Сватовство по-королевски

***
Людоед отступил к краю крепостной стены и поднял над головой двуручный меч.
- Ну! – хрипло донеслось из-под забрала его громадного глухого шлема, - Кто посмеет рискнуть жизнью за корону маркграфа?
Медленно сжимающееся вокруг него полукольцо из ощерившихся и сипло дышащих людей замерло. Солдатам, с таким трудом, взявшим последнюю башню замка Людоеда и не раз в эту ночь видавшим, как клинок его меча разваливает надвое закованных в латы врагов, совсем не хотелось поединка.
Одинокая фигура, застывшая в двух шагах от глубокой пропасти и небрежно поигрывающая окровавленным клеймором, наводила на них необъяснимый ужас.
Тем не менее, после непродолжительной заминки, частокол из алебард и копий заколебался, пропуская вперед высокого молодого человека в броне, расписанной девизами и гербами.
- Я – лорд Савиндик Кранмер, принимаю твой вызов, Людоед, и клянусь отрубить твою голову вот этой самой рукой! 
Рыцаренок сорвал кольчужную перчатку со своей руки и воздел к небу сжатый кулак. Собравшиеся вокруг воины радостно заулюлюкали, хотя, особого почтения эта тонкая рука с холеными ногтями ни у кого не вызывала. Кнехты попросту были рады возможности отсрочить последний бой, из которого, все это прекрасно знали, выйти живыми им удастся не всем.
Плюмаж на шлеме Людоеда чуть качнулся – он небрежно перехватил свой тяжеленный меч одной рукой и принял оборонительную стойку.
Рыцарь Кранмер засеменил к своему противнику, делая обманные выпады и красивые переходы. Людоед стоял, как гранитное изваяние, дожидаясь атаки.
Подойдя к Людоеду поближе, Кранмер атаковал, метя в мало защищенное латами бедро противника. Людоед небрежно убрал ногу, встретил следующую атаку пламенеющим клинком своего чудовищного меча, а затем шагнул вперед и, схватив рыцаря за ремень, крепящий поножи, без видимых усилий перекинул тело незадачливого комбатанта через зубцы крепостной стены.
Несколько секунд, покуда из пропасти доносился вой несчастного, загонщики стояли, охваченные робостью от такой быстрой и бесславной кончины своего соратника.
- А ну-ка! Разом! – Заорал кто-то из задних рядов и кнехты, стряхнув оцепенение, с ревом ринулись в атаку, надеясь смести Людоеда со стены своими длинными копьями.
Людоед, с виду, практически не напрягаясь, описал мечом широкий полукруг и сразу несколько нападавших последовало за рыцарем Савиндиком, лишившись нижних конечностей. Оставшиеся на ногах, с лютой яростью, подстегиваемой страхом, набросились на гиганта, как стая муравьев на огромного бронированного жука.
Три раза, воющая и лязгающая железом волна наплывала на Людоеда и откатывалась, оставляя после себя тела порубленных людей и обломки оружия и брони. Людоед стоял, как монумент, правда, из-под его доспехов, то тут, то там, просачивались, временами, кровавые ручейки, шлем был вмят, нагрудник изрублен, левый наплечник сорван, но было видно — он все еще мог сражаться — отрубать руки, сжимающие оружие, проламывать черепа, вспарывать животы и сбрасывать нападающих со стены.
Вдруг, Людоед дико захохотал, и, размахивая мечом, сам врезался в толпу кнехтов,  явно не ожидавших такой наглости. Старшина Людвиг, командующий штурмом, лично зарубил двух, объятых ужасом дезертиров, бросивших оружие и попытавшихся вырваться из свалки. Смачно поплевав на ладони, старшина поудобней перехватил древко секиры и, распихивая плечами своих соратников, бросился к бешено вращающему клинком великану. Людоед обернулся и расхохотался вторично. Мощный удар бронированного кулака поверг старшину на колени, после чего, ужасный гигант приподнял своего противника одной рукой, а другой занес над его головой свой огромный меч.
Сквозь застилающую глаза красную пелену, старшина увидел, как клинок двуручного меча дрогнул в руке Людоеда, и, вместо того, чтобы срубить ему голову, выскользнул из обмякшей ладони и с грохотом упал на пол башни.
Хлынувший в легкие, утренний воздух прояснил голову.  Переведя взгляд, старшина заметил, что из горла Людоеда торчит короткий оперенный арбалетный болт. Громадная фигура пошатнулась и опустилась на колени. Отчаянно брыкающийся старшина смог, наконец-то, вырваться из медвежьей хватки латной перчатки и откатился в сторону, выхватывая из-за пояса кинжал.
