Военное дело по военному и по революционному...

ПОДЗАГОЛОВОК: ВОЕННЫЕ ЧИНОВНИКИ ИЛИ ШТАБНЫЕ - ЧТО ЗА КАСТА?

«Сохрани нас Бог от наших друзей, а с врагами мы как-нибудь справимся». (Германская поговорка.)
Существуют два типа офицеров: строевые командиры и штабные работники. И те и другие по большому счёту строевые офицеры, хотя про первых любят говорить что они «сапоги» и служат в строю, а про вторых, что «работают в поле». Вторые неизбежно, по мере их выдвижения на новые должности (о званиях, пока, нет речи) выдвигаются к академическому военному образованию, которое призвано сделать из них многопрофильных военных специалистов. Кроме того, с момента получения этого образования, решается судьба того или иного командира. Будет он штабным или строевым.
 
На момент начала службы в Туркестанском военном округе в 1902 году поручику Г.В.Шапошникову было предложено перейти на службу в Генеральный штаб на должность помощника старшего адъютанта мобилизационного отдела. Сыграло роль многое: рота, которой он командовал и где «укротил» фельдфебеля Серого, заняла первое место по стрелковому делу. Сам Шапошников показывал неплохие результаты в верховой езде и по фехтованию. К тому же на короткое время он поступил в распоряжение одного из офицеров Генштаба, который поручил ему контролировать окружную типографию: там набирали и печатали новое мобилизационное предписание. Судя по всему, справился он на отлично, и это послужило хорошей рекомендацией для будущей карьеры генштабиста. Но Георгий Валентинович на тот момент ответил решительным отказом и впоследствии не пожалел, так как вскоре был направлен на учёбу в Николаевскую военную академию.

Вот как он мотивировал свой отказ:

«Такое предложение мне всего год назад выпущенному из училища офицеру, конечно, льстило. К жалованию я получил бы прибавку в 25 рублей, надел бы красивую адъютантскую форму: красный воротник с белым кантом, красная подкладка у сюртука, аксельбанты, шпоры и т.д. Минусом было то, что я ухожу из строя, и двери  Академии Генерального штаба для меня, как для офицера, не  прослужившего трёх лет в строю, уже навсегда закрылись».

Дело понятное, что чем выше военное начальство, тем более широким  становится круг его полномочий. Так, офицер Генерального штаба, окончивший Академию при нём или курсы, как в Рейхсвере, а затем в Вермахте, допущен к оперативной работе. Что это значит? А то, что офицер подключён к процессу управления как воинской части, в которой он служит, так и вооружённых сил в целом. Его планы (оперативные наработки) становятся планами всех остальных «оперативщиков», так как стекаются в виде докладов, рапортов и отчётов сначала в оперативный отдел по месту службы, затем далее – вплоть до оперативного отдела (управления) Генерального штаба. В их числе: подготовка мобилизационных планов на случай войны, стратегического  развёртывания (меры по отражению агрессии или совершению агрессии силами вверенных войск), боевая учёба личного состава, уровень его подготовки, уровень технического состояния и готовность материальной части (боевые машины и транспортные средства, оружие всех видов),  снабжение и многое другое. Без такой регулярной отчётности армии нет. Более того, если такая отчётность становится «липовой», то есть нижестоящие «оперативщики» вводят в заблуждение вышестоящих (занимаются приписками или прямым искажением), то такая армия развалится ещё до первых выстрелов с другой стороны. Мы этот пример обстоятельно рассмотрели по фактам деятельности маршала Блюхера, командующего Краснознамённым Особым Дальневосточным военным округом. «Василь Константиныч», попивая изрядно (по свидетельствам сослуживцев, уходил в запои на месяц-другой) лихо рапортовал наркому обороны К.Е.Ворошилову о своей готовности и готовности своих войск. Продолжался этот «брёх» до осени 1938 года, пока японцы, достаточно осведомлённые о реальном положении дел, не нанесли удар. Во что это вылилось, мы уже рассмотрели. Правда, среди убойных фактов, рассмотренных нами, остался один не рассмотренный. А именно: к кому прежде Ворошилова столько лет попадала на сукно информация Блюхера? Кто обязан был проверять или перепроверять истинные факты?
 
Ответ один: поначалу липовая отчётность попадала в руки маршала А.И.Егорова, что   с 1931- 1937 гг. был начальником Штаба, а затем Генерального штаба РККА. (До этого он успел побывать не только командующим Белорусским военным округом, но и военным атташе в Китае, где в то же самое время пребывал военным советником Ганс фон Сект.) Кроме того, с 30-х эти же данные стали известны М.Тухачевскому, тоже маршалу, что вплоть до 1937-го состоял заместителем наркома обороны. А ещё он ведал вопросами вооружения и подготовки командных кадров наряду с бывшим чекистом Павлуновским. Все перечисленные товарищи с золотыми звёздами в петлицах обязаны были организовывать инспекции по всем военным округам. Как гласные, так и не гласные. Иметь сеть своих осведомителей, чтобы те докладывали об истинном положении дел. (Дескать, подходящих транспортных путей нет, дороги требуют ремонта, бойцы и командиры с семьями живут в землянках круглый год, так как квартир, даже общежитий им никто не строит.) Кроме этого, у Тухачевского был прекрасный помощник – Г. Гай (Бишкян), бывший командир7-й Самарской дивизии, ставший в 30-х начальником Особого отдела ОГПУ, а затем НКВД. Состояние боеготовности и отношение командиров к своим служебным обязанностям, их быт, а также личная жизнь это его обязанности. Его сотрудники, армейские чекисты, обязаны был докладывать о моральном разложении того же Блюхера. Ибо суть такова, что если маршал РККА и командующий ДВО пьёт непросыхая, то это, как минимум, компрометирует его в глазах подчинённых. А по максимуму, это идеальный материал для вербовочных мероприятий той же японской разведки. Равно как и немецкой, польской и иных прочих. Но особистам Гая, то ли не по душе были их обязанности, то ли они «клали» на них от души, то ли был прав товарищ Сталин о том, что Ягода в своём ведомстве развёл шпионов и сам оказался таков.

Примеров подобных вербовок имеется тьма-тьмущая. Так в ходе Гражданской войны Особым отделом ВЧК в Добрармию был внедрён бывший офицер Макаров. Он якобы сбежал от большевиков и почти без проверки был взят добровольцами ударного офицерского корпуса генерала Май-Маевского в строй. Правда, от службы непосредственно в строю он решительно отказался, сославшись на то, что во время войны 1914-го служил в шифровальном отделе. Его почти сразу же туда перевели. Причём чекист Макаров в чине капитана, прослужив там недолго, повесил на левое плечо аксельбант. Он понравился самому Май-Маевскому, который скоренько произвёл его в свои адъютанты. Кстати, знаете, чем именно? Генерал любил попивать винцо и прочие горячительные напитки, кроме того любил девочек не тяжёлого поведения. Макаров, уловив такие «тревожные тенденции», стал поставлять ему и то, и тех в изрядных количествах. А заодно, как вы уже догадались, выуживать у пьяного и добренького начальства оперативную информацию. «Спалился» красный герой на пустяке: утащил из шифровального отдела принятую телеграфную ленту, которой хватились. Но, оказавшись в Новороссийском тюремном замке, ожидая расстрела по суду, благополучно убежал и долгое время служил в ВЧК. Никакие репрессии 20-х, 30-х и поздних годов его таки не «подмели». А талантливый советский режиссёр А.Ташков поставил телесериал «Адъютант его высокопревосходительства» с актёром Ю.Соломиным в главной роли. Но, что удручает, исполнитель роли белого генерала Ковалевского, в котором угадывается Май-Маевский,  ныне покойный В. Стрижельчик там совершенно трезвый. Как говорится, ни в одном глазу…

Приведём отрывок из письма уже арестованного маршала Егорова от 28 февраля 1938 года на имя наркома обороны Ворошилова:

«Я не безгрешен. Допускаю, что и я и мне говорили по отдельным моментам практической работы (!?! – Авт.). Но со всей решительностью скажу, что я тотчас же перегрыз бы горло всякому, кто осмелился бы говорить и призывать к смене руководства. Моя политическая база оставалась и остается незыблемой. Мое политическое лицо не обрызгано ни одной каплей грязи и остается чистым, как оно было на протяжении всех 20 лет моего пребывания в рядах партии и Красной Армии (!?! – Авт). Исходя из этого сознания, тем более тяжело переживать всю ту обстановку, которая сложилась в отношении меня. Тяжесть переживаний еще более усугубилась, когда узнал об исключительной подлости и измене Родине со стороны бывшей моей жены, за что я несу величайшую моральную ответственность.

Дорогой Климент Ефремович! Я переживаю исключительно тяжелую моральную депрессию. Я знаю и сознаю, что показания врагов народа, несмотря на их вопиющую гнусность и клеветничество, надо тщательно проверить. Но я об одном не могу не сказать, а именно: конечно, партия должна получить исчерпывающие данные для окончательного решения моей судьбы. Решение будет являться следствием анализа показаний врагов против меня и анализом моей личности, в совокупности всех моих личных свойств.
 
Если бы я имел за собой, на своей совести и душе хоть одну йоту моей вины в отношении политической связи с бандой врагов и предателей партии, родины и народа, я не только уже теперь, а еще в первые минуты, когда партия устами вождя товарища Сталина объявила, что сознавшиеся не понесут наказания (!?! – Авт.), да и без этого прямо и откровенно об этом заявил в первую голову товарищу Сталину и Вам (!?! – Авт.). Но ведь нет самого факта для признания, нет вопросов моей политической вины перед партией и Родиной как их врага, изменника и предателя (!?! – Авт.)...»

