Глава 4. Отчуждение

… Прошло уже две недели с того самого первого сентября, а Степа так ни с кем еще и не подружилась. Первые дни она пыталась понравиться Тане Нестеренко, потому что эта девочка все время в школе была, как и Степа, одна, но Таня, видать, понимала Степины попытки выразить интерес и симпатию как-то совсем по-другому. Когда Степа пробовала заговорить с ней, она бросала на Степу мрачные взгляды, почти никогда не отвечала, отходила. Зато она старалась угодить другим своим одноклассницам. С ними она сама неловко пыталась завести диалог, смеялась над их шутками, но смех этот выходил у нее каким-то невеселым, ненатуральным, искусственным. Степа искренне не понимала, почему Таня так поступает. Зачем пытаться найти общий язык с людьми, которые тебя не принимают и не желают с тобой общаться, когда рядом есть девочка, которая хочет дружить ? Какой смысл долбиться лбом в бетонную стену, когда неподалеку есть проход? Но Таня была, очевидно, была другого мнения...
Вскоре безуспешные попытки с ней подружиться Степе надоели, в школе стеснительная девочка просто молча сидела на своей последней парте от первого звонка до последнего. Она словно бы окаменела. Степа могла бы попробовать пообщаться с другим одноклассником, не с Нестеренко, но ей этого не хотелось. Ей казалось, что если с ней отказывается вступать в контакт даже девочка, у которой нет друзей, то с какой стати более успешным  и востребованным одноклассницам заводить дружбу с ней? Нет, это было невозможно. Надежды на это не было, а значит, и пытаться не следовало, потому что еще одно крупное разочарование могло окончательно подорвать ее веру в себя  (хотя куда уж больше).
Странное поведение Тани сильно повлияло на Степу. Теперь ей вовсе не хотелось ни с кем разговаривать, на уроках она часами сидела в одной позе, грустная, отрешенная от всего, и с нетерпением ждала, когда же, она, наконец, сможет пойти домой. Иногда она записывала что-то в тетрадь, но это было чисто механическим актом. Изредка на уроках она рисовала. Это приносило ей удовольствие и удовлетворение, так как ее рисунки получались очень миленькими. Что ни говори, а есть все-таки польза от сидения на последней парте…
Придя домой, Степа обедала и до самого вечера смотрела телевизор. Просмотр фильмов успокаивал ее, приносил кратковременное ощущение радости. Наблюдая за героями фильмов, их поступками, она не так отчетливо чувствовала пустоту своей собственной жизни.  Можно было забыться, «отключиться» на некоторое время от забот и неприятностей.
Ах, как бы ей хотелось пожить хоть денек жизнью нормального человека, без страхов и проблем в общении! Но это было, увы, невозможно. Каждое утро ей приходилось возвращаться в серую реальность, топая в школу…
Одноклассники не замечали Степу, словно бы ее и не существовало, но порой это даже нравилось ей. Вот если бы и учителя вели себя так же! Но они, к сожалению, иногда спрашивали ее, вынуждая очнуться от грез, стряхнуть оцепенение и что-то невпопад мямлить в ответ... Уроки  она не учила. Вечерами ей не удавалось вырваться из сладких мечтаний в холодную обыденность. Мама иногда ругала ее, называла лентяйкой. Степа понимала, что дело тут не в лени, а в ее странной отрешенности, безразличности ко всему, но объяснять матери не бралась – мама все равно не поняла бы…
Уроки делились на плохие и очень плохие. Все уроки были плохие, а очень плохой  - всего один – физкультура. На физкультуре Степе поневоле приходилось просыпаться…
Во-первых, на физкультуру необходимо было переодеваться, и Степа боялась, что однажды (и день этот настанет непременно) кто-нибудь из девочек скажет нечто нелицеприятное про ее отнюдь не идеальное тело. Из-за этого она очень беспокоилась, старалась переодеться побыстрее, но так как она спешила и нервничала, у нее получалось еще хуже, медленнее, она путалась в вещах, и из-за этого еще больше волновалась… Получался какой-то замкнутый круг…
На самом уроке ей приходилось выполнять некоторые упражнения на глазах у всего класса, и она боялась сделать что-то не так, боялась, что над ней будут смеяться… Страхи очень сильно донимали ее, она начинала тревожиться еще за день-два до предстоящего урока физкультуры. 