Окружившие скрюченное тело кнехты, долго не решались подойти, но, все же нашелся среди них отчаюга, осмелившийся ткнуть в широкую спину копьем. Громадная туша, распластанная на полу, не пошевелилась и не издала ни звука. С победными воплями, загонщики сомкнулись над поверженным Людоедом и через несколько мгновений, один из них с триумфом поднял вверх отрубленную голову с черными волосами, слипшимися от крови.
Старшина сморщился и брезгливо сплюнул.
«Экая пакость!» - пронеслось у него в голове, - «Хотя, пакость – не пакость, а золотишка за нее старый король отвалит…»
Людвиг неохотно прервал свои мечтания и, о чем-то вспомнив, быстро направился к тому, кто переломил ход боя своим метким выстрелом.
- Эй, Берендей! – еще издалека проревел старшина, угрожающе надвигаясь на обтрепанного лысоватого мужика в кожаной броне, невозмутимо перезаряжавшего свой арбалет, - Ты где пропадал со своим отребьем? Он нас тут на куски рвал, пока вы в его подвалах золотом карманы набивали!
- Не рви глотку, Людвиг. – Берендей спокойно смотрел на дылду-старшину, нимало не смущаясь его гневом, - Подземелье Людоеда – это тебе не бордель «Три пера», вы тут одного кое-как завалили, да и то, я, грешным делом, подмогнул чутка…
- Чуток! Аккурат, с коровий носок! – вмешался верзила, стоящий рядом с Берендеем. В жилистой ручище здоровяк сжимал внушительного вида палицу.
- И то верно! Берендей хохотнул. – А в подвалах, друг мой, Людвиг, было на-амного веселей. Я там кучу отпетых ребят оставил, твоим пейзанам не чета. Зато, пока вы тут с мясным пирогом разделаться не могли, мы нашли грядку с персиком, одним всего, но каким! Королевским!
- Персики на деревьях растут, бревно ты неотесанное! – подал голос хрупкий паренек, стоящий по правую руку от Берендея и небрежно помахивающий иногда изящной магической палочкой, словно отгонял комаров.
- Один хрен! Не мешайся, Олиег! – Берендей раздраженно зыркнул на паренька, но при виде посыпавшихся из палочки голубых искр,  поспешно отвел глаза. – Ну, так вот… Прошу любить и жаловать: принцесса Лаетта, будущая невестка нашего могущественного государя Сигизмунда  Шестнадцатого, будущая жена нашего принца Мардука и будущая королева-мать нашего грядущего короля, как бишь его там назовут, когда он соизволит родиться. Принцесса сия, сталбыть, вырвана нами из грязных лап того этого… а! Вот, Людоеда! О чем свидетельствуем мы здеся пред Богом и людьми.
Верзила с палицей, со всей ему доступной деликатностью, аккуратно извлек из-за спин отряда арбалетчиков невысокую девушку с гордо поднятой головой. На плечах девушки свободно болтался накинутый явно кем-то из свиты Берендея, здоровенный солдатский плащ. Она обвела своими темными глазами поле боя и побледнела при виде горы трупов вокруг обезглавленного тела Людоеда. Впрочем, справилась она с собой довольно быстро, как и подобает принцессе.
- Благодарю вас, доблестные воины, за то, что помогли моему жениху, принцу Мардуку, свершить королевское правосудие и расправились с моим похитителем - ужасным Людоедом! Уверена, что король не обделит своих верных слуг милостью и почестями! – обратилась она к загонщикам.
- Долгих лет королю! Виват! Да продлится правление нашего веселого короля Сигизмунда вовеки! – понеслось в ответ со всех сторон.
Когда восторженный рев кнехтов стих, Берендей выступил вперед и сказал:
- А таперича, господари, попрошу вас на торжественный пир!
- Ты совсем с ума съехал, Берендей? Какой-такой пир? – Недовольно спросил его старшина, взбешенный тем, что пронырливый наемник и его дружки, мало того, что увели принцессу у солдат из-под носа, так теперь, по всему видать, не собирались передавать ее в заботливые руки представителей армии до самого королевского двора.
- А энто я не тебе, Людвиг, а вот им! – Берендей со зловещей ухмылкой ткнул пальцем в сторону кружащих над стенами замка стервятников, - Мастер Люпус, ваше слово!
 Здоровяк серьезно кивнул, затем поднял руку и почти без замаха ударил своей палицей опешившего старшину точно в висок. Затем он подал знак арбалетчикам, и свист болтов утонул в предсмертных воплях и проклятиях застигнутых врасплох кнехтов.
Уводимая вниз по лестнице принцесса обернулась и увидела, что хрупкий юноша Олиег, наблюдая за бойней, беззвучно смеется и все так же небрежно отгоняет своей магической палочкой невидимых комаров.