Мы нарочно отметили наиболее противоречивые места из письма Егорова, которые говорят о том, насколько арестованный заврался. Или, культурно говоря, жил и давно не в ладах со своей совестью. Главным  и единственным для него существом, которому он посвятил всю свою жизнь, была его жена, которую он одновременно обвиняет и выгораживает. Причём последнее он делает весьма топорно, выдавая в себе «подкаблучника». Вроде бы готов взять на себя вину, вроде бы не виновен… В то же самое время – как вам показалось следующее, по сути, заявление: «…Если бы я имел за собой, на своей совести и душе хоть одну йоту моей вины в отношении политической связи с бандой врагов и предателей партии, родины и народа, я не только уже теперь, а еще в первые минуты, когда партия устами вождя товарища Сталина объявила, что сознавшиеся не понесут наказания, да и без этого прямо и откровенно об этом заявил в первую голову товарищу Сталину и Вам»? То бишь, зная о том, что раскаявшихся в своих преступлениях, по словам товарища Сталина, простят – не  заявил бы я о своей вине сразу? А без подобного заверения что – кишка тонка или страсть к жене не позволяет? Таким образом, арестованный, хоть и продолжая отрицать свою вину, признавался, что как минимум разглашал секретную информацию. Критерии моральных ценностей у него были на втором, если не на более дальнем плане. На первом месте стояло кое-что другое.

Кстати, как вам такое – « Допускаю, что и я и мне говорили по отдельным моментам практической работы»? Как говорится, самокритика отдыхает. Её здесь даже в упор не разглядеть, настолько маршал уверен в своей непогрешимости, что ввернул «допускаю» применительно  к своим недостаткам в работе. Получается вроде того, что «я такой непогрешимый и великий, что снисхожу до вас и допускаю, что может быть, когда-то вы указывали мне на мои недостатки, но я указывал вам на ваши».   Между тем, по его требованию, были организованны очные ставки в присутствии Ворошилова с рядом его подчинённых, что были арестованы и признались в работе на разведку польского Генштаба. Произошло это до того, как «покаянное» письмо Ворошилову было написано. Так вот, Егоров категорически отверг при очной ставке свою работу на польскую разведку. Однако в причастности своей жены ко 2-му отделу Генштаба Польши нисколько не усомнился. Сомнительно (и это следует из контекста письма!), что Егорова при этом били и пытали. Кстати, ничего подобного он в своих письмах к Сталину и Ворошилову не заявлял, хотя возможность такую имел. Равно, как и большая часть арестованных по заговору военных 1937-38 гг.

Интересно, что Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» привёл такой задушевный диалог:

«…В то время, помнится, мы добровольно сдавали личные ценности в золотой фонд страны на строительство фабрик и заводов. А.И.Егоров поинтересовался и этим.

- Ну а что сдал сам командир полка? – спросил он.

- Четыре призовых серебряных портсигара, полученных мною на конноспортивных состязаниях, золотое кольцо и серьги жены. Больше у меня ничего нет.

   А.И.Егоров душевно рассмеялся и сказал:

- Ничего, товарищи, когда-нибудь и мы разбогатеем».

Неизвестно какими соображениями руководствовался «Воениздат», но три последних предложения в окончательный вариант первой редакции не допустил. Что тут такого, на первый взгляд? Милая шутка – не более того? Но кому-то, очевидно, не понравилось, что репрессированный и посмертно реабилитированный в 1956 году Егоров так выразился о богатстве. Как будто оно было целью в его жизни. К тому же получив ответы от подчиненных, кто и сколько сдал  в золотой фонд страны, он  ни словом ни обмолвился о том, сколько ценностей сдал он. Что это такое  для ушей подчинённых – говорить не приходится. А уж когда их высокий начальник как бы невзначай изрекает «когда-нибудь и мы разбогатеем», это может быть понято как руководство к действию. И как знать, для будущего Трофейного дела, в котором сам Жуков и многие его подчинённые отличатся вывозом  огромного количества антикварных ценностей, текстиля, трикотажа, драгоценных камней, золотых изделий и даже велосипедных насосов – не прозвучали ли такие слова как напутствие?

Кроме того, по сообщениям ИНО ОГПУ, впоследствии и 7-го управления ГУГБ НКВД, в СССР с начала 20-х действовали следующие группы агентурно-диверсионной разведки, которые сейчас назвали бы агентурой влияния: пропольская, монархическая и прогерманская. Причём прогерманских агентурных групп было целых две, одна из которых подчинялась инструктору по подготовке будущих штурмовых отрядов СА Герману Герингу, а вторая – шефу пресс-бюро НСДАП Геббельсу. Причём, польская и германские группы пересекались в своей деятельности. А, как известно, Гитлер с момента вступления на пост канцлера и министр иностранных дел Польши И.Бек стали отчего-то записными друзьями.

Напоследок хочется сказать, что с первыми выстрелами японского агрессора Блюхер самовольно начал мобилизацию всех возрастов во вверенном ему округе, что приравнивалось к объявлению войны. Согласитесь, что эти «показания» никак нельзя считать выбитыми или сфальсифицированными: слишком много  на этот счёт  свидетелей, приказов, в том числе и взломанный сургуч на пакете с мобилизационными предписаниями, который вскрыли в штабе ДВО по приказу маршала. В деле НКВД 1938 года, заведённом на Блюхера, правда, присутствуют данные «поперчее». Якобы Василий Константинович накануне хасанских событий встречался с японской стороной, чтобы урегулировать спор о приграничной территории. И на этой встрече он недвусмысленно заявил, что готов уступить сопки Заозёрная и Безымянная японцам. Это  и спровоцировало их нападение. Это ещё как-то можно объявить измышленным следователями компроматом. Но редким японским делегациям, едущим в Москву через Дальний Восток, не устраивали шоу, когда вдоль железнодорожного полотна пропускались целые танковые колонны. Это поначалу, как свидетельствовала советская нелегальная разведка, имело свой положительный результат. Японские дипломаты в своих отчётах, что регулярно перехватывались сотрудниками 3-го отдела НКВД, тревожно указывали на могущество советских танковых корпусов и механизированных соединений. Вплоть до 1938-го японская армия, командование которой изначально стояло за войну с СССР, трусило затевать пограничные конфликты. Но с известного момента обстановка явно переменилась, что подспудно указывает на причины. А они могут быть таковыми: либо через свои источники, либо при непосредственном контакте с высоким командование РККА кто-то дал понять их представителям, что боеспособность дальневосточного округа ниже критической. Вот они и осмелели донельзя.

Впрочем, продолжим. И начнём с товарища Тухачевского, который вплоть до 1937-го был главным «оперативщиком» Генштаба РККА. Какие светлые мысли он высказывал, кроме тех, где предлагал всю артиллерию заменить на динамореактивные орудия? Тухачевский, например, в 1928 году составил книгу «Будущая война» (изданной по соображениям секретности в 200 экземпляров), где описал такие сценарии будущей войны:

«…Нападение на наши западные границы вооружённых сил наших западных соседей, при поддержке материально-техническими средствами со стороны Англии ти Франции (их союзников) и при обеспеченном нейтралитете Германии…

…На падение на наши западные границы вооружённых сил западных сопредельных стран, поддержанных частично вооружёнными силами Англии, Франции или других крупных (?!? – Авт.) империалистических государств…

…Нападение на наши западные, южные и восточные границы вооружённых сил  широкого империалистического блока: Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши, Румынии, Англии (через территории Турции, Персии и Афганистана), реакционных (?!? – Авт.) китайских милитаристов (в первую очередь Чжан Цзолина) и Японии…»

«Что называется – пальцем в небо!» - справедливо прокомментировал эти изыскания писатель и исследователь Александр Бушков. Добавим, что помимо стилистических глупостей вроде «реакционные китайские милитаристы», сей опус наполнен абстрактными прогнозами, что не допустимы в оперативном планировании. Это равносильно тому, если донесение разведки звучало б так: «Противник собирается нападать во всех направлениях и в разное время…» (Как сказал по другому поводу юморист Михаил Задорнов: «В течение дня всё возможно».) Правда, вы обратили внимание на страны во втором варианте, перечисленные до того, как Тухачевский ввернул «…или других крупных империалистических государств»? Англия и Франция, не считая США, входили в блок Антанта. О каких других крупных империалистических государствах могла идти речь? Да ещё могущих напасть на СССР в 1927-28 гг.? Или должны были высадиться марсиане на треножниках и, заверещав «улы-улы», пойти на них до Москвы?

Однако возьмём работу поздних лет – статью Тухачевского «Военные планы Гитлера» за 1935 год, написанную  в  соавторстве со Сталиным. Начальник Генерального штаба Тухачевский с помощью видного троцкиста Я.Берзина, что занимал пост главы Разведуправления РККА, собирал и анализировал данные для этой работы. Вот что у них вышло:
 
«Общие размеры германских вооружений
 
Особые усилия прилагает германское правительство к развитию военной авиации.

АВИАЦИЯ Авиационная промышленность работает полным ходом. По заявлению французского военного министра Морена германские авиационные заводы производят по 15 самолетов в день. Следовательно, в течение 1935 года будет произведено свыше четырех с половиной тысяч самолетов.

 Организация и численность развертываемых на сегодняшний день сухопутных и морских авиационных соединений рисуется в следующем виде:

12 авиасоединений при крупнейших аэропортах, где имелись районные авиационные группы и до настоящего времени. На вооружении их состоит до 2.100 бомбардировщиков и разведчиков.

 16 авиасоединений, организованных Герингом, при воздушных отделах в крупнейших стратегических пунктах. На вооружении этих частей состоит истребительная и вспомогательная авиация, всего 1.600 самолетов. Итого, на вооружении сухопутной и морской авиации Германии, как это можно заключить на основании публикующихся данных, должно состоять до 3700 самолетов в строю. Личный состав этих воздушных сил достигает 8000 офицеров и 52000 унтер-офицеров и рядовых. Помимо того, в 16 группах спортивной авиации и на курсах гражданского воздушного флота германское командование готовит до 60000 человек летного состава, что поднимет общую численность авиации до 120000 человек.

ПЕХОТА Германия объявила о создании 12-ти корпусов и 36-ти пех. дивизий. Штат этих соединений должен быть очень большим, т.к. во-первых, из этих частей, очевидно, будут составляться армии вторжения, а во-вторых, в них должны быть включены кадры для тройного развертывания. Этот штат, видимо, будет достигать 15000 человек, на что и имеются указания прессы. Большой штат дивизии мирного времени необходим и потому, что требуется наверстать потерянное за прошедшие 15 лет, т. е. быстро накопить обученный запас

В состав дивизии, помимо пехотных полков, видимо, войдут: два артполка (легкий и тяжелый), танковый батальон, батальон связи, инженерный батальон и химическая рота.
Всего армейские корпуса и пехотные дивизии будут иметь в своем составе до 546.000 человек.

