Заначка

               
   Малюта ехал на лошади исполнять свои прямые обязанности и смачно проклинал всех и вся кругом. Он матерно выругался о войне, которая сделала его инвалидом, проклинал голодный неурожайный год, жизнь, так несправедливо им распорядившуюся, но больше всего досталось его должности.

- Ещё этот Захарыч, будь он трижды неладен,- продолжал возмущаться Малюта, - ведь как человека, по-хорошему просил: освободи ты меня от этой должности, сил моих уже больше нет, так нет же, дезертиром обозвал… Попался бы ты мне на фронте, я б тебе показал «дезертира»! Предписанием под нос тыкать начал. А что мне твоё предписание? Поехал бы со мной хоть раз собирать эти чёртовы недоимки, тогда б ты узнал, почём фунт лиха. Конечно, чего тебе не орать? Перед тобой же никто не голосил на всю хату, заглядывая в глаза да проклиная, как последнюю дрянь. Он, видите ли, не Бог! А меня, значит, дьяволом сделал, и никому дела нет? Кругом один Малюта виноватый, вот и кличку припечатали, как той собаке. Уже сам скоро забуду, как меня звать – величать. Интересно, кто был этот Малюта?.. Одно ясно – видно, не ангел. Ну что ж, рвите на части, язви вас в душу! – он зло сплюнул через плечо.

- Все думают, что я сволочь. А я тоже человек и сердце имею. На фронте от пуль не прятался, а что живой остался, так разве ж я виноватый? Да лучше бы сейчас лежал в земле спокойненько, как другие мужики, и горя б не знал. А теперь вот разбирайся тут с вашими бабами. Эх! Жизнь моя – копейка!

- Стой, зараза, спокойно. Не брыкайся! - закричал Малюта на лошадь, подъехав к дому Семёнихи. Он намеренно выбрал время для описи имущества, когда хозяйки не было дома. Семёниху Малюта побаивался – такая и в волосы вцепиться может, за ней не заржавеет. Он, кряхтя, слез с телеги, спустил поводья, подошёл к покосившемуся плетню, пытаясь привязать лошадь. Но та неожиданно заупрямилась, начала мотать головой из стороны в сторону, беспокойно топая ногами.

- Чего морду воротишь, и ты, значит, презираешь? Думаешь, сволочь Малюта, за последним приехал? А ты у меня спроси, нравится ли мне это? Так я тебе отвечу, я, может, сюда, как на плаху иду, а ты тут ещё ковырзуешь передо мной. Стой спокойно, я сказал, а то как лясну щас, узнаешь, как людями брезговать!

Наконец-то, привязав лошадь, Малюта направился к землянке.

- Здрастуйте вашей хате! - громко проговорил он с порога.

- Здрасьте! - хором ответили две девчушки, сидевшие рядом на широкой лавке возле окна. Они аккуратно сложили руки на коленях и с интересом поглядывали на незнакомого дядьку.

- Можно до вас зайти?

Старшая из девочек, на вид лет семи, быстро соскочила с лавки, подбежала к столу, вытащила из-под него дощатую табуретку, волоком потянула её к порогу:

- Садитесь, пожалуйста!

Малюта уселся на табурет, вытянул вперёд больную ногу, помассировал её, морщась от боли, достал из кармана кисет.

- Курить-то у вас можно?

- А курите, нам всё равно!

Неторопливо скрутил себе цигарку, закуривая, он стал осматривать хату.

«Глазом зацепиться не за что. Из всех щелей нужда язык показывает… Эх, Господи, пожалей хоть ты меня, освободи от этого непотребства…"

Четверть комнаты занимала русская печь. В левом углу – стол и две табуретки, возле стены – широкая лавка, на которой сидели девочки. Чувствовалось, что печь недавно протапливали: в комнате живой дух, пахло варёной картошкой.

- Ну, барышни, я надеюсь, вы знаете, что старшим брехать не полагается, а значит, я стану задавать вам вопросы, а вы отвечайте честно,- начал Малюта издалека.

- Да, спрашивайте, мы всё скажем, - ответила старшая Маняша.

- Ну, так расскажите мне, как вы тут живёте?

