Дамка

               



Удивительна наша память. Порой мы забываем, казалось бы, очень важные события, лица, номера телефонов. И мучительно пытаемся вспомнить. Не получается. И вдруг ни стого ни с сего всплывают картинки прошлого, никак не связанные с нашим настоящим. Так мы думаем. Однако...

1950 год. Я, не посещающая детский сад ( проблема на все времена), умудрилась заболеть коклюшем второй раз. Все нормальные дети, переболев этой гадостью, на всю жизнь приобретают стойкий иммунитет. Я же, по-видимому, была недолечена или являлась уникальным ребенком. И детский доктор, незабвенная Исфирь Рувимовна, посоветовала  моим родителям: ребенка необходимо срочно вывезти за город, в хвойный лес. Иначе могут быть серьезные осложнения вплоть до... Чем еще озадачила их доктор, мне неведомо. Но  врачом эта женщина была замечательным, «от Бога», несколько раз вытаскивала меня из критических ситуаций, о чем на протяжении всей жизни вспоминала мама. Родители доверяли ей безоговорочно. Но как решить эту задачу?

Мне 4 года. Я единственный, желанный и очень любимый ребенок. Жизнь прекрасна и удивительна. И,хотя мы живем в полуподвальном помещении, в общей квартире, где, кроме нас, еще куча народа, я счастлива. Я купаюсь в любви. И то, что в квартире нет горячей воды, что на окнах решетки, что меня оставляют на целый день в запертой комнате (родители работали от темна до темна, днем приходила дворничиха, разогревала мне обед и снова запирала дверь) — да ерунда. На шкафу в комнате стоял большущий агрегат -радиоприемник. На целый день его оставляли включенным, и я могла слушать его, не боясь одиночества. Сколько великолепных радиопостановок задержалось в моей памяти на всю жизнь. А мое воображение дорисовывало все, о чем вещало это устройство. Когда с работы приходили родители, я взахлеб пересказывала им услышанное в течении дня. Сидеть со мной было некому. И каким же образом надлежало отправить 4-х летнего ребенка в лес для поправки здоровья, с кем? И куда?

Родители решили и эту проблему. Как, через кого,я,естественно, не знаю, но отец нашел Василия Васильевича, лесника, живущего с семьей в сторожке на Истре. От станции Снегири надо было несколько километров идти до деревни Аносино,а оттуда по лесной дороге до места назначения.Маме дали на работе короткий отпуск, и меня повезли оздоравливаться.

Кажется, был конец июня. Было много света, солнца, зелени. И масса впечатлений.До этого времени я никогда не видела леса. Во дворе перед нашим домом не было ни одного дерева, а с уличной стороны росли прямо из асфальта тощие ветки. Увидев огромные елки и сосны, окружавшие небольшую избушку, я была потрясена. Рядом с избушкой были непролазные заросли каких-то кустов. Позднее они оказались малиной, из которой я не желала вылазить под любым предлогом. Крапива, благоденствующая в этих зарослях, меня смущала лишь поначалу — вскоре у меня выработалась невосприимчивость к ее «ласкам».

Василь Василич ( так называли его мои родители ) работал в здешнем лесничестве после войны. Он слегка прихрамывал и не всегда понятно говорил, но теперь — то я понимаю, контузия. Возможно, и в лесники он пошел только из-за жилья. Жену его звали Мария Васильевна, дочерей: Галя, старшая, и Надя. Галя училась в техникуме в городе. Жила в общежитии, к родителям приезжала изредка, а у Надежды наступили школьные каникулы.
Сколько им было лет, я, естественно, не знала, и сейчас не вспомню. Думаю, 17 и 13.С Надеждой мы подружились. Во всяком случае меня отпускали с ней пасти Субботку с теленком.  Да, в пристройке рядом с избушкой жили корова Субботка с теленком,    поросенок Борька, коза Машка. Теленка,по-видимому, растили на мясо. Остальных холили и лелеяли. Хотя про поросенка не знаю — может, тоже на съедение. Помню только, как пыталась кататься у него на спине. Борька любил чесать бока о ступени крыльца, а я, дождавшись, когда он займет удобную позицию, прыгала ему на спину и хватала за большущие хрящеватые уши. Поросенок был невелик, но, по сравнению со мной — гигант, так мне казалось. Бока круглые, шершавые, теплые. Поначалу Борька визжал от возмущения, а потом привык и молча сбрасывал меня на траву. Оба знали, что это просто игра.

