Работа 1

Геннадий Дмитричев. "Корзина грибов". http://proza.ru/2012/05/03/1519

Накануне рождественских праздников, а точнее 23 декабря в нашем университете случилось большое  несчастье. Ушёл из жизни старейший член  нашего коллектива профессор Куженер Иван Владимирович. Иван Владимирович пользовался большим уважением и авторитетом, как среди преподавательского состава, так и среди студентов. На его лекциях буквально яблоку негде было упасть. Трагедия взбудоражила всех, кто знал профессора.
Не знаю уж почему, может быть, в те дни я был занят меньше других, но именно меня попросили заняться научным наследием покойного. В тот же вечер я пошел в его пустую квартиру, среди прочих бумаг, нашел один весьма странный и в тоже время чрезвычайно любопытный документ. Он настолько заинтересовал меня, что я засиделся в доме Ивана Владимировича, изучая рукопись, почти до самого утра. Однако документ этот настолько отличался от остальных, ни на что не был похож, что я засомневался: а принадлежит ли он Ивану Владимировичу? Потом пришло в голову: не занялся ли профессор на старости лет беллетристикой? Но насколько я знал, покойный был серьезным человеком, и это на него нисколько не походило, да и почерк явно был его. Итак, все сомнения отпали, записки принадлежат перу профессора. Но что же это все-таки вымысел или, правда? Не знаю. Судить предоставляю Вам. Итак, записки эти или рукопись, назовите, как хотите, перед Вами.
*  *  *
Взяться за перо меня заставила смерть моего близкого друга Михаила Федоровича Егорова, или просто Миши. Пусть земля ему будет пухом! Почему такая неадекватная реакция на смерть дорогого человека? Попробую объяснить. Дело в том, что Миша - Михаил Федорович был последним участником (кроме меня) той злополучной экспедиции, о которой речь пойдет ниже, до вчерашнего дня остававшийся в живых. «Но причем здесь какая-то экспедиция? - спросите вы. - Какая связь между ней и кончиной моего друга, да и другими смертями?» Связь существует и самая прямая, теперь-то я в этом уверен...
Итак, я остался последним свидетелем, (правда, не знаю чего, преступления или несчастного случая) и чувствую, что просто обязан рассказать, что же произошло...
И еще одна причина подвигла меня на написания этого, наверное, последнего в моей жизни опуса. Сегодня на похоронах вдруг почувствовал, что наступила моя очередь... Нет, я не болен и чувствую себя вполне сносно, во всяком случае, физически, но как некоторые животные ощущают приближение смерти и необязательно от старости или болезни, так и я, буквально физически, чувствую ее дыхание у себя за спиной.
Откуда ждать опасности? Не знаю. Будет ли это какой-то несчастный случай, авария?.. Ведь все участники нашей экспедиции погибли по-разному... Но нет, здесь я не прав. Был еще один человек, некто Иван - наш проводник… И ещё – бабушка Марфа – наша добрая хозяйка, у которой мы останавливались в ту злополучную поездку и которая отнеслась к нам, как к родным. Но живут они, как вы сами понимаете, не в Москве и поэтому проверить их на предмет здоровья несколько затруднительно. И все же несколько часов назад я послал запрос, однако вовсе не уверен, что моя телеграмма дойдет до места назначения, а если и дойдет и будет прислан ответ - застанет ли он в живых адресата?! И все же, если мои опасения насчет нашего проводника и нашей милой хозяйки подтвердятся, то есть выяснится, что их нет в живых, то все остатки сомнений, если они и были, улетучатся окончательно.
Но прежде чем перейти к самой экспедиции, я должен, как это не прискорбно, вернуться немного назад и рассказать о судьбе остальных трех наших участников.
Первыми жертвами стали братья-близнецы Игорь и Вадим. Впрочем, тогда я не считал их чьими-то жертвами и никак не связывал их смерти с экспедицией. А надо бы, ведь трагедия произошла уже через неделю после нашего возвращения.
Однако все по порядку. Игорек занимался парашютным спортом, и надо сказать был отнюдь не новичком в этом деле. И вот, во время очередного затяжного прыжка, у него не раскрылся парашют... Вообще-то такое случается крайне редко. В наши дни этот вид спорта считается вполне безопасным. Например, мотоциклетный спорт по степени риска стоит гораздо выше.