В случае войны Германия может сразу же развернуть до 108-ми пех. дивизий. Маршал Петен называет цифру до 100 дивизий.

КОННИЦА Состав: 5 кав. дивизий и 10 мотополков, всего 51.000 человек. Конница штурмовых и охранных отрядов позволяет дальнейшее формирование кавалерийских дивизий.
 
АРТИЛЛЕРИЯ Помимо артиллерии, входящей в состав пех[отных] и кав[алерийских] соединений. Германский Рейхсвер, по всей вероятности, развертывает не менее 12-ти полков резерва главного командования, 12-ти полков зенитной артиллерии и 12-ти тяжелых дивизионов береговой обороны, в общем составе до 54.000 человек.

БРОНЕВЫЕ И МОТОМЕХЧАСТИ

1 моторизованная дивизия — 15.000 чел. 4 механизированных бригады — 12.000 чел.

12 танковых батальонов резерва главного командования — 6.000 чел. Всего — 33.000 чел., не считая танковых частей в пехоте и коннице. Танковые части находятся в процессе все растущего оснащения танками последних типов.

ВОЙСКА СВЯЗИ, ИНЖЕНЕРНЫЕ И ХИМИЧЕСКИЕ, не входящие в состав общевойсковых соединений, должны содержать до 22.000 человек. В Германии много говорят о планах Геринга по доведению авиации до 16.000 самолетов. Военно-учебные заведения и различные учреждения министерства обороны составят до 60.000 человек».    

    Во-первых, изумляет последнее предложение: таким по численности будет состав всех курсов подготовки офицеров по всей Германии? Но штат всех частей и военно-учебных заведений бывает двух видов: постоянный и переменный. Переменный, как вы уже догадались, это курсанты, которые пребывают и убывают. Постоянный это преподаватели, охрана и обслуживающий персонал. Но в Рейхсвере, а затем и в Вермахте, как вы уже поняли, таких различий не существовало. Преподаватели зачастую были действующими строевыми офицерами, что пребывали и убывали по месту службы как и курсанты. Или того лучше – преподавали в военных школах по месту службы, как то при штабах полков, дивизий, корпусов и т.д.  Судя по всему, Тухачевский  либо не знал этого, либо прикидывался, что не знал. Он и тут оперирует некими загадочными абстракциями, вводящими в заблуждение политическое руководство и даже соавтора И.В.Сталина.


     Пойдём далее: верно названо число моторизованных дивизий, которых к 1935-му стало целых шесть. Но вот насчёт танковых…  Тухачевскому с Берзиным положено знать, что к марту 1935 года  панцердивизии  Вермахта формируются по полковому принципу. Каждая из трёх сформированных к марту 1935-го панцердивизий состоит из двух полков. Каждый полк состоит из 3-4-х танковых батальонов. Таким образом, «12 танковых батальонов резерва», указанных Тухачевским, это плод его фантазии или сознательная дезинформация, что больше похоже на правду. Кроме того, 5 кавалерийских дивизий в Вермахте – это что-то новое. Существовала лишь одна  2-я кавалерийская дивизия, что войдёт в состав XV армейского корпуса  Гудериана в ходе польской компании, а затем вольётся во 2-ю панцергруппу во время операции «Барбаросса».
 
   В этой же статье Тухачевский называет,  что в составе Люфтваффе 3500 самолётов всех типов. Далее он пишет: «Не считая войсковой авиации, в самостоятельных действиях, на сегодняшний день, сможет принять участие не менее 1.500 самолетов». Что сие означает, лично нам остаётся до конца неясным. Ведь в своих военных прогнозах Тухачевский указывает, что агрессия Германии против СССР будет проходить при полном или частичном нейтралитете со странами Антанты. Куда же денется остальная авиация с крестами на крыльях и свастикой на киле? И снова вводят они в заблуждение Красную армию и товарища Сталина, не говоря уже о том, что ставят под угрозу агрессии весь советский народ.

   Вот работа «Манёвр и артиллерия», изданная отдельной брошюрой без указания тиража (скорее всего, в единственном экземпляре) по распоряжению высшего редакционного военного совета ещё в 1924 году.  Нарочно пускаю её с примечаниями редакции «Воениздат» за 1964 год:

«…Из опыта позиционной войны мы знаем, что для достижения этой задачи было необходимо иметь, против каждой батареи противника от одной до полутора контрбатарей наступающего. Относительно маневренного боя установить точную цифру затруднительно, но надо полагать, что 1; контрбатареи на каждую батарею противника было бы совершенно достаточно (Такие артиллерийские плотности уже к началу Великой Отечественной воины были признаны крайне заниженными и в ходе войны были увеличены в несколько раз. — Ред.). Польский полевой устав дает цифру значительно меньшую, а именно: против одной батареи противника — один взвод артиллерии наступающего.

   Вообще, надо заметить, что для контрбатарейной борьбы число орудий батарей не должно играть той роли, как имеет место в разгроме оборонительной полосы противника. В то время как там успех зависит от числа орудий и от числа выпущенных снарядов, в контрбатарейной деятельности главное значение имеет количество отдельных единиц, состязающихся с батареями противника. Двухорудийная батарея не хуже четырехорудийной может мешать батарее противника вести огонь по нашей наступающей пехоте (Количество контрбатарейной артиллерии возрастает по мере увеличения дистанции стрельбы и степени укрытого расположения батарей противника -  1;  батареи на одну батарею противника — это минимальная норма. — Ред.). Поэтому при наличии двухорудийной батареи контрбатарейная группа может вести удачную борьбу с артиллерией противника и уступая ему в числе, если только тот имеет четырехорудийные батареи (Это справедливо, если батарея противника была предварительно подавлена огнем более многочисленной артиллерии. — Ред.). Но подробнее об этом будет говориться ниже».

   Далее Михаил Николаевич пытается «теоретизировать» на тему преимущества двухорудийной батареи:

«…В маневренной войне для прорыва хорошо укрепившегося противника требуется на один километр от трех до шести батарей (Такая глубина главной полосы обороны слишком мала и соответствует в нашем понимании глубине всего лишь первой позиции главной полосы; главная же полоса по глубине должна вмещать всю глубину боевого порядка дивизии. — Ред.), что в среднем дает четыре с половиной.

…Нет никакого сомнения, что движение в пользу двухорудийной батареи есть движение прогрессивное. Я совершенно уверен в том, что Красная Армия перейдет в ближайшее время на
двухорудийную батарею. Этим она увеличит свою мощность, свою оперативную способность. Число батарей имеет колоссальное значение, и недаром Гаскуэн так настойчиво обращает внимание своих читателей на то обстоятельство, что французские корпуса имели батарей больше, чем германские. Он справедливо видит в этом большую маневренную способность французской артиллерии по сравнению с германской (Красная Армия перешла в 20-х годах на трехорудийные  батареи, затем, когда материальной части стало больше, — на четырехорудийные батареи, с которыми наша артиллерия и вступила в войну. Во время Великой Отечественной воины наращивание числа орудий в артиллерии шло как по линии увеличения числа артиллерии (батарей, дивизионов, полков), так и по линии укрупнения орудийного состава батарей. — Ред.)».

      Как говорится, наши комментарии излишни. Их дали, во-первых, судя по стилю и характеру изложения, военные консультанты, а не коллектив редакторов, а, во-вторых, порядочные люди. В 1964 году массовыми тиражами по распоряжению Никиты Сергеевича начался выпуск биографий Тухачевского, Якира, Блюхера, Уборевича и других «невинно репрессированных». Их принято было прославлять. Но даже тогда находились честные офицеры советской армии, что не гнули спину перед коньюктурой. Кроме того, иным диссидентам  и реабилитаторам будет интересно взглянуть на этот вопрос с такой колокольни: существовала ли в СССР на тот момент цензура? Судя по всему, на уровне «Воениздата» её ещё не было. Во всяком случае, кое-кто откровенно наплевал на указания «дорогого Никиты Сергеевича» и протащил в редакцию свои комментарии. Дабы читатель тогда и сейчас воочию представил бы, что, к примеру, навоевала бы Красная армия  с двухорудийными батареями полковой и дивизионной артиллерии. Какая плотность огня была бы от двух, скажем, 120-мм гаубиц при проведении артподготовки? А от двух «сорокапяток», призванных обеспечить противотанковую оборону полка или батальона?
 
   Самое смешное, что в своей работе Михаил Николаевич опирается на выдержку из польского военного устава, где говорится:

«Для определения собственной артиллерии, необходимой для борьбы с артиллерией противника, допускается, что достаточно одной полубатареи для обезвреживания одной неприятельской батареи, однако постольку, поскольку собственная артиллерия в предыдущих боях, например при завязке боя, выказывала вообще свое превосходство над неприятельской батареей».

    Далее он сам же так комментирует это положение:

   «Если при таком положении мы будем выделять против каждой батареи противника по одному взводу артиллерии, то вполне очевидно, что справиться со своей задачей таковым будет довольно тяжело. Не имея достаточного количества связи, не имея необходимых оптических и прочих приборов, наконец, не имея подготовленного для самостоятельного артиллерийского огня командира, этот взвод сумеет извлечь из своих орудий лишь часть той боевой пользы, какую они могли бы оказать на самом деле. Совсем другое дело будет, если мы эти два орудия сформируем как батарею. Действительность огня поднимается, шансы на подавление неприятельской артиллерии возрастут. Благодаря этому мы сумеем ограничиваться выставлением против неприятельской четырехорудийной батареи двух наших орудий. Этого совершенно нельзя сказать про отдельно действующий взвод. Отсюда ясно, что двухорудийная батарея позволит нам наиболее экономно применять нашу артиллерию в бою».
   