Не меньше Степа нервничала и когда ее вызывали отвечать к доске перед всем классом. Они всегда пялились, пялились на нее и это было невыносимо, какие уж тут задачи, уравнения… В такие моменты от волнения она с трудом могла вспомнить даже собственное имя, не говоря уж о каких-то там теоремах Пифагора…
Так, незаметно для себя, по уровню успеваемости она скатилась до двоек…

***
…  15-го сентября она, не спеша, брела в школу. Физкультура в тот день в расписании не значилась, контрольной не намечалось, поэтому она находилась в относительно хорошем расположении духа. Скорее бы отсидеть шесть уроков и пойти домой, ведь в Интернете сегодня новая серия «Блича» станет доступной для просмотра онлайн…
Неожиданно Степа замерла, начисто забыв о популярном японском аниме. Она увидела на другой стороне улицы свою одноклассницу,  Настю Ветковскую.  В тот день погода была сырая, дождливая, и Настя предусмотрительно надела длинный черный плащ.
За две недели учебы Степа уже знала о том, что Настя Ветковская была личностью довольно выдающейся и известной среди молодежи в пределах района, а может быть, даже нескольких районов... Старшеклассники всегда уважительно здоровались с ней.
Настя была умной школьницей, примерной ученицей. С учителями она всегда была безукоризненно вежлива, с одноклассниками – общительна и добродушна …
Настя пользовалась неограниченной властью в классе. Ее слушались все одноклассники: от принципиальной отличницы Ани и нагловатой красотки Лолы, до чудаков вроде Руслана и Сережи…  При желании Настя, несомненно, могла подбить класс, например, сорвать урок, и тут никакой учитель ничего не смог бы поделать – влияние Ветковской было много больше, чем у всех учителей вместе взятых… Но, к счастью, у благоразумной Ветковской такого желания не возникало.
Большинство одноклассников открыто восхищались ею, но отдельные личности побаивались – Степа отчетливо это видела. И девочка не понимала причин их страха – с виду Настя была вполне мирной, безобидной девочкой. Настя вежливая, улыбчивая и приятная, вот ее и слушаются.
Ветковская была дьявольски умна. Знания она схватывала буквально на лету.  На уроках всегда отвечала на «отлично»,  хотя занималась дома, судя по всему, мало…
К тому же, Степа не раз слышала разговоры одноклассников о том, что Настин отец - влиятельный человек, чуть ли не политик, но девочку это не интересовало.
И сейчас эта приятная особа с зашкаливающим уровнем интеллекта стоит на другой стороне улицы, прямо напротив Степы.
Степа бросила грустный взгляд на одноклассницу и отвернулась. Двинулась дальше по направлению к школе. Такие, как Ветковская, обычно со Степой не заговаривают… Не тот уровень. Издеваться над ней обитатели высших ступеней школьной иерархии, разумеется, не будут, но и дружить тоже…
- Степа? Соловьева? – донесся до нее громкий, четкий голос.
Степа снова замерла. Почувствовала, как беспокойно забилось сердце в груди. Медленно обернулась.
Настя, ослепительно улыбаясь, махнула ей рукой. Перешла дорогу (каблучки стучали по асфальту). Ее улыбка была настолько открытой, доброй и заразительной, что Степа не удержалась – почувствовала, как ее губы тоже невольно растягиваются в ответной улыбке.
 - Здравствуй, Степа, - вкрадчиво поприветствовала ее Настя, перейдя через дорогу.
- П-привет, - от смущения она привычно съежилась, опустила взгляд, нервно затеребила пальцами ручку сумки.
- Знаешь, я все думала о том небольшом происшествии, что случилось первого сентября, - она спокойно зашагала по направлению к школе. – Ты так необычно отреагировала на мое приветствие… Может быть, ты превратно поняла меня… поверь, я вовсе не хотела тебя обидеть… прошу прощения, если сказала что-то не то… - она смотрела на собеседницу немного виновато.
Степа удивленно посмотрела на нее. Она извиняется?.. извиняется перед ней?..
Никто и никогда до этого момента не просил у Степы прощения. Даже если на то и была причина… А Настя ведь ничего плохого ей не сделала…
- Нет, нет… - Степа замахала руками. – Не… не в этом дело… - заверила поспешно.
Дочь политика облегченно вздохнула.