...Конечно же, была создана экспертная комиссия, но никаких нарушений и неисправностей она не обнаружила. И, в конце концов, все списали на тот случай, когда и палка раз в год стреляет, то есть на роковое совпадение.
Не успели похоронить Игоря, как с Вадимом произошло несчастье, если конечно смерть можно назвать несчастьем. Прямо на лекции с ним случился сердечный приступ (хотя никогда раньше, насколько я знаю, на сердце он не жаловался.) Не помогли ни лекарства, ни прямой массаж. Не успела приехать «скорая», как все было кончено...
После этой двойной трагедии ходило много слухов, разговоров, высказывались различные версии, одна фантастичнее другой. Например, говорили, что между близнецами якобы существует некая связь, нарушение которой ведет к смерти…
Сейчас, задним числом, я понимаю, что все это чушь собачья, но тогда версия эта показалась вполне правдоподобной, и я даже не подозревал, что действительность куда фантастичнее.
Насторожила же меня и заставила крепко задуматься гибель Людочки -  Людмилы Александровны - единственной женщины в нашей сплоченной группе. Во всех подробностях вдруг припомнился рассказ бабушки Марфы из глухой таежной деревушки. Ее слезы при расставании - она предвидела, что с нами может произойти, но помочь чем-либо, была не в силах.
Анализируя далее и сопоставляя кое-какие факты, вспоминая во всех подробностях наше путешествие, я пришёл к выводу, что причиной этих смертей была… корзинка грибов.  Да, да, обыкновенная корзина грибов, которую обнаружили близнецы, и они же, кстати, первыми погибли…
Поначалу догадка моя мне самому показалась настолько нелепой и дикой, что просто не верилось, что такое может произойти (да и сейчас, если честно, с трудом верится), но постепенно догадки переросли в уверенность.
...Людочка была супругой Михаила Федоровича. И хотя никто из нас не знал, сколько ей лет, выглядела она гораздо моложе моего друга. Несмотря на разницу в возрасте, а может быть, благодаря ей, никто не сомневался, что поженились они по любви. Кстати, именно потому, что она выглядела так молодо, да и на самом деле была таковой, все называли ее Людочкой. Надо ли говорить, что Миша просто боготворил свою молодую жену.
Врачи вынесли официальный вердикт - рак. Но я сильно сомневаюсь в этом; слишком уж быстро угасла наша милая спутница.
Миша очень сильно переживал смерть супруги:  несколько дней ходил как в воду опущенный, ни на что не реагировал и, кажется мне, мало что понимал, так что я всерьез стал опасаться за него самого. Хотя, по правде сказать, и у меня в те дни голова была занята, мягко говоря, не совсем радужными мыслями и размышлениями и, наверное, не теми (да простит он меня за это), что гнездились в мозгу моего бедного друга.
Но постепенно все стало успокаиваться, жизнь входила в свою колею. И тут случилась новая беда (не буду лукавить, говоря, что я не ожидал чего-то подобного) уже с самим Михаилом Федоровичем. Миша попал в страшную автомобильную катастрофу. Казалось бы, в этом не было ничего удивительного или странного - только в одной Москве ежедневно попадают в автокатастрофы десятки, а то и сотни людей  - но только для тех, кто не знал Егорова. Именно потому, что на дорогах такая большая смертность он панически боялся этот вид транспорта.  (Кстати, по этой причине он, наверное, и не приобретал машину, хотя, конечно же, мог себе это позволить.) И даже когда очень спешил, предпочитал передвигаться пешком или в метро. Не раз мы пытались доказать ему, что пешеход в наши дни рискует ничуть не меньше, чем тот кто едет в автомобиле. Но все было напрасно - Миша стоял на своем.
А в тот злополучный день поступил против своих же правил: взял такси и помчался куда-то... Ну, скажите: разве не странно это? Впрочем, после смерти супруги Михаил Федорович сильно изменился. И, пожалуйста!..  Причем водитель остался жив, а нашего дорогого друга не стало.
И опять-таки выскажу, наверное, кощунственную мысль: смерть Миши было предрешена, не погибни он в автокатастрофе, умер бы как-то иначе. Как впрочем, предрешена и Игоря с Вадимом, Людочкина...