   Поди ж его пойми, что он хочет сказать о двух орудиях. Это тень на плетень, а не предложение об усилении артиллерии РККА. Никакой конкретики: хотите – организуйте артиллерию по принципу двухорудийной батареи, хотя ясно, как день Божий, что в поединке с четырёхорудийной она проиграет. Непонятно, правда, чем могут выиграть два орудия, организованные в батарею? Будут стрелять чаще или накрывать широкие площади своим огнём? К тому же ещё ранее Тухачевский утверждает, что настильным видам оружия (винтовка, пулемёт, пушка) он отдаёт меньший приоритет, чем навесным – таким, как гаубицы. Задача последних  - уничтожать скрытую в окопах пехоту. Её достать из пушки невозможно прямым попаданием. А стрельба поверх голов шрапнелью, что рвётся в воздухе, выбрасывая вперёд по инерции взрыва стакана сноп пуль, чревато лишь поражением этих голов, некстати высунувшихся наружу. Тухачевский приводит таблицу оснащения артиллерией русской, германской и французской армий перед войной 1914 года. Там убедительно доказывается, что 89 полевых орудий 76-мм в составе русской пехотной дивизии не в состоянии были расчистить дорогу для русской пехоты, тогда как 100 германских полевых пушек, не считая гаубиц, что были в дивизионном подчинении, делали это запросто. (Русская тяжёлая и гаубичная артиллерия была в недостатке, во-вторых, состояла в корпусном подчинении и придавалась дивизиям лишь  перед наступлением.) Вот уж воистину, интеллигенция, которую не любили и не любят в России, отличалась и отличается своим извращённым пониманием и ещё более извращённым методом изложения. Простотой тут и не пахнет, как говорил по другому поводу президент Веймарской республики Гинденбург. (Говорил он, кстати, о положении в кавалерийских частях накануне принятия решения о начале моторизации и формирования первых танковых частей.)

      Тухачевский, правда, оперирует к тому, что, несмотря на вдвое большее количество французской дивизионной артиллерии и времени на  артподготовку, французы продвигались на короткие дистанции, неся большие потери. Дескать, немцы были сильнее, так как стреляли точнее. Но это – вопрос военной разведки всех уровней, включая уровень полка и дивизии. К тому же крупповские пушки значительно превосходили пушки Крезо и Шнайдера по скорострельности, механизму наведения, качеству оптики и другим параметрам.

      Но чем-то жутким лично для нас повеяло от статьи Тухачевского «Характер пограничных сражений»  в газете «Красная звезда» за 16 октября 1935 года. Судите сами:

       «Организовать надежную противовоздушную оборону районов мобилизации в пограничной полосе практически невозможно.

       В первую очередь отпадает организация сборных пунктов в связи с трудностью их обороны. Если сборные пункты стали пережитком и с точки зрения самой техники мобилизации, то в связи с угрозой авиации в пограничных районах их организация совершенно отпадает. Иначе мобилизуемые массы были бы деморализованы и частично уничтожены еще до прибытия в части. 
   
       Наиболее выгодным приемом является персональная приписка мобилизуемых контингентов к частям. Это касается также и поставки лошадей, и всех видов транспорта. Таким путем может быть достигнута максимальная децентрализация и минимальная уязвимость мобилизации с воздуха.
      
       Однако эта меньшая уязвимость почти исчезает, если районы мобилизации достаточно велики и требуют железнодорожных перевозок. В этом случае не менее сборных пунктов будут уязвимы станции погрузки, на которых не будет ни времени, ни средств для организации сколько-нибудь надежной противовоздушной обороны (ПВО). Станции выгрузки — обычно в районе расположения кадровых войсковых частей — будут защищены более надежно».

       То есть товарищ маршал всерьёз рассчитывал, что мобилизация должна происходить, во-первых, уже в ходе начала войны, когда (заметьте!) над коммуникациями будет  хозяйничать вражеская авиации, а, во-вторых, только за счёт приписных контингентов приграничных округов? К тому же вы обратили внимание: Тухачевский будто гипнотизирует читателя мыслью, что «организовать надежную противовоздушную оборону районов мобилизации в пограничной полосе практически невозможно». Что значит – практически невозможно? А посты в воздушного оповещения и наблюдения – станции ВНОС? А авиация ПВО над стратегическими объектами, в число  которых входят железнодорожные узлы?  Или по Тухачевскому это всё необязательно? По его извращённой логике выходит, что именно так. Кроме того пассаж с выгрузкой призывников в районах сосредоточения кадровых дивизий, так как там более надёжная система ПВО – это срыв плана стратегического развёртывания. Кадровые части при первой же угрозе вторжения обязаны следовать мобилизационному плану и, вскрыв соответствующие пакеты, следовать в пункты сосредоточения, указанные там. Иначе противник переиграет их по времени, окажется там раньше времени, а это уже полный разгром. Моторизованные и танковые соединения, как и было в первые недели июня 1941-го, обойдут с флангов наши мехкорпуса, что, следуя преступным планам и ещё более преступным указаниям вышестоящих штабов, будут блуждать с места на место в поисках противника. Всё это до удивления схоже именно со сценарием, предложенным ещё в 1935-м Тухачевским.

   Кроме того в Красной армии на тот момент, насчитывающей до миллиона бойцов, большую часть составляли территориальные дивизии. То есть народное ополчение или милиция. Никакого плана о переформировании этих частей в кадровые не было составлено. Складывается ощущение, что Тухачевский со товарищи действительно разрабатывали план поражения Красной армии и Советского союза в целом. Посудите сами: кадровые дивизии ждут в местах постоянной дислокации или сосредоточения (в этом случае, уже ведут бои), когда в непосредственной близости отгрузятся эшелоны с призывниками-резервистами.  Их надо охранять от вражеских диверсантов и авиации противника. Кроме того, из-за непосредственной близости  к фронту районы сосредоточения могут быть обстреляны дальнобойной артиллерией, которую нужно также подавлять. Вопрос, чем именно? Из динамореактивных гаубиц, которые при выстреле выбрасывают из сопел в землю струи раскалённого газа и демаскируют облаками пыли свои позиции? Кроме того,  радиус их огня будет ограничен на дальность от 3-5 км. Благодаря открытому сзади каналу ствола, если вы поняли. Кроме того, все батареи по Тухачевскому стали двухорудийными – много из таких навоюешь?

   Вторым великим стратегом РККА, по мнению реабилитаторов, являлся А.Егоров, маршал СССР, что одно время возглавлял Белорусский военный округ (до Уборевича). Из семьи кузнеца-молотобойца, он сразу по призыву на срочную службу в 1905 году был направлен в школу прапорщиков и получил вскоре офицерское звание. В ходе Первой мировой войны он уже полковник. В этом же звании встретил октябрьскую революцию (переворот) 1917-го. Член РКП (б) с 1918 года. Вплоть до этого времени он почему-то ведал при Штабе РККА вопросами по военнопленным и обмену ими. (Помните, обер-ефрейтор Гитлер охранял лагерь русских военнопленных в это же время под Мюнхеном? Интересное совпадение,  не правда ли?) Вскоре по жгучему желанию направлен в действующую армию. Был командующим Юго-Западным фронтом в 1921 году, в помощниках у него ходил  Сталин. В ходе боёв с польскими войсками на Львовском направлении, вместе со Сталиным, был категорически против военной авантюры Тухачевского. В 1931 году был назначен начальником Генерального штаба РККА. Был награждён четырьмя орденами Красного Знамени и почётным революционным оружием.
 
   Для сына кузнеца или рабочего-молотобойца карьера поистине фантастическая. Вот про кого это сказано: «Курица не птица, прапорщик не офицер». Но, однако ж, Егоров каким-то образом дослужился до звания полковника в старой русской армии.  Знать бы только – за какие-такие заслуги? Среди множества версий существует одна наиболее правдоподобная: он был незаконнорожденным сыном какого-либо имущего человека. Тот продвигал свою «кровь» в течение всей жизни. Либо, что также не стоит сбрасывать со счетов, семью Егоровых  давно уже курировали отечественные или заграничные спецслужбы. Спросите, чем был так интересен простой кузнец или его сын, скажем, российской военной разведке? И, тем более, австрийской или германской? Есть одно «но». Спросим по этому поводу вот что: как удалось братьям Антоновым поднять в 1921-м мятеж на Тамбовщине? О них прежде до этого никто слыхом не слыхивал. А про Махно Нестора Ивановича кто-нибудь знал? Только то, что он всю молодость провёл по тюрьмам и ссылкам, совершал «эксы» и многое другое. Одним словом, был одним из многих, в числе Сталина и Камо, кто прокладывал себе и России путь в новую эпоху. Но Махно и никто другой сразу же, после октябрьских событий 1917-го, становится вожаком анархического движения на Украине. Становится во главе первой и единственной в мире армии под чёрным знаменем «Свобода или смерть!». А для этого, простите, мало глотку драть и обладать организаторскими способностями, какими обладал тот же Троцкий. Надо хорошо разбираться в тактике и стратегии.

   Список длинный и говорит он о том, что те или иные персоны, ранее обучались своему делу, чтобы возникнуть в обличии атаманов, командующих дивизиями и армиями, а также в качестве политических деятелей. Хотим мы этого или не хотим, но полагаться только на экспромт – дело изначально дохлое. Если кто-то не работает над собой и с ним не работают другие, специалиста не получится. А все вышеозначенные личности (ещё какие личности!) были специалистами своего дела. Отрицать этого невозможно.

   Вот как описывает поведение маршала Егорова на тактических занятиях Жуков:

   «Всё шло довольно гладко, решения командиров были смелыми и инициативными. Командующий был в хорошем настроении, много шутил, это способствовало непринуждённому настроению у всех присутствующих.

   После моего заключения А.И.Егоров сделал ряд замечаний и пожеланий. Особенно запомнилось его указание о том, что мало учить наших командиров только тактике, надо обязательно учить их разбираться в оперативном искусстве, учитывая, что война, если она будет развязана врагами нашей Родины, обязательно потребует  от многих из нас званий и в области оперативного искусства».

