Глава 27. ВАЗ

        Утром 15 мая пошел в отдел кадров к Леониду. Он, без лишних слов, выдал новый "обходной лист" в цех М-2, где в ПДБ работал Алексей, который встретил меня у отдела кадров, расположенном в небольшом здании за прессовым производством, быстрым шагом повел меня к цеху Моторов, где мне предстояло работать.

       Повсюду грандиозные, по протяженности, корпуса, к некоторым тянулись рельсы. Чувствовалась огромность территории, на которой расположен завод. Вероятно, и под ЧМЗ земли не меньше, но там корпуса стоят в странном порядке. Я даже не успел понять, каком? Для меня всё там было хаотично, без какой-либо логики. А здесь всё в четком прямоугольнике. Всё на своем месте.

Да и внутри корпусов свой закономерный порядок. Гудели станки, каждый рабочий выполнял свою операцию. Из-за обилия станков людей не видно.

Зашли к Алексею в ПДБ. Я подождал у двери, пока он освободится — даст знать, что он на работе, а не просто прогуливается где-то. Потом он заглянул в кабинет заместителя начальника цеха Букина, и мы, втроем, прошли на место моей будущей работы.

Мне очень хотелось, чтобы меня приняли на работу, поэтому я снял очки, чтобы не видели моей ущербности и не сказали: Зачем нам этот очкарик? Возьмем здорового, каких полно за проходной. Поэтому весь путь для меня смазан, я даже потерял ориентацию, что со мной редко бывает. Не имел представления, куда идти, если бы Алексей не указал направление.

Букин среднего роста, чуть ниже меня и немного старше. Я понимал, что он не стал бы идти сейчас, не загляни к нему Алексей, который пообещал не привязывать меня к конвейеру, чтобы у меня была возможность свободы, в любое нужное время мог бы отойти по своим делам. А это можно, только работая на автоматической линии, или на автоматических станках. Но на линиях работают, в основном, наладчики.

По дороге Букин сказал мне, что не может дать разряд выше третьего. Я был согласен и на этот, лишь бы приняли. На месте расположения бригады решился вопрос о моём приёме, расписались в «шахматке», и я уже один отправился на выход с территории завода.

Повторное прохождение медкомиссии проходил быстрее. Уже знал, куда идти, даже шел без очереди, говоря, что мне только подпись поставить. И это, действительно, было так. Я показывал прежнюю подпись, и мне, без разговоров, ставили подпись в новом обходном листе. Врачи замотаны нескончаемым потоком, устраивающихся на работу.

Успел обойти всех врачей за один день. Устал от беготни по кабинетам. К вечеру осталась одна, заключительная подпись терапевта, но врач нашла у меня повышенное давление 140/90, мол, с таким давлением нельзя принимать на работу.

Почему-то при виде врача у меня повышается давление, да и сама обстановка не способствовала нормализации. Замер от ужаса, думая, куда стану обращаться, жаловаться, что приехал по вызову, потратился на дорогу, а меня не принимают. Робко попытался уговорить врача, и медсестра сказала, что можно записать 130, что она и сделала.

Начальник участка Костромин, предпенсионного возраста, сидя за столом, в бригаде, подписывая мне обходной лист, лениво, если не глумливо спросил:

— Зачем на завод устраиваешься? Небось, за машиной?

Я промолчал, не зная, что ответить на глупую реплику.  Неужели к ним устраиваются только ради машин? Мне рубли приходится считать. Не до машины.

В этот же день начал устраиваться в 12-этажное общежитие, которое называлось комплексным № 3. Другие два однотипных здания стоят на этой же улице с самого начала. Рядом с ними девятиэтажки, в них проживают женщины. Парней туда не пускают. Можно представить, сколько человек в них обитает.

 Комната 1144 на 11-м этаже. Люблю смотреть с высоты. Но у нас статичный вид во внутренний двор с зелеными деревьями, которые многое закрывали. Это с другой стороны здания вид на улицу с оживлённым движением.

Позже я прочитаю, что в стране 82 730 общежитий, в которых проживает 11 миллионов человек. Почти 5% населения, и столько же, вероятно, снимают частные комнаты. Квартирный вопрос ещё много десятков лет будет портить настроение гражданам России. В нашем общежитии есть всё, столовая, две парикмахерские, два буфета, библиотека, сберкасса, кинотеатр на 500 человек.

