Бьётся в тесной печурке огонь...

   Работа была сегодня так себе, плёвая - надо было варить решётки на окна. Конечно, не по его, Серёги, квалификации. Экая сложность, тычь да тычь электродом, ни одного порядочного шва! «Наверное, на дачу какому-нибудь перцу, - решил Серёга, - Недаром так срочно, да ещё двух слесарей приставили». Слесари, громко стуча тяжёлыми молотками, гнули зигзагами по заготовленному шаблону металлическую ленту. На большом сварочном столе, крытом толстым ровным листом железа, Серёга складывал и сваривал между собой заготовки. Получалась решётка с ячейками в виде пчелиных сотов. Ячейки были некрупными, поэтому Серёга терпеливо поворачивал решётку то одной стороной, то другой, стараясь не пропустить ни одной ячейки. Останется только вварить решётку в раму из уголка. Эти рамы ещё вчера изготовил по размеру Виктор, напарник Серёги.
   Кто-то похлопал его по плечу. Серёга обернулся. Мастер - Капитоныч…
     - Слышь, Сергей! Дуй наверх, в приёмную. Директор вызывает.
     - Директор? – удивился Серёга. - Чего это вдруг я ему потребовался?
     - Понятия не имею! – ответил Капитоныч и пошёл дальше по цеху.
   Серёга отправился в раздевалку, стащил с себя толстую брезентовую куртку и такие же негнущиеся штаны, надел свою цивильную одежду. «Не идти же вахлаком в директорский кабинет», - резонно подумал он.
   В приёмной ярко крашеная секретарша вопросительно взглянула на него, подняв и без того выгнутые дугой подщипанные бровки.
     - Смирнов, - коротко представился Серёга, - меня директор вызывал.
     - Смирнов, Смирнов, - забормотала секретарша, водя пальчиком по странице журнала, - а вы откуда?
   - Как откуда? Сварной я, из цеха! – уже с некоторым раздражением ответил Серёга.
Секретарша подняла трубку:
     - Алексей Дмитриевич, пришёл сварщик Смирнов. Вы вызывали?
   Положив трубку, она кивнула Серёге на высокую дверь, обитую чёрной кожей. Серёга вошёл в просторный, обставленный по-казённому, без роскоши, кабинет. Директор, немолодой солидный мужчина с изрядной лысиной, поднялся из-за стола, протянул руку.
     - Сергей… - он замялся.
     - Николаевич, - догадливо подсказал Серёга.
     - Сергей Николаевич, - повторил директор, - слышал я, что вы – любитель природы. Охотник, рыбак и всё такое прочее. Даже особняк свой в глуши лесной держите.
     - Да уж какой там особняк, - смутился Серёга, - так, избушку сложил подальше от людей, поближе к зверью. Есть где переночевать да от дождя укрыться.
     - Вот поэтому у меня к вам, Сергей Николаевич, и просьба возникла. Сейчас осень. Кстати, у вас когда отпуск?
     - Так, по графику – через три дня, если отпустят.
     - Значит, я правильно просчитал, что охотники всегда осенью отпуск берут, - обрадовался директор, - вы, наверное, в свои угодья отправитесь?
     - Конечно, - подтвердил Серёга.
     - Родственник мой тут жаждет в дикой природе побыть, отдохнуть, положительных эмоций набраться. Может, возьмёте его с собой, он вас там не очень стеснит?
   Ошарашенный Серёга вовремя взял себя в руки:
     - Так ведь я ненадолго в лес, от силы дня на три съезжу. К тётке в отпуск собирался. Плохая уже тётка, давно зовёт, мол, увидеться бы в последний раз. А ехать далеко, за Урал.
     - Ну, на три так на три… Вы зайдите ко мне ещё раз, когда последний день отработаете.

   Хмурый Серёга вышел из приёмной. «Только этого мне не хватало! – раздражённо и огорченно размышлял он, идя в раздевалку. - Так хотелось одному вволю отдохнуть в тишине! Кто же сдал меня директору, вроде бы я здесь не распространялся?» И тут он вспомнил, как весной отмечал свое тридцатипятилетие.
 