- Хорошо живём! – ответила Маняша, и маленькая Нюрочка подтвердила ответ кивком головы.

- Да уж, видно что хорошо… Эх, безотцовщина вы босоногая… Ну а что же вы ели сегодня?

- Утром мама воды вскипятила, и мы её пили, а потом, как на работу ушла, бабка Лушка пришла и принесла нам две картошки. Но мы не стали маму дожидаться и с этой картошкой суп сварганили. Когда суп, то больше получается, можно юшечки похлебать. Как думаете, дядя, правильно мы сделали? – спросила Нюрочка.

- Молодцы, девчатки! Исправные хозяйки из вас получатся! – похвалил Малюта девочек, они довольные, заулыбались, и Маняша предложила:

- Хотите спробовать, мы вам нальём чашечку!

- Да нет, спасибо, я не голодный, - отказался Малюта от сиротского супчика.

- Ну, а что же у вас в другой хате имеется, можно поглядеть?

Маняша соскочила с лавки, подбежала к двери, отворив, пригласила рукой:

- Проходите, дяденька!

- Да ладно, я с порога погляжу.

Малюта подошёл к двери, заглянул в комнату. У стены стоял широкий деревянный топчан, покрытый грубой самотканой дерюжкой, в изголовье возвышались две небольшие подушки, без наволочек.

- Так у вас ещё и подушки имеются? Это хорошо, девки...

У него заметно улучшилось настроение. Взять у Семёнихи нечего, а значит, можно поставить в ведомости прочерк, и хоть сегодня обойдётся без крика.

«Слава тебе, Господи, услышал-таки мои молитвы!» – обрадовался Малюта, но, как человек исполнительный и добросовестный, он кивнул на стоящий в углу сундук, безо всякого интереса, чисто для галочки, спросил:

- Ну, а что же вы прячете в сундуке?

Девочки быстро переглянулись, и только Нюрочка открыла рот, чтобы поведать, что у них находится в сундуке, Маняша сердито толкнула её в бок локтем:

- Мама нам велела никому сундук не открывать!- не моргнув глазом, соврала Маняша.

- А всем и не надо, но мне – можно, потому как я ваш самый главный начальник, - Малюта для важности погрозил указательным пальцем, - ясно вам?

- Да, ясно, - закивали девчушки. Они опустили головы и, хмуро насупившись, поглядывали на Малюту.

- Ну, так что, сами сундук откроете или вам подмогти? – строго спросил Малюта, гадая, что же там Семёниха может прятать. Видно, всё же сделала себе заначку на чёрный день. У Малюты опять испортилось настроение:

«Господи, ну за что мне всё это? Ну чем я хуже других? Вопрос уже почти решился, так нет, опять закавыка. Видно, придётся писать акт изъятия», - терзал свою душу агент.

- Мы сами сундук откроем, мы привычные, - девочки нехотя подошли к сундуку, кряхтя и тужась подняли тяжёлую крышку. Заглянув в сундук, заулыбались и переглянулись друг с дружкой.

- А ну-ка , что тут у вас? – Малюта подошёл и заглянул в сундук.

На дне пустого сундука стояла крохотная плошка с водой, в углу притаилась маленькая серая мышка.

- Да чтоб вас черти защекотали! – выругался Малюта и поплёлся к двери.

Девочки, визжа и хохоча, стали ловить мышку, пытавшуюся вырваться на волю. Нюрочке это удалось, и она, прижав мышь к груди, вдруг вспомнила:

- Дяденька!

- Чего тебе? - повернувшись в пол оборота, спросил недовольно Малюта.

- Не рассказывайте маме, что у нас в сундуке Зоська живёт, не расстраивайте её. Она и так уже два дня плачет. У нас позавчера корова сдохла…

- Я сам рад бы сдохнуть, лишь бы мне не видеть всего этого! - в сердцах проговорил Малюта и, прикрыв тихонько за собой жалобно скрипнувшую дверь, заковылял к ожидавшей его лошади.

- Чего это с ним? – удивлённо спросила Нюрочка.

- Наверно, Зося наша ему не понравилась, - вздохнула Маняша.

- Надо было всё ж таки налить ему чашечку нашего супчика, - с сожалением произнесла Нюрочка.