С козой Машкой я тоже дружила. Меня отпаивали козьим молоком. Парное, жирное, необыкновенно вкусное. Спустя годы, я услышала про какой-то специфический запах такого молока.А тогда я просто пила его утром после дойки и вечером перед сном.Еще были куры с цыплятами,утки и гуси.Последние самостоятельно ходили по тропинке на реку, никого и ничего не боялись. Но и дружить не желали. Кажется, были и ульи с пчелами. Не помню. Если и были, то пчелы меня не трогали точно. А вот в дупле старого дерева поодаль от дома жили свирепые дикие осы. Однажды меня так искусали, что думали - не выживу. А я всего-то навсего хотела посмотреть, как они живут там, внутри.

Но самое неотразимое впечатление произвела на меня собака хозяина. Огромная овчарка по имени Дамка. Два, иногда три, раза в день Василь Василич уходил на обход. Лесной массив был разбит на участки. Каковы правила обхода, не знаю до сих пор. Лесник складывал в рюкзак сверток с едой и толстый журнал ( видимо, амбарную книгу ), брал ружье и звал: «Дамка, пошли на работу». Собаку в дом пускали редко. Во дворе стояла добротная конура, где жила овчарка. На цепи ее не держали. Собака знала рабочий график хозяина и всегда дожидалась его у крыльца. Вокруг избушки был забор, но только со стороны леса, как бы за спиной домика.По бокам он обрывался,ограничивая заросли малины справа, и у тропинки, ведущей к роднику, слева. Так что пространство перед домом было просто поляной с густой травой и цветами. А чуть поодаль, на невысоком пригорке начинался лес. И как далеко он тянулся в те времена, не знаю.

Василь Василич с Дамкой переходили поляну, поднимались по тропинке на пригорок и вступали в молодые еловые посадки, сквозь которые еще долго мелькала фигура лесника. Молодняк постепенно переходил в густой еловый бор. Откуда знаю? Так грибы-то собирать меня учил именно Василь Василич. Под молодыми елками росло неимоверное количество маслят. А поскольку я была мала, то собирала их, даже не наклоняясь. Когда посадки кончались, лесник отправлял меня домой с полным кузовком, а сам шел дальше, в густой и темный лес. Так что иногда обход территории мы начинали втроем. Бывало, что Василь Василич отправлял со мной Дамку. Но это поначалу, чтобы я не боялась и не заблудилась. Собака спокойно провожала меня до поляны перед избушкой, разворачивалась и стремглав уносилась в елки, догонять хозяина.

Итак, родители привезли меня в сторожку. Отец вечером уехал, а мама осталась со мной. Она быстро сблизилась с хозяйкой. Я не знаю, была ли Мария Васильевна старше моей мамы, но мне она понравилась. Всегда приветливая, смешливая и часто поющая просто так,для себя.Нам отвели одну из комнат,где расположились мы с мамой. Хозяева жили на другой половине дома. Кстати, еще одну комнату занимали тоже мама с дочкой. Но то ли они скоро уехали, то ли просто не общались с нами, не помню. Короче, про них нечего рассказывать.Помню только, что девчонка была повыше меня ростом и очень боялась Дамку. Чудачка!

Отец приезжал поздно вечером в субботу, почти ночью. Весь воскресный день мы проводили вместе. Рано утром папа брал удочки и шел на Истру. Всего-то надо было обойти избушку, пройти чуток лесом и спуститься по крутому склону на песчаную полоску у края воды. Мы с мамой приходили к нему немного позднее. Песчаную кромку рассекал небольшой овраг, по которому сверху несся ручей, впадающий в реку. Вода в нем была ледяная, прозрачная. И очень звонкая! Отец ставил в ручей ведро с речной водой и опускал в него пойманных ершей. Почему-то кроме них у него никто не клевал. Я садилась на корточки около ведра и ловила в нем уже плененных рыбок. Колючие. Скользкие рыбешки сновали между пальцев.Мелочь. Теперь-то я понимаю. А тогда лишь восторг.

