Пожилая девушка Веруся

                В нашей стране, кроме двух классических многовековых бед, есть еще одна,    для  женщин - главная. Конечно, это –ужасающая нехватка хороших мужей. Вот и меня жизнь семейным счастьем обошла…
 
Когда-то давно геройски развелась, решив, что существо, вечно лежащее на диване и пьющее пиво, мне совсем ни к чему. И оставшись одна с сыном-второклассником, начала совершать подвиги. Шестнадцать лет так и прошли. Не жила – за жизнь боролась. Тут еще лихие девяностые с бардаком, голодухой и нищетой.

Помню, как слякотным весенним днем по центральной улице нашего города мимо жавшихся в сторонке горемычных жителей шествовал в многочисленном окружении охраны  приехавший на  день Ельцин, молча и грозно обходя многочисленные лужи. Вдруг  к нему, прорывая  кольцо охраны, бросились две бабульки:
- Сынок, посмотри, в магазине  масло-то продают по 10 рублей,а пенсия – сто…

Приказал он своей свите завернуть в магазин. То ли магазинный начальник, то ли чиновник из наших робко проблеял , что цена продукта договорная. Интересно, кто с кем договаривался? Повелел  царь  масло с витрины  убрать.  И Колбасу по двадцать рублей -тоже договорную. Остались на витрине  только пирамидки жестяных банок с салатом из морской капусты. Кто помнит, наверное, согласится, что гадость редкая.
 
Но народ наш, ко всему привыкший, выход из любой ситуации найдет. Однажды  в ту пору  в очереди за молОчкой   слышу, как одна тетка другой полушепчет:
- Ты, милая, сметанки-то возьми баночек двадцать,  в стиральную машину   вылей да включи. Лучше всякой маслобойки  часа за два маслице и собьет…

Представляете! Они – нас. А мы - их. Но они - снова нас. Потому что  через пару месяцев  в день обвала рубля стояла я в обеденный перерыв на рынке  и тупо смотрела, как бледные продавщицы каждые пять минут переписывали ценники: сахарный песок за полчаса подорожал в сто раз. Одна  женщина в обморок упала – на скорой увезли - остальные, как и я, беззвучно плакали...
Вот и выживала вместе со страной. Хорошо, работала в бюджетной сфере. Хоть и нищенскую зарплату, но вовремя давали.

Если честно, в ту пору не до любовей было: злая я была на мужиков, доведших нас до такой убогой жизни. Ведь  таких, как я, одиноких  под сорок и чуть больше,  было полно. У нас на работе - добрая половина. Почти все тянули детей: обычный мужик -  не депутат и не «новый русский»  тогда ослаб и сам себя уничтожил, бросив семью на жен.
    Потом полегче стало. Сын-золото подрабатывать рано начал. На службе повысили. И от мерзости развода душа оттаяла. Стала я замечать мужское внимание. Конечно, в основном, от женатых.  Где холостых-то в этом возрасте взять? А надо сказать, что внешне я  ну,  очень даже ничего. Все при мне: и личико, и фигурка, и одежка, тогда хоть и с китайского рынка, но сидела всегда ладненько. Да и с головкой все в порядке. Ума никогда не теряла.
Смотрю,  начальник  мне  чаек в кабинете стал предлагать. То по плечику погладит, то машину служебную домой подвезти предложит. Не одна я заметила - в коллективе ведь не спрячешься.
Одна наша дамочка - бывшая первая красавица стала меня уму-разуму учить:
- Ты, Верусь, это меня так зовут,  от счастья-то не бегай. Приласкай его, пожалей. От нас баб ведь не убудет. Зато и он тебе всегда поможет. Хватит одной-то колотиться.
Но испугалась я: притворяться не умею. Не смогу, думаю, спокойно работать рядом с любовником-начальником. Да и ему все нервы вымотаю, а он потешится да выгонит к чертовой матери. Куда пойду? Работы нет, а  у меня сын.
Человек он неплохой оказался, понял все правильно. Я ему как-то после встречи московских гостей все прямо и выложила. На встречах таких пили все крепко, а я водку никак не могу. Спасибо, бывшая первая красавица опять научила:
- Я, Верусь, этих столичных  кобелей уж повстречала, когда помоложе была. Все сразу женщину напоить норовят, чтоб ослабела и умом, и телом. А ты не пей. Лей из рюмки куда угодно: под стол, в цветочный горшок, на  пол. Я однажды в сапоги себе налила рюмок пять. Пришла домой – в сапогах водка хлюпает, муж принюхивается-ничего понять не может.
Вспомнив умный совет,  я  вылила три рюмки водки в несчастный фикус и  объяснилась с шефом. Рассудила, что на пьяную женщину  обижаться грех.
 