   Всё бы ничего, правда, смущает одно обстоятельство. Егоров сам упирает на близость войны « …если она будет развязана врагами нашей Родины…», а ограничивается в ходе своей инспекции лишь тактическими занятиями со штабом полка Жукова. То есть планирует и проводит боевые операции либо по карте, либо на макете местности, что тогда представлял собой ящик с песком. (Точь-в-точь как на КУКСах, если помните по прошлой главе.)  Сам же отдаёт указание: мол, недостаточно учить вас тактике – надо побольше оперативного искусства. И не дай Бог, если завтра война…

   Но это ещё только начало. К концу занятий Егоров приказывает доложить мобплан полка. То есть, в каком направлении и в каком составе он, под командованием Жукова, будет развёрнут в случае этой войны. Жуков обстоятельно доложил:

«   - Сложность нашего положения заключается в близости государственной границы. По тревоге мы вынуждены будем выступать в большом некомплекте. Кроме того, полк должен ещё выделить из наличного состава кадры на формирование вторых эшелонов. Вступление в первый бой с врагом в ослабленном составе может отразиться на моральном состоянии личного состава, - заключил я.

   - Это верно, - сказал А.И. Егоров, - но у нас нет иного выхода. А формировать вторые эшелоны частей необходимо. Врага нельзя недооценивать. Надо готовиться к войне по-серьёзному, готовиться драться с умным, искусным и сильным врагом. Ну, а если враг на деле окажется менее сильным и недостаточно умным – это будет только нашим преимуществом».

   То есть, мобилизационный план Красной армии 1927 года, в составлении которого помимо Тухачевского приняли участия и Якир (командующий Киевским особым военным округом), и Блюхер, и Уборевич предусматривал, во-первых, выдвижение к районам сосредоточения воинских частей, не укомплектованных по штатам военного времени, а во-вторых, им было предписано выделять из своего состава подразделения и создавать второй эшелон. (Чтобы было понятно, это тактика эшелонирования предусматривает расположение воинских частей в несколько линий или боевых порядков, следующих друг за другом. Чтобы в случае прорыва противника, его перехватили и уничтожили части второго эшелона и т.д.)
 
    Что же до причин некомплектности, то они уже нам известны. Личный состав дивизий, как кадровых, так и территориальных,  понижен до 7-5 тыс. Чтобы привести их к штатам  военного времени необходимо подтягивать мобилизованных. Как мы уже знаем, по мысли Тухачевского, это надо делать непосредственно в районах сосредоточения, ибо только там может быть обеспечено прикрытие ПВО. Егоров, как видим, с этим согласен. Хотя в другое время, в ходе похода за Вислу, он спорил с ним до хрипоты, отстаивая точку зрения свою и Сталина.

   Необходимо отметить, что Егоров в ходе процессов 1937-го на скамье подсудимых сидеть не будет. Его возьмут в 1938 году по стандартному обвинению в шпионаже и участии в военном заговоре. Что интересно, произойдёт это не на квартире и не в штабе – в ходе поездки маршала по какой-то надобности, до сих пор неясной. (Казалось бы к чему такая спешка со стороны чекистов? До ареста Егоров будет командующим Закавказским военным округом. Была ли эта поездка попыткой бегства, как у Люшкова? Закавказский ВО граничил с Турцией, так что версию о бегстве не стоит сразу сбрасывать со счетов.) Вторую часть обвинений он категорически будет отрицать до конца. В конце-концов она отпадёт. Но вот первую… Егорова не расстреляют со всеми подсудимыми, включая Тухачевского, Уборевича, Якира и Примакова. Он будет сидеть в следственной тюрьме аж до августа 1939 года. Оттуда будет писать покаянные письма Сталину, где будет раскаиваться в том, что разглашал информацию военно-стратегического значения своей жене, польской певице Цешковской. (Именно она, по информации Ворошилова, будучи сотрудником 2-го бюро Польского Генштаба, будет использовать Егорова в своих целях.)  Сталин всё это время как мог, так и выгораживал своего старого друга и боевого товарища. Но в конце-концов он даст санкцию на расстрел. Хотя Егорова расстреляют лишь в 23 феврале 1939 года.

   Вообще-то рекомендуем читателям книгу Ю.Мухина «Убийство Сталина и Берии», где в разделе «Битвы людей и животных» описаны супруги будущего шефа НКВД  Н.Ежова, а также маршала СССР Кулика. У последнего фигуранта жена таинственным образом исчезнет уже после войны, когда маршал влюбится в её молодую подругу. А жена коротышки Ежова, Евгения Соломоновна, будет фигурировать в показаниях мужа как польская шпионка. Именно она приобщит его, в довесок к профессору Нордену из австрийской клиники, к разведывательно-диверсионной деятельности. Ежов заблаговременно отправит супругу на тот свет (в этом он также признается), когда даст ей в ходе её лечения лекарство с цианидом.  По мнению Мухина да и специалистов в области разведки и контрразведки, жёны  - это идеальное прикрытие и идеальное «агентурное вливание».  Так называемая «медовая ловушка» срабатывала во все времена. Ну, а версию о показаниях, выбитых под пытками из маленького тщедушного Ежова, мы отвергаем напрочь по одной причине. Все «выбитые» показания в делах сталинского периода можно определить по одному признаку. В этих делах нет протоколов допросов, составленных по всей форме. Их и не требовал составлять Ежов со своими заместителями, что привлекали для работы так называемых «кольщиков», что применяли угрозы, шантаж и откровенные пытки. Протоколы этих допросов носили форму отчётов о проделанной работе, где общим текстом докладывалось, что в ходе допросов такой-то и такой-то признался в своём участии в заговоре, в подготовке терактов, в шпионаже и т.д. А протоколы допросов Ежова, которого допрашивал нередко сам Берия, новый нарком НКВД и генеральный комиссар ГУГБ, были составлены по всем правилам. Вы уже успели познакомиться с ними, что мы в дальнейшем продолжим.

    Следующей «стратегической величиной»  у нас было принято считать командарма 1-го ранга Иеронима Уборевича (Уборевича-Губаревича). Нам всегда ставили его в пример. Так, скажем, Жуков, служивший под его началом в белорусском военном округе, пишет:
«…Это был настоящий советский военачальник, в совершенстве освоивший оперативно-тактическое искусство. Он был в полном смысле слова военный человек. Внешний вид, умение держаться, способность коротко излагать свои мысли, все говорило о том, что И. П. Уборевич незаурядный военный руководитель. В войсках он появлялся тогда, когда его меньше всего ждали. Каждый его приезд обычно начинался с подъёма частей по боевой тревоге и завершался тактическим учениями или командирской учёбой.»

«…Лучшим командующим округом был командарм 1-го ранга И. П. Уборевич. Никто из командующих не дал так много в оперативно-тактической подготовке командирам и штабам соединений, как И. П. Уборевич и штаб округа под его руководством».

«…После ареста командующих войсками округа И. П. Уборевича и И. П. Белова учебная подготовка высшего командного состава в округе резко снизилась».

 «…Уборевич больше занимался вопросами оперативного искусства и тактикой. Он был большим знатоком и того и другого и непревзойдённым воспитателем войск».

«…Уборевич был бесподобным воспитателем, внимательно наблюдавшим за людьми и знавшим их, требовательным, строгим, великолепно умевшим разъяснить тебе твои ошибки. Очевидность их становилась ясной уже после трёх-четырёх его фраз. Его строгости боялись, хотя он не был ни резок, ни груб. Но он умел так быстро и так точно показать тебе и другим твои ошибки, твою неправоту в том или ином вопросе, что это держало людей в напряжении».
Скорее всего, пишет не он, а редакционный коллектив, что готовил к выходу в печать «Воспоминания и размышления». Потому что ничего конкретного о талантливом военном руководстве он читателю не предлагает. Кроме как один эпизод: учения, где Уборевич похвалил Жукова за  грамотно проведённый учебный бой.

Вот как Жуков описывает хронологию учений:

«Основной целью учения являлась проверка подготовленности дивизий к действиям во встречном бою в современных условиях. Частными целями ставилась проверка организации и действий передовых отрядов в разведке противника (??? – Авт.) Захват и преодоление дефиле, а также быстрый захват важных рубежей, обеспечивающих развёртывание главных сил и ввод их в действие для разгрома встречного противника. Район учения: Слуцк, Уречье, Старые дороги. На одной стороне действовала 4-я стрелковая дивизия (комдив Иссерсон), на другой стороне – 4-я кавалерийская дивизия (комдив Жуков)».
Интересно, что командующего Белорусским округом Уборевича, похоже, не интересовала  эффективность разведки замыслов противника, а также его действий. Во всяком случае, со слов Жукова, он был не против, когда в утверждённом им плане учений эта цель превратилась в «частную». Хотя и ежу понятно, что без разведки на поле боя делать нечего. Интересно и другое – весь приведённый фрагмент из первой редакции «Воспоминаний и размышлений» был изъят.

 Далее Жуков пересказывает ход учений:

«…Из донесений передового отряда и его разведорганов стало известно, что навстречу нашей дивизии двинулась по основному направлению колонна в составе двух полков с артиллерией, отдельной колонной – один стрелковый полк, усиленный артиллерией. Разведывательные органы «противника» находятся впереди авангардов на удалении6-8 километров. А судя по тому, что и разведывательная авиация не летала, мы были уверены: «противник» пока ещё не обнаружил нашу группировку на марше. Расстояние между главными силами сторон в это время было до 20 километров».

  В этом фрагменте было изъято лишь последнее предложение. Это также интересно. Дело в том, что в соответствии с полевым уставом Рейхсвера, а затем Вермахта среднесуточный темп движения всех дивизии родов войск, включая танковые и моторизованные, равнялся 20 км. На более дальние дистанции было запрещено уходить, так как это, по мнению составителей устава, в числе которых были Гудериан и Паулюс, грозило «подсечением»  с флангов. То есть окружением и полным разгромом. На примере Жукова мы видим: его разведчики обнаружили передовую колонну «противника» когда стороны сблизились на дистанцию до 20 км. Вроде бы ничего примечательного: сблизились и сблизились. Но  Жуков приводит именно такую круглую цифру. Как будто подчёркивает что-то в своём прошлом, в котором, по мнению П.Межирицкого, есть подготовка при кавалерийской дивизии Рейхсвера между 1924 и 1925 гг.