- Спасибо, детка. Теперь меня не будет мучить чувство вины, - она пристально посмотрела на сгорбившуюся, смущенную собеседницу. - Как провела выходные? – неожиданно резко сменила тему.
От этого  вопроса и от того, что ее назвали «деткой», Степа чуть не выронила сумку. С трудом посмотрела на Ветковскую, попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какая-то жалкая и невеселая…
- Нормально, - пробормотала Степа.
- А что ты называешь «нормальным»? – заинтересовалась отличница, добродушно поглядывая на нее.
- Ну… Книжки почитала, кино посмотрела…
- Любишь читать книги? – удивилась Настя. Засмеялась. – Это здорово… Большинство наших с тобой одноклассников чтением не увлекаются…
- А я люблю, - сказала Степа смущенно, но в тоже время с некоторой гордостью. – Мой любимый автор – Стивен Кинг… А ты читала его? - Степа оживилась, глаза заблестели интересом. О книгах она могла говорить часами, практически не стесняясь и не страдая от своих страхов – в этой теме она по-настоящему разбиралась, ей было что сказать, и,  обсуждая литературные произведения,  она чувствовала себя как рыба в воде, напряжение и скованность покидали ее…
- Читала, Степа… - она слегка коснулась пальцами Степиной ладошки. Прикосновение было теплым и приятным. – Последняя его книга, прочитанная мною – «Противостояние».
- Я его читала! - радостно похвасталась Степа.
- Вот как… И кто же твой любимый герой в этой книге? – вкрадчиво спросила Настя.
- Гарольд, - не задумываясь, выпалила Степа. Да, Гарольду она, пожалуй, сочувствовала больше всего…
- Надо же… - улыбнулась Ветковская, с виду нисколько не удивившись. – На протяжении всей книги мне было его немного жаль… Он не слишком комфортно чувствовал себя в этом мире. А ты, Степа? Как ты себя чувствуешь?
Степа испуганно воззрилась на нее. Смущенно опустила взгляд. Нервно поправила серую юбку… и только сейчас обнаружила, что они уже довольно длительное время никуда не двигаются, а стоят на месте.
- Пойдем в школу… - промямлила Степа, надеясь переменить тему. Она никому еще не рассказывала о своих страхах, никому не изливала душу… Никому. Даже родителям. Это было… слишком личное, сокровенное для нее…
Настя рассмеялась.
- Не волнуйся, дорогая… Не стоит. Школа от нас с тобой никуда не убежит, - она осторожно убрала прядь волос со Степиного лица. – И мне не хочется смущать тебя, но…пришло время нам с тобой поговорить по душам. Ведешь ты себя… мягко говоря, странно. Сидишь на последней парте, в контакт ни с кем не вступаешь… Скажи, что тебя беспокоит? Ты нервничаешь? Боишься? Успокойся, и будь откровенной. Ты ведь хочешь рассказать, правда?– ее голос звучал успокоительно. Степа закусила губу.
Да, в глубине души она хотела рассказать. Но… вряд ли ее кто-нибудь поймет… и уж тем более, поможет…
- Я… это… - беспомощно забормотала Степа.
- Ты нервничаешь сейчас? Отчего? – она слегка нахмурилась, но в ее глазах Степа отчетливо увидела то самое живое любопытство, какое она видела первого числа.   
Степа вздохнула. Посмотрела печально на собеседницу. Да уж.. если и был смысл кому-то  рассказывать о своих проблемах, так это Насте. Настя очень умна, и возможно, она подскажет Степе выход… К тому же, нельзя обижать хороших людей своим недоверием. А в том, что Настя – хороший человек, Степа больше не сомневалась.  Стивена Кинга мог читать только по-настоящему хороший, добрый, порядочный человек…
И она решилась.
- Я очень стеснительная, всего боюсь и мне трудно начинать знакомство первой… но я пыталась… пыталась подружиться с Таней Нестеренко, - быстро протараторила она, словно боялась струсить, сдать назад, остановиться на полпути.  Ветковская серьезно смотрела на нее. Не хотелось рассказывать Насте о своей неудаче с Таней, но выхода не было.
- С Танюшей? – с искренним интересом спросила Настя. – Чем обоснован такой выбор?
- Ну…, - пробормотала Степа. Не рассказывать же Ветковской все ее соображения насчет того, что ей нужен скромный, непритязательный друг, у которого особого выбора нет, потому что только такой и может согласиться с ней общаться…
Ветковская вздохнула и покачала головой.