   ...В тёплый майский вечер после работы в глубине заброшенного парка под старыми берёзами уселись в кружок человек десять мужиков. Все были свои, цеховые, и всё было попросту – парой литров водки проставился именинник. Мужики не сетовали, купили ещё «горючего», чтобы не бегать больше в магазин, да кое-что из закуски. Никаких подарков не предполагалось, достаточно было только повода собраться. Конечно, было произнесено обычное «Ну, с днем рождения тебя!» Серёга тогда на магазинную кильку в томате не стал тратиться, а принёс трёхлитровую банку тушёной лосятины. Оценили тогда мужики царскую закуску! Расспрашивать стали… А Капитоныч тоже ведь был! Теперь понятно, кто сдал Серёгу директору – не слесари же!
   Конечно, открытие своего долгожданного охотничьего сезона уже было безнадёжно испорчено. Серёга терпеть не мог на природе шума и гама. Доводилось, конечно, и ему иногда бывать на такой охоте, куда бутылок привозили больше чем патронов, а пьянка начиналась ещё задолго до прибытия на место, где с мордобоем выяснялись старые отношения, а наутро охотники, едва подняв с похмелья головы, лупили из ружей по выставленному в десяти метрах ряду пустых бутылок.
   «Хорошо ещё – догадался соврать насчет тётки, - похвалил сам себя Серёга. - Так и быть, поторчим с этим директорским родичем в скуке пару дней – сам домой запросится. Шумно по лесу ходить, так и тетерева с глухарями наперёд улетят, до выстрела. Пожарим грибков, да удочку ему дам, пусть сидит на ручье, может и возьмёт пару пескарей, если толку хватит. На рыбные омуты его вести тоже не стоит. Сам-то я без дела не останусь. Печурку надо подмазать, пока тепло, стол с лавочками под ёлкой обновить…»

   Через два дня Серёга вновь был в директорском кабинете. Директор даже предложил ему свой разъездной УАЗик с водителем, чтобы без проблем доставить Серёгу и своего родича туда, поближе к заветной лесной тишине. Серёга смутился, но вовремя сообразил, что отказываться не стоит. В отпуске каждый день дорог. Жена привычно собрала Серёге объёмистый рюкзак с припасами. Ружьё, патроны, необходимые в лесу инструменты давно были готовы. В назначенный час к Серёгиной небольшой, старенькой, но ещё крепкой избе подкатил УАЗ. Из него вышли Володька, шофёр из заводского гаража, и незнакомый плотный мужик средних лет с неприятным колючим взглядом серых глаз, одетый в новенький зелёный камуфляж, такую же широкополую, явно специально пошитую шляпу. Неведомо зачем, ещё здесь, в городе, мужик опоясался новеньким, сверкающим коричневой кожей патронташем и надел через плечо такой же новенький сетчатый ягдташ для дичи.
   «Понтовоз какой-то, - с неприязнью оценил директорского родича Серёга. - Только петушиного пера в шляпе не хватает!». Проворно погрузил поклажу за спинку заднего сиденья УАЗа, где оказалось уже немало разных вещей, поверх которых покоился дорогой оружейный, явно не пустой, чехол. «Понтовоз» по-начальственному уселся на переднее сиденье и, как только машина тронулась, не оборачиваясь, уведомил Серёгу:
     - Меня зовут Андрей Леонидович.

   За два часа дороги Понтовоз больше не проронил ни слова. Общались между собой только Серёга и Володька, да и то по одному вопросу – куда ехать.
     - Слышь, Леонидыч, - предложил попросту Серега, - Ты, может, пересядешь назад, а я рядом с водилой поеду, как штурман. Дороги лесные – не приведи бог. Не туда сунемся – сядем так, что всем работы хватит!
    Понтовоз лишь недовольно поморщился.
     - Меня зовут Андрей Леонидович! – упрямо повторил он и больше не проронил ни слова. И пока машина медленно, переваливаясь с боку на бок, ползла по старой, раскисшей от дождей колее, Серёга буквально висел на спинке водительского сиденья и комментировал на ухо Володьке, как ехать.
   Когда даже плохая, но всё же проезжая дорога исчезла, растворилась в молодом осиннике, машина остановилась.
     - Всё, приехали, - сообщил Серёга. - Дальше только пёхом, километра четыре. Давай, Вовчик, разгрузимся да и поезжай обратно. Запомнил ли, где как проезжали?
     - Запомнил, проеду. Да и след мой остался.
   Но Володька не уехал, а вместе с Серёгой нагрузился как ишак, взвалив на себя рюкзак Андрея Леонидовича и его же пятнистый бушлат с капюшоном. Цепочкой двинулись по лесу – Серёга, Володька, а за ними шествовал директорский родич, забросив за спину чехол с оружием. Через полчаса сделали небольшую остановку, чтобы размять затекшие плечи и шеи. Андрей Леонидович молча глотнул из никелированной фляжки и упрятал её в карман. В воздухе вкусно запахло коньяком.

