Глава 5. Предательство

Я не привыкла к столь людным сборищам. Женщин намного меньше, чем мужчин. Я самая молодая, чем и привлекала особое внимание, и неприкрытую неприязнь женщин, в основном, русских, на которых старалась не обращать внимания, но забыть не могла, не давали.

Справа от меня сидел седовласый грузин в отлично сшитом черном костюме, который сглаживал недостатки фигуры, заметное брюшко, как у большинства местных торговцев. Он просил называть его Отари, то и дело ухаживал, шутил, развлекал веселыми историями. Олег постоянно отлучался, к кому-то подходил, подолгу беседовал, так что я была рада, что хоть кто-то обращает на меня внимание. Отари сказал, что работает директором в какой-то организации. Он назвал, но я не запомнила. Помимо зарплаты имеет неучтенный доход в несколько сот тысяч рублей.

— А вы не боитесь, что это когда-нибудь раскроется, и вас посадят?

Отари громко рассмеялся, словно я рассказала забавный анекдот.

— У нас не посадят. Это у вас в России сажают, и то не всех, а самых маленьких, сошку, так их называют, да? А у нас, если и посадят, то больше  года не сидит. Выходит еще богаче. Все помогают.
— Получается, что у вас советской власти нет?
— Почему нет? Есть. Но она тоже хочет кушать, вино пить, красивых девочек целовать. Таких, как ты. Мне нужна секретарша. Пойдешь? В золоте ходить будешь, в шелка одену.

— Я Олега люблю.
— У вас, русских, говорят: из любви пальто не сошьешь. Пока молодая, надо приобретать золото, доллары, дойчмарки, ездить за границу. Хочешь, поедем в Италию, Грецию?
— Хочу. Но поеду с Олегом.
— Зачем тебе Олег? Разве это мужчина? Я мужчина, а он — пацан.

Я воспринимала его слова, как неуклюжее ухаживание. Вечер длился утомительно долго, бесконечные тосты, нудные разговоры. Отари бдительно следил, чтобы я допивала до дна. Сладкое и ароматное вино пилось легко и приятно. И я надралась до потери сознания, не помнила, как садились в машину, как и куда долго ехали. Один раз даже стошнило, потом снова крепко уснула.

Очнулась от страшной головной боли в чужой постели. Это я ощутила моментально по незнакомым, острым запахом, и непривычно теплым, ватным одеялом. Рядом, волосатой спиной ко мне, лежал незнакомый мужчина, с трудом догадалась, что это может быть Отари, и похолодела от ужаса. Как это случилось? Что скажет Олег? Где он? Где я? Платье и трусы лежали на полу.

 Я оделась и тихо пошла к двери, преодолевая легкую тошноту. Дверь не открывалась. Видимо, закрыта на ключ. Вернулась к окну. Второй этаж. Какая-то гористая местность, редкие дома среди густой зелени. Можно спрыгнуть, если ухватиться руками. Осторожно сдвинула шпингалет.

— Ниночка, проснулась? Воздухом подышать хочешь? Открывай посильнее, — раздался голос Отари.

Я повернула к нему лицо.
— Где Олег? Почему я здесь?
— Ты ничего не помнишь? Нет, правда, ты ничего не помнишь? Мы же с тобой разговаривали. Спрашивали. И ты согласилась. Я тебя купил у Олега. Много-много денег отдал. За такую красавицу не жалко. Если захочешь, могу жениться, ты мне понравилась, страстная. Я люблю молоденьких девочек.

 Он откинул одеяло и голым направился ко мне. Я с ужасом увидела его поднимающуюся, отвратительную плоть, похожую на сгнивший банан, такой кривой и темный.

— Олег! — закричала я и лихорадочно бросилась открывать окно.

Но Отари схватил сильными руками и больно кинул на кровать.

— Олега больше нет. Улетел домой. Я доллары за тебя отдал. Очень много долларов. Ты теперь моя, вся моя. Эти губки мои, эти  груди мои, и это тоже моё. Вот так, девочка. Так уже лучше. Я тебя любить буду. Ты — меня, и всем будет хорошо.

