Лембики. Глава 10. ч. 2. Истории от Лымарей

Начало на: http://www.proza.ru/2012/04/02/1767            

 Алексей Филиппович ЛЫМАРЬ (1929-2004 гг)
 
О коллективизации. У дедушки были непростые отношения с хуторянами. Не все в хуторе смирились с тем, что деда не выслали, и иногда с того берега пруда кричали: "Лембик - кулак". А однажды,  когда Дмитрий Афанасьевич вместе с  внуком  Алексеем Лымарем   привезли мешок  зерна на помол на Полтаво-Звонаревскую мельницу,  то впереди его пролезла без очереди односельчанка, приговаривая   "У, кулак, кулак". Как вспоминал Алексей Филиппович, у деда желваки заходили, губы побелели,  но он сдержался. Но мельник Тиминский уладил этот конфликт. Хотя Алексею было в эту пору всего лет десять, он эту обиду прочувствовал (понял), и было ему жалко деда.

Родная сестра отца, Филиппа Петровича,  Елена Петровна Лымарь  незадолго до коллективизации  вышла замуж за  Степана Пищиту, сына богатого крестьянина Ильи  Пищиты. Естественно, его раскулачивали  хуторские коммунисты Крысин И.И. и другие: вынесли из хаты всё, поснимали  со стен и сожгли в печи большие иконы, увели весь скот. Крик стоял страшный. Всю семью отправили в ссылку, а ей предложили  остаться  -  мало, мол, прожила в кулацкой семье. Но она поехала в Коми АССР с мужем. В ссылке она родила дочь, но девочка умерла. Оттуда она присылала страшные письма, описывала все тяготы и лишения – много слез было пролито дома в семье от этих писем.

Потом их разделили, его направили на лесозаготовки, а её  определили на работу в столовую. Условия в лесу были  бесчеловечные,  и Степан убежал в тайгу. Полгода он добирался с севера домой. Когда он пришел, то о нем никто не стал сообщать в органы, а председатель колхоза просто принял его на работу  сначала молотобойцем, потом кузнецом и тот остался в  хуторе. А Елена Петровна  там же в ссылке сошлась со ссыльным Мельниковым из хутора Троицкий. Потом они вернулись на  жительство в Панфилово. Позже у них родилось два сына.  Кстати,  Елена Петровна есть на групповой фотографии семьи .

О бабушке. После службы на флоте он  вскоре женился на односельчанке Надежде Павловне Даниленко   и в 1957 году у него  родился первый  сын Валентин (Валёк). И бабушка, Екатерина Павловна, пришла с другого берега пруда, с палочкой, посмотреть. Она держала младенца на руках и приговаривала «О, мой правнучек!».

О дедушке. Дедушка был очень добрый, хорошо относился ко всем внукам. Когда Алексей в 1951 году  пришел с флота в отпуск, то он его встречал у дома, обрадовался. Он обнял, поцеловал внука  и дал денег, подарив  четвертную. Это была их последняя встреча, так как   дедушка умер в 1954 году, когда до увольнения в запас оставалось ещё два месяца.   
 
            Владимир Филиппович ЛЫМАРЬ (1942-2007 гг)

О дедушке и бабушке.  Дедушка постоянно до самой смерти работал по хозяйству. У него постоянно были пчелы. Как-то ему  понадобилось перенести улей и он для этого  позвал бабушку. Но Екатерине Павловне ноша видимо оказалась не по силам, она  споткнулась и  уронила улей. Крышка отлетела, пчелы стали вылетать наружу и напали на стариков. Тогда она бросила улей, бегом в кухню и заперла за собой дверь. Ну а Дмитрий Афанасьевич не успел убежать и пчелы на него налетели.  Он подбежал к двери:
- Катря, открывай!
- Ни, нэ открыю!
- Открывай скорише!
- Ни, ты быть будэшь.
- Ни, нэ буду.
Но потом, видимо, он или спрятался в другом месте, или же  она ему открыла. Ну а так, если что-то было не по нему, то он сгоряча мог ударить  или толкнуть бабушку.

В послевоенные годы  школьников младших классов возили из Головатовки в Полтаво-Звонари в начальную школу. Колхоз выделял лошадь и телегу, а родители по очереди каждый день возили школьников туда и обратно. Но поскольку у Лымарей  это было делать некому, то это делал сам Володя. Утром он шел на конюшню, запрягал лошадь, собирал школьников и вез их. После учебы вечером он отгонял лошадь снова на ферму. Обратно домой он шел мимо хаты Лембиков и дедушка зазывал его к себе. Бабушка кормила его, он учил уроки и, если была плохая погода, то ночевать оставался у дедушки.