   Ещё через полчаса группа вышла из сплошного мелколесья к большому косогору, поросшему высокими старыми елями. Внизу под косогором блестела вода. Серёга уверенно направился к зелёному, поросшему травой бугру. Это и была его охотничья избушка, точнее – кровля избушки. Само строение было упрятано под землю, его выдавали только невысокая металлическая труба да  вырубленные в корнях соседней ели ступени, спускающиеся к невысокой дощатой двери. Естественно, запора на двери не было. Под широко раскинувшимися замшелыми лапами ели стоял покосившийся стол, собранный из осиновых жердей, накрытый потрескавшимся фанерным листом и усыпанный толстым слоем побуревшей хвои. С обеих сторон от стола были врыты также же незатейливые лавки.
   Разгрузившись, Серёга принёс из избушки объёмистый котелок:
     - Я за водой схожу. Ты, Вовчик, отдохни пока. Я сейчас сварганю чего-нибудь поесть, тогда уж и назад пойдешь. Чего голодному-то вёрсты мерить!
   Но Володька есть отказался, торопливо распрощался и ушёл. Андрей Леонидович спустился в избушку, постоял немного у дверей, пока глаза не привыкли к полумраку. Небольшое оконце на уровне земли. За грязным стеклом качались травинки. Небольшая, сложенная из кирпича печка с чугунной плитой и чёрной жестяной трубой – дымоходом, уходящей сквозь низкую кровлю. Вместительные дощатые нары во всю ширину помещения. Он выбрал место на нарах поближе к печке и окну, бросил к изголовью рюкзак и расстелил бушлат. Затем он с отвращением ощупал изголовье – завёрнутый в мешковину сноп ржаной соломы, достал из рюкзака покрывало, сложил его на изголовье, вновь глотнул из фляжки и, тяжело вздохнув, растянулся на бушлате. Через десять минут он уже крепко спал.
   Серёга почистил картошки, затем, пройдя по косогору, собрал с десяток крупных, но ещё крепких маслят. Ободрал с шляпок грибов скользкую, неприятно липнущую к рукам коричневую пленку, от чего грибы, как солнышки, засветились ярким жёлтым светом. В старом кострище проворно разжёг огонь и повесил над огнём котелок на покрытой рыжей ржавчиной треноге.
Через полчаса Серёга приоткрыл дверь в избушку:
     - Леонидыч, вылезай обедать! – позвал он. Через минуту тот выбрался наверх, щурясь от света, но уже не напоминая больше Серёге, как его следует величать.

   За два дня Андрей Леонидович, так и не снизошёл до обычных житейских забот – заготовки дров, готовки пищи. Он позволял себе только подбросить в печку дров, чтобы ночью было потеплее, и на этом его участие в обеспечении текущей жизни заканчивалось. Впрочем, и Серёгу он не слишком обременял своей персоной. Уже в первое после ночлега утро Андрей Леонидович вынес из избушки чехол и достал из него шикарный охотничий карабин с оптическим прицелом. Серёга, вытаращив глаза, едва не присвистнул. Андрей Леонидович взглянул на компас и ушёл в лес. Серёга, занимаясь обустройством своего хозяйства, чутко прислушивался к тишине – не грохнет ли где-нибудь выстрел. К полудню высокий гость вернулся, нехотя поковырял ложкой в котелке с разогретым Серёгой грибным супом, сбросил высокие болотные сапоги, забрался на нары в избушке, там же плотно заправился из своего рюкзака, оставив возле печки пару пустых жестянок с неведомыми надписями, и завалился спать. Вечером он с нескрываемым отвращением взглянул на макароны с тушёнкой, приготовленные Серёгой, в гордом одиночестве опустошил полбутылки коньяку и пару каких-то банок, после чего нагнал жару в избушке, раскалив печку, и, расхристанный, захрапел на бушлате.

   На следующее утро, когда Андрей Леонидович вновь ушёл в лес, Серёга взял удочку, простоявшую с прошлого года под густой ёлкой, по косогору спустился к ручью, набрал в прозрачной воде личинок ручейника. Пройдя вдоль ручья с полкилометра, он вышел к речке. Здесь же, в устье ручья, он за час наловил десятка два приличной плотвы и вернулся к избушке. Серёга нарочно не брал в руки привезённую двустволку, он не хотел показывать неприятному гостю, что здесь полно дичи.
   Он уже сварил уху, когда вдруг услышал недалёкий резкий выстрел. «Карабин» - без труда определил Серёга. Больше выстрелов не было, а спустя минут двадцать на косогор вышел  Понтовоз, неся за лапы довольно крупную коричнево-пёструю глухарку.
     - Ну вот, на ужин свежатинка будет! - вслух одобрил охотничий успех гостя Серёга. Но Андрей Леонидович извлек из своего рюкзака мешок, аккуратно завернул в него добычу, затем достал мобильник:
     - Привет! Присылай машину… Ну да, не ночевать же мне ещё здесь!
   После этого он допил коньяк, спешно похлебал ухи, даже не приглашая за стол Серёгу, и ушёл спать. «Ну и чёрт с ним!» - обрадовался Серёга. Значит, кончается его обязаловка по обслуживанию этого хлюста. Но всё равно придётся вместе с ним возвращаться в город, чтобы директор не понял, что Серёга насочинял про больную тётку. А через пару дней вновь выехать сюда, только уже одному. К вечеру к избушке пришёл Володька, на сей раз не отказавшись поужинать с Серёгой, после чего группа отправилась в обратный путь.