Он кончил и встал, нисколько не стесняясь большого живота и своей неказистой фигуры, подошел к окну и сладко потянулся.
 Я завернулась в одеяло, не в состоянии понять, что же произошло, почему всё так изменилось, почему я должна подчиняться этому вонючему, дурно пахнущему мужчине, и выслушивать оскорбительные слова? Надо что-то делать, твердила я себе. Но что?

— Я хочу видеть Олега.
— Зачем? Разве непонятно, он не захотел с тобой разговаривать. Что он может тебе сказать? Что продал за пять тысяч долларов?
— Так мало? — ехидно спросила я.
— Это не мало. Это много. Других я за тысячу покупал. Домой уехали. И ты уедешь. Потом, попозже.
— Я хочу сейчас.
— Ты что, ничего не понимаешь? Я за тебя отдал большие деньги. Пока не отработаешь, не отпущу.
— Я не проститутка.

— Разве я сказал, что ты проститутка? С проститутками я не стал бы и связываться. Ты хорошая домашняя девочка — этим мне и понравилась. Родишь мне мальчика, дам много денег и отпущу. Понимаешь, у меня только девочки рождаются, а мне нужен наследник. Что такое наследник, знаешь? Я тоже пока  не знаю. Двадцать два года по врачам хожу. Один говорит — перец кушай, горькие травы. Я и до него это кушал. Правда, мацони и сулугуни тоже люблю. Другой советует на грязи ехать. Пусть сам на грязи… Чатлах! Другой, маймун , сказал, что нужно найти такую девочку, которая может родить от меня мальчика. Вот я и ищу. Уже двенадцать прогнал. Ты тринадцатая.

— Но я не хочу рожать!
— Тогда будешь здесь жить, пока не захочешь. Убежать не сможешь, до Батуми триста километров. Мы в горах. Если убежишь, сама вернешься. У нас народ горячий, одиноких девочек сразу под себя подминают. Ты меня не бойся, я добрый, никого не обижаю. Все женщины уходят от меня довольными.

Он оделся и сел рядом на кровать, хвастливо рассказывая о своих бывших женщинах, их привычках, слабостях.
 Я закрыла глаза, чтобы не видеть его самодовольного, лоснящегося лица. Может, это страшный сон? Я скоро проснусь, дома, в Тольятти, и всё будет нормально. Почему это со мной происходит? Перед кем я провинилась? Головокружение. Обрывки мыслей, эпизодов. Не заметила, как снова заснула, словно кто-то выключил.

Проснулась от громкого крика. Сердце бешено стучит. Что это? Кто кричал? В комнате тишина. На улице тоже. Лишь злое жужжание мухи об оконное стекло. Поднялась с кровати, надела декольтированное платье, которое уже успела возненавидеть, столько бед мне принесло. Дверь не заперта.

Вниз по лестнице, в хорошо обставленную гостиную с большим закопченным камином, барана жарить можно. Прошла в другие комнаты. Нигде не души. Что это значит? Выглянула в просторный зеленый двор. Высокий железный забор, ворота, калитка. Хоть сейчас уходи. Но куда в этом вечернем платье, без рубля? Надо осмотреть весь дом, а потом решать, что делать?

Ванная с газовой колонкой! То, что мне больше всего нужно! Смыть чужую грязь! Соскоблить въевшуюся вонь! Но так и не смогла сообразить, что и где крутить, чтобы пошла горячая вода. Помылась холодной водой.

Вышла, как заново родившаяся, бодрая, энергичная и голодная, как стая лисиц. Нашла кухню. На столе корзина со спелым инжиром. Отвалила, когда съела, чуть ли не треть. После этого перепробовала всего понемножку, что нашла на плите. Везде чисто, но домашнего уюта не чувствуется. Не солгал, жены-хозяйки здесь нет. Но и я, не собираюсь, ею становится.

