Площадка, или Времена меняются

        Сын приехал от бабушки, гостил там две недели. На радостях решили пойти с ним в парк – на любимую нами детскую площадку.
        Эту площадку я помню еще со времен своего детства. Ее устанавливали, когда мы учись в старших классах. Изначально она была полностью деревянная, как церкви в Кижах. И сплошь, буквально каждая деталь, покрыта причудливой глубокой резьбой. Массивные, украшенные рисунками от земли до самого верха, столбы из твердой, очень тяжелой древесины, держали миниатюрные домики с петухами на крышах, со ставнями, дверцами и лестницами с изящными перилами. Тут же, среди смородиновых и крыжовниковых кустов, молодых вишен и яблонь, были разбросаны горки – большие  и маленькие. Рядом с ними – карусели, сидячие качели для малышей и качели-лодочки, на которых можно было раскачиваться стоя, для детей постарше. Да там и взрослые качались с удовольствием. Две или три открытые песочницы, широкое бревно с лесенкой, несколько врытых в землю лавок и скамеек и небольшая беседка чуть поодаль. Дополняли эту великолепную картину пузатые деревянные медведи, на телах которых была тщательно вырезана каждая ворсинка шерсти. 
        Когда площадку монтировали, а было это еще в советские времена и длилось не один день, наблюдать за процессом приходила  вся округа. Мальчишки-одноклассники даже хвастались, что им позволили помогать: что-то таскать, поддерживать и лачить поверхности. Мастера подгоняли некоторые детали прямо на месте, и вокруг сооружений образовывались небольшие кучки опилок и стружек. Мы собирали их и жгли неподалеку, около поленницы.
        Поленница была еще одной достопримечательностью нашего парка. Она представляла собой множество, несколько десятков, огромных деревянных стволов без веток, непонятно с какими целями привезенных в парковую зону и брошенных прямо под открытым небом на долгие годы. Часть из них была распилена на отрезки разной длины – от полуметровых дисков до крупных пропорциональных бочонков – и располагалась рядом с основными запасами в художественном беспорядке. На поленнице по выходным дням взрослые играли в карты и шахматы, там же мальчики после уроков тайком пили пиво и курили, а я чистила на всю нашу компанию воблу. Первый глоток пива я попробовала только после выпускного, и он мне не понравился. Но это уже другая история.
        С тех пор, как ее установили, площадка претерпела множество изменений. Сначала пропали дверцы и петушки из домиков, потом куда-то делись резные ставни. Часть деталей – очень небольшая часть, кстати! – со временем пришла в негодность и была заменена новыми, гладкими, уже без резьбы. Все сооружения множество раз дополнительно шкурили и лачили, покрывали специальным составом от сырости. Потом, спустя много лет, треснувшие элементы укрепили металлическими деталями для прочности. Со временем дерево стало темным, почти шоколадного цвета, идеально гладким по верху резьбы и таким плотным, что в него невозможно стало забить даже гвоздь. Видимо, поэтому прошлогодние мастера грубо сверлили драгоценную древесину дрелью, загоняя в нее металлические болты чудовищных размеров.
        Еще необходимо сказать пару слов про гору. Гора располагалась там же, недалеко от поленницы. Это был небольшой, неправильной формы холм высотой около четырех-пяти метров, склоны которого с разных сторон обладали различной степенью крутизны. Летом малышня взбиралась на него, как на Эверест, цепляясь за густую траву и низкий кустарник, а зимой его заливали и превращали в ледовый аттракцион на все вкусы и возрасты.
        Но это было раньше, так давно, что иногда мне кажется, что этого и не было вовсе. В середине девяностых куда-то пропала поленница. Со временем смородина и крыжовник засохли, перестали плодоносить яблони и вишни, заметно поредела трава. Гора сгладилась, потеряла свою крутизну, сначала на ней появились проплешины, а потом она и вовсе облысела, превратившись в нелепый асимметричный холм.
        Исчезли и медведи, после них остались аккуратные ямы, и за судьбу деревянных зверушек я бы беспокоиться не стала: они наверняка нашли себе приют на даче какого-то любителя деревянного зодчества.
        Тем не менее, сама площадка сохранилась и, благодаря усилиям прошлых мастеров, а также, несмотря на все старания последующих, продолжала радовать окружающих удивительной красотой и самобытностью. Прошлым летом, когда жарко светило солнце, от дерева по-прежнему шел приятный дух натуральности. А я продолжала смотреть на нее все теми же глазами, и мне казалось, что с течением лет почти ничего не изменилось…

