10. Военное детство сестер

Из сборника «ОПАЛЁННЫЕ ВЕЛИКОЙ ВОЙНОЙ…»

Начало на http://www.proza.ru/2012/05/03/1395

10. ВОЕННОЕ ДЕТСТВО СЕСТЕР

В начале войны маме Антонине Никифоровне Рясновой исполнилось 15 лет, и она училась в школе. Но после того как осенью 1941 года отец ушел на фронт, ей пришлось оставить учебу и пойти работать. Жили они те годы ожиданиями писем, а из семьи трое уже были на фронте. Но если сестры Шура и Лена писали  более-менее регулярно, то от отца письма приходили редко. 

На довоенной фотографии сестры Катя (слева) и Тоня с мачехой. Примерно 1937-38 год.  Фотография была сделана в начале  зимы (просматривается снег под ногами, валенки на ногах у Тони) или ранней  весной. На заднем плане  видна стена саманной  хаты. Очень похоже, что это первая  в жизни фотография у девочек (они немного напряжены). Заметно, что младшая сестра Катя по росту уже догнала старшую сестру. Как она потом вспоминала, что одеты они в ту единственную одежду, которая у них на тот момент  была.

Осенью 1942 года, когда от отца Никифора Пимоновича несколько месяцев не было писем,  мачеха ушла в другую семью, и они остались жить в хате вдвоем с младшей сестрой Катей. Было им очень трудно. Много проблем свалилось на детские плечи.  Не было ничего: ни соли, ни мыла, ни спичек, ни сахара, ну и конечно денег. Проблема была даже в том, что после мачехи в доме не осталось практически одежды или постельного белья: ни подушек, ни одеял. Дети росли и оказались фактически раздетыми. Все это потом пришлось им самим для себя делать или приобретать при минимуме средств.

Одной из самых больших проблем в военные годы был огонь, точнее его получение и сохранение. Брали кресало (вроде бы кусок напильника), острый камень и пробовали высекать искры. Ну а чтобы искра не пропала зря, подкладывали вату (из фуфаек). Искра падала на вату, и если повезет, то вата начинала дымить. Потом с трудом раздували огонь («полные глаза дыма»). 

Потом нашли растение (кустик) дающий пушистые (пористые) комочки – название  тете Кате не запомнилось. Комочки эти легко вспыхивали и поэтому их собирали  и хранили в укромном месте.  Как высказалась она впоследствии: «Знать бы, так мы бы этот кусок напильника сохранили для истории». А зимы были снежные и холодные. Ну а если не удавалось разжечь, то выходили на улицу и смотрели, у кого из трубы идет дым. Шли туда, просили уголек и бережно несли его домой, стараясь,  чтобы он не затух.


Вторая проблема была – хлеб. То зерно, которое удавалось достать или заработать, нужно было молоть на мельнице за счет «бартера». И все пекли свой домашний хлеб.  У некоторых из хуторян были самодельные мельницы из двух камней. На них можно было перетереть зерна на крупу, из которой потом пекли лепешки.

Была проблема с  мышами, которых  одной военной зимой развелось великое множество, что даже кошки не реагировали, а колхозные копны шевелились. Трудно было сохранить продукты и вещи, которые те портили. А еще проблемы односельчанам создавали волки, которых в войну было много. В одном дворе они за ночь загрызли (порезали) в сарае 6 или 7 овец, а спастись смогла коза, которая запрыгнула на потолочную балку, и волки её не достали. Когда были сильные бой на Северном Кавказе, то в степях появились шакалы, которые бежали оттуда.

Несмотря на такую тяжелую жизнь у них сохранилась тяга к знаниям.  Единственной возможностью получить знания, как ни сложно было,  были книги.  Книги иногда можно было взять у знакомых, и их читали бережно, передавали друг другу. Ну а также пользовались библиотекой (как тогда называли избой-читальней). Даже во время войны, когда школа не работала, так как там размещался госпиталь, библиотека работала.

 Мама, возвращаясь с работы, заходила в библиотеку, брала книгу, и сестры вечером читали. Но почитать по- настоящему не всегда удавалось. Было много работы по дому, да и темнело зимой рано. Вечерами жили при керосиновой лампе, керосин для которой иногда  она приносила из МТС или же приносила соседка тетя Женя Прокопенко, работавшая на заправке. Но керосин приходилось беречь, а лучину жечь они с сестрой боялись из-за возможности пожара.

Мама с шестнадцати лет в 1942 году устроилась в МТС токарем,  Её подруги и ровесницы завидовали ей (как говорила впоследствии соседка Голованникова Мария работавшая трактористкой), так как она получала зарплату, а они  работали в колхозе за  трудодни, вообще «за палочки». И хотя платили немного, и деньги давали нерегулярно  - это были настоящие деньги. Мастерская была раскрытая, плохо отапливалась (или даже не отапливалась) и она постоянно мерзла, простужалась и болела.

Старалась одевать на себя все, что было дома, но теплая одежда тоже была проблемой, и хотя выдавали иногда спецовки (фуфайки) – это не спасало. Как-то сестрам удалось достать кусок парашютного шелка и из него сшили подобие платья. Но было два недостатка: ткань  практически не  грела и стояла она колом (была грубая очень).  Холодными зимними вечерами  оставались девочки одни и, коротая вечера, забирались на теплую печь и пели песни. Нравилось им петь, красиво у них получалось. Даже мачехе их пение нравилась.

Во время войны практически никакой информации не было, и если до войны в Новокиевке было два радиоприемника (один у Кваши), то их сразу же конфисковали. Ну а  если в хутор попадала газета, то  она обходила всех, и её зачитывали до тех пор, пока она не разваливалась на кусочки.  Те письма, которые приходили с фронта, прочитывались многократно, в том числе и соседями.  Ну а письма на фронт доходили  до адресата не всегда (войска двигались,  адреса менялись). 

