Наталья Козаченко

48.1
Когда наступит время
http://www.proza.ru/2010/03/01/158


Что мы знаем о природе вещей, окружающих нас?

Что знают вещи о сущности людей, живущих рядом с ними?

         «KORONA» - пишущая машинка с таким названием жила в этой семье много лет.  На машинке никто никогда не печатал. Отчего – не могли объяснить уже несколько поколений семьи, владевшей ею. Когда-то было заведено раз и навсегда присутствие этой машинки в доме и это не обсуждалось. Как не возникал вопрос о причинах возникновения этого своеобразного культа.
        Машинка спала.  Она не имела ни малейшего понятия о своём предназначении, пока не наступит ВРЕМЯ.

        Планета катилась по своей орбите, взрывалась революциями, войнами, микроскопическими мирными передышками между ними. Менялись времена года, день сменял ночь, солнечные и лунные затмения случались своим чередом. Пролетали кометы. Планеты выстраивались в ряд. Бушевали солнечные бури, солнечный ветер вольно летал по мирозданью…

        ВРЕМЯ наступило. Планета стала остывать… Удлинились зимы, мгновенно промелькивало тёплое лето, не успевая собрать своего обыкновенного урожая. Когда казалось, что катастрофа неминуема, проснулась долго дремавшая память таинственной пишущей машинки. Когда-то, в незапамятные времена, раздался над Землёй мощный взрыв, причудливыми кругами уложив дремучую тайгу. Что это было на самом деле, не могли определить до сих пор. Ясно было только одно: колоссальная космическая энергия, сгусток её, сконцентрировалась  в отдельно взятой земной точке. 

        Но энергия не исчезает в никуда. Это знает каждый школьник. Как, каким путём странный этот вихрь попал в металл, из которого сделали пишущую машинку, неизвестно. Просто факт сей имел место. А потому, имелась у машинки удивительная способность: поворачивать время вспять. Тогда, когда наступит ВРЕМЯ. И, кажется, оно наступило…

        Была зима. Долгая, холодная, нескончаемая. Белым стал мир, прежде такой многоцветный и многоголосый. Снежные уборы одинаково смотрелись на берёзах и пальмах, делая их безликими. Толстый покров сглаживал неровности, бугры и пригорки постепенно твердели в блестящем ледяном панцире. Живое, всё, что смогло выжить, не могло приспособиться к холоду, и никакой естественный отбор не помогал…

        …Машинка втягивала в себя белёсое снежное марево, самый воздух, превращая его в подобие бумажного листа, и прокручивала его НАЗАД. С обратной стороны валика выползали медленно и неохотно листья, сначала бурые, ломкие, неживые, позднеосенние.
Они постепенно оживали, оттаивали, становились пластичными, яркими, сочными. Зелёным флёром укутались деревья и кусты. Трава, прежде жёсткая и сухая, зашевелилась, закачала тонкими кончиками, перемежаясь с распускающимися тут и там цветами. Ягоды съёживались, бледнели, а затем и вовсе начинали покачивать белоснежными лепестками…

        Толстые почки уменьшались на глазах. Вновь ветви  темнели, дрожали от пронизывающего холода. Мела позёмка, скрипел снег, завывал ветер. Высокое крохотное солнце смотрело с низкого зимнего горизонта…

        Сколько таких оборотов прокрутилось через машинку, никто не знает. Она и сама сбилась со счёта. Корпус её дрожал, позванивали мелко-мелко клавиши, вздрагивала каретка, готовая вот-вот суматошно бегать от начала к концу строчки. Вокруг летали сухие ржавые листья, скользили по тонкому просвечивающему льду, стоял запах клейких распускающихся почек, летела пыльца, менялись местами Луна и Солнце, уступая друг другу очередь.