   В конце учений, поблагодарив Жукова за умелые действия, Уборевич, разгорячившись, обрушился на Иссерсона с критикой:

«  - Как это можно допустить, чтобы стрелковая дивизия дала себя окружить и разбить во встречном бою с кавалерийской дивизией? Как могло получиться, что сам комдив и его штаб были захвачены во время завтрака на поляне, когда обстановка требовала от них особой бдительности и разведки “противника”?»

 Но пенять тут нужно Уборевичу не на Иссерсона, а на самого себя. Ведь основной целью учений был встречный бой, а разведка и следовательно боевое охранение – целями частными. Так решил сам Уборевич. Кроме того, из контекста учений описанных Жуковым, видно: 19-й кавполк, что был авангардом 4-й кавалерийской дивизии, был атакован в лоб авангардом «противника». Его приняли, по мнению Жукова, «за нашу главную группировку». Итак, один стрелковый полк 4-й стрелковой дивизии атаковал позиции 19-го кавполка, на другой стрелковый полк начал совершать обходной манёвр. Но тут «из-за пролесков развернувшись в боевые порядки, двинулись наши танки, за которыми следовали в предбоевых порядках (??? – Авт.) главные силы дивизии».

   Во-первых, Жуков или употребил неверное словосочетание, или сознательно указал нам, что главные силы дивизии следовали за развернувшимися к бою танками в «предбоевых», а, следовательно, походных порядках. Что это значит? Ведь разведка должна был доложить, а командиры  - отдать приказ для того, чтобы кавалерия перестроилась в «лаву». Ну, хорошо, опоздали. Но со стороны «противника» действует всего два полка. Где же главные силы его дивизии? Ведь ранее из донесений разведки Жукова стало известно, что по основному направлению Иссерсон пустил два полка с артиллерией, а отдельной колонной – полк, усиленный артиллерией. То есть, «противник» разделил свои силы, отдав основную часть артиллерии этому полку. Итак, два полка Иссерсон задействовал, чтобы взять в клещи кавалерийский полк Жукова, что изготовился в обороне. Но куда ж подевался третий? Он-то и должен был ударить в тыл по прорвавшимся Жуковским танкам, но отчего-то не ударил. Если же допустить, что комдив Иссерсон завтракал при штабе одного из своих полков, то, скорее всего это были обделённые артиллерией те два полка, что были задействованы в атаке. Иначе танкам Жукова пришлось бы не сладко, так как стрелковая дивизия того времени имела в штате до 54-х  орудий.
 
Но у Жукова помимо двух кавалерийских полков с  «максимами» на тачанках и кавалеристов, которым с 1936-го предстоит войти в состав 6-го Донского корпуса и одеть казачью форму (Сталин возродит, таким образом, казачьи традиции), есть ещё 4-й механизированный полк, куда входили помимо моторизованной пехоты и артиллерии 60-50 танков  с бронемашинами. Это так называемый танковый эскадрон, который есть при каждом кавалерийском полку в составе кавалерийской дивизии. Жуков так и пишеь: «19-й кавполк, усиленный дивизионом артиллерии и эскадроном танков, будет действовать против главных сил «противника» с фронта». А всего, как нам известно, каждая кавдивизмя РККА включала в своём составе до 50-60 танков и танкеток, а также 6 бронеавтомобилей. Танки с начала 1935-го у кавалеристов были класса БТ. По типу – БТ-5, то есть самые лёгкие и быстроходные, с американским двигателем «Либерти». Кроме того, артиллерийский дивизион составляли 4 120-мм гаубицы и четыре батареи  (по 4 орудия в каждой) 6-дюймовых (76-мм) пушек старой русской армии. Итого – 12 полевых пушек и четыре гаубицы.

Ясно, что в артиллерии кавдивизии проигрывали пехоте. У «противника» поэтому было преимущество в обороне против кавалерии и танков сопровождения. Говорить, что 54 пушки остановили бы атаку 60 танков можно вполне, несмотря на незначительный их перевес. Вооружённые 45-мм или 35-мм пушками и двумя пулемётами БТ-2 подверглись бы убийственному огню с дальних дистанций из «трёхдюймовок». Стреляли они, правда, осколочными гранатами ОФ-250 или ОФ-300 ещё дореволюционного производства, но противопульная броня БТ-5 их всё равно бы не выдержала.

Акцентируем своё  внимание на том, что полевую артиллерию РККА до 1937-38 гг. представляли следующие пушки: трёхдюймовая  пушка  (76,2-мм) образца 1902-03 гг., 76,2-мм полковая пушка образца 1927 года, шестидюймовая  гаубица (120-мм) образца 1910/30 гг. Это не считая опытных образцов динамореактивных (безоткатных) пушек, что также попали в войска по настоянию Тухачевского. Кроме того, по настоянию Грабина, с 1935 года всё же был начат выпуск 76,2-мм пушке Ф-22 УСВ. Было выпущено несколько тысяч экземпляров, после чего производство было прекращено...

Остановимся на полковой пушке образца 1927 года. Она неплохо зарекомендовала себя, как и первые советские серийные танки МС-1, в ходе конфликта на КВЖД. Но все её боевые качества  портил слишком большой вес. Сама пушка весила 800 кг, а на стальных колёсах – 900 кг. Как полковая пушка она, поэтому, себя совершенно не оправдывала. Для сравнения – германская полковая пушка IG -18 калибра 75-мм весила на стальных колёсах 400 кг.
Но это только зарисовка к артиллерийским возможностям РККА на тот момент. Нас интересует вот что: почему в составе 4-й стрелковой дивизии нет танков? Ведь начат серийный выпуск не только БТ-5, пришедших на смену БТ-2, но и Т-26 на шасси «Виккерс». Последний танк, обладая скоростью 30 км/ч, вооружённый 45-мм пушкой 20К или КТ, а также 76,9-мм пулемётом как раз появится в составе стрелковых дивизий как танк ННП. Но это будут только во время пребывания генерала армии Мерецкова на посту начальника Генштаба. До этого по разумению Тухачевского с Егоровым танки БТ и Т-26 разойдутся по  танковым корпусам, переименованным вскоре в механизированные. В 1932 году на базе экспериментальной механизированной бригады был сформирован первый механизированный корпус, по штату имевший 500 танков, 215 бронемашин, 60 орудий и 200 автомобилей. Тогда же было принято временное наставление механизированных войск РККА, которым закреплялось их назначение - глубокая маневренная операция по прорыву обороны противника с целью развития тактического успеха в оперативный. К 1936 году Красная Армия имела 4 механизированных корпуса, 6 отдельных механизированных бригад и 15 механизированных полков в кавалерийских дивизиях. На Киевских маневрах 1935 года и Белорусских 1936 года значение маневренных танковых частей в современной войне было на практике продемонстрировано ошарашенным иностранным представителям. Но об этих манёврах Жуков почему-то и словом не обмолвился.
 
Как видим с 1932 года танки как средство непосредственной поддержки пехоты в Красной армии не использовались напрочь, в отличие от французской армии. Или от польской, не говоря уже о британской. Если отбросить опереточный штат четырёх дивизий, из которых он состоял (20-28 тыс. человек), то это была скорее всего танковая бригада. Правда скромные оснащения транспортом, что исчислялся всего 200 автомашин всех классов, и неплохие артиллерийские возможности ставили его  или её в один ряд со стрелковой дивизией, у которой вообще не было ни танков, ни бронемашин.

Однако, как противостоять СД при столкновении с кавдивизией, где было недостаточно артиллерии, но имелся механизированный полк из 50-60 танков и 6 бронемашин? Только оборудовав артиллерийские заслоны, на которые по инерции атаки должны были напороться танки противника. Если позиции ПТО будут замаскированы и их не обнаружат, то половина, если не более «коробочек» будет выбита менее чем за полчаса. Если помните, разведка Жукова не смогла обнаружить третий полк, усиленный артиллерией, что двигался отдельной колонной. Очевидно, что Иссерсон надеялся его использовать в качестве танкового заслона. В дальнейшем, описывая эффектное появление из пролеска танков БТ-5 и главные силы дивизии в предбоевых порядках, Жуков ни словом не упомянул, что усиленный артиллерией «исчезнувший» полк 4-й СД мог огнём из засады расстрелять его танки.  Помимо этого – сорвать и свести на нет всю атаку. Но Жуков промолчал на этот счёт, ограничившись описанием поля боя: «…Открылся шквальный огонь танков и артиллерии. А затем послышалось громкое тысячеголосое «ура». Как это и бывает во встречном бою, что произошло дальше – понять было трудно».

Вот именно, что трудно. Но из описания Жукова следует, что его артиллерия была в предбоевых порядках, то есть полевая калибра 76-мм двигалась в артиллерийских упряжках, а дивизионные гаубицы 122-мм – на передках автомашин. Атаковали в боевом строю лишь танки. Так что шквальный огонь артиллерии мог быть открыт только со стороны третьего полка Иссерсона. Правда, остаётся непонятным, как его и его штаб могли захватить в плен во время завтрака на поляне?

Но Уборевичу действия Жукова и его 4-й Донской кавдивизии понравились. Он оценил их как образец встречного боя. Иными словами, когда один кавполк используется как приманка, то другой плюс механизированный полк с 50-60 танками и броневиками атакует с тыла. Это, по мнению Уборевича, приводит к разгрому зарвавшегося врага.

Однако вспомните, что 19-му кавполку дивизии Жукова тоже придавались танки в качестве усиления. О них Жуков также ни словом ни обмолвился. Либо они до начала эффектной атаки оставались в глухой обороне, либо были расстреляны из засады в ходе неудавшейся контратаки. Ведь у Иссерсона не было выхода, кроме как выманивать бронетехнику условного противника на дистанцию прицельного огня. И уничтожать её. Тем паче, что Жуков выделил 19-му кавполку всего 15 БТ-5. Уничтожение этих быстроходных танков для артиллерии – дело всего нескольких минут.