Восторг и удивление вызывало все вокруг. Впервые увиденное осталось в памяти на всю долгую жизнь. Помню, что за нашими спинами был крутой берег, по верху могучие сосны. Много лет спустя я увидела похожие пейзажи на картинах Шишкина. И, хотя натурой ему служили другие места, у меня его полотна пробуждают воспоминания этого лета.

Противоположный берег Истры был пологим. Если не ошибаюсь, там находились поля, колхозные или совхозные. Поскольку отец мой отлично рисовал и на рыбалку приходил с этюдником, на его картинах эти поля засажены капустой.  Меня же манил синеющий за полями лес, будто мало было этого, что наверху за спиной. Он тянулся по-над берегом, и не было ему конца и края. Это с одной стороны. А с другой - он плавно спускался к воде, редел, вместо сосен появлялись березы и кустарник. А еще дальше, вдоль уже низкого берега, тянулись луга с разнотравьем.

Проверив улов, мы с мамой переходили ручей и шли в это редколесье. Там на поляне расстилалось одеяло, мама снимала платье и в купальнике устраивалась с книгой. А я шла к реке, садилась на корточки и долго всматривалась в чистейшую прозрачную воду. До сих пор перед глазами поросшие водяным мхом камни, длинные плети растений, извивающиеся как змеи, мелкие рыбешки, ракушки, жуки и червяки. Все живое, все в движении.

Когда у мамы закончился отпуск,а отца еще не отпустили отдыхать, меня на некоторое время оставили под присмотром Нади и Марии Васильевны.Вот уж тут я оторвалась по полной программе. Спать днем — не буду. - Ну и не надо. Хочу с Надей пасти Субботку. - Ради Бога. Хочу варить суп. - Помой овощи. Хочу доить корову. - Пожалуйста, держи подойник.Мне кажется, что за дни, проведенные без родителей, я повзрослела. У Марии Васильевны не было педагогического образования, она никогда не спорила со мной, мягко соглашалась и умело обращала мое «хочу-не хочу» в мою же пользу. Оценить все это я смогла много позже, сопротивляясь диктату родителей. Они так берегли меня от жизни, что могли и покалечить, любя.

Тем временем наступивший июль всем задал жару. Огород поливай, овощи пропалывай,картошку окучивай. А еще вари варенье на зиму. Заготавливай соленья. Грибы суши.Предполагаю, что у Василь Василича тоже случались выходные. Хозяйство у них с Марией Васильевной большое, мужская помощь явно необходима. Он оставался дома, а у Дамки в такие дни  находились иные заботы. Собака учила меня жизни. А нередко просто спасала.

Середина дня. Жара. Взрослые в доме и занимаются каждый своими делами. Меня накормили обедом, не стали укладывать спать и выпустили на улицу. Куда идти? Ясно — в малину. На мне только трусики и сандалии. Но ради поспевающих на солнце ягод чем не рискнешь. Я выбираю место, где не видно крапивы, и начинаю с краю обрывать крупные сочные ягоды. А ручонки тянутся все дальше, а ножонки подминают жгучие стебли. Боль от их укусов теряется за невыразимым блаженством. Сок течет по лицу, по рукам. Жадность одолевает. И вдруг слышу — меня зовут. Вот тут-то и оказывается, что я влезла так далеко в заросли, что не видно избушки. Я маленькая, кусты высокие, джунгли, одним словом. Куда двигаться и как? А, кроме того, похоже вся крапива собралась в одном месте, там, где я стою. Пока я стояла и сопела, раздумывая, звать ли на помощь или выбираться самой,
послышался шум раздвигаемых веток и стеблей, и показалась собачья голова.Я не удивилась,но и не поняла, зачем Дамка залезла в малину. Конечно, мы уже подружились, но как из чащи-то вылазить?