        Наконец наступила тишина…  Одно крохотное мгновение ничего не происходило. А затем машинка начала …  печатать. Медленно и неуверенно, словно делая это впервые, шлёпали клавиши по невесть откуда взявшемуся листку, оставляя на нём чёткие буквы. Буквы складывались в слова. Слова – в предложения и формулы. Те самые формулы, что когда-то открыл человек, дальний предок таинственной семьи. Эти листочки в незапамятные времена были напечатаны, но пропали в  архивах, многочисленные грифы «Совершенно секретно» сделали их пленниками власти, заложниками странных правил человеческой игры…

        Энергия не исчезает в никуда и не возникает ниоткуда. Она делает свои обороты, превращая одно в другое.  Мысль человеческая не может пропасть, исчезнуть в пространстве. Она возвращается. Возвращается тогда, когда нужна. Когда может спасти. Так же, как и любовь. Новые открытия созидает любовь. И только ненависть и равнодушие делают их смертельно опасными…

        …Вещи, живущие рядом с нами… Что мы о них знаем?

        …Что знает человек о себе?

        Кто поможет найти выход, когда приходит ВРЕМЯ?...

               
48.2
Сказка про Паутинку
http://www.proza.ru/2012/03/25/1248

        На маленьком кусточке между двух веток качалась небольшая ниточка-Паутинка. Ничья. То есть, когда-то её сплёл, наверно, какой-то паук. Куда он пропал – неизвестно, а Паутинка осталась, висела, никому не мешала.
        Паутинка тяжелела ночными туманами, сверкала ожерельем  из капелек утренней росы. Солнечные лучи резвились в прозрачных бусинках.  Днём летали яркие бабочки и гудели мохнатые майские жуки. Паутинка завидовала бабочкам и боялась жуков.
        - Привет, Паутинка! Скучаешь? – Любопытный Ветерок качнул тонкую ниточку, пошумел листочками, заглянул в тёмное дупло соседнего дерева.
        - Ага, скучаю, - согласилась Паутинка. – А ты?
        - А мне некогда! Хочешь со мной?
        - Да-да! Очень!
        И они полетели. Над зелёным полем и петлястой речкой, вдоль мягкой от пыли  тропинки и мимо занозистого забора. Паутинка то вытягивалась в струнку, то закручивалась колечком. И думала: вот оно, счастье!
        - Смотри, окошко открыто! Заглянем? – предложил Любопытный Ветерок.
        - Давай! – согласилась Паутинка.
        В комнате сидела бабушка и вязала внуку носочки, рядом дремал пушистый кот. Ветерок покачался на люстре, перелистал странички забытой на столе книжки и нырнул под старый кожаный диван, зашуршал, завозился в полутьме. Кот открыл жёлтый глаз, выгнул спину, осторожно ступая, подкрался к дивану. Нетерпеливый Ветерок метнулся навстречу и выскользнул на улицу, лишь шевельнулись занавески на окошке.
        Паутинка же нечаянно зацепилась за пряжу,  а  бабушка не заметила, как провязала в петельку случайную гостью вместе с шерстяной ниточкой.
        - Извините, - прошептала Паутинка Шерстяной Петельке, - я нечаянно.
        Готовые носочки положили в шкафчик до осени.  Паутинка задремала в темноте. Сквозь сон услышала  чьё-то осторожное сопение.
        - Эй, кто тут? – спросила Паутинка.
        - Я, - ответил тонкий писклявый голосок и всхлипнул, - Личинка.
        - А что ты делаешь? Чего испугалась?
        - Что делаю? Расту, кажется. Вот вырасту, стану бабочкой и улечу куда-нибудь. А пока мне очень страшно, я такая маленькая, - захныкала невидимка.
        - Не бойся, я тебе не враг! - Паутинка вздохнула, вспомнила пестрых бабочек и погладила  новую знакомую.
        День шёл за днём,  никто не собирался обижать пугливую Личинку. Паутинка снова задремала. Ей снилось, что она  прекрасная бабочка… Рядом кто-то пролетел, но тихонько, словно бы украдкой.