Дед каждый год сажал на своем огороде арбузы и дыни. Когда они начинали поспевать, он ставил на бахче шалаш и ночевал там: сторожил. А внуки при каждом удобном случае старались к нему прибежать, он всегда приглашал арбузик попробовать. Как-то в августе дедушка с маленьким Петей Лембиком вез на арбе арбузы, а чтобы те не побились  в арбе лежала солома.  Под солому дед приткнул вилы. Ну а Володя догнал арбу, запрыгнул на ходу и ногой напоролся на них.  Проткнул сильно мышцу выше колена, но чтобы дедушку не расстраивать  - промолчал. Арбузы довезли, выгрузили и дед отправил внука отогнать и выпрячь лошадей.
- Приходи потом канунов поешь.

Володя отогнал лошадей на ферму, приковылял к Лембикам, а арбузов и не хочется – нога разболелась. И довольно долго она потом заживала. Арбузы у деда хранились  в погребе, бывало, что и лед там был с зимы заготовленный. Придут внуки к деду, он арбузом угостит. Ну а им еще хочется. Глядь по сторонам – не видно деда: раз и шмыг в погреб. А там нож лежит и арбуз начатый, кусок («скибку») быстренько отрезал и в рот.
Ну а в голодные военные и послевоенные годы он всегда помогал большой семье Лымарей. Под зиму в хуторе  резали овец и коз, а он приносил  им головы и ноги.
-На, Олэна, свары холодцу.
Поскольку холодец варили вместе с костями, то потом  было занятие и удовольствие детворе эти косточки обсасывать («высмакчувать»). Ну а потом этими косточками и суставчиками пользовались как игрушками.

Дед был мастер на все руки. Собрал у родственников самовары и сделал  из них тазы и кастрюли. Поскольку сахара не было, то выращивали сахарную свеклу и варили из нее, что-то подобное джему. Для этого дедушка сделал пресс и  все родственники ходили к нему выдавливать из отваренный свеклы сок. Обычно свеклу отваривали («тушили») дома, а от деда уже приносили сок и жмых. Этот сок  наливали на протвинь и ставили на плиту. Там влага выпаривалась, кипела и получалась сладкая масса. Так и обходились без сахара, намазывая ее на хлеб или добавляя в чай.

Из внуков дедушка больше других любил  его брата Алексея, да и тот любил бывать у деда. Дед  бывало:
- Алёшка!
Ну а тот тут как тут, уже  у деда. Дед брал его с собой в поездки, смастерил ему косу и брал на покос. Научил он внука косить лучше многих. Алексей потом, приезжая в отпуск, показывал свои умения.
 Умирал дедушка летом, и чтобы было не так  жарко, то ушел в дальний сарай и почти не выходил оттуда. Но дочь Елена уговорила его перейти в хату. Перенесли его, ну и поняли что он совсем плохой.
- Давай–ка,  тато попрощаемся.
- Давай дочка.
Ну а потом в скорости он умер.

Об отце.  Поскольку  родился после ухода отца на фронт, то видел его только на фотографии. Но по рассказам запомнилось, что  после того как мужикам в хуторе принесли повестки, и вроде даже сначала просто на рытье окопов под Сталинградом, то пришел к  нему Лембик Семен Дмитриевич   и спрашивает:
- Кум, а что брать с собой?
- А бери Сема кружку, ложку, миску. Всё бери.
Тот видимо размышлял так: если призывают, то должны всем обеспечить, Но более практичный Филипп Петрович сразу решил, что все это может понадобиться.
А еще осталось в памяти, что, якобы, во время последней встречи в Калаче, он сказал жене:
- Кто бы ни родился – сын или дочь: береги. Я попадаю в такие условия и с такими людьми, что где и как я пропаду , вы и не узнаете.
Какой смысл он вкладывал в эти слова – уже никому не дано узнать. Но слова эти оказались пророческими:он  пропал  без вести.

О брате Николае.  Был он 1927 года рождения, а те, кто родился в первой половине года были призваны и могли попасть на фронт. Отсрочки у него не было, так как работал он в колхозе учетчиком, а отсрочки давали только  трактористам. Призвать его до окончания войны успели, но на фронт он не попал, а стал служить в   Новороссийске при морском штабе кажется адьютантом при  большом  морском чине. Когда его призвали, то Володе было всего три года и он брата не помнил. Но на всю жизнь запомнил он первый приезд брата в отпуск. Было это зимой в морозный ясный солнечный день. Видел он, как подошел незнакомый мужчина в морской форме к хате, стал во дворе и заплакал. Поплакал, поплакал и  пошел в хату. Ну а тут уже мама его  встретила и тоже было много слез. Ну а потом уже мальчику объяснили, что это его старший брат.

 А после отпуска  стал он писать Николаю письма, и как обычно делают маленькие дети руку свою в письме обводить. Позже, уже взрослым, в возрасте 18-19 лет, он ездил к нему Новороссийск в гости.
Николай впоследствии остался на сверхсрочную службу и служил 16 лет.

