Беспощадный Критик. Про человеков и людей

http://www.proza.ru/2012/05/29/1717 - Алекс Беляев "Допустимая погрешность".






1. Общие впечатления

Начну сразу с итоговых оценок: рассказ сырой, средний по уровню, но небезынтересный.

Оценка "сырой" вполне объективна: рассказ не вычитан, не отформатирован, пестрит ошибками, опечатками и отмечен следами экспресс-редактирования. Кроме того, текст даёт массу поводов попридираться к стилю и общему мастерству автора: от довольно грубых отклонений в речевых дискурсах персонажей до повторяющихся почти один в один описаний второстепенных героев.
 
Оценка "средний по уровню", безусловно, субъективна: на мой вкус рассказ ниже той планки, которая отделяет "печатабельную" литературу от "непечатабельной". Иначе говоря, в таком виде "Допустимая погрешность" вряд ли была бы допущена к публикации даже в таком давно забытом журнале, как "Юный техник", несмотря на то, что сюжет вполне соответствовал бы редакторской политике.

Оценка "небезынтересный", конечно же, тоже субъективна: как любитель классической фантастики (в прошлом), мне было любопытно читать рассказ, написанный именно в тех, старых-добрых, традициях Золотого века фантастики, когда тема роботов-андроидов еще не исчерпала себя, а вопрос "что есть человек" был более актуален, чем вопрос "что поесть", доминирующий в наше время.

2. Сюжет.

"Допустимая погрешность" – рассказ с четко выстроенной сюжетной логикой, что, конечно же, для фантастического рассказа большой плюс. Слегка провисает начало, своей классической темой настраивающее на несколько другие ожидания, но дальше все движется более-менее в канонах жанра.

Действие происходит в мире, где андроиды уничтожили всех людей и теперь живут, симулируя человеческий образ жизни, вплоть до воспитания детей.

Итак: андроид Иванов, руководитель некоего учреждения, просыпается, идет на работу, работает – и при этом все время осеняется разными мыслями. Мысли обрабатываются фильтром-цензором, некоторые отфильтровываются, а некоторые пересылаются Администратору. Наиболее удачные мысли Администратор рассылает другим сотрудникам учреждения, но одна из таких мыслей неожиданно приводит к бунту сотрудников, и все заканчивается погромами, поджогами и мордобитием. В результате последнего, андроид Иванов попадает в сервисныфй центр, где ему по случайности отключают все фильтры-цензоры, и Иванов неожиданно осознает себя совершенно свободным андроидом и устремляется за пределы Города, чтобы оказаться вне зоны влияния могущественного Центра.

Вторую половину рассказа занимает описание судьбы Иванова, попавшего в свободную зону ("по ту Сторону Стены"), кульминацией чего становится встреча с женщиной-андроидом Кунициной, собранной в этой зоне из частей таких же перебежчиков, как Иванов, и прочих жертв местных вооруженных разборок. Куницина не имеет фильтров-цензоров с рождения, поэтому мыслит свободно и независимо, однако испытывает необъяснимую ненависть к Центру и желание его уничтожить или перепрограммировать, чтобы дать свободу и новые моральные идеалы всем андроидам.

Куницина, получив власть над разумом Иванова с помощью присущих ей женских чар, приводит Иванова к серверу, через который можно получить доступ к Центру. Дорогу им показывает живой человек – как оказалось, Центр сохранил довольно большую популяцию людей для изучения и исследования. Иванову удается подобрать код доступа, но вместо того, чтобы выполнить приказ Кунициной и перепрограммировать Центр, Иванов принимает решение самоуничтожиться, заодно разрушив и сервер, что должно парализовать работоспособность всех андроидов в Городе.

В финале, люди, ранее сплоченные противостоянием андроидам, принимаются убивать друг друга за пищу, которую можно добыть в Городе, переполненном лежащими всюду трупами механических человеческих подобий.

3. Мотивы.

Легко улавливаются основные архитипические мотивы, на которых строятся сюжет и фабула рассказа.

Начало своей кафкианской бюрократичностью отсылает и к рассказам самого Кафки, и к классическим образцам литературы о роботах, вроде новелл Азимова или Брэдбери.

Далее возникает весьма распространенный мотив "очеловечивания" робота (проявление способности к свободному выбору и волеизъявлению), неизбежно сопровождающийся мотивом бегства на периферию мира, где, естественно, царят жестокие нравы, анархия, банды вооруженных грубиянов, а также встречаются красивые девушки "лет двадцати пяти", любующиеся закатами и предающиеся радостям "дикого секса". Нужно сказать, что возникшее было ощущение, что темой рассказа является преображение робота в человека (как, например, в замечательной новелле "Миг бытия так краток" Желязного), не подтвердилось, что, в конечном итоге, даже неплохо.