-  Увы, но ты ошиблась в выборе друга. Нестеренко – не лучший человек для тебя, поверь. Я слышала вчера после уроков ее беседу с Мариной и Машей. Она не слишком-то хорошо отзывалась о тебе.
- Что? – Степе показалось, что она ослышалась. – Что она говорила?
Настя сочувственно посмотрела на нее.
- Хорошенько подумай, зайка, так ли важно то, что ты сейчас спрашиваешь.
Да, Настя права, не имело существенного значения, что именно говорила Нестеренко, но… Второй раз за время разговора она чуть не выронила сумку из ослабевших пальцев. То, что сказала Настя, было просто как гром среди ясного неба.  «Нет, нет, этого не может быть, - стучало у нее в голове, - Настя, должно быть, врет. Это невозможно! Я пыталась угодить Тане, показывала свое хорошее отношение, угощала своими бутербродами, мы ходили пару раз вместе домой, а она… Почему? Нет, невозможно! Ветковская врет!».
- Ты можешь, конечно, не верить мне, если хочешь, - сказала Настя, словно прочитав ее мысли. – Но я говорю правду. Мне нет смысла тебе врать, Степа. Хотелось просто предупредить : если ты и дальше продолжишь свою линию поведения, у тебя могут быть трудности. И не только с Нестеренко, к сожалению…
- Но почему она так поступает? –  тихо и отчаянно спросила Степа.  Действительно, однокласснице нет смысла врать… А если она не врет, значит, Нестеренко и вправду такая гадостная… Ей хотелось плакать, комок подкатил к горлу, и она с трудом проглотила его. Ну почему, почему Таня так поступает с ней? Она ведь ничего Тане не сделала… Это просто несправедливо…
Настя ободряющее похлопала ее по руке.
- Ты ни в чем не виновата. Просто… держись от нее подальше.
- Я всего боюсь… Общения, людей, собак… Это все… этот мир… не для меня…- внезапно, потупившись,  призналась Степа. В ее взгляде была лишь бесконечная грусть и безысходность.  Известие о Тане так огорчило ее, что она на некоторое время даже перестала стесняться, начала говорить о своих чувствах откровенно.
- Ты что…  - Настя озабоченно взглянула на нее. Подошла вплотную, мягко положила руки на худенькие Степины плечи. Слегка встряхнула девочку и пристально вгляделась в опущенные светло-карие глаза одноклассницы. – Прекрати хандрить. Мир такой, каким мы видим его. И нет ничего объективного. Мы можем изменять мир, лишь изменяя свое отношение к нему. Понимаешь, о чем я говорю?
Степа медленно, с трудом, подняла на нее взгляд и кивнула. Она понимала. Что ж тут неясного? Только вот согласиться не могла. Легко этой Ветковской рассуждать… Попробовала бы сказать, что все субъективно, когда с тобой объективно  никто не хочет общаться… Ну да впрочем, что тут говорить. Настя не поймет. Никто не поймет.
- Хорошо. И не забывай того, что я сказала тебе сегодня.
- Настя… - начала Степа, запнулась, замолчала. Ей было неловко говорить об этом, но выхода не было. Ветковская вопросительно изогнула бровь. – Настя… пожалуйста… не говори никому о том, что я рассказала… хорошо?
Настя тепло улыбнулась.
- Не волнуйся, это останется между нами…
Она развернулась и, не дожидаясь Степы, двинулась к школе, как бы показывая, что разговор окончен. Степа постояла немного, посмотрела Насте вслед. «Спасибо тебе» - пробормотала тихонько. Затем посмотрела на часы: она уже опоздала на урок на 20 минут. Но это ничего. Ей требовалось привести в порядок свое душевное состояние.
Вместо того, чтобы идти на урок, она уселась на скамейку возле детской площадки неподалеку от школы, и задумалась. Мысли вертелись, жужжали в голове, словно пчелы в улье.
Ветковская помогла…помогла ей? Но почему?.. А впрочем, разве она помогла? Нет, только плохие вести принесла… Хотя, с другой стороны, Степа все равно рано или поздно узнала бы о клевете Нестеренко, так не лучше ли раньше, чем позже?.. Так что, получается, что помогла… Но больше она помогать Степе, должно быть, не будет, стеснительной девочке придется самой вставать из-за своей любимой последней парты, пытаться познакомиться, подружиться, и все это принесет ей лишь напряжение… страх, что отвергнут, как Нестеренко отвергла…  Кстати, о Нестеренко… Что с ней-то делать? Может, попробовать поговорить? Хотя какой смысл? Наговорились уже… Видеть ее не хотелось...
