Эя и Бах

    Лабораторию к эксперименту успели подготовить только  после обеда. Как всегда не хватило нескольких соединительных коаксиальных кабелей для приборов, дополнительных  экранирующих щитов и прочей мелочи, без которой запускать мнемогенератор не имело  смысла. Лаборант Вася  Коркин,  с клятвенными  заверениями о немедленном возврате после эксперимента, выпросил недостающее  оборудование в соседнем секторе,  и теперь еще    раз  перепроверял   все соединения.
  - Все, Сергеич, можно начинать.
Сергеич – это я. Простите, не представился   сразу. Старший научный сотрудник Сектора информационных  воздействий  НИИНИП (Научно –исследовательский институт нейроинформационных проблем), Сколкин Иван Сергеевич. А проводим мы с моим лаборантом эксперимент по проверке гипотезы непосредственного  воздействия на мозг человека нейроинформационного излучения с целью прямой  передачи информации. Проще говоря, как в мобильнике – настроился на  соседний аппарат, включил опцию «Скачать» и через секунду уже обладаешь полным объемом знаний по управлению    сверхзвуковым истребителем.  Класс!  Но это в будущем, если результаты эксперимента будут  положительные. И если они вообще будут.
       Кстати,  эксперимент придумал я сам, а Вася,  по доброте душевной, согласился мне помочь. Поэтому  в лаборатории кроме нас, никого нет. И сегодня пятница, последний день июля. Потому и в институте почти никого нет.
     Да это и к  лучшему,  не хотелось, чтобы  тот же Жора  Лыков из  расчетно-аналитического отдела не ворвался в самый ответственный момент и не заорал –  А знаете, что я вычислил?
        Эксперимент должен быть предельно чистым.
Я сел в кресло с подлокотниками, (пришлось позаимствовать на время из приемной, секретарь все равно в отпуске) и Вася развесил вокруг меня паутину проводов с датчиками и  излучателем  мнемогенератора  над моим  затылком.
        Я закрыл глаза, расслабился и скомандовал: - Давай!
Комната наполнилась   тихим гудением, это гудение приятно убаюкивало, и я уже был готов задремать, (такое по условиям эксперимента позволялось), как  над головой у  меня  началось  совсем слабое потрескивание.
Взглянув вверх, я заметил, как между отдельными электродами датчиков светились  крохотные фиолетовые искорки.
-    Да, Сергеич, сегодня эксперимент  не удался, вон индикатор статического поля почти зашкаливает. Дело к грозе. Но уже и без его глубокомысленного замечания за окном громыхнуло, и  в форточку  ворвался порыв  грозового ветра.
     Ничего не оставалось, как выключить все оборудование и отправиться в жилой городок, который находился здесь  же,  рядом с территорией института, только за оградой.

 Я занимал однокомнатную секцию на  втором этаже. Соседи все разъехались в отпуска, и мне совсем «не светило»   сидеть одному в дождь  в  четырехквартирном  доме.  Но делать было нечего. Не успел я ступить на ступеньки крылечка, как сверху ударили тугие струи дождя, и сквозняк с помощью двери быстренько завершил мое прибытие  домой. А затем последовал мощнейший разряд молнии, который, казалось, должен был развалить дом. Гроза  прошла  быстро.

 После легкого ужина я притворил плотнее створки окна, оставив открытой форточку,  и   устроился  на диване,  прислушиваясь к  монотонному шуму дождя под вспышки далеких молний. Уснул я незаметно, с мыслями о несостоявшемся  эксперименте  и планами дальнейшей работы в этом направлении.