        - Эй, ты где? – Паутинка пыталась свободным кончиком нащупать соседку, но нашла только мягкий пустой мешочек.
        - Моль! – закричала вдруг Шерстяная Петелька, - Мою ниточку погрызла коварная Личинка! Будет дырка! Что мне делать?
        - Моль… Я же не знала, что это Личинка моли.
        Паутинка хотела заплакать, но вовремя вспомнила, что слезами горю не поможешь.  Вдвоём с Петелькой они держались изо всех сил за соседние петли, когда носочек надели на ножку малыша. Счастье, что бабушка вовремя увидела беду. Она взяла острую иголку и принялась штопать носочек. Паутинка тем временем оказалась на свободе.
        - Нельзя верить кому попало, - фыркнул умный кот, - ты разве не знаешь, что маленькие и слабые  иногда хитры и опасны?
        - Как узнать, кому можно верить?
        Кот не успел ответить: открылась входная дверь, хлопнула форточка,  и со сквозняком Паутинка вылетела на улицу.
        Безжалостный Осенний Ветер потащил беглянку неизвестно куда. Несколько раз пыталась она вырваться из ледяных ладоней и, наконец, выбиваясь из последних сил, уцепилась за шершавый ствол дерева. Долго приходила в себя. Рядом снова кто-то тихонько плакал.
        - Сколько можно, опять слёзы! – возмутилась Паутинка. – Как тебя зовут?
        - Не знаю, - ответил дрожащий голосок. – Совсем недавно я была гусеницей, теперь  должна стать куколкой, ну, то есть гусеницей в коконе. До весны.
        - А потом?
        - Весной превращусь в  бабочку. Если перезимую. Я слишком поздно родилась: лето прошло. Не сделаю кокон - замёрзну.  - Голосок стал слабеньким и жалким. 
        - Опять превращения? Ну почему без них нельзя? – сердилась Паутинка. – Как можно верить тому, кто неизвестно кто? Я поверила однажды и что? Оказалась виноватой.
        - Не знаю, - печально ответила пока ещё Гусеничка. – Может быть, ты права: нельзя верить всем подряд. Но и не верить никому - неправильно.
        - Скажи, ты любишь есть шерстяные нитки?
        - Разве нитки можно есть? Они вкусные? Мне больше нравятся зелёные листья.
        - Не знаю, не пробовала. Может быть, ты и не моль, почём знать? Ах, ну почему нет рядом мудрого кота, он бы подсказал. – Паутинка рассуждала и так и этак, но никак не могла принять решение.
        А Гусеничка дрожала и больше ничего не просила. Наверно, совсем ослабла. Паутинка взглянула на бедняжку и решительно скрутилась спиралью вокруг кокона, закрыла собой  отверстие в  самой его верхушке.
        Так вместе они  и перезимовали. 
        Весной неподвижная куколка ожила: внутри кто-то нетерпеливо толкался. Паутинка проснулась, распрямилась, огляделась вокруг. Из потемневшей  твёрдой куколки выбралась на свет прекрасная Бабочка. Она затрепетала тонкими крылышками, взмахнула ресничками.
        - Ах! Как прекрасен мир! – воскликнула Бабочка.
        - Посмотрите, какое чудное платьице, какой удивительный рисунок! – Новенькую заметили другие бабочки. Они восхищённо разглядывали необычный рисунок на крылышках, ахали и закатывали глазки.
        И было чему удивляться! Наряд Бабочки отличался от прочих: прожилки на крылышках располагались не веером, а закручивались спиралью. Хорошенькая Бабочка любовалась собой. И ни единого разочка не вспомнила про спасительницу.
        А Паутинка качалась рядышком,  на соседней веточке,  и пыталась дотянуться до тёмного пятнышка Божьей Коровки,  чтобы пощекотать. Просто так, для интереса. Она совсем не обижалась, зачем? Разве она спасала Бабочку ради благодарности?
        - Привет! – закричал вернувшийся из дальних краёв Любопытный Ветерок. – Скучаешь?
        - Нет,  – засмеялась Паутинка, - тебя жду. Летим?