Собака не ломилась сквозь кусты, а осторожно проползла под ветками, приподнимая их спиной. Образовалось что-то вроде арки Осторожно развернувшись, Дамка поползла обратно. Таким же манером, почти ползком на животе, я последовала за ней. И вскоре
стояла на поляне. Говорить собаке «спасибо» я научилась много позже. А тогда просто пошла в дом выяснять, зачем меня звали.

Я не знаю, сколько лет было Дамке. Думаю, года 2-3. Я не знаю, были ли у нее щенки до знакомства со мной. Но теперь, спустя десятки лет, думаю, что она относилась ко мне как к неразумному собачьему детенышу. Или человеческому, но все равно неразумному.

Увидев ее впервые, я не испугалась, хотя до того времени иметь дел с собаками не приходилось. Дамка лежала у крыльца на траве. Я подошла к ней, присела рядом и начала гладить шею и голову.Во мне не было страха — одно лишь любопытство. Теплая, чуть жестковатая шерсть приятно щекотала ладошки.Собака не вскочила, не напряглась,а только повернула голову ко мне. Наши лица оказались рядом, и такая теплота лилась из собачьих глаз, что я просто обняла ее за шею. Мощную, поскольку свести ручонки не удалось.Свидетелей нашей первой встречи не оказалось. И, слава Богу. Потому что с этого момента между нами возникло какое-то необъяснимое взаимопонимание, рассказать о котором моим родителям я бы не смогла. Только спустя годы, общаясь с собственными псами, я узнала, что существует «собачья телепатия», что собаки чувствуют и понимают людей лучше, чем люди друг друга.

Хозяина собака слушалась беспрекословно, повинуясь даже мимике Василь Василича. Он был не слишком разговорчив. С остальными в доме вела себя спокойно и доброжелательно.Никого не выделяла. Никогда не приставала с просьбой дать кусочек или погладить. Еду и ласку принимала как должное. Теперь бы я сказала: вела себя с чувством собственного достоинства. Ко мне она относилась, как уже было сказано, как к детенышу. Предполагаю,
что она добровольно исполняла роль няньки, поскольку в нерабочее время чаще находилась рядом со мной, чем с другими.

Солнечная сухая погода сменилась на несколько дней проливными дождями и грозами.На улицу меня не пускали. И я нашла выход, вернее чердак. Вспоминая то лето, я вижу, что избушка была очень даже крепенькая, возможно, недавно построенная. Между бревен торчала пакля, и я частенько дергала ее, лежа в кровати. Она вкусно пахла. И весь дом был наполнен запахом чистого дерева. А на чердаке лежали горы свежего сена, источавшего обалденный аромат. Помещение было просторным, небольшие окна пропускали достаточно света. Там было не страшно и уютно.

Мне постелили мое маленькое ватное одеяло прямо на вороха сена. С собой я взяла любимую единственную куклу (имени уже не помню). Кукла была сшита моей бабушкой из тряпок. Не было в те времена нынешнего изобилия игрушек. Сижу, баюкаю свою «дочку», пересказываю ей радиопостановки. Слышу, по лестнице на чердак кто-то поднимается,но очень тихо. Дамка! Подошла, внимательно оглядела меня и легла рядом. Какое-то время я еще продолжала укачивать куклу. Отсутствием идей я никогда не страдала. Вот и сейчас осенило: Дамка живая. Она же лучше молчаливой куклы. Недолго думая, я вытащила из-под себя одеяло, пододвинулась поближе к собаке и начала подпихивать его под Дамку.Удалось. Следующей задачей было завернуть ее так, как заворачивают младенцев. Откуда я это знала, не представляю. Но с упорством маньяка пыталась смастерить конверт с Дамкой внутри. Я пыхтела, кряхтела, а собака молча смотрела мне в лицо. Наверное, пыталась
внушить мне здравые мысли по поводу живой куклы.Ну вот,кажется, получилось. Но угол одеяла должен быть под головой, а не под лапами. И я попыталась перевернуть Дамку на спину — по всем правилам. Это было уже слишком. Ни одна уважающая себя собака не позволит вытворять с собой такое. Лопнуло терпение и у Дамки. Она молча схватила мою руку зубами и слегка сжала их. Все так же глядя мне в лицо. От неожиданности я заорала будто меня режут. Минута, и все взрослые, хозяин, его жена, мои родители оказались на чердаке. К этому моменту Дамка уже отпустила мою ладонь. Несколько розовых вмятин служили доказательством  вины.

