Форточка

Мои приключения в Киеве не закончились удивительными подземными странствиями и спасением из подземелья (миниатюра Мощи). И если мое первое приключение можно назвать подземным, или глубинным, то второму моему приключению (которое произошло буквально на следующий день после первого) суждено было стать высотным.

Перед сном я обычно читаю Библию. В тот вечер я прочел историю борьбы Иакова с Богом, записанную в книге Бытия в тридцать второй главе. Иаков тогда бежал, что называется, из огня, да в полымя. Он бежал от Лавана, а навстречу ему, с вооруженными до зубов бандитами, шел его старший братец, ненавидивший его, Иакова, всею душою. Иаков оказывался в безвыходной ситуации. И вот, что об этом говорит Библия:

«И остался Иаков один. И боролся Некто с ним до появления зари. И, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал ему: отпусти Меня, ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня. И сказал: как имя твое? Он сказал: Иаков. И сказал: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь.

Спросил и Иаков, говоря: скажи имя Твое. И Он сказал: на что ты спрашиваешь о имени Моем? И благословил его там.

И нарек Иаков имя месту тому: Пенуэл; ибо, говорил он, я видел Бога лицом к лицу, и сохранилась душа моя. И взошло солнце, когда он проходил Пенуэл; и хромал он на бедро свое».

Ну а дальше история продолжается очень хорошо – никакого вреда Иакову от его брата не было. Прочитал я тогда эту историю, выключил свет и пошел подышать на балкон. Был я тогда в командировке, и разместили меня в номере общежития, кажется на третьем, не то четвертом этаже. Церковь тогда арендовала это большое здание – с общежитием, кафетерием и конференц-залом для семинаров. И я был ведущим одного из тех семинаров – а именно по истории ранней Церкви.

Перед тем как выйти на балкон я проверил, нет ли на двери какой-то защелки – чтобы мне не остаться на балконе. Ничего такого там, разумеется, не было – кому бы в голову могло прийти делать такие вещи на балконных дверях. Но я все равно проверил – так, на всякий случай.

Я вышел не балкон. Ночной воздух был удивительно чист и свеж. Голоса людей уже замолкли. В большинстве окон был погашен свет. Я постоял так минуту-другую, и поскольку на мне было одно лишь нижнее белье, а вечерами и ночами температура опускалась весною очень низко, мне стало холодно. Я толкнул дверь – она даже не шевельнулась, будто я толкал не дверь, а глухую стену. Я толкнул ее еще раз – результат тот же. Тогда я стал отчаянно толкать эту дверь руками и ногами – ведь я знал, что ее ничего изнутри не держало, не было никаких защелок, закрыть щеколду тоже никто не мог. Но как будто кто-то гораздо более сильный чем я держал эту дверь изнутри.

Тогда я только стал сознавать трагикомичность своего положения. Обо мне, думал я, будут говорить так: преподаватель истории замерз на своем же балконе. А вот еще вариант: наш преподаватель лез по стене и свалился с четвертого этажа. Нет, все не то. А попробуйте вот так: преподаватель из Заокской академии, можно сказать голый, спустился со своего балкона на один этаж ниже, где мирно спали девушки (этажом ниже было женское общежитие) и устроил скандал. Мелькали и другие возможные сценарии, но суть у всех была одна, и ее легко можно было передать одним словом: влип!

Я совершенно уже замерз. Бить стекла я не умел, нечем было, да и не слишком хотелось. Я тогда не то, что помолился – я взмолился. И когда я открыл глаза – нет, дверь не распахнулась – мой взгляд упал на… форточку. На маленькую деревянную форточку. «Может, - подумал я, - мне удастся ее открыть». Я еще раз помолился, затем приподнялся на цыпочках и толкнул форточку. Она охотно распахнулась, и мне показалось, что волна теплого воздуха из комнаты на миг обдала меня. Впрочем, эта волна быстро рассеялась, уступая место легкому морозцу. Светила луна, и я мог разглядеть, с какой в высшей степени прогнившей рамой мне предстоит иметь теперь дело! Чтобы забраться в форточку, надо было повиснуть на раме. И тогда будут говорить так: «Одну половину преподавателя, разрезанного напополам оконным стеклом, нашли в комнате, а вторую – на балконе». Я прогнал от себя эту невеселую мысль и полез. Это было несложно. Те, кто лазил уже в форточки – они это знают. Залезть несложно. А вот слезть…

Итак, я пребывал в неустойчивом равновесии, когда мое туловище находилось под потолком теплой комнаты, а ноги болтались в звездном украинском небе. Долго это продолжаться не могло. Если назад – то это верное сальто мортале с балкона. Повисеть еще – и сбудется, чего доброго, сценарий «напополам». Вперед – прыжок в неизвестное, в темноту, притом лбом вперед. Я остановился на этом, показавшемся мне наиболее разумным, варианте. С грохотом обрушился я на стол, а потом на пол, сбивая на своем пути настольную лампу, книги, бумаги…

Я поднялся и включил свет. Цел! Вопреки всем законам физики я ни обо что не ударился головой. Зато я прихрамывал на левую ногу – стукнулся бедром о край стола. Но раны свои я считал позднее. Первым делом я ринулся к злополучной балконной двери. Хотел было сразу же дернуть ее, но решил сначала вновь внимательно осмотреть. Щеколда была открыта. Замка и защелки не было. Более того, дверь не слишком плотно примыкала к косяку, оставляя вентиляционную щель. Я потянул за ручку – дверь открылась.

Наутро, когда я делился со студентами своими духовными размышлениями об Иакове и его борьбе с Богом, мне было чему эту борьбу уподобить. Студентам было смешно. Им и теперь смешно, когда видят меня. Они, наверное, думают, что с тех пор со мною ничего более смешного не случалось. Случалось, но об этом – в другой книжке. Кстати, я не решался потом в одиночку заходить на этот балкон. Я думал, что, может, это такой балкон, что изнутри – пожалуйста, открывай его, сколько хочешь, а снаружи – ни-ни. Такой «всех впускать, никого не выпускать» балкон. Поэтому я привел в комнату группу поддержки из числа студентов и решил повторить опыт: зашел на балкон, прикрыл дверь, толкнул ее… и она открылась. Я сделал это несколько раз, и в один из этих разов дверь открылась сама – от сквозняка, потому что в комнату вошли еще студенты. Тогда я окончательно убедился, что этой ночью все было не просто. Это была ночь, когда я учился не доверять обстоятельствам, зато доверяться Богу. Это была ночь, в которую я изрядно замерз и сильно струхнул, но рассказ о той ночи принес столько радости моим студентам. А я прихрамывал на свое бедро…

Этот случай научил меня чему-то очень важному. Я всегда теперь стремлюсь из всякой сложной ситуации, из всякой борьбы выйти не с минимальными потерями, и не вничью, а выйти победителем, выйти еще более благословенным. Этому научила меня борьба Иакова и моя собственная борьба в ту памятную ночь.