Обошла все комнаты и подсобные помещения. Некоторые шкафчики закрыты на ключ, не рискнула взламывать, от греха подальше, еще обвинят в воровстве, а потом объясняй, что не ты украла, а тебя украли.
 В шифоньере нашла несколько простых платьев и халатов, не моего размера, но привередничать не приходиться. Не выходить же на улицу в вечернем платье?

 Надела синее платье в крупный белый горошек. Прошла половину двора по высокой траве. Некому вытаптывать? Как вдруг заметила несущуюся ко мне огромную овчарку.
 Я взвизгнула и бросилась в дом, едва успев захлопнуть дверь перед рычащей, злой мордой! Так вот почему меня оставили без охраны?! Я убью это чудовище! В гостиной на стене висят два охотничьих ружья. С ними можно как-то и себя защитить. Во всяком случае, надо попробовать. Не пасовать же перед какой-то собакой, пусть и очень злой.

Но, увы, патронов не нашла. Может быть, надо взломать эти ящики и уйти из дома, пока не вернулся Отари? Где найти топор? Грязное чудище! А еще друг человека. А если приручить? Я же читала об этом. Любое животное можно приручить, если прикармливать.
 Я прошла на кухню, достала большую миску, вылила в неё из кастрюли аппетитно пахнущее варево с кусочками мяса. Может, пока будет жрать, успею проскочить до калитки?

Овчарка сидела на крыльце и внимательно смотрела на открывающуюся дверь, потом на выставленную миску с едой. Аромат, видимо, коснулся её ноздрей, она встала, подошла к миске и стала жадно глотать. Я раскрыла пошире дверь и показалась вся. Овчарка подняла голову и угрожающе зарычала, мол, не думай, не подкупила.

— Ну что ты, песик? Ты же хорошенький. Я не убегу. Я тебе ещё мяса принесу. Ты хочешь мясо?

Я разговаривала с ним и нарочно не уходила, пусть привыкает. Поняв, что меня не переслушать, он снова наклонился к миске, в два счета всё опустошил и начал вылизывать, елозя ею по настилу веранды. Овчарку явно держали впроголодь, чтобы злее была. Закончив вылизывать, она снова села и уставилась на меня, один раз всё же милостиво стукнув хвостом об пол, мол, неплохо бы еще повторить.

Я сделал шаг вперед, и она снова угрожающе оскалилась. Ну и черт с тобой! Ничего не поделаешь, надо отступить. Собралась уходить, как вдруг увидела женщину, открывающую калитку. Она по-хозяйски вошла во двор и направилась ко мне, почему-то недоброжелательно глядя на меня.
 Женщина средних лет. Может, в молодости и была красивой, но сейчас этого не скажешь. Одета в грубое, темное платье.

— Здравствуйте! А ваш пес меня не выпускает, — подхалимским тоном сказала я.

Женщина строго взглянула и ничего не ответила. Но, увидев эмалированную миску возле собаки, разразилась возмущенной тирадой. Уверена, если бы я могла ей ответить по-грузински, она бы не удержалась от побоев.

— Я не понимаю, что вы говорите, — как можно жалобнее произнесла я и сделала шаг к калитке, надеясь, что овчарка не станет кусать при хозяйке.

 Но та рычала и встала передо мной, готовая в любое мгновение вцепиться в моё тело, которое буквально цепенело от предчувствия острых зубов.

Женщина цепко схватила меня за руку и сильно дернула в комнату, захлопывая дверь. Она продолжала ругаться. Но даже по интонации я не могла понять, чем так сильно её разгневала? В чем я виновата? На глаза навернулись слёзы, и едва выговорила:

— Я хочу домой. Отпустите меня.

Женщина снова что-то закричала, взмахивая руками и гневно показывая рукой куда-то в горы. Я зарыдала и бросилась в спальную. Обижало, что она — женщина, не хотела меня понять, что я не по своей воле здесь нахожусь. Недовольна мною — отпусти на все четыре стороны, помоги бежать. Нет, зачем-то кричит, возмущается.
 Долго плакала, пока не успокоилась и не забылась в тяжелой дремоте.

продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/03/905