   Но всё получилось совсем не так. Накаркал, что ли Серёга, но у него заболела жена. Пока миновал кризис, Серёга безотлучно находился дома. Наконец, благоверная сама сказала ему:
     - Ты уж поезжай, Серёжа, на свой хутор. Мне уже лучше, да и мама рядом. А то у тебя отпуск так и закончится впустую.
   Поотказывался для приличия Серёга, но рюкзак собрал быстро. Поцеловал жену, сына, выкатил свой старенький мотоцикл и…
   Там же, в осиннике, где они оставляли машину, Серёга спрятал свой ИЖачок и скорым шагом направился к заветному хутору. Оставалось не более километра, когда он услышал неприятно хлестнувший по нервам выстрел, затем ещё, ещё… Не похоже было, чтобы стреляли по живой добыче. Какая-то канонада, как на боевом полигоне. Серёга, наконец, вышел из мелколесья, но не пошёл напрямую к избушке, а обходным маневром подобрался к ней со стороны ельника.
   Увиденная картина больно резанула по сердцу. Двое мордатых пьяных мужиков лупили из дорогих многозарядных помповых ружей по пустым бутылкам, надетым на нижние, ободранные от хвои ветки елей. Рядом с ними суетилась пара холуёв, громко восторгавшихся меткими выстрелами хозяев и перезаряжавших ружья. Над углями костра дымились надетые на колья довольно крупные куски мяса. Цепкие глаза Серёги выхватили в знакомой обстановке бугорок. Он вгляделся, осторожно подобрался поближе… Так и есть - шкура и голова лосёнка!
   «Волки!» - зло подумал Серёга и, не скрываясь более, вышел к костру.
Его появление непрошенных гостей даже не насторожило. Один из холуёв, тоже изрядно пьяный, поприветствовал его:
     - А-а, хозяин появился!
   С удивлением Серёга узнал в нём Понтовоза. Только куда делась его спесь? Серёга понял, что фигуры, вокруг которых увивался Понтовоз, ещё более важные. «Этак меня, пожалуй, и в свой собственный дом не пустят!» - подумал он и решился на смелый ход.
     - Добрый вечер, господа! – как равный, поздоровался он с гостями. - Как устроились, всем ли места хватило? Надеюсь, мой уголок не заняли?
   С этими словами Серёга полез в избушку, отбросил со своего места на нарах у окна бушлат Понтовоза, оставил там свой рюкзак и выбрался наружу. Пришельцы совещались у стола, заставленного бутылками и заваленного объедками. Понтовоз подскочил к Серёге, зашептал:
     - Значит, так. Уважаемые люди хотят утром хорошо поохотиться. Проводи и обеспечь по полной программе, чтобы краснеть не пришлось.
     - Отчего же не поохотиться, если хотят…
   Полупьяный Понтовоз даже не уловил скрытого сарказма в словах Серёги.
     - Ну, я – спать, утро вечера мудренее! – подвел итог разговору Серёга и ушел в избушку. Он улегся на свое любимое место возле окна, но теперь ощущал его чужим, осквернённым. Он долго лежал, слушая бессвязный пьяный трёп, пренебрежительные реплики по отношению к нему, Серёге. Он слышал, как храпели ночью на нарах "высокие гости", а Понтовоз без конца поднимался и подбрасывал дрова в печь, не прикрывая дверцу, чем ещё больше увеличивал духоту.