Пробуждение мое сопровождалось  остатками  какого-то сна, в котором меня связывали по рукам и ногам. Дождь уже прекратился, было тихо, воздух в комнате посвежел. За окном  уже стемнело. Я хотел встать, чтобы открыть окно, но, к своему  удивлению, (это было первое чувство) и ужасу обнаружил,  что не могу двигаться. Сон оказался вещим. Мои попытки пошевелить ногами и руками были безуспешны. Я просто не чувствовал конечностей.
- Вот тебе и раз, - попытался я взбодрить себя, но здесь меня ожидало еще худшее открытие,  - я  не мог шевелить языком. Тут я уже не на шутку вспотел и запаниковал. Я был один в доме,  в темной комнате, обездвиженный и обеззвученный. Я не мог ни кричать, ни каким либо другим способом подать знак о своем положении. Следующие неоднократные попытки пошевелиться результата не дали.
   Поняв, что «с наскоку» мои проблемы не решить, я  попытался проанализировать ситуацию и поискать  другие  варианты  выхода  из  нее.
Итак, я был обездвижен. Предположение, что у меня каким-то образом нарушена работа  какого-то  центра управления опорно-двигательным аппаратом  вследствие физического недомогания, была сомнительна. Я был молод и  здоров. И не было никаких предпосылок  к инсультам и прочим неприятным явлениям. Мои опыты в лаборатории также никоим образом не могли повлиять на мое здоровье. А последний эксперимент вообще закончился  без начала.  Значит, причина была внешняя, не зависящая от меня.
Далее. Я не мог издавать  звуки. Интуиция подсказывала тот же вывод, что и по первому пункту анализа. Но при всем этом, у меня сохранилась способность мыслить и рассуждать. Я решил проверить память, вспомнив мотив детской песенки, некоторые формулы и адреса. Отказов памяти пока не обнаруживалось, и это было приятно признать. Хоть один положительный момент в моей ситуации. Дыхание было чистое, полное, пульс прослушивался так же нормально. Я не чувствовал никаких болей внутри себя.
  Теперь надо было установить, что могло на меня воздействовать извне. Лаборатория исключалась. По дороге домой тоже ничего не произошло. Вечерние дела были обычные, ничего особенного. Оставался промежуток времени, пока я был в состоянии сна. Нечто могло воздействовать на меня только в это время. Я попытался осмотреть комнату, и  с радостью обнаружил, что глаза остались подвижными. Я мог теперь подробно обследовать все,  что находилось в поле зрения.
  Светящееся  табло электронных часов показывало только  девять часов вечера, значит,  я проспал  около часа. За окном уже стемнело, но комната была достаточно хорошо освещена уличным  фонарем.  Все вроде было как всегда, но  у меня  было  ощущение чего-то лишнего, постороннего в комнате. Взгляд скользил по  окну, шторам, телевизору, полкам с книгами.  Сумрак  в комнате нарушался движением по потолку и стенам комнаты бликов от фонаря, который раскачивался  от дуновения ветра. Вся беспорядочная сетка света и теней смещалась одновременно по потолку.  И через небольшое мгновение возвращалась обратно. Разглядывание комнаты уже утомило меня, ведь приходилось вращать глазами во все стороны. Я уже хотел сделать перерыв и отдохнуть, как  одно несоответствие, которое раньше я не замечал, заставило  сконцентрировать все свое внимание на одной точке. Над головой, почти за границей поля зрения, было одно светлое пятно, которое НЕ  ДВИГАЛОСЬ  вместе с другими пятнами света от фонаря. Я напряг все силы, чтобы разглядеть это пятно, но мышцы глаз не могли удержать взгляд в таком положении. Я выдохнул в расслаблении и тут же провалился в  беспамятство.

