интересна этимология его имени "обладающий всеми формами", столь легко сопоставимая Велесу в изобилии его занятий: скот, торговля, ремесла (кроме божественной кузницы), искусства, учения, грамотность. Как и Велес, он имеет высокую общественную репутацию, но в ведической традиции: грозный, мудрый, предающийся подвижничеству, что как-то несовместимо со "скотьим вором", если не принять в расчет соображения, что в сюжете соперничества решается вопрос не о коровах — о праве собственности, идет процесс растаскивания всемирно-божественного стада; колеблется божественная прерогатива, должен ли бог (обожествленный хозяин), став собственником, исполнять законы бога вида-формы собственности, как человек? По божественной правде — да, по собственнической — нет. Спор всемирно-принципиален и готовясь к убийству Вишварупы Индра совершает обряд очищения — в западно-славянской мифологии трехголовость означала сопричастность к трем мирам; в восточно-славянской сакральную предопределенность...
Завершая общее обозрение памятника, можно отметить следующее — он в скрытой форме являет единство двух классов:
— боги и земные персонажи, не разделенные, а связанные границами естественных и сверхъестесвенных сущностей, от которых они не отделены, а опираются и поддерживают т.е. в перечислении снизу-вверх:
• "Велес — Вишварупа";
• 4 "земных" персонажа, если предохранительно исключить "парящего ребенка", символизирующего м.б. какую-то новую общность;
• 2 небесных богини, стоящие на черте небесно-земного;— 2 парящих божества верхнего ряда, оторвавшиеся от граничного разделения и сопричастные первому классу не "снизу", а "верхним" образам, через символическую шапку-навершие.
Т.е. через троевидность мира-памятника проступает все то же дуально-двойственное дополнительное начало, но уже в процессе разрушения, через попрание "Низа", и отлета "Божественной справедливости"; единство в целом еще сохраняется, Вишварупа только "наказан", Перун и Стрибог еще парят, не вознеслись над шапкой Рода; к ней еще сопричастна не только "небесная верхушка", но и общественная пирамида в целом, от "низа" до "верха", от "мужей" до "жен".
Интересна все же эта проблема с "ногатостью" верхне-небесных мужских персонажей. То, что у "Стрибога" они отсутствуют — вполне естественно для воздушного вихревластителя, но вот наличие рудиментов ног у "Перуна/Даждь-бога"? По поводу Даждь-бога ничего не собирается, но вот к Перуну есть боковой ход — в балтекой традиции Перкунас изначально сопричастен земле и живет на горе, в то время как демон Велс у ее подножия; только узнав об измене жены и по испытанию детей обнаружив, что все они, кроме последнего, чужие, он уничтожает их вместе с домом в огне, превращает жену в насекомое "Божью коровку" и навсегда удаляется на небо — или вознесен туда богом Диевасом ... Но какой-то рудимент связи должен сохраниться.
"Парящий младенец" земного чина крайне любопытен в символическом смысле, но тут начинается область богатейших философских спекуляций и на Блаженного Августина и на Н. Бердяева — пока оставим это.

                Текст 2000 года.
Продолжение 2010 года.
Всё же очень интересен этот «парящий младенец» Земного ряда. Это несомненно теургический персонаж, повторённый например в Старорязанском Языческом Святилище, функционировавшем даже в первые десятилетия христианизации края бок о бок с православным храмом – уже это снимает подозрение о фальсификации памятника на Збруче Яном Потоцким , истерически распространяемым противниками какой-либо славянской самобытности : в 1 половине 19 века Старорязанских Древностей ещё не знали.
Правда, исследователи языческого феномена Старой Рязани склонны связывать святилище не с «русскими новосёлами», а с эрдзяно-мордовскими «старожилами» края, как бы стыдливо отмывая пращуров от «языческих пятен», что может вызвать только недоумение и насмешку : к 10 веку Рязанщина была вполне русифицирована, а открытие славянского населения Именковской культуры в Среднем Поволжье относит начало этому процессу едва ли не ранее 3 в.н.э. То, что святилище находилось в укреплённом «детинце», т.е. местопребывании региональных верхов, вполне очевидно русских, весомо свидетельствует о его скорее русско-славянском характере.О длительном переживании язычества и племенной военной демократии у славян-насельников Оковского леса времён Ходоты и Мстислава Великого известно достаточно и привлекать сторонний финно-угорский материал надо с  большим основанием.
Если исходить из наличия такого широкого распространения мифологического арте-факта «парящего младенца» от Прикарпатья до Верхней Волги – следует констатировать его типологически задающий характер. Это несомненно явление более широкого плана , нежели демон-божок племенного народца. В то же время его отсутствие в прямых упоминаниях наличной мифологии, и видимых следов борьбы с культом такого рода скорее свидетельствует, что это не традиционное устоявшееся, а скорее новое пластичное явление в культе и мифе.
Есть очень привлекательный сюжет уже из русской православной практики: необычайно высокое положение Николая-угодника в пантеоне святых православной церкви и на всём обозримом пространстве христианского мира; не имеющее никаких аналогов полуисторическому Николаю из Мир Ликийских. В отличие от обитателя полупустынь центра Малой Азии Николай-угодник русского православия покровитель купцов, моряков, в пути обретающихся, т.е. предельно далёк от гуманиста-постника, останавливающего казни. В описаниях обретения его чудотворных икон есть одна выразительная ( в том числе и своим крайним НЕХРИСТИАНСТВОМ) деталь – он приплывает на КАМНЕСЕЧЁННОМ КРЕСТЕ против течения к городу с даримой иконой в руках (напр. Никола Можайский). И сама КАМЕННОСТЬ, и появление с Низу, с МОРЯ, т.е. из царства МЁРТВЫХ т.е.в какой-то ОБРАТНОСТИ обычному ходу, свидетельствуют о его особой координированности миру: Не Земля –Не Небо – Вода .Интересна славянская трансформация его имени Николай – Никола – Микола – Микула  , через которую начинают уже отчетливо проступать черты былинного Микулы Селяниновича, любимого сына-пахаря Мать-Сыра-Земли. Уже это заставляет строить контаминации не с греческим персонажем раннехристианской истории, а с НИКОЛОЙ, непроявленным божком, зафиксированным у славян-лехитов в 10-11 веке.
Обратимся ещё раз к литовскому мифу о Перкунасе , Велсе и Деннице. По испытанию детей, обнаружив , что только один из них от него, Перкунас подпирает дверь и поджигает свой терем, после чего навсегда покидает землю, отрубив себе ноги – но боги бессмертны: Денница обращается в божью коровку и улетает в окно, взяв на спину детей… Но возьмёт ли Перун с собой дитё Денницы – или Денница дитё Перуна? И что станет с младенцем, по родителям МОГУЧИМ БОГОМ, но отвергнутым и Землёй-Змеёй-Велсом, и Небом-Денницей-Перуном. У него нет Ни КОЛА(места под небосводом) , ни двора – он подлинно НИКОЛА, вечный странник между Небом и Землёй. Но и открывающий Эпоху Новых Богов, в которую так легко было войти такому же страдальцу СПАСУ…



Список использованной литературы и сокращений

Б.Н. Рыбаков. Язычество древней Руси (ЯДР). М., Наука, 1988 г.
Мифы народов мира (МФМ), т. 1—2. М., Изд-во БРЭ, 1997 г.
А.Н. Афанасьев. Древо жизни (ДЖ). М., Современник, 1982 г.
(ПВЛ) — Повесть временных лет.