   Утром постояльцы выбрались наружу, опохмелились, взяли ружья. Понтовоз хотел остаться в избушке, но на него строго цыкнули, и он нехотя тоже вылез на свежий воздух. Серёга собрался, подготовил свое ружьишко. Наконец, все пятеро побрели в указанную Серёгой сторону по косогору. Они прошли не более тридцати метров, как вдруг Серёга остановился:
     - Погодите, я сейчас… Патроны забыл!
     - Во,охотничек! – заржали порозовевшие от выпитой водки гости и остановились. А Серёга бросился в избушку, выдернул из-под изголовья изрядный пучок соломы, расстелил его перед открытой дверцей печки. Затем он достал из-за печки два просушенных до звона еловых поленца, приготовленные на лучину, и положил их на пылающие угли. «Бьётся в тесной печурке огонь…» - вдруг пришли на ум слова из песни военных лет, и Серёга горько усмехнулся. Он выскочил из избушки, успев расстегнуть ватник, чтобы был виден его «только что надетый» патронташ, и быстро догнал группу.
   Серёга шёл по косогору к лесу и молчал. Он прекрасно осознавал, что сделал, но не мог поступить иначе. Эту свору хамов, без спроса забравшуюся в его дом, выгнать он не мог. Оставалось одно – уничтожить сам дом… Эта мысль зрела всю ночь, как нарыв на сердце. Вначале она казалась совершенно невероятной, но постепенно всё больше и больше обретала реальные черты, становилась единственно возможным способом развязать этот узел противоречий.

   Он хорошо помнил такую же избушку, которую когда-то ставил его отец. Серёга был тогда ещё шкетом и не мог полноценно помогать отцу в этом кропотливом и нелёгком деле. Но и он в меру своих ребячьих сил ковырял лопатой, пока отец отдыхал или занимался другим делом, что-то тюкал топориком, собирал дрова к костру, ловил в небольшой говорливой речушке пескариков на уху. И откладывал в памяти всё, шаг за шагом – от выбора места на затенённом, но хорошо проветриваемом косогоре и разметки площадки под будущую землянку до  укладки кровли. Эта острая детская память помогла ему, спустя много лет, самому выбрать в глуши удобное место на косогоре под елями, рядом с хрустальным ручьём, выкопать в легкой песчаной почве такую же землянку, облицевать её внутри сосновым срубом, сложить плоскую крышу из брёвен в два наката, аккуратно застлать её пластами бересты и заложить дерном. Он строил этот земляной дом не один год и не на один год, строил, вспоминая, как это делал отец, строил как мемориал в память о своём отце. Он строил его не только для себя, надеясь, что когда-нибудь приведет сюда своего сына, который пока ещё ходит в детский сад. Но получилось так, что он привёл сюда чужих людей, осквернивших его дом, плюнувших ему в душу…
   За эту бессонную ночь его решение сформировалось окончательно. Рано утром, пока все спали, Серёга выбрался из избушки, собрал и унёс подальше в густой ельник свой рюкзак, топор, лопату. Он точно знал, что полупьяные гости не заметят отсутствия его вещей. И ещё он знал, что искры от горящих с треском еловых поленьев непременно вылетят из открытой печи на подложенную внизу солому…

   Охота получилась – не ахти. Пара рябчиков да один зазевавшийся тетерев – вот и всё, что получили любители острых ощущений. Серёга специально увел компанию подальше от базы, а когда, спустя часа три, они возвращались назад, пристально вглядывался в прозрачную осеннюю даль, пока не заметил дым над косогором. Он шёл впереди, поэтому раньше всех обратил общее внимание:
     - К вам никто больше в гости не собирался? Костёр горит.
   Спустя несколько минут всем стало ясно, что горит не костёр. Избушка догорала, обрушившаяся крыша завалила пылающую яму.
   Настала пора мести, и Серёга зло бросил Понтовозу:
     - Это ты, козёл, дрова подбрасывал! Не я ли тебе говорил, что дверцу у печки закрывать надо?
   Тот ошарашенно выпучил глаза:
     - Да я…, да я…
     - Закрой пасть! - завопил на него один из «хозяев». - Ты хоть представляешь, сколько нужных номеров у меня вместе с мобилой сгорело!?
   Слушать перепалку погорельцев Серёга не стал. Он забросил ружьё за спину и пошагал по косогору к лесу.
     - Эй, мужик, а ты куда? – услышал он недоуменный голос за спиной. Он обернулся, несколько секунд смотрел на оставшихся, затем резко бросил:
     - Да пошли вы!
   И Серёга вновь размашисто зашагал намеченным маршрутом. Он свернул в ельник, забрал рюкзак, топор, лопату и пошёл вдоль весело журчащего ручья. Он уходил всё дальше и дальше, туда, где можно было найти такой же косогор над речкой, поросший высокими старыми елями, мелколесье с непуганными тетеревами, коричневые ядрёные шляпки маслят и напоённое тишиной синее-синее небо.