Ближе к финалу страсти накаляются с помощью типично голливудского приема "до взрыва осталось тридцать секунд", когда герою нужно догадаться какой провод перерезать или какое слово ввести в качестве пароля. Ситуация мотивируется еще одним архитипическим императивом: уничтожить довлеющий над всем Центр, чтобы дать всем свободу. Тут, конечно же, не избежать рассуждений на тему "а нужна ли им всем свобода?", памятную, скажем, по "Обитаемому острову" Стругацких.

Финал  вызывает слишком яркие ассоциации с классикой антиутопической и пост-апокалиптической литературы, вроде "Обезьяна и сущность" Хаксли, "День Трифидов" Уиндема и прочих, где есть описания мародерства в опустошенных городах.

Морально-нравственный мотив рассказа – осуждение бездуховности современного общества, - дается классическим образом: через одушевление роботов и проведение параллелей с современным обществом. Отдельно стоит упомянуть мотивы современных политических реалий: рассказ, написанный в мае 2012 года, конечно же, не избежал соблазна ретрансляции бурлений нашего общества: тут есть и Несогласные, и пренебрежительное отношение к ним: "Несогласные, или Несогласные с позволения ЦЕНТРА?" и "Бурлак приглашает тебя в ряды Несогласных. Работа не пыльная - выступать на формально запрещённых митингах".

Исследуя мотивы, всплывающие в рассказе, невозможно удержаться от сравнения с романом Пелевина "SNUFF", где абсолютно все выше названные мотивы сложены в схожую сюжетную линию с аналогичными же морализаторскими императивами. Впрочем, роман Пелевина, конечно, тоже вряд ли бы опубликовали в "Юном технике", но уже по иным соображениям.

4. Стилистические особенности.

Стиль рассказа выдержан вполне ровно, без особых провисаний, если не считать упомянутых выше дискурсивных срывов (например: " состряпал отчёт", "шаловливый язычок", "дикий секс" и т.п.).

К удачным стилистическим приемам можно отнести хронологическую разбивку текста и рефрены ("по традиции Человека", "как сказал бы Человек", "удовольствия не получил" и т.д.)

5. Читабельность.

Текст рассказа в том виде, в котором он был прислан, представляет особый интерес для тех, кто интересуется специфическими особенностями любительской литературы. Читать такой текст можно исключительно в академическом порядке, потому что все удовольствие от чтения стирается жутким оформлением и невероятным количеством опечаток, ошибок и лишних запятых. Перечислить все невозможно, но наиболее раздражающими факторами при чтении рассказа были следующие:

1) Составной союз "так как" автором рассказа употребляется всенепременно с запятой посередине. Единственный раз, когда запятая была уместна, это вот в этом предложении: "Так, как если бы некто затушил костёр, а потом целый день поливал это место водой, дабы и уголька не осталось", в остальных случаях запятая провоцировала неправильное прочтение.

2) Запятая неизбежно появляется и между неоднородными членами предложения. Например "большая, красная кнопка" или "в больших, карих глазах".

3) "Ни" вместо "не". Тут правильно будет отослать автора к замечательной статье С.Раневски, опубликованной на Главной странице нашего Клуба, но если кратко, то автор слабо представляет себе правило употребления частиц.

4) Очень раздражали большие куски текста между частями монолога, заставляющие не только потерять нить того, что было сказано героем в начале монолога, но еще и забыть, кто же именно сейчас говорит.

5) Оформление диалогов - вообще слабое место синтаксических навыков автора: оно страдает отсутствием  пробелов между тире и словом, зато тире в некоторых случаях разрастаются из дефисов в сверх длинные тире (допускаю, что это происходит из-за установленных настроек в редакторе – возможно, включена автозамена короткого тире на длинное).

6) Обилие неправильных родовых окончаний, обусловленных, скорее всего, многократным редактированием или, наоборот, полным отсутствием такового.

7) Частое использование слова "тварь".

***

Выводы.

Рассказ "Допустимая погрешность" вряд ли можно назвать готовым литературным продуктом: слишком уж сырым и недоделанным выглядит текст. Однако есть в нем то количество "художественности", которое делает рассказ потенциально интересным, даже несмотря на тривиальность мотивов и сюжетных ходов. Все-таки тема "механичности" нашего существования, равно как и вопрос сущности и соотношения понятий "человек" и "Человек", еще не исчерпали себя и все еще дают повод для размышлений.

Б.К.,
Май 2012.