***


Такого жуткого похмелья Берендей не испытывал, пожалуй, с прошлой войны. Денег сквалыга Сигизмунд платил кондотьерам до обидного мало, а вод вина не жалел. Вот и заливали глотку вольные наемники дармовым вином так, как будто это была последняя выпивка в их жизни.
Берендей попытался пошевелиться, но руки плохо слушались, а голова чуть не взорвалась, когда он попытался оторвать ее от свернутого плаща, служащего ему подушкой.
- Бэ-э-э… хо-о-о-о! – исторг из себя наемник, пытаясь позвать кого-нибудь, чтобы принес воды.
- Очнулся? Это хорошо. Я боялась, что ты сдохнешь во сне, – послышался рядом высокий голос. - Не пытайся шевелиться, твое сердце почти уже не действует, чрезмерное напряжение тебя убьет, а мне придется дожидаться принца в компании покойников.
- По…койников? – Берендей бешено завращал глазами, пытаясь оглядеть лагерь, который он с отрядом прошлым вечером разбил на лесной опушке.
- Что, ничего не помнишь? Вы вчера здорово попировали! Столько крови! – Лаетта холодно рассмеялась, - Ты уйдешь в преисподнюю в роскошной компании. Убийцы, воры и предатели – даже не знаю, что написать на ваших надгробиях, главное, чтобы места на камне хватило!
- Кху… Бху… Кхур-р-р-ва! – Берендей попытался плюнуть в склонившееся над ним лицо с внимательными и холодными глазами, но во рту было сухо, а губы слушались с трудом, - Что… ты… со мной… сотворила?
- Я? Ничего. Ну, почти ничего. Что может сделать беззащитная девушка с толпой обвешанных оружием мужиков? Разве что, перекинуться парой слов с одним, посмотреть по-особому на другого. А там, глядишь, ваше звериное естество и принесет какие-нибудь плоды.
Берендей откинул голову и закрыл глаза.
Костер. Жирные хлопья пепла, только что бывшие человеком, кружась, ложатся на землю, покрывая серой пылью чудом уцелевшие сапоги и торчащие из них головешки голенных костей. Искаженное лицо Олиега, голубые брызги, окутывающие его фигуру призрачным ореолом, колышущимся в лунном свете, подобно стае злой мошкары.
- Олиег! – Берендей застонал.
- Вспоминаешь? Хорошо! Неужели ты не видел, с каким презрением смотрит этот юноша на вас, смердов? Как его бесит необходимость исполнять твои приказы? И как его задевают ваши шутки насчет неудач с женщинами? О! Олиег, как и многие прочие, всего лишь, хотел, чтобы его любили. Но, сдается мне, он в детстве кошек мучил, так? Пока не окреп и на людей не перешел? Кто ж такого полюбит. Правда, как ни странно, с ним у меня подружиться получилось быстрее всех.
- Как? Как?..
- Как все началось? Изволь. Могу рассказать, дабы убить время. Олиегу была невыносима сама мысль, что корона маркграфа за убийство… убийство… Людоеда достанется тебе, мужику. Он просто весь кипел. Хватило пары бесед в пути, чтобы направить его пытливый ум в нужном направлении. Тебе, наверное, интересно, почему ты не можешь двинуть даже пальцем, без риска умереть? Это настой  из каких-то невзрачных цветков, который он плеснул вчера в котел. К несчастью для него, об этом узнал мастер Люпус. Ну, или, скажем так, ему кто-то об этом поведал. Разумеется, по большому секрету.
Ты бы видел, как он руки мне целовал. А вообще, ты что, не замечал, как Люпусу надоели вторые роли в ваших похождениях? Он давно уже хотел командовать, решать судьбы целых деревень одним повелительным жестом и у него неплохо получалось, к слову.
Вот он и не стал тебе ничего говорить, дождался, пока ты нажрешься из котла, а уж потом обличил отравителя, подговорив одного из своих подручных выступить свидетелем, даже флакон какой-то спер для убедительности у Олиега из сумки.
Олиег сделал из подручного Люпуса красивый факел, а вы на пару с Люпусом сделали из Олиега поросенка на вертеле.
Люпус же, решив, что ты достаточно ослаб после боя с магом, решил причесать твою плешь своей палицей, но ты полон сюрпризов, надо отдать тебе должное, распорол его от горла до ног, мастер, сразу видно!
- Где?..
-…твои люди? О, они не такие идиоты, как ты и твои дружки. Им с самого начала было понятно, что никакой короны маркграфа не будет. Думаешь, этот жирный ублюдок – Мардук, дал бы маркграфство кому-то, кроме своего любовничка – Савиндика Кранмера?