А мы намотаем себе на усы, что кавалерийские дивизии с приданными ими мехполками, а также первые мехкорпуса и отдельные механизированные бригады объединяло одно «но». Во-первых, недостаточное оснащение артиллерией и автотранспортом, а, во-вторых, большое количество лёгкой и скоростной бронетехники. В процессе многочисленных переформирований, затеянных начальником АБТУ Д.Павловым, а затем начальником ГШ Жуковым, проблема сия ничуть не изменилась. Начав с 1940-го создавать 30 мехкорпусов (по другим данным -20) Жуков совершенно не позаботился об их оснащении артиллерией (прежде всего противотанковой и дивизионной) и транспортом. В результате гаубицы транспортировались тихоходными тракторами, дающими от силы 5 км/ч. Если помните, Н.К. Попель ярко показал на одном из примеров, как с помощью трёх дивизионок 76-мм (УСВ) пришлось отражать атаку германских танков. В ходе атаки хорошо обученные «панцерманн» расстреляли из пушек одну, а у другой из обслуги остались в живых лишь командир батареи и наводчик. (Кстати, куда подевалась четвёртая пушка? Либо попала под бомбы пикировщиков во время транспортировки, либо её вообще не удалось довезти до места боёв. Если батарея стрелковой дивизии была укомплектована полностью.)

Но какие «рацпредложения» сделал Уборевич для военной науки и практики? Возьмем главку «Тема №34 – Танки» из сборника Уборевич-Губаревич «Подготовка комсостава РККА (старшего и высшего)»:

«У ч е б н а я   ц е л ь.

 1. Взаимодействие батальона танков с дивизией при прорыве.

2 Основы противотанковой обороны дивизии(на карте и местности).
С о д е р ж а н и е   и   п р о в е д е н и е   у ч е н и я.

Следует учитывать проведенное показное учение № 15.

   Первый вопрос должен быть изучен путем заслушания доклада (примера), разбирающего применение средних английских танков Викерс марка I и II и легкого (маленького) танка Харден Лойд на основах боевого английского танкового устава 1927 г.

   Второй вопрос, — основы противотанковой
обороны дивизии, должен быть проработан пу-
тем решения задачи на эту тему на местности.

   Должна быть заострено внимание на следую-
щих вопросах:

а) Использование естественных препятствий
их усиление.

б) Организация наблюдения и передачи вне-
запной танк-атаки (наподобие авио).

в) Применение танк-мин.

г) Оборона в пехотной зоне (по баталионным
районам).

д) Оборона зоны легкой и тяжелой артилле-
рии.

е) Оборона штабов.

После организации противотанковой обороны
руководство проигрывает по этапам отражение
танковой атаки (учитывая технические свойства
польских танков «Char 2» с «Reno-modern»).

Желательно проработать следующие поло-
кения:

а) Действия против танков—до подхода к пе-
реднему краю обороны.

б) Действия в пехотной зоне (против пехоты
противника, роль противотанковых пулеметов,
баталионных (так в тексте – Авт.) пушек и отдельных полковых орудий).

в) Борьба в артиллерийской зоне.

г) Контратака с танками.

    В разборе желательно особенно установить
достижения в танковом деле в сравнении с танками мировой войны и тенденции развития про-
тивотанковых средств обороны.

    Руководство должно так поставить задачу на
оборону дивизии, чтобы артиллерия получила
основные задачи по обороне и ее привлечение к
противотанковой обороне произошло только на
ряду с выполнением других задач.

    Весьма желательно проработать применение на участке полка нескольких взводов противотанковых крупнокалиберных пулеметов».
 
   Что ж, задачи вроде бы ставятся правильные. Во вступлении Уборевич пишет, что командный состав, особенно на уровне батальонов, зимой «закисает», если не проводить манёвры и полевые занятия. Но это факт известный. Однако зачем же  акцентировать это как подготовку для командного состава -  среднего и высшего, а не все Красной Армии? Ведь военные учения имеют целью достойно подготовиться к военным действиям всем военнослужащим. А для Уборевича акцент почему-то делается именно на командный состав. Неизвестно при этом для кого затеваются манёвры с регулярным постоянством – для совершенствования всей РККА или только командного состава? И то не всего, а только среднего и высшего, которое «закисает» время от времени.
 
   Кроме того, мы видим увлечение Уборевича, как и Тухачевского, «военными роботами», когда он пишет об организации атак «танк-мин». Тухачевский даже создал образцы радиоуправляемых торпедных катеров, что направлялись с самолётов. Затея с начала 22 июня 1941 года себя не оправдала – самолёты уничтожались германскими истребителями раньше, чем с них отдавались радиокоманды этим «надводным целям».

  Кроме того, вы обратили внимание, что Уборевич делает упор на противотанковые пулемёты? Противотанковую артиллерию он не признаёт вообще, хотя ещё в 1918-м в Германии была разработана первая в мире противотанковая пушка 37-мм на деревянном лафете. Если бы не Версальский мир, то сотням британских, американских и французских танков пришлось бы туго. Ведь орудие 37-мм без труда пробивало их броню, а малый вес и силуэт позволял его применять в боевых порядках пехоты.  Но стремившийся реорганизовать РККА по германскому образцу Уборевич, обучавшийся на командных курсах рейхсвера вместе с Тухачевским и Якиром, либо не знает об этом, либо не желает внедрять противотанковую артиллерию. Хотя французский танк «Char 2», который обладал бронёй в 40-мм, никаким тяжёлым пулемётом «Виккерс» не возьмёшь. Кстати, не было на вооружении польской армии танков этой модели, хотя Польша заимствовала у Франции тактику боя и полевые уставы, за что и поплатилась в 1939 году.

   Что же до Г.Иссерсона, то судьба его уникальна. Выходец из Каунасской губернии (Литва),  сын врача, он сперва учился в Санкт-Петербургском университете. Первую мировую войну прошёл в звании прапорщика. Впоследствии, пользуясь расположением Тухачевского, с 1931 года стал заведующим кафедры оперативного искусства Академии РККА. До этого, с начала 30-х – начальник оперативного отдела Ленинградского военного округа. Репрессии против военного заговора 1937-38 гг. его никак не затронули. Опубликовал ряд примечательных трудов по тактике и стратегии («Канны», «Новые формы борьбы» и т.д.), в которых будто бы разрабатывал тактику глубокого боя по Триандафилову. «Якобы», потому что при прочтении этих трудов мы видим – Иссерсон категорически отрицал план стратегического развёртывания (мобилизационные мероприятия).  Утверждал, что в предстоящей войне победа будет достигаться за счёт «готовых сил», заранее сосредоточенных на пограничных рубежах. В качестве примера он приводил кампанию Гитлера в Европе.
 
   Довольно интересно читаются «Новые формы борьбы» (Воениздат, М.,1940). Отдельные места будто списаны из «Ледокола» Суворова-Резуна:

«…События германо-польской войны показали, что большая подвижность современной мото-механизированной армии дает возможность значительно скорее объединить раздельные группы войск в решающих пунктах и тем достичь их взаимодействия.

Развертывание армии в раздельных группах стало, таким образом, менее зависимым от пространства и его емкости.

Превосходство в воздухе дает возможность действовать внезапно. А новые средства связи обеспечивают твердое руководство и постоянное взаимодействие разделенных групп войск. В этих условиях операции по внешним линиям получают новые возможности, обеспечивая проведение быстрых и решительных маневров во фланг и в тыл противнику.

Выдающееся значение воздушной пехоты, позволяющей выполнять внезапные вертикальные обходы путем ее высадки с воздуха в глубине противника, восполняет огромные возможности операций по внешним линиям.

Десант воздушной пехоты в решающем пункте тыла противника может двойной охват, выполняемый двумя раздельными группами войск, быстро и внезапно привести к полному завершению и играет в этом отношении роль замка, который окончательно запирает кольцо окружения.

Между тем занимающий внутреннее положение теряет сейчас те преимущества, которые имел раньше. В пространстве он всегда более ограничен; он всегда занимает более тесное, сосредоточенное положение; вся его операционная база более узка, а коммуникации более тонки. Это в значительно большей степени, чем раньше, увеличивает для него угрозу, в особенности с воздуха, сковывает его подвижность и подвергает большим потерям.
 
Для находящегося во внутреннем положении становится все более затруднительным выигрывать время и удерживать отдельные группы противника, наступающие с разных сторон, пока будет достигнута решительная победа над одной из них. А ведь только в этом заключается возможная тактика действий находящегося во внутреннем положении. Для него нет ничего более безнадежного, как ввязаться или быть ввязанным в затяжные, бесперспективные бои на одном направлении, пока противник решит свою задачу на другом. Именно это позволит наступающему по внешним линиям сузить плацдарм борьбы, сблизить свои охватывающие фланги и, наконец, полностью захлестнуть противника в кольце окружения.

Конечно, для действия, но внешним линиям нужно превосходство в силах и средствах и более высокое искусство управления. Это было решающим условием в успехе германского наступления против Польши.

Но если эти данные налицо, то концентрическое наступление с разных направлении… по внешним линиям получает при современных условиях все преимущества».

Иными словами, по Иссерсону и, скорей всего, по Тухачевскому (недаром, тот призывал ещё в 1924-м совершить повторный поход за Вислу) побеждает в современной войне тот, кто наносит удар первым, не дав противнику вовремя провести мобилизацию всех округов. По сути дела, это призыв нанести упреждающий удар – первыми начать агрессию. Причём, довольно интересна терминология: удары по внешним и внутренним направлениям (линиям). Внутренние направления – это направления концентрических (сходящихся) ударов. Внешние направления – это удары в оперативную глубину, которые не предусматривают перерезания операционных линий и окружения войск противника. Получается, что товарищ Иссерсон призывал своих читателей и слушателей (в первую очередь, младший и средний комсостав), во-первых, нанести упреждающий удар прежде, чем нанесёт противник безо всяких мобилизационных мероприятий, а, во-вторых, действовать мото-механизированным группировками не по внутренним, а по внешним операционным линиям. То есть, наступать в оперативную глубину противника, оставляя за собой неподавленные очаги сопротивления, а также неразбитые армии, корпуса и дивизии войск противника. Такая же тактика, на удивления, была скопирована стратегами третьего рейха (прежде всего фельдмаршалом Кейтелем и полковником Паулюсом) при составлении плана «Барбаросса». Почитайте этот план в приложении – там точно такие же удары по внешним направлениям. Никакого учёта сил противника, что остаются пусть и в «котлах», но ещё действующими и боеспособными. 