Насколько же умны и прозорливы люди, живущие в единстве с природой. Как тонко понимают они душу и помыслы других живых существ. Мои родители были в панике - собака укусила их сокровище! Как посмела!? Василь Василич подошел к нам с Дамкой. Она так и лежала, полузавернутая в одеяло. Сел рядом, осмотрел мою руку -  ничего страшного. Я, естественно, ревела и сквозь рыдания пыталась объяснить, что Дамка не хотела со мной играть. Не желала заворачиваться в одеяло так, как мне было надо. И мудрый человек объяснил, что таким образом собака дала мне понять, где предел в отношениях с другим существом. Дамка не могла сказать, что не следует обращаться с ней как с тряпичной куклой.

Это был лишь один из уроков, преподанных Дамкой. Мелочь? Однако, запомнился на всю жизнь. Значит сдвинулось что-то в детской головенке. И нашло отклик в будущем.Если к тебе относятся с симпатией, вовсе не обязательно фамильярничать. Если тебе доверяют, не используй доверие во зло. И не думай, что люди вокруг подобны тряпичным куклам. И не только люди. Им также больно, обидно, как и тебе. И позволь им быть свободными и иметь собственное мнение.

Второй и последний раз Дамка «покусилась» на мою жизнь вот каким образом. Василь Василич вернулся с вечернего обхода.  Собака вошла в дом вместе с ним и заняла привычное место кормежки рядом с печкой. Хозяин положил в миску еду и поставил на пол.Ну как же тут обойтись без меня? Естественно, я присела рядом и стала наблюдать, как ест Дамка. Василь Василич спросил, хочу ли я покормить собаку. Что за вопрос? Конечно, да. В качестве лакомства после основной еды Дамка получала несколько кусочков черного хлеба. Хозяин дал их мне в руки, и я, не дожидаясь, пока собака закончит есть, начала совать ей в морду эти куски. Дамка деликатно отодвинулась и продолжала поглощать  аппетитную кашу. Помню собственное недовольство — как это она смеет не обращать на меня внимания. Я встала, бросила куски хлеба на пол, подождала немного и начала носком туфельки подталкивать их к собачьей морде. Дамка оторвалась от миски и быстро взглянула на меня. А потом также быстро схватила зубами мою ногу в прекрасной синенькой туфельке. И тут же выпустила. Я опешила — друг, а кусается. Тем более, что на этот раз я почувствовала, как сильно сжаты зубы Дамки. Родители тоже были в комнате. В испуге(она что, взбесилась?) отец схватил меня на руки, снял туфельку, чулок и начал разглядывать ножку
несчастного покусанного ребенка. На коже, как и в первый раз, были едва заметны несколько вмятин. Ни крови, ни царапин — ничего.

Дамку не били, не ругали. Она спокойно закончила трапезу и легла возле печки. Тем временем, мой рев утих, поскольку выяснилось, что жить я буду. Папа по-прежнему держал меня на руках. Василь Василич сел рядом с нами и, обращаясь именно ко мне,  растолковал, почему Дамка сделала так - она еще кашу не доела, а ты ей в морду хлеб пихала.

На всю жизнь я усвоила: каждое живое существо — личность. Не лезь со своими правилами в чужой монастырь. Не мешай другому, если он занят делом. Не навязывай своих желаний и считайся с желаниями других. Бесцеремонность в отношениях может поломать дружбу. Все это облеклось в соответствующие мысли и стало жизненной позицией значительно позже. А тогда мне просто объяснили поступок собаки.

Отцу, наконец, дали отпуск. Теперь мама приезжала по субботам, а на следующий день вечером отправлялась в город. Когда Василь Василич не шел в обход, он уходил пешком в деревню, поскольку не все продукты росли в огороде. Иногда это случалось по воскресеньям. И тогда Дамка отправлялась на рыбалку вместе с нами. Поинтересовавшись уловом, она вместе со мной и мамой шла на поляну у реки и ложилась в тенечке.

