неожиданная встреча

   Заметь я её пораньше, то возможно попытался бы избежать встречи, во всяком случае, так подумалось, когда она оказалась передо мною. Не дав мне опомниться, Лена встала на носочки и поцеловала меня в щёку.
   - Привет, всё такой же колючий!
   Опешивший и согретый её лаской, я расплылся в улыбке.
   - Здравствуй Лена!
   Однако, её спонтанная радость встречи, тут же сменилась растерянностью. Совсем другие настроения сопутствовали нашему расставанию, и вот теперь она думает, правильно ли она поступила, так горячо поприветствовав меня. Узнай мы заранее о том, что увидимся, то наверняка всё произошло бы сдержанней, надуманные измышления свели бы на нет искренность, утопив её потоком церемониальной фальши. Погружённая в сомнения, Лена отступает на пол шага назад. Улыбка на её лице, лишь инерция, уже лишённая первоначального толчка. Я отчаянно рыскаю в разнообразии слов, ищу те, что вернут свет, так быстро потухший в её глазах. Как дать понять ей, что годы стёрли обиды и претензии моего сердца. Но стёрты ли они! Пережитая когда-то боль на секунду встаёт перед внутренним взором, она будит гордость, а та в свою очередь, заставляет почувствовать себя оскорблённым. Теперь и во мне искренняя доброжелательность намерений уступает место психологической тактичности.

   Слова ничего не несут, слова лишь поле наших игр. Как сложно, только что, было выразить, через них то чистое и настоящее, что было во мне и как бездумно потекли они в привычных с детства манёврах общения: «хорошо выглядишь», «и вовсе нет», «скажешь тоже», «ха-ха, что есть, то есть». Слова текут, но они настолько пусты, что начинают резать слух, как расстроенный инструмент, и мы не выдержав этого, срываем маски лживой вежливости. Нет, не привыкли мы так общаться, с кем угодно, но только не с ней.

   В этом мире ничего не исчезает, а лишь переходит в иную форму существования, и наши легковесные слова, смолкнув, не пропали бесследно, воплотившись в огромное напряжение, повисшее между нами. Что мы можем ещё друг другу сказать? Нужно ли вообще нам стоять, вот так, раз на искренность у нас не хватает духу, а всё прочее невыносимо? Но только я поднимаю взгляд на её лицо, как все вопросы отпадают, становятся глупыми и вызывают лишь улыбку, ибо будь мне предложен выбор предмета созерцания в вечности, то без раздумий я предпочёл бы Лену. Её красота раскрывается тем более, чем дольше смотришь на эти, не броские с первого взгляда, черты. И сколько нежности, сколько добра и чистоты несёт она в себе. Любуясь ею, невозможно удержаться от сострадания, потому как, кажется, нет места в этом мире, полном грязи и злобы, для таких созданий как она. И вроде не может быть сомнений, что удел её, быстро зачахнуть, подобно сорванным цветам в прокуренной комнате. Но вот она передо мной, не растерявшая за долгие годы своей свежести. Лишь взгляд у Лены уже не тот, печаль поселилась в глазах и глубоко пустила корни. Неужели такова цена внутренней чистоты? У меня сжимается сердце, мне хочется забрать себе эту грусть, и я неосознанно протягиваю ладонь к её лицу. Удивлённый взгляд Лены действует на меня отрезвляюще, понимая несуразность своего действия, я резко опускаю руку, и чтобы хоть как-то исправить положение, выпаливаю:
   - Ты вышла за него? 
   Вопрос рвёт тишину, и только тут до меня доходит  его значение. Доходит так же вся его грубость. Я чувствую, что он колет Лену, но она не подаёт виду и спокойно отвечает:
   - Да … мы очень счастливы. А ты нашёл себе, кого-нибудь?
   Как же разрослась моя гордость, сколь неуверенным в себе я стал, что даже в её словах, представляющих собой лишь вежливый, через силу данный ответ на мою бестактность, послышалась язвительность: мол, без тебя моя жизнь стала только лучше. Задетый, я как можно беспечней бросаю:
   - Да, всё-таки нашёл приличную девушку.
В этот раз у Лены уже не получается скрыть боль от моей едкости, на секунду тень покрывает её лицо. Но лишь на секунду, переборов себя, она улыбается, и сколько тепла в изгибе её губ!
   - Я очень рада за тебя – тихо произносит Лена, и после паузы, скорее для себя, чем для меня, чтобы до конца извлечь сердечную искренность, добавляет – правда, очень рада.

   Не помню, когда я последний раз презирал себя, как мелочно и жестоко  было моё желание задеть её. И почему она терпит это? Неужели считает, что причинила мне когда-то боль и теперь я имею на это право. Пропитываясь омерзением к собственной персоне, я ухожу в себя, а Света тем временем говорит, что ей надо бежать, что она рада была меня увидеть и не позвоню ли я ей как-нибудь рассказать о том, как живу. И вот она уже теряется среди прохожих, а я так и стою посреди улицы, не в состоянии сдвинуться с места.