Наталья Козаченко

13.1
Осколок
http://www.proza.ru/2012/04/17/930

               Давным-давно большом доме с колоннами в бальной зале висело старинное зеркало. В нём отражались прекрасные дамы в пышных длинных платьях и кавалеры в чёрных фраках, детские мордашки и лица пожилые. Звучала музыка и певучий французский язык смешивался с русским. Каждое утро молодая девушка в белом передничке смахивала пылинки пушистой метелочкой, отчего зеркалу становилось щекотно и весело.
            Зеркало было волшебным, совсем немножко: оно не просто отражало людей и предметы, но удерживало все внутри, в толстом стекле. Луна заглядывала в гости и тогда изображения начинали бесшумно двигаться, словно стеклянном пространстве шла тайная ночная  жизнь.
            А потом появились другие люди, большую бальную залу перегородили тонкими дощатыми стенками, и зеркало оказалось в полутёмном узком коридоре. Утреннюю смешливую девушку заменила хмурая старуха в синем сатиновом халате. Она протирала зеркало неприятно пахнущей старой тряпицей. Новые зеркальные изображения всё время ссорились, доказывая свою правоту.
            И зеркало не выдержало: оно раскололось на множество осколков. Мусор собрали в мешок и вынесли на улицу. А потом и дом с колоннами постепенно разрушился и вскоре образовался большой пустырь, заросший бурьяном.
            Время замерло для зеркальных осколков. И исчезло волшебство, ведь зеркала-то не стало!
            Наконец, на пустыре начали происходить большие перемены: мусор собрали и вывезли, площадку расчистили, выстроили многоэтажный дом и разбили перед ним небольшой газон с кустами и тонконогими деревцами.
            От огромного старинного зеркала уцелел лишь небольшой, с детскую ладошку, осколочек. Он уцепился за травяные корешки и только лунными ночами выглядывал осторожно между травинок.
            С Луной интересно просто молчать, грустить или наоборот, радоваться августовскому звездопаду. Луна знала имя каждой упавшей звезды и всякого человека, живущего на земле.
            Иногда по вечерам в окошке третьего этажа появлялось одно и то же детское лицо. Очень грустное. Осколок разглядывал бледное пятнышко за стеклом и в памяти его возникали смутные образы. Так, словно он долго-долго спал и вдруг проснулся. Так бывает по утрам: вспоминаешь ночной сон и кажется, что это вовсе и не сон, а самая настоящая правда.
            Девочка словно пряталась за плотной шторою, заворачивалась в тканевые складки и подолгу смотрела на зелень газона. Иногда вскидывала голову вверх, вздыхала протяжно, утирала краем шторы крупные редкие слезинки.
            - Эй, ты чего? Плачешь, что ли? – Не выдержал однажды Осколок.
            - Да-а-а… - Девочка всхлипнула и удивлённо завертела головой, - ты кто? Я тебя не вижу.
            - А теперь? – Тонкий лунный луч оттолкнулся от Осколка и погладил Девочку по мокрой щеке.
            - Ой! Лучик! А солнца-то нет, откуда ты взялся?
            - Я не лучик, я Осколок старинного зеркала.
            - Волшебного?
            - Волшебного? Не знаю, может быть.  Дружба с Луной – это волшебство?
            - А ты дружишь с Луной? Правда-правда? – Девочка недоверчиво глядела то на яркую точку в траве, то на круглую Луну в небе. – А можно, я буду дружить с Луной и  с тобой тоже?
            - Конечно!
            Девочка тихонько засмеялась, забыла про слёзы, а Осколок сделал вид, что их вообще не было. Зачем грустить, если появился новый друг?
            И они стали дружить. По вечерам небо провожало за горизонт дневное солнце, приходили мягкие сумерки, успокаивались торопливые ветры, зажигались первые звёздочки, а Девочка и Осколок ждали появления Луны.
            Осколок наполнялся  сразу лунным светом и вытягивал тонкий длинный лучик до самого окошка. Девочка ловила бледное пятнышко ладошками, словно мячик и подбрасывала его вверх. Мячик прыгал по редким облакам, иногда проваливался вниз, высвечивал дома, машины, городские памятники. Всё оживало, дома кланялись друг другу, машины мигали фарами, статуи неторопливо прогуливались по улицам в лунном свете, иногда даже менялись друг с другом местами. Дневные люди не замечали подмены, только Девочка, Луна и Осколок знали ночную тайну.
            Несколько раз Девочка пыталась найти среди газонной травы своего таинственного друга, но днём Осколок становился обыкновенной грязной исцарапанной стекляшкой. Совсем-совсем не волшебной.
            Зимой на газоне лежали большие сугробы, а в дружбе наступал перерыв до весны. Весну ждали одинаково нетерпеливо, никто ведь не знает, что может случиться за время разлуки.
            Девочка взрослела, Осколок глубже проваливался в землю, лунный лучик становился день ото дня тоньше и короче. И однажды исчез совсем. Девочка не заметила пропажи: она стала взрослой и уехала в другой город.
            Вернулась через несколько лет не одна: вела за руку маленькую дочку, похожую на себя. Малышка оглядывалась по сторонам, запоминала новый для неё дом, двор с качелями и песочницей.
            А ночью громко плакала: в незнакомом месте  непривычно и страшно.
            - Хочешь, я покажу тебе волшебный лучик? – спросила малышку мама.
            - Волшебный? Разве бывает волшебный? – не поверила девочка.
            - Бывает, бывает! У меня есть один старый друг, он умеет играть с лунным светом.
            Мама взяла дочку на руки, подошла к окну, завернулась в плотную штору и замерла.
            Ждать пришлось долго, может быть час или даже два. Наконец с тёмного ночного газона нерешительно блеснул крошечный, совсем тусклый огонёк. Посторонний взгляд его ни за что бы не заметил, но мама-то знала!
            - Смотри, видишь? – она показывала дочке лунный лучик, ловила его в раскрытую ладонь.
            И улыбалась. И маленькая девочка, её дочка, улыбалась тоже. А над ночным городом кувыркались облака и мигали далёкие звёзды.
            Осколок, размером не больше детской ладошки,  выглядывал из травы. В его зеркальной глубине двигались чьи-то фигуры, мелькали лица, звучала музыка  и старинная мебель важно темнела вдоль стен.
            А, впрочем, может быть, было совсем не так: просто отражались быстрые облака, плывущие по небу.