Фактически Иссерсон и его последователи в Генштабе и политическом руководстве  предлагали совершить агрессию. Это признаёт тот же Владимир Резун, что оправдывает арест зарвавшегося комбрига 10 июля 1941 года. Тогда Иссерсон обратился с письмом к Сталину, где прямо заявил: прислушались бы к моим доводам – немцы дошли бы не дальше Минска. А до этого, как вы сами понимаете, вёл «политически опасные разговоры», перекладывая вину за поражения на границе на Сталина. Причём делал это безо всякой боязни, что за ним придут суровые молодцы в красно-синих фуражках и будут бить в подвалах резиновым дубьём.

Судите сами – вот к каким выводам Иссерсон подводит читателя, подводя итоги под германскую тактику в польской компании 1939 года:

«…Это была картина глубокой операции всеобщего ("тотального") уничтожения. Она привела к целой системе Канн: одни из них уже завершились, другие — назревали, третьи — только завязывались.

Эта система сражений на окружение и уничтожение, возникавших и разыгрывавшихся в самых различных местах на пространстве большой глубины, была характерна для новых форм большой глубокой операции. Эти формы, означавшие полное раскрошение армии противника по частям, явились результатам того, что войска и средства борьбы больше не применялись в одной линии приложения боевых усилий, а соответственно своим возможностям и скоростям использовались сразу во всей глубине арены борьбы, т. е. получили глубокое оперативное применение.

Это было первым осуществлением новых глубоких форм борьбы в действии и впервые показало их новое качественное содержание.

В этом заключается значение германо-польской войны для истории военного искусства.

Можно ли сразу все выводы германо-польской войны принять на веру?
 
Все же победа была достигнута над противником, неравноценным по своей силе, качеству и технике. Все же война велась на арене, нигде не имевшей заблаговременно укрепленных линий и в значительно меньшей степени располагавшей к позиционной борьбе.
 
Фронт не был сплошным к началу войны, а неумный противник оделял вое, чтобы его не создать в последующем.

Могли ли новые глубокие формы борьбы оправдать себя в таких условиях при равноценном по своей силе и технике противнике, при границах, опоясанных долговременными укреплениями, при наличии больших резервов в глубине?

Все это история оставляла еще в действии нераскрытым. Все это оставалось еще вопросом. С тем большим нетерпением приходилось теперь ожидать развертывания событий вооруженной борьбы в Западной Европе, где война в сентябре 1939 года только начиналась и где она еще длительный период не собиралась раскрыть своего действительного характера.

Только более чем через полгода на Западе развернулись события, которые показали дальнейшие пути развития нового военного искусства на более высокой ступени большой современной европейской войны».

       Выводы наши будут неутешительные. Во-первых, с такими стратегами Красная армия не только бы проиграла Вермахту в первые часы боёв либо на своей, либо на чужой территории. Она была бы рассеяна и разгромлена, действуя по внешним линиям. Точно такой же тактике придерживался Жуков в своих контрударах под Смоленском и под Москвой в 1941-м. Читателю предлагается взглянуть на карты, чтобы увидеть: Жуков, особенно в начале войны, не проводил концентрических ударов в оперативную глубину. Поэтому все контрудары мехкорпусов РККА (впоследствии, с осени-зимы 1941-го это будут танковые бригады и стрелковые дивизии) рассеивали свои силы. Их удары не приходились на оперативные плотности вражеских войск. Немцы, быстро сориентировались и отводили свои силы на подготовленные рубежи. (Скорее всего, попутно тревожили операционные линии, по которым проходило снабжение советских войск.) Это, на взгляд авторов, и объясняет, почему при множестве наступательных операций, что имели место с начала войны, Красная армия либо терпела поражение, либо не достигала поставленной задачи вплоть до зимы 1942 года. Тогда, напомним, Ставкой Верховного командования во главе со Сталиным и маршалом Г.В.Шапошниковым, главным «оператором» и стратегом РККА, был разработан план окружения 6-й армии Паулюса и части 4-й армии под Сталинградом. Удары Донского и Степного фронта происходили по сходящимся направлениям: войска соединились под Калачом.

   Кстати, по поводу не состоявших терактов против высшего руководства СССР в 193738 гг. да и раньше. Сам факт намечавшихся покушений принято сейчас считать, усилиями Антонова-Овсеенко младшего и иже с ним, чем-то смехотворно-фантастическим и вымышленным. Во всяком случае, эта компания так обработала массовое сознание, что народ на начало 90-х ей поверил. Но вот загремели выстрелы киллеров, полилась кровь, рванули заряды гексагена не только в Москве – обрушившиеся многоэтажки унесли многое десятки жизней. Про «Норд-Ост» и говорить нечего. Таким образом, теракты и террористы, когда в стране сильный контрразведывательный режим (КРО), и, следовательно, антитеррористический, боятся и носа казать. Как только этот режим ослаб, теракты начались в больших количествах.

 Но ближе к теме. Мы знаем, что маршал Егоров не отрицал принадлежность своей жены Цешковской ко 2-му отделу польского Генштаба. Итак, 21 апреля 1937 года Ежов отправляет спецсообщение на имя Сталина, Молотова и Ворошилова:
 
  «Нами сегодня получены данные от зарубежного источника, заслуживающего полного доверия, о том, что во время поездки тов. Тухачевского на коронационные торжества в Лондон над  ним по заданию германских разведывательных органов предполагается совершить террористический акт. Для подготовки террористического акта создана группа из 4 чел. (3 немцев и 1 поляка). Источник не исключает, что террористический акт готовится с намерением вызвать международное осложнение...»

   Далее Ежов сетует на то, что ГУГБ не в состоянии обеспечить по пути следования и в Лондоне охрану Тухачевского и, следовательно… Сталин так и написал на сообщении: «Членам ПБ (Политбюро – Авт.). Как это ни печально, приходится согласиться с предложением т. Ежова. Нужно предложить т. Ворошилову представить другую кандидатуру. И.Сталин».

   Так он мог написать в двух случаях: либо действительно до последнего момента верил в Тухачевского, что того используют «в тёмную», либо не будучи уверенным, что его план оставить заговорщиков без связи не станет им известен. Значит, оставляя маршала в Москве, по сути невыездным, Сталин знал, что в его близком окружении у Тухачевского есть информатор. А, может быть, даже хозяин, который ускорит события.

   Но любопытно другое: Ежов указывает на наличие одного польского исполнителя теракта, что должно повлиять на психику Тухачевского. Ход бесспорный. Во-первых, Тухачевский был бит поляками и «затаил на них хамство» (по Зощенко), а, во-вторых, как нельзя кстати пришлась впоследствии информация по делу Егорова. Согласитесь, что супруга близкого друга и боевого товарища Сталина – чем не идеальный исполнитель на покушение? И по национальности Цешковская полька.

   А вот любопытный штрих к образу бывшего командарма 7-й Самарской дивизии и бывшего начальника Особого отдела НКВД Гая. Один из его агентов Зайнчковская, дочь царского генерала с июня 1929 года сообщала о работе Тухачевского и Каменева на германский военный отдел. Зайнчковская до этого была задействована Иностранным отделом ОГПУ в операции «Трест» и блестяще справилась с заданием. (Провалил операцию глава ИНО Артузов, что после бегства сотрудника РОВСа Оперпута, что также являлся сотрудником ОГПУ, разгласил СМИ, что монархическая организация «Трест» существовала как чекистская «подстава». Интересно, что Тухачевский был также задействован, наряду с Шапошниковым, в данной операции. Они по вине Артузова также попали «под колпак» Российского общевоинского союза и иностранных спецслужб.)
   
 Так вот, Зайончковская, будучи ещё молодой женщиной, пишет в сообщении в арте 1934 года:

«…Заговор имеет пока целью убийство Сталина, уничтожение существующего сейчас Политбюро и введение военной диктатуры. Конкретная работа заговорщиков должна начаться в недалёком будущем. Происходящие в данное время аресты (сторонников Троцкого в госаппарате включая Бухарина, Радека и Зиновьева –Авт.) – последние конвульсии ГПУ, не могут беспокоить армию, т.к. в её среде не могут иметь место аресты». 

   В сообщении 2 мая 1934 года она же отмечает:

«…Тухачевский - не большевик, им никогда и не был, Уборевич – тоже. Каменев тоже. Не большевик и Будённый. Но их выбор, сказал как бы про себя Гербинг (немецкий журналист, источник Зайончковской – Авт.), пал на Тухачевского».

   Со всеми этими сообщениями Гай согласен, но ничего не предпринимает. Равно, как и его шеф Ягода. Но вот следует сообщение от 9 декабря того же года:

«Из среды военных должен раздастся выстрел в Сталина… выстрел этот должен быть сделан в Москве и лицом, имеющим возможность близко подойти к т. Сталину или находиться вблизи его по роду служебных обязанностей».

  Вот тут-то грянул гром! Главный особист Гай начертал на сообщении Зайнчковской: «Это сплошной бред глупой старухи, выжившей из ума. Вызвать её ко мне». Странно, не правда ли? Не назван конкретный исполнитель, а Гай так заволновался? Но вспомним о близости его с Егоровым, о том, кто у Егорова была жена. Подумаем, не о ней ли косвенно шла речь? Иначе, «бред» Гая понять невозможно.

   Но накануне большой войны 3-й отдел НКО, а затем НКГБ начали «раскручивать»  Дело Авиаторов, по которому в среднем было арестовано до 40 офицеров и генералов. Среди них до войны – командующий Киевским военным округом Штерн, которого сменил на этом посту генерал армии М.Кирпонос. Арестованные обвинялись в подрыве боеспособности РККА, участии в военно-троцкистском заговоре с 1935 года. В числе тех, на кого у органов будет убойный материал, окажутся генералы Мерецков, Павлов, «главные авиаторы» Рычагов и Смушкевич, а также известный нам комдив Иссерсон. Но все перечисленные будут арестованы лишь после начала войны за вопиющие факты, о которых речь пойдёт в следующих главах. Но, прежде всего речь у нас пойдёт о товарище Мерецкове.  То ли Природой, то ли Историей он  задвинут в тень и оказался вне поля зрения исследователей. Интересно, почему?

Март-апрель 2010 г.