Берендей дико вытаращил глаза.
- А ты и этого не знал? Подумать только, какое убожество разрушило… Ну, сейчас это уже неважно. Думаю, что Мардук едет сюда со своим любимым отрядом латников-гвардейцев, горя желанием воссоединиться со своей нареченной, а чтобы два раза подряд не ездить, заодно вздернуть парочку нахальных мужиков, утверждающих, что это они и есть «настоящие спасители» принцессы. Твои стрелки это поняли, поэтому разобрали добро, которое вы награбили в замке, да и разбежались кто куда.
- Мы… с-с-спасли тебя, проклятая ведьма!
Лаетта вплотную подошла к распростертому на земле телу и с ненавистью посмотрела в угасающие глаза кондотьера.
- Вы «спасли» меня от человека, которого я любила больше жизни. Вы спасли меня от тихого семейного счастья в его замке, в котором частыми гостями были великие художники и менестрели, дабы ввергнуть в клоаку, называемую королевским двором. Туда, где людей пытают ради развлечения этого безумного сифилитика – Сигизмунда, убийцы моих родителей. Он отравил моего отца и довел до самоубийства мать, чтобы его жирному сыночку-педерасту досталась красивая рабыня из знатного рода. А тот, кого вы объявили Людоедом, спас меня, увез из плена и укрыл от моих мучителей за стенами своего замка. Думаете, я не видела мешков с обглоданными человеческими костями, которые твои подручные таскали в подвал во время штурма? Держу пари, что кости эти обгладывал лично его Величество, государь Сигизмунд, чертов псих, чтоб ему ни дна, ни покрышки.
Принцесса тяжело дышала, ее глаза потемнели. Совладав с собой, она продолжила:
- Так вот, когда мы с моим мужем узнали, что замок будут штурмовать, что черни приказано называть моего спасителя Людоедом, похитившим принцессу, я хотела умереть рядом с ним с оружием в руках, обороняя свой дом. Но он сказал мне, что ворожил накануне и знает то, чего не знаю я сама. Я уже две недели ношу под сердцем его ребенка. Он попросил меня позаботиться о малыше и сделать из него сильного воина, чтобы он смог достойно отомстить всем, кто разрушил наше счастье. А затем он надел доспехи, взял меня за руку, отвел в темницу, запер дверь и ушел на стены.
Голос Лаетты звучал все глуше и глуше. Она опустила голову и из-под упавших на лицо, черных волос, закапали слезы.
- Ну вот, собственно, и вся история, – принцесса вытерла глаза и нашла тускнеющий взгляд наемника, - Я слышу топот копыт коня своего нареченного. Через несколько минут он будет здесь. Скоро мы поженимся и, я уверена, с Его Величеством, Сигизмундом Шестнадцатым, в ближайшее время произойдет нечто очень плохое и, надеюсь, мучительное. Как-никак, сыночку тридцать первый год пошел, засиделся в принцах. А «наш» сын станет прямым его наследником, и я позабочусь о том, чтобы в свое время его рука не дрогнула. С тобой же будет так: силы медленно покинут твое тело. Когда жизнь уйдет из легких – ты задохнешься. Мне Олиег рассказал, правда, здорово?
Лаетта медленно поднялась и, не обращая больше внимания на слабо трепыхающегося и мычащего кондотьера, склонилась в глубоком реверансе перед мужчиной с золотой цепью на шее, восседавшим на громадном коне белой масти.
Мужчина окинул взором разгромленный бивуак, неторопливо спешился и подошел к принцессе.
- Савиндик? – коротко спросил он.
- Мертв, мой господин, - прошептала Лаетта.
Глаза принца сузились, он вопросительно глянул на лежащего на земле Берендея.
- Он погиб при штурме замка, - поспешно добавила принцесса.
Мардук кивнул и на секунду прикрыл глаза.
- Проверь, что с этим! – ткнул он пальцем латной перчатки в содрогающееся тело на земле.
Один из спутников принца склонился над Берендеем и внимательно его осмотрел.
- Отходит, Ваше Высочество!
- Отлично, - пробормотал наследник трона, - мне меньше хлопот… Выдвигаемся обратно! Карету принцессе!
Он обернулся к Лаетте и припал на одно колено:
- Готовы ли вы к дальнему пути домой, моя госпожа?
- Готова, сир!
Принц хотел поправить свою оговорившуюся невесту, но затем чему-то лукаво улыбнулся и промолчал.
Лошади взбороздили землю лесной поляны своими подковами и понесли королевский кортеж на большак. Через несколько минут их топот замер вдалеке.
Берендей прекратил стонать примерно через два часа. Дышать он перестал немного позже.