13.2
История, которой никогда не было
http://www.proza.ru/2012/04/09/1251


Однажды в городе появилась старинная афишная тумба. На окраине, где среди параллельно-перпендикулярных широких улиц случился неожиданный сбой: две улочки сходились под острым углом, образуя крохотный асфальтовый островок.
          Первым необычное сооружение обнаружил местный дворник-таджик. Зевая и шаркая метлой и ботинками, упёрся  взглядом в яркую картинку.
          На ней в уголке южного дворика шелестел пыльный узкий тополь,  мелькнул, кажется,  пёстрый кусочек женского платья. Дворник прикоснулся к нарисованной лепёшке в круглом тандыре и отдёрнул ладонь: обожгло жаром, в нос ударил запах хлеба и дома. Постоял растерянно и принялся сгребать-выметать привычный мусор. И весь день вспоминал неожиданный привет с родины, улыбаясь тоскливо-виноватой улыбкою.
          Мальчишки бежали в школу, разглядели афишку нового боевика, мужчины отметили время футбольного матча, а неторопливые домохозяйки – приглашения на многочисленные распродажи.
          Чёрное важное авто остановилось напротив тумбы. Чиновник приспустил стекло, поленившись выбраться на асфальт. Внимательно разглядывал план мероприятий местной управы. По телефону долго выяснял принадлежность возникшего городского украшения.         
          На пятачке возле тумбы сама собою появилась парочка скамеек на гнутых ножках. Влюблённые назначали здесь  свидания, заодно находя,  совершенно случайно, всяческую полезную информацию.
          По району поползли слухи об удивительных событиях, действующим лицом которых являлась странная афишная тумба. Одна девчонка рассказала по секрету, что поджидала запоздавшего приятеля и, собираясь уже уходить, случайно бросила взгляд на листок:
          Жди меня и я вернусь,
          Только очень жди…*
          - Извини! Я думал, ты ушла,- виноватился опоздавший.
          - Хотела, но прочитала стихи и осталась.
          - Какие стихи, ты о чём?
          -Да вот эти, ой, только что были…
          Но вместо рифмованных строчек красовалась афиша  нового блокбастера.
          В сумерках художники граффити разрисовывали пустую поверхность. Наутро на тумбе не оставалось ни пятнышка ночных художеств, хотя сами рисунки не исчезали: их точные копии украшали  многочисленные заборы и бетонные стены.
          С наступлением осени к тумбе регулярно, но разновременно  наведывались  двое: высокая девушка с короткой стрижкой пепельных волос и мечтательными серыми глазами и древний старик в нелепом старомодном пальто и широкополой шляпе. Они интересовались одной и той же старой цирковой афишей: весёлый рыжий клоун улыбался огромным красным нарисованным ртом. Необычными, из прошлого, буквами афиша зазывала: «Весь вечер на арене знаменитый Рыжий клоун! Спешите! Только одно представление!»
          Впервые увидев афишу, девушка дёрнулась как от обжигающего чая. Не единожды потом разглядывала смеющееся лицо долго и подробно, даже  осторожно прикасалась кончиками пальцев к рисунку. Со стороны казалось, что пытается стянуть маску грима и поймать живой насмешливый взгляд. Долго сидела неподвижно. Иззябнув, уходила нехотя, но с  оглядкою и неясным предчувствием.