Так и не придя ни к какому выводу, она решила ждать конца урока. На улице заметно потеплело, установилась  солнечная,  практически летняя погода, она сидела бы здесь и сидела, и не надо ей никакой школы… 
Ладно. Пойдет на второй урок. Это литература, а литературу она любит.
Чтобы хоть немного поднять себе настроение, она достала из портфеля тетрадь, вырвала из нее листочек и по памяти нарисовала портрет Нестеренко. Хоть портреты она и не умела рисовать, на этот раз получилось достаточно похоже…. Задумчиво нарисовала на ее лице усы. Потом она к усам пририсовала на голове еще и небольшие рожки. Портрет ей понравился. Она рассеянно засмеялась…  Затем она подумала, перевернула листочек другой стороной и, как могла, нарисовала портрет Ветковской. Она все еще не знала, как ей относиться к Насте…
С трудом дождавшись звонка с урока, она поспешила в школу.
***

… На часах - 15.10. Они стояли на первом этаже под кабинетом пения. Настя специально выбрала это место: это был самый тихий и безлюдный уголок в школе (а в такое время и подавно!), и им никто не мог здесь помешать.
- Ну что? – спросила Леночка Ярмакова. Ее глаза горели интересом. – Что ты узнала?
Настя усмехнулась и покачала головой.
- Она больная на голову, да? – с запалом воскликнула Ира Лавейкина. – Я так и думала…
- Она не больная… - тихонько возразила Марина, слегка нахмурив брови. – Она…
- Я не психиатр, - задумчиво перебила скромницу Настя, - и не могу утверждать что-либо наверняка, однако, полагаю, что невроз в данном случае имеет место быть… обсессивно-компульсивное расстройство с большей долей вероятности. И психосоматические проявления… у нее потные ладошки – сама проверяла.
Ира, чуть приоткрыв рот, растерянно захлопала ресничками. Дернула за рукав стоящую рядом Аню.
- Анькаааа… переведи мне…
Все весело засмеялись. Настя бросила насмешливо:
- Извини, Иришка… Порой я забываю, какие светлые умы учатся со мною…
- Короче, Ирка, дело швах… - махнула рукой Лена. Развернулась к подруге. – Настя, как нам следует себя с ней вести? Ну… чтобы не навредить…
- А что тут думать? – взволнованно перебила ее Лола. – Дура она, вот и все. Психичка ненормальная, Настя же сказала... Она не такая, как мы. С ней нельзя общаться. Но зато теперь у нас в классе появилось развлечение…
Все уставились теперь на Плетневу, Ира покивала ей, поддерживая, и Лола, замолчавшая было, вдохновенно продолжила:
- Вообще, ненавижу слабаков, - она брезгливо поморщилась. –  Никакой пользы от них. А такой овцы, как эта Соловьева, я еще в жизни не видала… Она будто бы сама провоцирует нас своей никчемностью…
Все молча смотрели на Лолу – кто одобрительно, кто с интересом, кто укоризненно. Настя выглядела так, будто о чем-то глубоко задумалась. Наконец, Аня не выдержала, неуверенно начала:
- Ло, ну что ты такое говоришь! Разве тебе не жалко ее? С ней же правда не все в порядке… Разве можно издеваться над такими?
Лола пожала плечами. Усмехнулась.
- А собственно, почему нет? Если хочешь знать, по моему мнению,  мораль придумали неудачники, чтобы хоть как-то защитить себя. И тем более… Признайся, Ань, тебя ведь она тоже раздражает?
Аня, смутившись, ответила сердито:
- Нет, конечно!
Разумеется, да. И как же я ненавижу, когда ты пытаешься строить из себя святошу, трусливая, поганая сучка… Что-то не припомню я твоей принципиальности в тот зимний день, два года назад…
У нее перед глазами возникло видение – одиннадцатилетняя Аня Олексюк, заплаканная, испуганная, наклонившись, протягивает ей белый носовой платочек, и отчаянно повторяет: «Ло, прости, прости, прости…». Слезы все еще катятся по ее щекам, а в черных глазах –  боль...