О брате Алексее.   По характеру Алексей был веселый, иногда и шкодливый. Как-то  летом еще подростком он с приятелями забрался к деду на бахчу, и обобрали у него арбузы (кавуны) и дыньки. Принесли их домой и попрятали, затолкав их в копну (скирду) сена во дворе у Лымарей. Ну а летом                частенько на этой скирде  спали ,и на этот раз он тоже  улегся на ней. А  рано утром приходит дедушка и сразу ругаться на дочь Елену:
- Ах ты така-сяка!  Бандитив повыращувала!
- Ой тато! Чо тату. Та шо ж случилось?
- Та кавуны и дыни покралы!
- Та це ж навэврно нэ вин?(не  он).
- А дэ вин е?
- Та вон на скирде спыть.
Дедушка к скирде и со злости по ней своей палкой стучать. А оттуда стали дыньки и арбузы сыпаться. Вот тут Алексею уже и от мамы попало. И это несмотря на то, что дедушка всегда, когда арбузы поспевали, приносил на угощение.

Иногда эти «шалости» были и посерьезнее. В Полтаво-Звонаревской школе жил Шугинин, был он «добренький» и дети его не любили. Этот Шугинин держал пчел и Алексей с друзьями решили ему подлянку устроить. Ночью пробрались на пасеку и утащили рамки с медом. Ну а поскольку пчелы покусали его, то он сильно опух. Поэтому забрался на чердак «горище») и три дня оттуда не выходил, а домашним сказал что заболел. Потом, когда опухоль спала, стал выходить и младших Раю и Володю  тайком медом дразнить и угощать.

Был заводной, умел к себе сверстников притягивать как вожак. Тем более что он умел играть на гитаре. Тогда головатовская молодежь вечером собиралась и гурьбой шла в Полтаво-Звонаревку на ферму, там было общежитие или клуб где и проходили танцы («гульки»). По пути туда им приходилось идти мимо дома   Зинаиды Кузнецовой, примерно напротив школы. Она у дома на дороге высыпала золу. И когда проходили мимо, то Алексей на этой золе устраивал танцы, причем старался, чтобы в саму пыль попадали те кто, принаряжен был лучше других. Чаще всего это был его друг Жорик Крысин, семья которого жила побогаче.   Ну а потом  все это со смехом обыгрывалось.

После войны он уже был старшим сыном в семье и занимался хозяйством. Как-то в хутор завезли индюков и он завел. Он ушел с утра на работу, а они забрались на соломенную крышу хаты и давай выдергивать из нее солому. Пока он вернулся домой эти индюки крышу-то и раскрыли, после чего головы им сразу поотрубали. 
 
Когда Алексея в 1947 году призвали на службу он, как и старший брат попал на флот, но в Севастополь. Николай, в то время служивший в Новороссийске, смог сделать ему перевод в свой город. Потом, во время службы Алексей в увольнениях навещал брата. Всего он служил 6 лет с 1947 по 1954 годы.

В начале пятидесятых годов как-то одновременно пришли в отпуск старшие братья Николай и Алексей, служившие на флоте. Мама пригласила гостей-родственников, «собрала гулюшки» - праздник. Пригласила и дедушку, но тот уже прибаливал и пришел позже, тяжело пришел, опираясь на  палочку. Посидел со всеми со столом, выпил с внуками парочку стопок самогонки, посидел, покурил, Выпил еще и стал собираться домой:
- Налый мэни  дочка с собой чикушечку.
Налили ему самогоночки, и пошел он обратно через балку к себе домой на ту сторону пруда. Самогонку варила мама, для чего дома был чавун, корыто с водой и трубка.

О буднях.     Жизнь в колхозе и в семье была тяжелая. В семье были маленькие дети, а маме много приходилось работать в колхозе от темна до темна. Бывало, что в уборку колхозный ток был далеко от хутора на Жабке, тогда приходилось прибегать домой, приготовить обед, покормить детей и убегать обратно. Но жили в то время все примерно одинаково бедно, но никакой зависти и зазнайства не было. Наоборот все старались поддерживать друг друга. Кроме родных у Елены Дмитриевны были очень хорошие отношения с Бусенко. Деду Бусенко очень нравилось, как она поет и они приглашали её на свои семейные праздники.

В послевоенные годы в семью принесли извещения, о том что Филипп и Афанасий  пропали без вести. Запомнилось ему, как мама оплакивала эти повестки, но причины не понимал. Ну а позже за погибшего отца платили ему пенсию 97  рублей, но жизнь былая такая тяжелая, что его бабушка, мама Филиппа Петровича, тоже подала заявление на эту пенсию . И после этого деньги эти между ними поделили и платили ему до тех пор пока он ходил в школу.
Одним из светлых  пятен того времени было Рождество, когда можно было ходить колядовать («посевать», «щедровать»). Вот это был праздник. В хуторе были хозяева (Андрей Бусенко), которые говорили так:
- Кто первый придет, тому и больше дадим.
 