          Старик всегда медлил, иногда заворачивал обратно, но отошедши несколько, всё-таки возвращался к тумбе. Даже при беглом и не пристальном взгляде угадывалось сходство старика с рыжим клоуном. И тогда становились понятны тяжкие вздохи и полный печали взгляд на собственную юность.  Старый клоун устраивался на  скамейке, и замирал, устроив руки на кончике массивной трости.
          Однажды они встретились, старый клоун и юная девушка. Не грянул гром, не случилось наводнения, природа была тиха и безмятежна.
          - Это Вы, - утвердительно сказала она, кивнув на рыжего клоуна с афиши, - Вас невозможно не узнать.
          - Увы. Иногда мне кажется, ничего  не было, или было, но не со мною.
          Он печально улыбался, слушая нетерпеливые протесты. Не договариваясь, приходили снова и снова, присаживались  на скамейку, подставляя лица едва греющему осеннему солнцу. О чём они говорили,  неизвестно. Часто молчание висело меж ними тонкой паутинкой. Вслед ей уже тянулись тихие смешки, иные крутили пальцем у виска.
          - Почему мир так жесток? – вырвалось у неё однажды. – Мне кажется, я в плену, в оковах и надежды нет.
          - Ну что Вы, зачем так. Не обращайте внимания, они не злы, они - дети.
          - Вы знаете, о чём я хочу…
          - Не нужно, - торопливо перебил он, - сказанных слов не вернёшь. Да и слова всего лишь звуки, трясение воздуха.
          - Почему, почему так несправедливо время? Есть ли способы его обмануть ? Не верю, что ничего не изменить! – Всё чаще и безнадёжнее  повторяла она свои вопросы словно заклинания.
          - Я думаю, есть один единственный: забвение.
          Он неловко поднялся, она осталась сидеть, глядя на удаляющуюся поникшую спину. Из нарисованных глаз капнула крупная слезинка…
          Прошла зима, задули тёплые цветочные ветры. Набухли и лопнули почки, выбрались на свет первые листья, замелькали пёстрые бабочки над жёлтыми одуванчиками.
          - Как я рада Вас видеть! – закричала она издали.
          - Я тоже, - он улыбался и протягивал к ней руки.
          Она живо ухватилась за них, стиснула от нахлынувшего счастья. Негромкое урчание грома на совершенно безоблачном небе не услышал никто.
          - Я скучала без  Вас,- еле слышно произнесла девушка и не верила глазам: руки, старческие узловатые, с крупными синими венами, разглаживались, исчезали с кожи коричневые пятна.  Словно тонкая плёнка сползала с облика старого клоуна, подобно змеиной коже. Через несколько минут возле старинной афишной тумбы держались за руки юноша и девушка.
          Так, не расцепляя рук, удалялись, таяли силуэты, растворяясь в мелком неожиданном дождике. Со старой чугунной тумбы глядел вослед старый седой клоун, пряча улыбку в уголках смеющихся губ.
          А после дождя исчезла и сама афишная тумба. И никто не вспомнил, что она стояла здесь совсем недавно. А, может быть, очень-очень давно.

* Константин Симонов "Жди меня"