С облегчением заканчиваю эту печальную часть моего повествования и перехожу, наконец, к самой экспедиции, что она собой представляла, о ее целях и задачах. Говорю «наконец» потому что чувствую, давно надо было это сделать. Впрочем, целей и задач у неё, как таковых не было. Цель была одна – оздоровление. Мы с Мишей являлись сторонниками активного отдыха и старались, по мере возможности, проводить свои отпуска не где-нибудь в фешенебельных санаториях или курортах, а на лоне дикой природы, где-нибудь в горах или в глухой тайге. Надо сказать, мы были заядлыми рыболовами и в какой-то мере охотниками.
После того, как Миша женился, мы постепенно пристрастили к этому и его супругу. Впрочем, в своей юности Людочка была спортсменкой, и долго   уговаривать её не пришлось. Но в отличие от нас, она предпочитала «тихую охоту», то есть сбор грибов. Именно поэтому все последние годы мы проводили свои отпуска в лесу. Желание женщины – закон.
Приближался месяц август – самое благоприятное время для вояжей такого рода. На этот раз мы решили провести отпуск в такой  глухомани, куда, возможно, и нога человека не ступала, вдали от городов и людской суеты. Судя по карте, которую приобрели заранее, тот уголок, куда мы собирались, изобилует малыми и большими озёрами, а значит и рыбалка там должна быть знатная, да и зверья  должно быть хватает. Я не говорю уж о грибах, большой любительницей которых являлась Людочка и сезон которых наступал.
Итак, вещи были собраны. Оставалось лишь испросить отпуск у «высокого начальства» и купить билеты на самолёт. Впрочем, не помню, говорил я уже или нет: Михаил Фёдорович был владельцем одного довольно крупного издательства, так что «испрашивать» отпуск ему, по большому счёту, было не у кого. Что же касается Людочки, то в данный момент она вообще нигде не работала и не служила. Оставался я…
На следующий же день, не откладывая дела в долгий ящик, мы с Мишей отправились к моему «высокому начальству» - к зав. кафедрой  университета Полякову Николаю Львовичу, который встретил нас словами:
- Знаю, знаю, зачем пришли. Каждый год одно и тоже. Но сегодня, извините, не получится.
В общем, «высокое начальство» мотивировало свой отказ скорым наступлением нового учебного года, до которого оставалось ещё около трех недель и делами, которых накопилось «невпроворот».
Но не таковы мы с Мишей были люди, чтобы при первой же неудачи отступать. (Здесь я позволю себе позаимствовать некое выражение из лексикона наших студентов, ибо оно, как никакое другое, подходит к нашему случаю.) Мы что говорится «сели на хвост» и начальство, в конце концов, вынужденно было капитулировать. Ну не то чтобы совсем капитулировать... В общем, мне был предложен компромисс: «Если вам (то есть мне) не жалко ни сил, ни средств, берите отпуск за свой счет, но с условием: быть на месте к началу учебного года.»  Что ж, такой вариант нас устраивал.
Вечером, когда сборы были в самом разгаре, неожиданно позвонили два наших студента, братья-близнецы Вадим и Игорь - дети наших общих знакомых - и попросили взять их с собой.
Я всегда удивлялся тому, как это слухи могут распространяться с такой быстротой, особенно те, которые стараешься не афишировать. Ведь, насколько я помню, о своей поездке мы никому не говорили, кроме зав. кафедрой, и даже еще сегодня утром сами  не были уверены, что она состоится. И тем не менее...
Однако, ради справедливости, надо признать, звонок этот был очень кстати. Дело в том,  что старались брать только самое необходимое, вещей всё равно набиралось очень много…
Кроме этого на наше решение взять близнецов повлияло и то обстоятельство, что, несмотря на свой «нежный» возраст, они были отнюдь не новичками в подобных мероприятиях, и нянчиться с ними уж точно не придется.
Братья очень обрадовались, когда мы дали свое согласие. Итак, нас было уже пятеро - очень удобное число для подобных вояжей. Например, спорные ситуации, если они возникали, решались весьма просто, простым голосованием. Всегда кто-то оставался в меньшинстве, а кто-то в большинстве.

До Якутска долетели без особых осложнений, если не считать некоторых неудобств из-за большого багажа. Проблема, в основном, возникла из-за двух охотничьих ружей, с которыми мы никогда не расставались в подобных поездках. (Правда, охотниками мы были, по правде говоря, не ахти какими и дробовики приобрели, как говориться больше для проформы - негоже в тайгу соваться совсем невооруженными). Однако, в конце концов, и эта проблема, в основном стараниями Михаила Фёдоровича, была решена.
