Боженьку не обманешь!

В возрасте 12 лет я два месяца летом провёл в "Артеке". Пионером в той далёкой жизни я был весьма хреновым, активистом - никаким, от всех видов общественной деятельности тщательно увиливал, начиная с ясельного возраста. Так что никаких заслуг на предмет премирования поездкой во всесоюзную пионерскую здравницу у меня не было. Просто родители за 2 400 рублей "достали" путёвку в Артек. Артек мне очень понравился тем, что к детям там относились как ко взрослым. Была полная свобода. Я весь день проводил в поисках минералов под горой "Аю Даг" и был невероятно доволен тем, что меня ничего не заставляют делать против моего желания.

Контингент отдыхающих во всесоюзной пионерской здравнице был весьма пёстрым. От "настоящих" пионеров, заслуживших шикарный отдых своей пионерской деятельностью, разными подвигами, организационной активностью  и т.д. до всякого рода блатных детей знаменитых поэтов, артистов, республиканских партийных и профсоюзных князьков... Причём блатные дети по моим наблюдениям комплексовали из-за отсутствия реальных причин приземления в Артеке: старались быть пионеристее настоящих пионеров. Шагали чётче, голоса у них на пионерских мероприятиях были зычнее, взгляд более искренний... Впрочем, пионерских мероприятий было не так уж много. Утренняя и вечерняя линейки, периодические посиделки, когда взвивались кострами синие ночи. Впрочем, детей рабочих в Артеке было немного. Это был 1949 год, страна отходила от войны, от голода, а в Артеке кормили 5 раз в день, причём блюда детишки себе заказывали за день вперёд, ставя крестики в специальных карточках с широким ассортиментом блюд. Например, только-только поспевшие камышинские арбузы поступали в Артек прямиком с Волги.         

В Артеке было несколько удалённых друг от друга лагерей. Определили меня в т.н. "Верхний лагерь". В "Нижнем лагере" у самого синего (Чёрного) моря отдыхали упитанные и очень толстые дети. В "Верхнем" - на возвышенности - тощие сикильдяи вроде меня. Каждый лагерь жил своей независимой жизнью. Не знаю, как в "Нижнем", но в "Верхнем" лагере часто устраивались всякие конкурсы. Один такой конкурс (не помню, как он назывался, кажется "конкурс любознательных" или что-то в этом роде) объявили в середине моего пребывания в Артеке. Там нужно было ответить, если мне не изменяет память, на 300 вопросов по самым разным темам. Гуглов тогда не было, библиотеки, в которой можно было серьёзно поработать, тоже. Так что все ответы приходилось делать по памяти.

Особо начитанным и эрудированным я не был. Мне всегда претили соревновательность и эффекты на публику. Но я интересовался всем на свете, а память у меня была отменная. Без больших затруднений я ответил почти на все вопросы викторины. Не смог ответить лишь на 5 вопросов. Как-то мальчик по имени Т. из нашего отряда поинтересовался, как идут у меня дела с конкурсом. Т. был в лагере каким-то средне-мелким пионерским начальником. Родом он был из Белоруссии, белобрысый такой мальчик с печальным голубыми глазами. Раньше я думал, что печальными бывают только карие очи. Т. руководил пионерской организацией большого села и эта организация чем-то сильно отличилась. Не помню чем. Я ответил Т., что всё несколько дней назад закончил и сдал работу в оргкомитет.

В этот же день ко мне вдруг подошёл председатель совета отряда Верхнего лагеря - большой начальник! - по имени А. родом из Дзауджикау (нынешний Владикавказ). С этим подтянутым загорелым мальчиком у меня раньше был всего один контакт.  Дело в том, что я научился делать из камыша свирели, скорее не свирели, а пищалки, с помощью которых можно было модулировать звук. У этих пищалок длиной сантиметров в 10 был сильно заострённый конец. Пищалки почему-то стали очень популярными, и все меня просили сделать им пищалку. Попросил меня и А., которого ко мне привёл Т., и я ему отдал только что сделанную пищалку. На этот раз А. после небольшого вступления, сказанного ради приличия, перешёл к теме конкурса.

Он сказал, что, как и я, сдал уже свою работу и спросил меня на сколько вопросов я ответил. Я сказал, что не ответил всего на несколько, и заметил, что у А. вытянулось лицо. Он сказал, что ответил на 270 вопросов, но в двадцати ответах не очень уверен. Потом он стал интересоваться отдельными вопросами викторины, чтобы, как он сказал, убедиться, что он правильно ответил. Мы присели на скамеечку и он больше часа насиловал меня вопросами. Дело в том, что я, не задумываясь, отвечал ему на все его вопросы, и чем охотнее я на них отвечал, тем настойчивее он мне их задавал. Мне было бы, конечно, приятно занять первое место в конкурсе, но я на эту тему совсем не думал, поскольку в лагере было очень большое число детей, а мне вовсе не казалось, что я умнее всех.  Написал я ответы на конкурсные вопросы скорее из желания узнать, насколько они трудны.

Наконец, нам сообщили, что на собрании, которое будет происходить в столовой, объявят победителя конкурса. На днях должны были состояться празничные мероприятия по поводу 25-летия Артека и в связи с этим стали съезжаться важные гости. Объявлял победителей конкурса дважды Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Т.Т.Хрюкин. Тимофей Тимофеевич сообщил собравшимся, что первое место в конкурсе занял А., который правильно ответил на 298 вопросов. После того, как Хрюкин вручил грамоту А., он сообщил, что второе место занял я, и вручил мне грамоту за второе место. Я был очень взволнован таким неожиданным успехом.

Когда после торжественной части Т. подошёл с поздравлениями, я сказал ему, что А. обманул меня, уверив, что сдал работу в тот момент, когда выспрашивал у меня ответы на вопросы викторины. Большую часть ответов он внёс, узнав их от меня. Т. почему-то очень разволновался, узнав от меня причину победы А. в конкурсе. Честно говоря, я не очень расстроился, хотя всё это было мне неприятно. Поэтому я сменил тему разговора. Т. почему-то очень уважал меня и даже несколько передо мной заискивал, причину чего я никак понять не мог. Я был общественно малоактивным, в основном выслушивал, а не выступал, не пользовался тем сортом авторитета, который сильно ценится у мальчишек. Думаю, что Т. мне просто почему-то доверял, хотя до сюсюканья дело не доходило.

Ближе к вечеру Т. разыскал меня. Я был далеко от лагеря. Выбивал из породы большие кубики пирита. По лицу Т. было видно, что он очень взволнован. Почему-то оглядываясь по сторонам, Т. сообщил мне о ЧП. Оказалось, что когда А. дудел в подаренную мною пищалку (очевидно в честь своей победу в конкурсе), кто-то нечаянно свалился на него и пищалка острым концом пробила ему нёбо. Ему оказали медицинскую помощь и сказали что всё это несмертельно, хотя ничего хорошего во всём этом, разумеется, не было. Сообщив мне эту горячую новость, Т. ещё раз оглянулся по сторонам и, хотя вокруг на полсотни метров не было ни души, сказал мне очень серьёзным тоном, почему-то понизив голос почти до шопота: "Бог всё видит!" Потом испытующе посмотрев на меня ещё более поголубевшими глазами и, поняв, что я не побегу его продавать лагерному начальству, ещё тише добавил, подняв к небу указательный палец правой руки: "Боженьку не обманешь!"