 В начале войны в хуторе появились эвакуированные, в частности жена пограничника с западной границы  с двумя детьми и с одним узелком: «интеллигентная женщина». Подселяли их к местным жителям. И хотя у многих не было большого достатка в семьях,  им помогали  продуктами, одеждой и пр. А в конце войны эта семья  уехала из хутора. В войну  им все приходилось делать самим, и  выжить помогал огород.

 В  хозяйстве держали корову, две-три овцы, хрюшку. Они приносили потомство: теленка держали до осени, а одну зиму его даже кормили до весны. Корова у них была хорошая, удойная.  Огород, домашнее хозяйство, тяжелый труд и экономное хозяйствование  позволили им пережить  военные годы без  особого голода. Но особенно они были  благодарны корове: за молоко, молочные продукты, за    теленка, которого можно было вырастить и продать, за коровьи навозные кизяки, обогревавшие их зимой.  Как вспоминала Екатерина Никифоровна:
 - Памятник надо ставить корове-кормилице, спасавшей не одну такую семью в те  тяжелые годы.

 Больше скота они держать не хотели. Да и не смогли бы, так как для него нужно было заготовлять больше корма. С весны до осени скот выгоняли в общее стадо, которое приходилось пасти по очереди.

 Эти тяжелые условия закаляли их характер: по словам Екатерины Никифоровны:
- Жил человек, который никому не нужен. В этих условиях у таких людей срабатывает инстинкт самосохранения. Если бы попал в такие условия тот, над кем тряслись, опекали, то он бы не выжил. А мы остались живы и не пропали.

Жизнь была очень трудная, много было умерших, но новорожденных было мало. Школьников привлекали к сельхозработах: 13-летним девочкам приходилось крутить ручку молотилки, грузить телеги с зерном и пр.

  Одним из самых сильных впечатлений от  войны остались встречи с ранеными. Во время Сталинградской битвы (1942-43 годы)  школа  не работала, так как в ней  располагался госпиталь (эвакопункт). Там размещали раненых бойцов. Те, кто имели тяжелые ранения, были на излечении в помещении школы. Особых условий для раненых в школе не было. Кроватей не было, и  они лежали на соломе, разбросанной  на полу,  иногда это было застелено постельным бельем.

 Для охраны госпиталя от налетов авиации с воздуха в хуторе стояла зенитная батарея, на которой  служили зенитчицы. Хуторские жители подкармливали раненых: приносили им продукты. Принесут девчушки кувшин молока, выйдут солдаты и возьмут молоко. Им некуда его перелить, вот и уносили вместе с кувшином. А девочки дома переживают: опять кувшина не хватает. Ну а тех раненых, кто мог ходить, распределяли на лечение к местным жителям. Это были солдаты с ранениями в голову, руку и т.д. Они никаких особенных условий не требовали, располагались чаще всего в хатах на полу на соломе. Да и дать и у жителей особенно нечего было.

Как-то пришлось девочкам делать перевязку и обрабатывать йодом рану у бойца, которому осколком было искорежено лицо, до кости и зубов вырвано мясо на щеке. Снимались бинты, обнажались торчащие кости и нагноения, в рваных краях раны шевелились вши (солдаты были почти сразу из окопов). Бинты приходилось отстирывать, вываривать в тазу в печи, сушить. Ну а гладить их приходилось утюгом, который грели в печи или на плите.  Поскольку мыла не было, то порой применяли вместо него золу.
 
  Иногда раненые обедали в школе, но  также приходилось кормить их дома. В колхозе раненым иногда выдавали продукты для готовки.  Запомнилось  тете Кате как в куске мяса (языке) была обнаружена иголка, которая уже была как бы обмурована слоем мертвой мясной ткани. Или же был случай, когда солдаты принесли только что убитую  дикую утку, а при  разделке из зоба раздалось кваканье, вывалилась и попрыгала  живая лягушка.
 
После окружения немцев под Сталинградом  зимой 1943 года через хутор проходило много пленных. Шли они поодиночке, заходили в дома и просили поесть. Однажды и  в их двор зашел пленный немец. Катя была дома одна и очень испугалась. Но он стал показывать щипцы (плоскогубцы), пытаясь объяснить, что может что-то сделать. А у них как  раз развалилась дверная коробка (рама) на погребе, оторвалась крышка, и ей самой никак не удавалось  её починить.

 После того как он отремонтировал крышку погреба, закрепил петли,  тетя Катя выдала ему полуторалитровый  горшочек сметаны. Больше дать было нечего. И перед тем как уйти  он ей в знак благодарности долго кланялся.      
   
В этих тяжелейших условиях Кате еще приходилось учиться. Но благодаря  способностям, хорошей памяти и желанию учиться  все это преодолевалось.  А так учеба была трудным делом.  Надо было успеть уроки сделать пораньше, т.к. зимой темнеет рано, а керосина не хватало.  А бывало так, что решение задачи приходило во время дойки, так как условие было заучено раньше. Но в  учебе в войну был перерыв один или два года, в связи с тем, что в школе был  госпиталь.

В это трудное время им помогали соседи, особенно хорошие отношения были с соседкой  тетей Женей Прокопенко. Была она хозяйственная и заботливая женщина. В снежные зимы иногда ей приходилось откапывать двери  от снега, чтобы девочки могли выбраться наружу из хаты. Летом она помогала им скирдовать сено и солому. Но и девочки помогали ей. Ухаживали днём за её больной свекровью, копали огород, помогали кизяки готовить.

Помогали они  и семье своего дяди Александра Пименовича: работали в огороде, делились продуктами.

Продолжение на http://www.proza.ru/2012/05/03/902