В аэропорту мы навели кое-какие справки. Нам посоветовали перебраться на железнодорожный вокзал, что мы и сделали. Здесь то и начались первые трудности. Во-первых, никто не знал, кому бы мы не показывали нашу карту с отмеченной на ней точкой, как добраться туда. Удалось лишь выяснить, что нам нужно сесть на местную электричку и дуть аж до конечной станции. А дальше… Но, в конце-то концов - решили мы - живём мы не во времена царя-гороха… Как-нибудь доберёмся, тем более опыт кой-какой имелся…
Однако уже в пригородном поезде, следующим в северо-восточном направлении, в который мы загрузились к вечеру того же дня, оптимизма нашего несколько поубавилось. От попутчиков мы узнали, что для многих отдаленных селений власти просто не в состоянии обеспечить постоянное сообщение и тамошние жители, если им необходимо попасть на «большую землю», иногда ждут неделями любую подвернувшуюся оказию, или, иными словами, надеются на удачу.
Ждать неделю мы, конечно, не могли и нам ничего не оставалось, как надеяться на удачу и на самих себя. Ну а пока, так как время уже было позднее, все разошлись спать. На нужную нам станцию поезд прибывал только утром.
Похоже, во всем составе не осталось ни одного пассажира, кроме нас, когда электричка, наконец, прибыла на конечную станцию. Во всяком случае, сгрузились мы на разбитую платформу в полном одиночестве.
Немногочисленные служащие с удивлением смотрели на пятерку чудаков и кучу багажа, занявшего почти половину так называемого зала ожидания, и верно гадавших кто мы такие. Причин скрывать этого у нас не было и, думаю, скоро они удовлетворили свое любопытство. В свою очередь, мы узнали, что дальше нам придется добираться на самолете, потому что другого транспорта здесь просто нет и еще, что нам сильно повезло, так как самолеты в те края летают крайне редко, но сегодня как раз отлетает один и если нам удастся договориться и т. д. и т. д. В общем, кассирша, разговаривающая с нами, оказалась довольно словоохотливой. От нее мы узнали почти все интересующие нас подробности.
На переговоры с пилотами, как самого представительного из нас, отрядили Михаила Федоровича. Хотя никто не собирался выбирать или назначать какое-либо начальство, с самого начала он стал кем-то вроде вожака. Забегая немного вперед, скажу, что даже наш проводник, как и все селяне с некоторым пренебрежением относившийся к нам - городским жителям - к Михаилу Федоровичу относился совсем по-другому, с большей долей уважения.
В общем, вскоре дело было улажено, и мы загружались в один из трех «кукурузников».  Командир недовольно покосился на наш багаж, но промолчал. Не могу сказать, что воздушное путешествие доставило нам большое удовольствие, во всяком случае, большинству из нас... Людочку  почти всю дорогу тошнило, но в целом все были довольны.
Полет наш длился около двух часов. Наконец самолет начал снижение и пошел на посадку. Причем, мне показалось, что садиться мы будем прямо на верхушки деревьев: никакого аэродрома или чего-то подобного, из своего окошечка, я не видел.
Аэродром все же существовал. Точная копия того, с которого взлетели. Ощущение было такое, что, покружившись, мы вернулись назад. Отличие заключалось лишь в отсутствии железной дороги. Со всех сторон, так называемый, аэродром окружала тайга, подступавшая почти вплотную к самой взлетно-посадочной полосе.
Без энтузиазма мы восприняли весть, что это еще не конечная цель нашего путешествия. Как оказалось, до нее еще более пятидесяти  верст. Но упавший было дух, приподнял служащий аэродрома, объявив, что нам крупно повезло, (опять везение!)  т. к. уже сутки здесь дожидается груза мужик с двумя подводами, как раз из той деревни... Повезло, по словам того же служащего, даже вдвойне: «Через две-три недели пойдут дожди и туда никаким транспортом не добраться».