Она потрясла головой, и образ исчез.
Ира сказала негромко, но уверенно:
- Ань, но ведь и правда она раздражает… Поддерживаю Лолу…
Настя криво усмехнулась. Негромко хлопнула в ладоши.
- Браво, Ло! Ты высказала довольно интересную мысль насчет морали… однако, она, к сожалению, не нова, и к тому же… Скажи мне, дорогая, что ты испытаешь, унизив больную девочку, не способную себя защитить? Удовлетворение? Сладостное ощущение всесилья, превосходства, вседозволенности? Садистскую радость? Веселье? Расскажи нам, что ты ощущаешь, издеваясь над слабыми…- Ветковская холодно смотрела на нее, в голосе явственно слышалось презрение. 
Лола не ожидала такого поворота событий. Ее темно-карие глаза затуманились.
А ты, Настенька? Что ощущала ты два года назад, приказывая своим прихвостням – Лене Ярмаковой и Маше Дудник, избить и унизить меня?  Сама ручки марать об меня не захотела – это было выше твоего достоинства.  Они побили меня, а потом Лена, весело хохоча, достала из портфеля яркий розовый фломастер и написала у меня (красивой уже в то время девочки) на лбу неприличное слово, которого я в то время еще не знала… А Аня Олексюк, моя некогда лучшая подруга, чуть поодаль стояла молча… Слезы текли из ее глаз, губу она закусила до крови, но все равно -  стояла молча, не двигаясь с места, не в силах отвести взгляда… Так в один день я потеряла все: и положение в классе, и лучшую подругу… Что ты ощутила тогда, Настя? А? Я тебя спрашиваю, сволочь!
- Эй, Ло, очнись! – добродушно сказала Маша Дудник, легонько похлопав ее по плечу.
Лола прервала внутренний монолог. Улыбнулась, чуть склонив голову в знак почтения.
- Извини, Настя… Должно быть, я рассуждаю неправильно… И ты можешь мне запретить… - ее голос слегка дрожал.
Настя покачала головой.
- Я не могу запретить тебе, Лолочка… Я не имею права решать за тебя такие вопросы. Единственное, о чем мне бы хотелось попросить тебя – не переходи границу. Ее психика может не выдержать.
Аня ошеломленно уставилась на Ветковскую.
- Как… неужели ты ей разрешаешь издеваться над Соловьевой… - прошептала с досадой.
Настя улыбнулась.
- Можно сказать и так… Ладно, девочки, нам пора идти... Всем пока. - Они с Леной поцеловали на прощание всех присутствующих, взяли свои сумки…
- Ленка, у тебя такая клевая прическа, - с завистью сказала Маша, погладив Ярмакову по волосам.
- Спасибо, - улыбнувшись, ответила Леночка Ярмакова, и гордо встряхнула своими кудряшками.
Маша тут же мысленно задалась вопросом: а перестала бы Настя дружить с Ярмаковой, если бы Лене повыдирали все волосенки до последней?..
Настя и Лена ушли, остальные девочки еще некоторое время обсуждали решение их лидера, и тоже потихоньку начали расходиться.
Лоле было неспокойно. Уж слишком легко и быстро согласилась Настя на ее предложение... Не к добру это, ох, не к добру… Несмотря ни на что, война все еще продолжалась, и линия фронта в данный момент проходила по новенькой неудачнице Соловьевой…
Аня огорчалась оттого, что Лола, ее некогда лучшая подруга, стала  бездушной. Когда они шли в первый класс, Плетнева была улыбчивой, доброй, честной девочкой, но потом она изменилась… Лола, наверное, до сих пор полагает (должно быть, ей легче всего так думать), что Аня в шестом классе не защитила ее от Лены и Маши только лишь по трусости, но на самом деле страх был далеко не единственной причиной…
Марина думала о том, что, если бы не Маша, она, наверное, тоже скатилась бы до уровня Нестеренко или этой вот Соловьевой, и над ней, вероятно, тоже издевались бы, потому что она тихая и не умеет постоять за себя… Подумав об этом, она с благодарностью взглянула на Машу, идущую рядом. Она была очень рада, что у нее есть такая подруга, как Маша. Маша-то ее в обиду не даст…
Ира думала о том что, начиная с завтрашнего дня, благодаря Плетневой, в школе ей уже не будет так скучно…