        ********

        Однако сегодня уже на подступах к площадке я заподозрила неладное. Сквозь серые, еще не покрытые зеленью ветви деревьев, в том месте, где всегда располагалась она, отчетливо проглядывало что-то жизнерадостно-разноцветное…
        Я представила себе, что какому-то идиоту пришла в голову ненормальная мысль раскрасить эти сооружения. Сейчас у нас в городе красят буквально все, причем в нелепо-дикие контрастные цвета. Заборчики, бордюры, скамейки, гаражи, даже контейнеры помоек пестрят, как детские рисунки, розовыми, желтыми, сиреневыми, ядовито-зелеными и отчаянно-голубыми расцветками, напоминая безумный ярмарочный балаган.
        Но все оказалось существенно хуже. Площадки больше не было совсем.
        Вместо нее, рядом с просевшей от времени и расплывшейся в разные стороны горкой, наличествовал стандартный детский игральный комплекс из металла и пластика…
        Мы с сыном сошли с асфальтовой тропинки, которая делала большую петлю перед тем, как вывести прохожих к месту назначения, и двинулись к тому, что стало теперь кладбищем моих детских воспоминаний, напрямую, через бурелом. Как ни горько мне было осознавать произошедшее, но я хотела побыстрее увидеть разницу.
        Перед самой площадкой, теперь уже бывшей, дорогу нам перегородил зеленый сетчатый забор. Эти заборы – решетчатые, сетчатые, дырчатые, сделанные по принципу сетки-рабицы – заполонили в последнее время город не меньше, чем разноцветные помойки. Заборами теперь огораживают буквально все: жилые дома, магазины, детские и спортивные площадки, скверы, даже автобусные остановки. Правда, последние огораживают не сетками, а прозрачными пластиковыми панелями. Из-за последних нововведений город сильно напоминает мне зоопарк.
        Обойдя сетку, мы вышли к одной из калиток и оказались внутри творческой композиции. Но сначала пара слов все же о заборе. Видимо, ограждение изначально задумывалось как классический прямоугольник. Такой вывод я сделала потому, что два его угла оказались все же прямыми. Однако то ли количество материала не рассчитали, то ли дизайнер решил внести в творение изюминку, но третий угол вышел тупым, а вместо четвертого почему-то получилось небрежное закругление.
        От калитки, через которую мы вошли, через площадку, безапелляционно пересекая бывшую извилистую тропинку, теперь идет выложенная плитками неэстетично-прямая дорожка, которая, – внимание! – не дойдя до противоположной  калитки около трех метров, делает резкий поворот направо и упирается прямо в забор! 
        Пластиковые горки, домики, качели и карусели оказались сбиты в кучу недалеко от полузасохших яблонь, а по периметру забора расставлены ярко-желтые лавочки со спинками. Сидя на них, лениво переговаривались друг с другом две расслабленные тетки с детскими колясками. Я попыталась тоже присесть. Однако спинка лавочки оказалась так сильно откинута назад, что я буквально растеклась по ней, запрокинув голову и выпятив кверху живот. Во-первых, я не привыкла сидеть в такой позе, это кажется мне еще более неэстетичным, чем закидывать прилюдно нога на ногу. Во-вторых, так же совсем не видно ребенка, играющего на площадке! Поэтому, чтобы  выпрямить спину, мне пришлось прикорнуть на краешке, как птичка. С таким же успехом я могла бы восседать и на заборе…
        Затем я обратила внимание на информационный столб, установленный на самом видном месте: прямо посередине площадки. Девушка я весьма любознательная, поэтому подхожу почитать. Весь текст по причине его дикости и запредельного формализма запомнить мне не удалось, но впечатление осталось сильное. Это оказались правила безопасной эксплуатации детских игровых сооружений потребителями! Там подробно описывалось, каким именно способом их могут эксплуатировать потребители того или иного возраста и что при этом надлежит делать сопровождающим их лицам для обеспечения безопасности жизнедеятельности и сохранности оборудования. Также был приведен график работы этого самого оборудования. Оказывается, эксплуатировать его можно в зимнее время строго с 9 до 21, а в летнее – с 8 до 22 часов. Я попыталась соотнести эти цифры с графиками изменения среднесуточной температуры или с продолжительностью светового дня, но у меня ничего не получилось.
        И наконец под занавес спектакля на площадке появился трактор. Из него вылез мужчина в ярко-оранжевом комбинезоне и принялся поливать ту самую кастрированную дорожку из шланга жидкостью, которая сразу же стала подозрительно пениться. Я слышала, что в Европе улицы городов моют с шампунем – для того, чтобы там не росла трава и не пробивала собою асфальтовое или плиточное покрытие. Но мы-то находились в лесопарке!
        Я смотрела на сына и пыталась представить его играющим на той, деревянной, зеленой и благоухающей лесными запахами, площадке моего детства. Пройдет буквально полгода и он, в силу возраста, уже даже и не вспомнит, что когда-то, еще на его памяти, она была деревянной…