Действительно, еще, когда мы выгружались, приметили суетившегося около самолета мужичка, явно не принадлежавшего к обслуге аэродрома, а поодаль две подводы, запряженные лохматыми низкорослыми лошадьми. Мужик был небольшого, если не маленького, роста, с морщинистым лицом, заросшим небольшой седоватой бородкой; несмотря на теплую погоду, в шапке-ушанке, уши которой торчали вверх, в чуть великоватой засаленной телогрейке и в стоптанных кирзовых сапогах. Не знаю точно кто, кажется Вадим, сравнил его с дедом Мазаем, и сравнение было довольно точным. Мужика, походившего на классического героя, как и меня, звали Иваном. Договориться с моим тезкой не составило труда, казалось, он даже обрадовался нежданным попутчикам: «Отчего же не подвезти, с добрыми людьми и дорога короче, как говорится: в тесноте, да не в обиде. - Потом с сомнением посмотрел на наши огромные рюкзаки, горкой сваленные на летном поле: - Оно конечно, - он зачесал под бородой, - лошадки у меня жилистые, однако вряд ли сдюжат...»
Что ж, нечего не поделаешь, большую часть снаряжения пришлось оставить под присмотр кассира, который заверил нас в полной сохранности «вещичек», взяв с собой только самое необходимое.
Уже через пять минут деревянные ящики (по всей видимости, это и был тот груз, который ожидал Иван) были перегружены на вторую подводу, которой правил мальчуган лет двенадцати, тем самым, освободив место для нежданных, но судя по всему, желанных попутчиков.
- Залазьте, - весело крикнул наш возница, занимая свое место. - Не смотрите, что лошадка невелика, такое дело для нее раз плюнуть.
В общем, Иван оказался довольно добродушным и общительным человеком. Свою речь он буквально через слово сдабривал различными прибаутками и поговорками.
- А позвольте спросить, мил люди, за какой надобностью пожаловали в нашу глушь? - полуобернувшись, спросил он. – Видать, не здешние, из далече?
Вероятно, вопрос адресовался нам с Мишей, но первым  откликнулся Вадим:
- Верно, дяденька, из самой Москвы. Говорят, у вас здесь места благодатные.
- Значит, поохотиться к нам, – он покосился на дробовики. – Добро. Вот только ружьишки у вас… того, - он хитровато прищурился. – Жидковаты для нашего зверушек.
- Что же у вас за звери такие особенные, Иван, простите, не знаю, как вас по батюшки? – спросил Михаил Фёдорович.
- Да уж водятся, - наш возница усмехнулся в бороду и отвернулся. – Но-о, пошла. - подстегнул он лошадей, хотя в этом не было никакой необходимости.
Однако, через минуту вновь повернулся и с улыбкой заговорил:
- А голуб-явана не боитесь?
- Кого – кого? – спросили мы хором.
- Да бродит здесь, говорят, эдакое чудо-юдо, семи саженей росту, похожий на гориллу.
- Снежный человек, что ли? – спросил один из братьев.
- Во-во, он самый, только у нас его кличут голуб-яван.
Так мы впервые услышали  о голуб-яване, о котором впоследствии услышим не раз, и с которым каким-то необъяснимым и трагичным образом будет связана наша судьба.
- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Михаил Фёдорович и даже придвинулся ближе к нашему вознице.
Здесь уместно будет упомянуть о том, что Миша уже участвовал в одной экспедиции по поиску «снежного человека». Правда было это давно, еще во времена его молодости, и закончилась она безрезультатно. Экспедиция тогда работала где-то в Гималаях, откуда пришел сигнал, что местные жители видели неизвестное науке человекообразное существо. Надо сказать, экспедиция была довольно многочисленна и соответствующе оснащена, но в итоге ничего не нашла, кроме сомнительных полустаявших следов, фотографии которых хранятся в Мишиной картотеке, да старой кости, хранившийся в местном монастыре  и по утверждению туземцев принадлежавшей «йети» - так здесь называли «снежного человека» - на поверку же оказавшейся обыкновенной бараньей лопаткой.
После этой относительной неудачи многие утратили веру в мифологического «йети»…
- Да, враки всё это, нет никакого голуб-явана, – продолжал Иван. -Однако дорога длинная, если хотите слушайте, что болтают люди…
Не могу сказать, что и эта поездка доставила нам большое удовольствие. Правда, в самом начале мы были полны новых впечатлений и почти не обращали внимания на неудобства. Но чем дальше, тем хуже. В конце пути Людочка даже стала тихонечко постанывать, да и меня, если честно, порядком растрясло. Только нашему вознице, казалось, было  все нипочем. Перед самой деревней, когда чувствовалась ее близость, не оборачиваясь он  весело бросил:
- А поселю-ка я вас у бабки Марфы. Деньги ей ой как нужны. Знавал я её мужа - знатный был охотник.