… Очередное мое пробуждение было быстрым, как будто кто-то включил мое сознание. Я помнил все, что было со мной недавно. Первым делом я  посмотрел на часы. Прошло всего двадцать минут. Но я чувствовал себя свежим, как будто  проспал  целую ночь. Мысль о световом пятне не оставляла меня и я предпринял попытку рассмотреть пятно. И тут же обнаружил, что могу теперь не только переводить взгляд, но и поворачивать голову. Немедленная проверка подвижности рук и ног положительных результатов не дала.
 - И то уже неплохо, - подумал я, и тут  же сообразил, что эти  слова я не только промыслил, но и машинально произнес!
     Теперь у меня была возможность как-то подать знак  криком, но кто его мог услышать. Соседей никого в доме не было, все разъехались в отпуска. Другой дом стоял от  моего на значительном расстоянии. Было поздно, погода за окном не располагала к прогулкам. Так что шансы, что меня кто-то услышит, были минимальны. И потом,  сколько можно кричать?  Минуту, пять, десять – а потом я просто бы сорвал голос. И я отказался от этой попытки. Полагая, что если у меня произошло изменение состояния в лучшую сторону, то имеет смысл подождать дальнейшего развития событий.
      И я переключился на изучение пятна. Тем более, сейчас  я мог повернуть голову, чтобы рассматривать объект изучения без напряжения глаз, что  я и сделал.  При более внимательном изучении пятна стало видно, что это не пятно, а нечто объемное, вроде теннисного шарика, только с размытым нечетким  контуром. И шарик этот светился тусклым холодным светом, очень похожим на свет от фонаря. Шарик висел у потолка над головой неподвижно.
- Шаровая молния, -  в первую очередь подумалось мне.
   Была гроза, я уснул. А форточка была открыта. Вот и объявился у меня непрошеный гость, точнее гостья – молния. Я достаточно много знал  о том, что встреча с  шаровой молнией опасна. Особенно, если произойдет разряд. Это может закончиться ее исчезновением с сухим треском, в лучшем случае,  или взрывом и  пожаром, не говоря уже о поражении человека.  В любом случае, это было уже не очень хорошо, а сделать я ничего по-прежнему не мог.
     И сам собой напрашивался вопрос – а какое отношение имеет молния к моему физическому состоянию?  Размышляя  таким образом, я разглядывал неподвижно висящий шарик.
- И что же мне с тобой делать? -  задал я себе чисто риторический вопрос,  потому что  в этой  ситуации я не мог ничего сделать не то что с шариком,  но и  с собой.
- Ничего,  – прозвучал в  мозгу ответ,  -  это я   могу с тобой  сделать что угодно.
Голос прозвучал в мозгу, но в нем явственно слышалось превосходство.
Новый  поворот ситуации  воодушевил   меня. Я был  явно не один,  и  я не бредил.
- А, кто это – вы!
- Я – то, что  ты называешь шариком.
- И  кто же  или что же, не знаю, как правильно сказать,  вы есть?  Как вас называть?
- Я – энергетическое  ядро.
Меня совсем развеселил такой оборот   нашего разговора, и я  хотел уже представиться по полной форме, но шарик  упредил мое намерение.
- Кто ты, я знаю.
      Его фамильярное обращение ко мне на «ты» мне, конечно же,  не понравилось, но в моей ситуации возмущаться было преждевременно.
- Тогда я буду звать вас сокращенно – Эя, вы не возражаете?
- Нет, мне  так даже легче воспринимать от тебя информацию.
- О какой информации может идти речь, если я  не могу даже двинуться.
- Ну, это состояние временное, все можно исправить, если ты будешь вести себя разумно.
- Вообще-то, мы, люди, по определению – существа  разумные.
- Разумные,  в  определенных пределах, не больше.
 
      Веселье у меня прошло, меня начал раздражать снисходительно-назидательный тон моего собеседника, и я  уже прямо заявил:
- Послушайте,  Эя, шарик, или как там вас еще называть. Давайте говорить по существу, или я вообще не буду с вами общаться, хотя мое положение и не самое лучшее. И дайте мне возможность подвигать руками и ногами. А то я вообще разучусь двигать ими. 

        Шарик помолчал, потом  произнес:
- Ну, хорошо, надеюсь, ты не будешь делать глупостей.

По моему телу пробежала  теплая волна, и я ощутил, как затекли мои конечности от долгой неподвижности. Но самым приятным было общее ощущение, что они у меня есть! Я с удовольствием вытянул вверх руки и помахал ими. Шарик  отодвинулся от меня дальше.
- Не бойтесь, я  не собираюсь хватать   и ловить   вас.
 - Ты это не успеешь сделать.
- Ну, ладно, ладно, будем считать, что обмен любезностями закончен. Я благодарю вас за  освобождение из плена неподвижности.

 Я  сел на диване, шевелил пальцами,  разминал тело. Шарик молчал.

-Итак, - продолжил я разговор, - вы здесь оказались  явно не случайно. Хотел бы знать, какая надобность привела вас сюда, и чем я могу быть вам полезен. Хотя, точнее, очень хотелось бы узнать о вас подробнее, если это возможно. Поскольку с таким явлением природы, да еще и разумным, я встречаюсь  впервые.

- Да,  это возможно, и даже нужно, чтобы мы лучше поняли друг друга.
И шарик, то есть  Эя, начал свой рассказ:
- Как я уже сказал,  по своей сущности – я  энергетическое ядро,  живого во мне нет ничего. Появляемся мы   в результате  концентрации электромагнитных  полей высокой плотности и сложных  резонансных  явлений.  Такое бывает во время грозы. Вот и сегодня была такая.
 -  Так вам всего от роду несколько часов?
 -   Да, но это для людей совсем короткий срок, а в нашем мире полей это почти вечность.
 -  И как вы   нашли меня,  научились  языку людей?
 
