Хамелеон

Я – Хамелеон. Но, скорее, не от слова хам, а от того, что постоянно приходится приспосабливаться.
С детства. Когда я родился, я был значительно  меньше, чем мои ровесники. Синий цвет и лишние наросты заметно выделяли меня среди безликой массы детей провинциального роддома. Мне повезло, что был у матери первый, и она не знала, что дети вообще-то, выглядят немного по-другому. А потом уже было поздно. Четыре месяца работы с кашей и сиськой позволили мне  слиться в экстазе  похожести меня и сверстников. 
В четырехлетнем возрасте я снова стал выделяться из общей массы. Прежде всего -  гигантским количеством вопросов о жизни, сексе, бытие человеческом и кто такие марсиане. Мать показала мне, что есть на свете буквы и книги. С тех пор я слился с окружающим миром настолько плотно, что был незаметен дома, в детском саду и школе.
Вопросов больше не задавал. Единственное сожаление мое сейчас то, что отец не дал мне в руки молоток. Может, тогда и руки мои были бы заточены как надо.
 
Все шло относительно  спокойно,  пока  Родина не призвала меня в армию. Не призвала. Совершенно. Сотни тысяч ровесников с шутками и прибаутками пыля кроссовками, шли на сборный пункт. А мне – особо отмеченному офтальмологом не повезло.  Но я счастливый. Товарищ майор  из комиссии узнав, что я хочу как все, решил сделать доброе дело. Стерев стеркой  «не» в фразе «не годен».  И это была наша тайна полишинеля.
 
В двадцать с небольшим, я окончательно слился с окружающими людьми и средой моего городка вступив в ряды рабочего класса. Пытаясь решить извечно жилищный вопрос ударным трудом и изучением диалекта цеховых рабочих. Ничто не предвещало демаскировки. Перестройка, отец ее так!  Ответив в прямом эфире в репортаже из цеха на вопрос: «Если начнется гражданская война, Вы будете воевать за большевиков или за коммунистов?» я лишил себя права находиться в рядах  политически грамотно подкованных.  Девушка  с микрофоном, слегка напряглась, когда узнала, что я буду воевать за продовольственный магазин. Но все-таки наивно спросила: Почему?
Я сказал, что пойду сразу грабить ближайший продуктовый. В войну без запасов ну ни как.  Оператор с камерой отпрыгнул сразу. Девушка превратилась в статую. А начальник цеха – в свеклу.
С тех пор я замучился приспосабливаться. Я делал это настолько часто, много и долго.
Как менялся цвет шкуры хамелеона при его движении по разноцветному стволу дерева, так и я менялся. С хрустом костей и болью в висках.  Выживание – трудная и неблагодарная штука. И чем больше я приспосабливался, тем сложнее была моя жизнь.
И я все думал: я – для жизни или жизнь для меня?
 
Теперь я не приспосабливаюсь. С некоторых пор. И полнее и светлее стала жизнь моя. И не болит голова.  Теперь жизнь приспосабливается ко мне. Хочешь не хочешь, а ей приходится со мной уживаться….