В фойе на стене висит большая доска, на которой размещены портреты 50 героев, дата смерти у всех одинаковая — 1937 год. Что за эпидемия подкосила героев Советского Союза? Об этом нигде не пишут. Почему бы, не написать в сопроводиловке — расстрелян? И зачем надо выставлять их на всеобщее обозрение? Чтобы не забывали своих героев, или напомнить, что с ними случилось?

25 мая начал работать в цехе, с записью о приеме на работу с 15 мая. Именно в этот день я взял второй обходной лист и начал оформляться.

Утром получил в кладовой цеха синюю спецовку и грубые ботинки с несминаемым носком — если что-то упадёт на ногу, перелома не будет. Переоделся в раздевалке оператора, к которому меня приставили на обучение на фрезерные полуавтоматы, нарезающие шестеренки для маслонасоса. Мой наставник, шустрый паренек, уже подал заявление на расчет, и отрабатывал последнюю неделю, я должен его заменить.

Работал старательно, чтобы показать себя с лучшей стороны. Алексей и Леонид предупредили, что дальнейшее зависит от меня, как себя покажу. Они же, не знали меня и могли думать всё, что угодно. Парни разные попадаются, одни лодыри, другие пьяницы, и я мог бы оказаться таким.

Костромин работал последний год перед пенсией. Толка от него никакого, ставил подписи в расчётки, да изредка отвечал на звонки телефона, который стоял на столе. Большую часть смены дремал за столом, вызывая насмешку рабочих, которые подходили к сатуратору, все понимали ненужность этой должности.

А сколько их было по заводу! и каждому выплачивалась не малая зарплата, влиявшая на себестоимость автомобиля! По сути, и должность мастера была ненужной, потому что бригадир справлялся со всеми производственными вопросами.

Мастер большую часть смены сидел возле Костромина за столом и тоже маялся от безделья. Все рабочие знали, что им делать, и сколько. Всё четко налажено. Я удивлялся, как всё хорошо организовано, продумано. Местная газета писала, что средний возраст жителей Автограда 26 лет. А мне уже пошёл 32-й!

На другой день в раздевалке выделили удобный шкаф с двумя отделениями, для рабочей и чистой одежды, и ключ. Вот это сервис! Раньше мне приходилось покупать замки. А здесь на всех шкафах потайные замки, ни одного навесного. Их и не разрешают навешивать, чтобы у всех было одинаково. Никто не должен выделяться. Администрация даже шла на то, что замки брались от машин.
 
       Еще до обеда ко мне подошла женщина и предложила талоны на обед до конца месяца. Я расплатился с ней, и одна из существенных проблем питания решилась сама собой.

 На второй месяц мне тоже кто-то продал талоны, а потом уже и в ведомости появилась фамилия на получение талонов по 40 копеек, хотя сам талон стоил 55 копеек, 15 копеек доплачивал завод.

Готовили немного лучше, чем в столовой общежития, куда приходилось заходить раз в день. Завтракали и ужинали чаем и нехитрыми бутербродами у себя в комнате.

         Перед началом смены из всех репродукторов завода над проходными гремит бодрая, зажигательная мелодия «Така Такатака», ноги чуть ли не в пляс идут, едва успевают за ритмом. Эта же мелодия звучала и в конце смены, встречая вторую смену.

И за все десять лет, что она при мне играла, не надоедала. Когда её перестали проигрывать, я даже пожалел, много потерялось в настроении: стало буднично, обыденно.

Я тогда не знал, что это мелодия песни Джо Дассена, да и мода на этого певца только начиналась. У него состоялся единственный концерт в Москве, да несколько раз показали по телевидению. Этого недостаточно, чтобы все узнали о нём. Но всё же узнавали.

Через несколько лет снова включат эту мелодию месяца на два, и после этого музыка уже больше не будет звучать над проходными ВАЗа.

Никто не интересовался, в чём причина этого странного молчания: не играют, ну, и ладно, обойдёмся. Но наша жизнь состоит из ярких мозаичных пятен, которые запоминаются, создают прошлому настроение, и даже веру, что раньше всё было лучше.

У лестницы, ведущей к раздевалкам, стоит прибор, на котором по своей картонной карточке нужно отбить время прихода на работу. Все спешат, но особой толкотни нет, потому что подходят с разрывами во времени.

В конце смены возникает толкучка: все спешат, нужно помыться, переодеться и успеть к автобусам, стоящим перед проходными, по три на каждый маршрут. Первый автобус переполнен, а третий уже наполовину пуст, то есть все сидячие места заняты, в проходе никто не стоит.