Отец привез с собой фотоаппарат. Не такой крутой, как нынешние, цифровые. Нет, та техника требовала внимания, настройки и опыта, которого у отца не было. Поэтому он снимал все подряд, учился по ходу дела. И, конечно, основными объектами его учебы были мы с мамой. Отец занимался живописью, хотя специального образования не получил. Но имел истинный талант художника, и, начав заниматься фотографией, естественно искал наиболее впечатляющие пейзажи, строил композиции, в которых мы были главными действующими лицами. Но все-таки лучше, чтобы при этом и пейзаж не подкачал.

Однажды, покончив с рыбалкой, отец пришел к нам на поляну и начал фотографировать. Маму, меня, сидящих на одеяле. Дамку, лежавшую возле кустов. Истру и дальний берег. А потом решил снять меня на этом на фоне . Схватил в охапку, вошел в воду и поставил на плоский камень, выступавший из воды недалеко от берега. Камень плотно зарос густым коротким речным мхом, изредка его накрывала небольшая волна. Он был очень скользким.
И пока отец, развернувшись ко мне спиной, шел к берегу, очередная порция воды перелилась через мой постамент и смыла меня в реку. Я не успела испугаться и хорошо помню, с какой скоростью приближались к моим глазам жучки, ракушки и песок между камней. Я рухнула молча, отец шел к берегу, а там с воплем ужаса бежала ему навстречу мама. Раньше всех среагировала Дамка. Я не успела даже толком захлебнуться, как она оказалась рядом и выталкивала меня из воды. Уцепиться ей было не за что — трусы не в счет.Через мгновение подоспел и отец. Поднял на руки, вынес на берег. Подбежала мама. Охи, ахи, всхлипы. А Дамка молча отряхнулась, отошла к кустам и легла. Не знаю, не видела,благодарил ли ее отец. Только вечером Василь Василич дал собаке добавочную порцию еды.

Закончилось лето, закончился папин отпуск, мы вернулись в город. Наверное, я выздоровела. Хотя легкий кашель остался на всю жизнь. В следующем году летом меня опять отвозили в сторожку. На сей раз за мной присматривала пожилая родственница отца, Антонина Васильевна или баба Тоня. Мы с Дамкой сдружились еще крепче. Но теперь наши отношения были иными. Я не совершала прежних ошибок, а она стала еще заботливей. Казалось,она всегда рядом.

Было в это лето еще два происшествия, связанных с Дамкой. Я уже говорила, что слева от избушки тянулась тропинка в овраг, где находился родник. Склон был крутым, дорожка узкой и извилистой. Глинистая почва почти всегда была влажной и очень скользкой. А над тропкой нависала огромная, по моим меркам, черемуха. За водой, как правило, ходили взрослые. Мы же с Надеждой,под предлогом помощи, устремляли наши помыслы к поспевающим терпким ягодам. Нам не разрешали одним подходить к оврагу, но попробуй удержи, если очень хочется. Фиолетовые рты и руки выдавали нас с головой, но...Надя залезала по толстым корявым веткам наверх, срывала созревающие кисти и бросала вниз мне. Я собирала их в предусмотрительно взятый фартук. Надя спускалась,мы усаживались на траву, и начиналось пиршество.

В тот раз Надя сорвалась с дерева. То ли оступилась, то ли нога соскользнула, но упала она неудачно. Вскрикнула и замолчала. Что делать? Размазывая по лицу слезы и ягодный сок, я выползла из зарослей наверх и увидела Дамку.Мгновение собака смотрела мне в лицо, а потом ринулась к дому. Чуть погодя, лесник с женой и Антонина Васильевна уже бежали к нам. Я не знаю диагноза, не помню, чем закончилось то событие. Меня потрясло одно: как Дамка сумела объяснить, что с Надей случилась беда.