Так как ни к кому конкретно он не обращался, никто ему и не ответил. Да и что могли мы сказать?
Деревня встретила нас ревом скота, возвращающего с пастбища, пением петухов и лаем собак. Наконец-то мы добрались до конечного пункта нашего путешествия.
Крикнув своему юному коллеге чтобы тот правил прямо на склад, Иван свернул в проулок и скоро остановился перед довольно большим, пятью своими окнами выходящими в улицу, домом.
- Марфа, принимай гостей! - с кряхтением слезая с передка, крикнул он.
В воротах появилась маленькая бойкая старушка.
- Милости просим, гости дорогие, - засуетилась она возле телеги. - Иван, - повернулась она к нашему вознице, - да где же ты их взял-то?
Пока гости выгружались и разминали ноги, у Ивана с нашей будущей хозяйкой вполголоса состоялся разговор. Речь шла явно о нас.
В этот день, вернее вечер, ничего больше не произошло. Заметив, что ее жильцы «немного притомились», бабка Марфа напоила нас чаем с медом и отправила отдыхать, отведя для этого две маленькие опрятные комнатки.
А на следующий день, за утренним чаем, состоялся весьма примечательный разговор, который я постараюсь здесь воспроизвести, хотя, по правде говоря, тогда не предал ему должного внимания.
Во-первых, когда хозяйка, наконец, уселась за стол, Михаил Федорович завел речь об оплате, от которой бабка Марфа наотрез отказалась, заявив, что после смерти мужа осталась совсем одна и рада, что в доме появилась «живая душа». Затем, после продолжительной паузы, в течение которой мы отдавали дань кулинарному искусству нашей хозяйки, она вдруг спросила, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Значит, приехали поохотиться?
 Все подняли головы. Первым отреагировал Вадим. Или это был Игорь?.. Неважно.
- Ага, - с набитым  ртом, промычал он. – И ещё порыбачить. Говорят, у вас рыбалка знатная.
- Однако, не советую, нет.
- Это почему же, бабушка? - спросил Вадим.
Не удостоив его ответом, старушка продолжала:
- Мой-то Семен, царство ему небесное, то же встретился с ним...
- С кем? - не сразу поняли мы.
- Да, с голуб-яваном. Иван, верно, рассказывал…
- И где это произошло? - оживился Миша, готовый бежать за картой.
- Да здесь, недалече, - нехотя ответила бабка Марфа.
- И что же дальше? - снова встрял Вадим.
- А ничего, милый, - повернулась она к парню. - Через неделю утоп, сердешный.
На минуту за столом воцарилась тишина. Мы никак не могли взять в толк, какая связь между смертью охотника и его встречей с голуб-яваном, то бишь «снежным человеком».
Через минуту выяснилось, что связь существует и самая прямая. Испокон веку здесь ходит такое поверье: кто столкнется с голуб-яваном или даже увидит его издали - тот уж не жилец на этом свете. Все это было похоже на сказку и мне действительно, во время рассказа бабки Марфы, смутно припомнились сказки из детства, где герои превращались в камень только при одном виде чудовища... Но, пожалуй, излишне говорить, что местные жители свято верили в этот миф (да, тогда я еще считал это мифом). Смерть необязательно наступала мгновенно, бывало, проходили недели, месяцы.., но она неизбежно настигала несчастного, будто чье-то проклятие.
Но были и исключения. По словам бабки Марфы: «У них в селе живет один старичок (одно слово, что живет), который когда-то давно, когда она еще пешком под стол ходила, а может, ее и вовсе на свете ещё не существовало, тоже встретился с ним, однако до сих пор живой, хотя не намного отличается от мертвяка, так  как ничего не слышит, не видит и не говорит. - Помолчав с минуту, она добавила: - А ещё говорят, что он вовсе и не видел голуб-явана, а только наткнулся на его логово, поэтому то и остался жив»
Закончив свой рассказ, бабка Марфа внимательно взглянула на нас.