Все наслышаны про строгости к итальянским рабочим, всё рабочее время должны отдать работе, поэтому никто не ропщет. Сдружившиеся парни, в конце смены отбивают друг другу карточки, так что в любое время можно уйти с завода домой, потому что пропуск остается с тобой.

Вторая смена заканчивается в 23 часа. В июне в это время начинаются сумерки. Работа не тяжелая, по-сравнению с батумской, не физическая. Не успеваешь устать.

Работа с десятью автоматическими станками не трудна. Вовремя загружай заготовки, вынимай уже готовые шестеренки маслонасоса, а в этом промежутке следи за плавающим размером, который меняется по мере нагревания станка и от окружающей температуры воздуха, всё время начеку.

Пульт управления станка не сложен. В работающем станке все ручки в одном положении, должны смотреть направо. Даже если и ошибешься, одного взгляда на пульт достаточно, чтобы убедиться в своей ошибке. Обезьяна справится с такой работой. Зря боялся.

Станки часто останавливались по неизвестным причинам, приходилось обращаться к наладчику Валере Кутыреву, чуть моложе меня, но до сих пор не женатого, что меня удивляло. Вроде бы, нормальный парень, но не красавец, середняк, ростом чуть ниже меня. Как и я жил в общежитии.

Однажды, вместе пошли на пляж водохранилища. На автобусе ехали минут двадцать, потом столько же минут шли к воде по крутому берегу, ежегодно подмывающим разницей летнего и зимнего уровня водоёма: много сосен лежало в воде, другие  нависали над обрывом вывороченными корнями, вот-вот упадут, но пока держались.

Спустились вниз, к песчаному жёлтому пляжу возле Муравьиных островов, как потом узнаю. Здесь почему-то каждый год много утопленников. Может быть, злое дело творили водовороты, а может, огромные сомы в человеческий рост, и выше. Но, чтобы погрузиться по горло, нужно далеко отойти от берега. Вода для меня холодная. Да и после Чёрного моря не особо привлекает, но два раза окунулся.

Валера не поленился, захватил с собой резиновый матрац, и на берегу лежал на нем. Он не очень разговорчив, себе на уме. То ли не спешил заводить приятеля, то ли знал такое, что другим знать не обязательно: дружбы не получилось, хотя отношение друг к другу, более чем благожелательное.

Я присматривался, как он устраняет неисправность, и постепенно учился. Он всё реже подходил к моим станкам, лишь, когда нужно было заменить фрезу, или возникала нестандартная ситуация.

На остальных членов бригады я почти не обращал внимания, не до того. Занят десятью станками и постоянно меняющимся размером, который зависит от температуры самого станка и окружающего воздуха.

От общежития дорога к заводу не занимала и пятнадцати минут. Мчалась лавина автобусов, частных автомобилей очень мало, их почти не видно. Лишь один светофор на всем пути, если ехать по Московскому проспекту, на Косом дублёре два светофора. Так что, порой, выбирали, к какому автобусу пойти на остановке, чтобы выиграть лишнюю минуту для свободного времени.

В час пик автобусы забиваются людьми за две-три остановки, и далее мчат почти без задержки. Запоздавших пассажиров  подбирает специальный автобус, пока стоящий чуть поодаль, чтобы не мешать основному потоку.

Через полчаса лавина превращалась в пунктир, а потом и в дозированный режим до следующего часа пика, но уже не такой мощности, перевозили инженеров, работников ОТиЗа.
 
Десять минут на дорогу через проходную к раздевалке, привычно переодевался в рабочую спецовку, и уже без двадцати минут до начала смены начинал прокручивать пять центрифуг, очищая от налипшей грязи, одновременно запуская и настраивая десять станков.

Конечно, можно было сначала запустить все центрифуги, а потом уже выпускать шестерёнки, но большую роль играл азарт, что у меня уже в начале смены идёт готовая продукция. На самом деле, тот же самый результат был бы, если бы не спешил.

 Работаем с семи часов утра до пятнадцати, в субботу на час меньше. Но и помимо работы днем много дел.

Однажды перед обедом Валера позвал меня и еще двух ребят в раздевалку, из шкафа достал бутылку водки и разлил каждому по сто граммов.

Оказывается, у них традиция: уходящий в отпуск, выставляет бутылку. Я с удовольствием выпил, так как от такого количества трудно захмелеть, но настроение заметно повышается, и аппетит прибавляется.

В отпуск он поехал в Свердловск, где договорился с невестой и решил к ней переехать, что и сделал, рассчитавшись с завода.

Продолжение следует: http://proza.ru/2012/07/15/486