В другой раз я увязалась с бабой Тоней за водой. Накануне прошли дожди, и тропка была невероятно скользкой. Но я цепко хватала ближайшие ветки, высокие стебли травы и успешно спустилась вниз раньше, чем грузная пожилая женщина. Родник был заключен в крепкий сруб из толстых, потемневших от воды и времени бревен.То ли дерево разбухло от воды, то ли бревнышки были плотно подогнаны, но вода поднималась до верха сруба и переливалась через края. А дальше свободно бежала  под уклон по дну оврага, становясь тем самым ледяным ручьем, что впадал в Истру около места рыбалки моего отца. У меня с собой было маленькое ведерко, я влезла на приступочку возле сруба, зачерпнула воду...А в следующее мгновение уже скользила по глинистой почве и камням, увлекаемая сильным течением.

Дамка возникла как из-под земли, вцепилась в мое платье и пыталась удержать. Когда подоспела баба Тоня, я, грязная, исцарапанная, но живая самостоятельно ползла по краю ручья вверх. А Дамка подталкивала меня мордой под попу, изредка взрыкивая. Конечно, большинство деталей тех событий восстанавливалось по воспоминаниям взрослых.Но многое я помню сама. И, прежде всего, помню чувство защищенности и уверенности, что все можно, пока рядом Дамка.

Добрые отношения с семьей Василь Василича продолжались много лет. Хотя на Истру мы больше не ездили. Надя поступила в политехникум, где работал мой папа. Я успешно училась в школе. Родители получили новое жилье, и Мария Васильевна останавливалась у нас,когда приезжала в город на рынок продавать плоды своих трудов. А Василь Василич, продолжая работать лесником, на каждый новогодний праздник привозил нам елку. И всегда, когда кто-то из них появлялся на пороге нашего дома, мой первый вопрос был про Дамку. Да что ей сделается, живет, отвечали мне.

Но однажды ответ оказался иным. В начале декабря в лесу объявились волки. Василь Василич с Дамкой, как обычно, совершали обход лесных угодий. Приближался вечер, темнело рано. Закончив обход, повернули к дому. И тут, откуда ни возьмись, волк. Один. Появился внезапно, тихо. Дамка не была уже такой чуткой и ловкой как в прежние времена.  Но ринулась на врага, не раздумывая. Василь Василич начал стрелять, благо ружье всегда наготове. Волка он убил, но тот успел покусать собаку. Волк оказался бешеным. Дамка заболела. И ее пришлось застрелить.Рассказывая, Василь Василич не скрывал слез. И только много позднее, через десятки лет, я, потеряв любимого пса, до конца поняла эти слезы.  Осознала, что значит потерять такого Друга.

Я не знаю, как Дамка попала к леснику в дом, в каком возрасте. Кто ее обучал и воспитывал.Сам ли хозяин или кто-то до него. Умный, добрый, славный и очень преданный пес прожил недолгую жизнь, лет 10-11. Василь Василич после Дамки держал и других собак. Но такой любви не испытывал больше ни к одной. Сам говорил.

Так вот, о памяти. Почему вдруг она выдала пережитое мной более 60 лет назад? Почему именно сейчас? И с такими деталями, так подробно, будто все произошло совсем недавно.Говорят, что детство вспоминается в старости. Но я те два лета вспоминала часто, вне зависимости от возраста. Кажется, это было лучшее время моей жизни. Во всяком случае, по-настоящему серьезные мысли в моей голове начали рождаться именно тогда.

После знакомства с Дамкой я не отставала от родителей с просьбой завести собаку. Не испытывая страха перед псами, я без опаски подходила к любому, даже бездомному.Никогда, ни одна собака не кусала меня. Возможно, Дамка передала мне какое-то знание, о сути которого я не знаю до сих пор. Теперь я формулирую его так: лучше дружить, чем бояться. А вместо собаки отец тогда купил мне аквариум с рыбками.

Мечта осуществилась только в середине 90-х годов, когда вышел на пенсию муж, и появился Гром. Потеряв его, я не могла уже представить, как можно жить без собаки в доме. И у нас поселился Чарлуша. Наши псы стали частью нашей жизни, членами семьи. Но главное в другом. Дамкины уроки были только началом большой науки, которую я познаю и поныне. Может быть, это прозвучит странно, и не все поймут, но Гром учил меня любви к людям. К жизни. А Чарлуша бережет от смерти. Но о них  я расскажу в другой раз.



 апрель - май 2012г.

Фото из Интернета. Автор не указан.





,