 В ответ  Эя сделал мне назидательное  замечание о том, что нельзя перебивать  рассказчика, и я пристыженный замолчал.

 - С  образованием   ядра начинается поглощение им  информации, циркулирующей в  мире энергетических   полей.  Таким образом,  формируется собственное  информационное поле. Информацию ядра получают от таких же других энергетических ядер,  находящихся в пределах распространения  полей.
-  И много вас, таких  ядер,  существует   в этом мире? – осмелился я задать вопрос.
-  Образуется много, во время каждой  грозы, но сохраняют стабильность  немногие.
- А чем же обеспечивается ваша стабильность? - снова я  встрял со  своим  вопросом.
- Вы, люди,   несносны в своем  нетерпении, - раздраженно заметил  Эя, - и  в другое время я бы  заставил тебя  снова замолчать  на время, но я этого не буду делать.
 
 Его реплика заставила меня вспомнить свое беспомощное состояние,  и  я благоразумно промолчал.
    Эя   продолжал:
- Наша  внутренняя   структура сложная, и должна  иметь дополнительную подпитку извне. Это излучения мозга  людей, но не  просто «homo  sapiens»,  как  вы  себя называете, а  способных  мыслить  глубоко, научными  категориями. Именно такие излучения близки к нашей  структуре. Нам смертельно вредны всякие другие  гармонические явления,  которые вы называете словом  «музыка». Голос его приобрел презрительный оттенок.
   Я даже поразился тому,  что этот   комок плазмы мог  так   менять эмоциональный оттенок  в   своем  прямом  излучении в мой мозг.
    - В большинстве случаев,  наши доноры просто лишаются рассудка при первом контакте с нами. Твой уровень мышления оказался выше, в нем большой процент аналитической составляющей. Поэтому я стал исследовать тебя. Если ты будешь благоразумен, ты получишь от меня много информации, которая даст  тебе пользу. Но при этом мне придется кое-что почистить в твоей голове. И вообще, когда нас станет много, мы уже не будем искать контактов с вами,  а будем все делать с вами независимо от вас. У нас будет Ядерная Империя,  -  голос его звучал торжественно, как на митинге.

- Вообще-то, я не считаю что у меня в голове мусор, - осмелился возразить я. На что ЭЯ заявил  категоричным тоном:
-  Тебе абсолютно  не требуются воспоминания о прошлом,   твоих знакомых, друзьях. Мозг должен заниматься мыслительным  процессом, а не какими-то пустыми категориями!
 Голос  звучал жестко,  как будто уже все было решено и утверждено.

- А если все же такие мысли вдруг да появятся?
-  Тогда мы исправляем недоработки, и наши доноры становятся такими,  какие нам нужны,  - и он назвал  два - три  известных имени ученых, которые в недавнем прошлом вдруг впали в состояние прострации, близкое к тихой шизофрении.

- Хорошо, я согласен,  только ….
  Я поднялся с дивана, сделал пару шагов по комнате, как бы в раздумье, и затем резким движением нажал кнопку пуска  старинного проигрывателя, стоявшего рядом на тумбочке.
 В тоже мгновение я почувствовал, что  тело мое немеет, и я падаю на пол.
- Не  сметь!- звучит в голове  голос.

 Но дело уже сделано. Диск проигрывателя начинает вращаться, головка звукоснимателя автоматически опускается на  пластинку и в комнате раздаются мощные аккорды  органа. Шарик  над головой начинает пульсировать, то сжимаясь до булавочной головки, то раздуваясь до размеров футбольного мяча.  Через пару секунд  шарик лопается, как мыльный пузырь, разбрызгивая в стороны гаснущие капли. Мое оцепенение исчезает.

      Откуда этот энергетический  вампир с имперскими  претензиями на  власть мог знать, что проигрыватель с пластинкой  Баха  всегда был готов к работе, и именно эта музыка помогала мне обдумывать свои научные эксперименты? Он мог парализовать меня, но у него не хватило никакой энергии, чтобы отключить питание проигрывателя.