  А вскоре ожило сердечко. Поехала в командировку, встретила Юрия Михайловича и пропала… Всю накопленную  ласку и нежность ему отдала. Он в другом городе жил  с женой, с дочкой. Приезжал, сначала почаще. О разводе говорил. Потом - все реже стали встречи.
А однажды приехал, позвонил. Я бегу в гостиницу, сердце ёкает, душа поет, смотрю - он грустный, лежит на диване.
Я ему:
- Что случилось? Беда какая?

- Ты знаешь, Верочка, вот уехал и забыл Любе ,это жена, картошки из подвала принести. Стыдно. Я тут с тобой развлекаюсь, а она, бедная,   тяжелое ведро должна тащить.
Присела я прямо в пальто на кресло, посмотрела на своего-чужого милого, встала и ушла. Всю дорогу до дома горько-прегорько прорыдала, благо, вечер был темный, осенний.
Так мы с ним больше и не встретились ни разу. Я еще месяца два иногда позванивала  ему по городскому.  Голос его послушаю и трубку положу. А потом ничего - отболело потихоньку.
Долго после этого на воду дула. Да и сын ошарашил. Еще при Юрие Михайловиче спрашиваю его как-то:
Сынок, а если я замуж выйду?
И слышу в ответ:
-Не надо, мам. Если он хоть раз тебя обидит, я его убью.
Я от страха аж пристыла. Поняла – пусть растет спокойно. Нам и вдвоем хорошо.

  С тех пор вся моя личная жизнь для окружающих стала тайной. О замужестве даже  думать боялась - никакая нормальная мать  ребенка на мужчину не променяет.
Конечно, не святая была. И встречи были, и чувства. Но так, как Юрия Михайловича, уже ни одного в сердце не пускала. Не верила. 
Еще лет через десять выбрал мой сынок  свою судьбу, и я стала задумываться о том, как буду  жизнь доживать. Примеров перед глазами - море. Кто на пенсии с внуками возится, кто – старичка себе находит и в своем гнездышке для двоих жарит- варит-садоводит.
А моя учительша - бывшая красавица и здесь отличилась. На пенсию ушла день в день- в пятьдесят пять. Заработала  квартиру хорошую, две дачи для себя и дочки с мужем и деньжат подкопила: в кредитном отделе начальствовала, да еще и для сильного пола- лакомый кусочек все время была.
Уходила с работы помолодевшая, счастливая, говорила, что встретила наконец любовь настоящую на всю жизнь. Только увидела я ее случайно на улице  года через два – Господи!
     Нечесаная, некрашеная, в истрепанном пальтишке, в ботиках стоптанных. Страшненькая. Сгорбленная. Старющая-я-я.

- Нина Георгиевна?  Это Вы?
А она улыбается блаженно - счастливо:
- Я, милая, я. Вот в город приехала. Соскучилась по людям. На даче у дочки живу. Все о жизни своей размышляю. Есть что вспомнить.
     Ничего больше не сказала, а я спросить не посмела. Потом у дочки выпытала.
Оказывается "настоящая любовь – молодой бой фрэнд" за полгода проиграл в казино и квартиру ее, и дачу, и денежки, а ее избил зверски да и был таков...

    Так что я не тороплюсь. Со службы не ухожу, пока не гонят. На права выучилась, машинку приобрела, рулю потихонечку. В банке срочный вклад открыла. Бог даст, лет через пять с сыном домик в деревне прикупим. Не очень весело живу, зато спокойно.
   Только частенько что-то вспоминать стала своего начальника, который в любовницы звал. А может, зря я тогда не послушала Нину Георгиевну? Ведь не убыло бы от меня. Зато вспомнить было бы что. Это уж точно.