Вот и старались дети и подростки пораньше подняться и пробежать     побыстрее по хатам – других опередить. А бывало, что и  целой компанией собирались и бегали. Ну а за «посевание» могли дать бублик, хлебушек, кусок сала. После такого похода Володя приходил домой и начинал сортировать сумку с заработанным - что сразу съесть, а что попозже. Вот тут можно было досыта сала поесть. Дома тоже всегда солили сало, но выдавалось оно к столу и делилось между детьми. А так хотелось съесть еще – такое вкусное. Детский организм рос, развивался – требовал еды.

Ну а в последние годы уже в Новокиевке это снова вошло в моду. Ходить стало много народу   (детей и подростков), пар по двадцать, хотя среди которых есть и такие, что по возрасту в пору  на бутылку давать. Но обходились сладостями.
С детства приходилось заниматься всеми деревенскими делами. Одной из проблем было топливо.  Самым  распространенным были  кизяки. Изготовляли их из  коровьего колхозного навоза. В зависимости  трудодней или заработка (на заработанные рубль) распределяли навозную кучу между колхозниками:  кому и сколько сантиметров отрезать  навоза.  Этот навоз надо было перемесить конем, подсушить, затем порезать лопатой на заготовки. Эти куски потом высушивали и складывали в сухом месте. Да и по степи сухие навозные лепешки после стада собирали.

В детстве день обычно складывался так: с утра в школу, после школы домой. Старшие на работе, а сам по шкафам пробежаться. Если хлеб есть – то хорошо. Отломил кусок и на улицу, на балке  можно было щавель найти, или на огороде что съедобное, начиная с   паслена. А так, надо до вечера ждать пока мама  вернется с работы и  приготовит что-нибудь.  А так в еду шло всё, что было съедобным. Ели макуху(спрессованные отжимки от семян подсолнечника и сои), размачивали и ели.

А бывало и шалости допускал по отношению к деду. летом с детства уже работали в колхозе. Ребята на подводах возили зерно от комбайна на ток или с тока в амбары.  Дорога как раз проходила мимо дома деда , а у дома росла китайка с мелкими яблочками. Ну а товарищи просят:
- Привези яблочек.
Ну и проезжая мимо дома, останавливал подводу и забирался на китайку. Но один раз за этим занятием поймала бабушка с палочкой. Погоняла внучка палкой и доложила маме. Ну и дома досталось за этот поступок.

О Николае Дмитриевиче. В семье рассказывали о том, что перед войной брат Николай собрался на учёбу в школу ФЗО (фабрично-заводского обучения).  По пути он зашёл к дедушке попрощаться и встретил там Николая Дмитриевича. Тот посмотрел на него, снял с себя  пиджак  и отдал племяннику. Можно только предположить в чем мог уходить в город подросток из бедной многодетной семьи: ношенная простенькая рубашка, сатиновые шаровары, на ногах тапки, тачанные деревенским сапожником (или отцом). И, видимо, было это настолько внешне неказисто, что  дрогнуло сердце дяди.

После войны, когда он работал в Даниловке или жил в Хаваевке,  то на выходные приезжал  к родителям.  Ну а обратно его увозили на колхозной двуколке, которая была  у дяди Лени. А увозили его на этой двуколке Володя или Рая.  Когда наша семья уже переехала в Звонари, то Володя помогал  ему  пасти  хуторское стадо по очереди.

Дядя Лёня Лембик жил в Головатовке, а работал уже в Новокиевке колхозным бухгалтером (счетоводом) Чтобы ездить на работу ему выделили лошадь и он ездил летом на дрожках, а зимой на санках. Поскольку он любил выпить, то иногда  днем он приезжал к брату в Полтаво-Звонари уже сильно выпивши и заваливался спать. Тогда Николай Дмитриевич отпускал Володю с уроков, и тот вез дядю Лёню домой в Головатовку.

 Учеба давалась Володе очень тяжело, никак он не мог до 14 лет осилить программу начальной школы. После первого года учебы Николай Дмитриевич пришел к сестре и спросил, что делать: продолжать учить дальше или же племянник пойдет работать. На что был дан ответ: пойдет работать в колхоз. Так и началась трудовая жизнь.

О Иосифе Дмитриевиче.  В свое время когда Лымари еще жили в Головатовке и Владимир работал на тракторе, то ему иногда приходилось  ремонтировать трактор в Новокиевке в МТМ. А в это время Иосиф Дмитриевич работал там механиком, и каждый раз отправляясь домой на обед, приглашал его с собой. Ну а дома уже тетя Маня к их приходу готовила обед. И так было постоянно.

              Продолжение смотри на http://www.proza.ru/2012/04/02/1822