Запретная зона

Наблюдая за природой, во мне идет постоянная борьба противоречий. С одной стороны, я прекрасно понимаю, что природа настолько велика и могущественна, что она не замечает нашего отношения к ней. Мне видится, что в ней все настолько рационально и объективно, что человеческим эмоциям там не место. Вернее, мои эмоции в отношении природы безграничны, но природа к ним холодна и безучастна, как монстр к укусу комара.

Но иногда случаются события, которые заставляют думать иначе. В тот миг, когда ощущаешь реальный отклик на свои действия или чувства, до глубины души проникаешься сутью единства человека и природы. И сейчас я хочу описать событие, которое иначе объяснить не удается.

Берега Тавды, обильно удобренные паводковыми водами, быстро зарастают сплошной стеной тальника. И не то, что бы пройти - протиснуться невозможно к коренному лесу, что растет за этой непроходимой стеной. И эта зеленая, буйствующая изгородь, препятствует доступу к лесу, заваленному сухим валежником, с целью набрать дров для ночного костра. Располагаясь на стоянку, приходилось прорубать узкую просеку в тальниковых зарослях. Лишь таким образом удавалось проникнуть в самую глубь прибрежного леса.

А лес вдоль русла реки растет особенный. Поскольку большую часть лета его заливали паводковые воды, здесь выживали лишь старые ивы. Они удивительно приспособились к подобной жизни. Нижняя часть стволов выше человеческого роста обросла воздушными корнями, которые питали деревья в период половодья. И эти корни, как свалявшаяся шерсть бурого медведя, превращали безобидные ивы в мрачные лесные существа. В таком лесу всегда темно, лишь тонкие лучи света кое-где пробивались сквозь плотную крону зеленеющей листвы. Каждый раз, попадая в такой лес, я постоянно оборачивался, ощущая на себе пристальный недружелюбный взгляд, исходящий из гущи леса. Каждый мой шаг сопровождался хрустом иссохших, полуистлевших сучьев. Вечно сумрачно, нелюдимо, по всему ощущается, что человеку здесь не место. Лишь рой злющих комаров населял этот заколдованный лес.

Но на песчаной косе, куда мы добирались на лодках, все выглядело иначе. С утра до вечера залитая летним солнцем, промытая паводком и дождями, без единого следа человека, эта коса каждый год манила к себе своей могучей живительной силой. И мы обязательно выкраивали пару дней, что бы побывать здесь. И стремились именно сюда, и плыли на лодке с мотором, и ставили палатку, и наслаждались изобилием рыбных мест…

В тот вечер, когда уже смеркалось, оживив притихший за день костер, я направился вдоль по косе, к тому месту, где неделю назад останавливались мои друзья. У нас была негласная заповедь оставлять после себя место стоянки первозданно чистым, и меня приятно порадовало то, что в суете сборов, мои друзья не забыли об этом, начисто скрыв все следы своего пребывания. А нужно заметить, что, вырвавшись из города и напряженных будничных забот, они достаточно бурно проводили свое время в подобных походах. Но все было в полном порядке, лишь несколько не догоревших головешек лежали на заснувшем костровище. Я собрал и эти последние следы пребывания, что бы отнести в свой костер. Но вдруг мой взгляд упал на то место, откуда начиналась просека в стене тальника, прорубленная моими друзьями. И я обомлел…

Ровной и плотной чертой, перегораживая вход на просеку, выросли высокие незнакомые цветы. Их свежие, крупные листья резко контрастировали с темной зеленью уже опаленной летним солнцем листвы. Казалось, что эта зеленая черта преграждала путь вглубь заколдованного леса. Подняв взгляд в зияющую черноту прорубленной просеки, я вновь ощутил недружелюбный взгляд, исходящий из первозданной дремучей глубины. Все увиденное мной, я воспринял однозначно. Никакими силами меня невозможно было бы заставить переступить эту запретную черту. И в тот вечер, и сейчас я уверен, что лес предупредил и отгородился от людского вторжения в свой покой и неведомые дремучие тайны этой запретной чертой.

Я знаю, что природа наблюдает за нами. Я чувствую, изредка вырываясь из каменных джунглей города, её пристальный оценивающий взгляд. Она словно пытается решить для себя: принять тебя, такого чужого и замороченного будничной жизнью под свою опеку, или нет. И если самому не потянуться к ней всей душей, не проникнуться её суровыми законами, то и не следует ожидать её расположения к себе. Как часто, и как наивно смешно, мы становимся «заблудшими сыновьями» своей матери – природы.