- Вижу, вижу, не верите старухе. Да и как вам - ученым людям - поверить во все это? - она тяжело вздохнула. - Говорила я Ивану... а он: пусть, да пусть, нет никакого голуб-явана - заладил одно и тоже. Почитай он один во всей округе не верит в него. Хотела я вас отговорить, да как? Не за тем, чай, ехали в такую даль?! Может, бог милует, - бабка Марфа вновь тяжело вздохнула, наполняя чаем свою чашку.
И вновь за столом установилась неловкая пауза. Я, да и, наверное, мои товарищи, действительно не поверили во всю эту тарабарщину (да простит нас за это хозяйка) и чтобы, своим неверием, не обидеть добрую старушку, видимо очень серьезно относившуюся к рассказанному, предпочитали молчать.
Наконец бразды правления опять взял в свои руки Михаил Федорович.
- Марфа... - он запнулся, - и все же нам хотелось бы, если это, возможно, побывать на том месте, где ваш муж видел голуб-явана. Скажите, кто бы мог проводить нас туда?
- Ладно, чего уж там, - отставляя в сторону чашку, сказала наша хозяйка, будто отвечая на какой-то свой вопрос. – Попросите Ивана. Почитай, никто больше и не пойдет. И вот еще что я вам скажу, - она на секунду смолкла: - Вы уж не серчайте на глупую старуху, однако не дай вам бог столкнуться с ним!
Вот такой, или примерно такой, в то утро у нас состоялся разговор с нашей хозяйкой.
Сразу после завтрака всей пятеркой отправились на поиски нашего возницы Ивана. Бабушка Марфа довольно подробно объяснила, где он живет, но сама проводить отказалась, сославшись на больные ноги. Конечно, необязательно было всем идти на эту встречу, да и приличия ради, наверное, не следовало бы этого делать, но больно уж любопытно было взглянуть на таежное поселение.
Деревня мало, чем отличалась от наших - подмосковных. Те же резные ставни на окнах, те же кривые улочки... даже устройство дворов, кажется, то же. Разве что сами дома были более основательными, более кряжистыми. Весть о нас, по-видимому, уже успела разлететься по селу, так как каждый встречный вежливо здоровался, но почему-то спешил пройти мимо.
Только много позже мне удалось выяснить, что слухи об этом чудовище, которого они называли «голуб-яваном», так запугали местных жителей, что только одно лишь упоминание о нём вселяло священный ужас.
Иван жил на другом конце деревни и встретил нас довольно приветливо, но в дом не пригласил, сославшись на беспорядок. Так что суть дела пришлось излагать тут же, стоя у ворот. Внимательно выслушав, он подумал немного, оглаживая свою седую бородку, и коротко бросил:
- Добро, выходим завтра в четыре.
Бабушка Марфа предупреждала нас о некоторых странностях этого человека, но все равно мы были немного обескуражены. Из живого, весёлого балагура, которого мы знали вчера, он вдруг превратился в малоразговорчивого, хмурого субъекта.
Забегая немного вперед, скажу, что и далее с нашим проводником случались странные метаморфозы. Резкая смена настроения, для него кажется, была в привычке вещей.
Когда мы рассказали бабушке Марфе о встрече с Иваном и высказали некоторые сомнения, она успокоила нас, заявив, что все в порядке, беспокоиться нам не о чем. Если уж он дал свое согласие - обязательно сдержит слово и сам зайдет за нами в четыре часа, и ни дня, как мы думали, а утра.
Между прочим, она сообщила нам некоторые подробности о нашем будущем проводнике. Вообще-то подробностей, как таковых, о нем никто не знал. Появился Иван в селе сразу после войны, но кто он и что, откуда, до сей поры остается загадкой.
Ровно в четыре утра, как и обещал, Иван уже поджидал нас во дворе бабушки Марфы, сидя на козлах для пилки дров и дымя цигаркой. Да и мы не заставили себя долго ждать. Несмотря на ранний час на дворе было уже светло, слышался людской говор и мычание коров. Вместе с нами из дома вышла и хозяйка.
- На «Лазоревое» поведешь? - спросила она нашего проводника.
Тот кивнул.
- Ох, не советую. Не надо бы, Иван!
Но тот только отмахнулся:
- Не выдумывай…
- Ну, с богом, - перекрестила она нас, как будто провожала в дальний и опасный путь.
«Недалече» бабушки Марфы обернулось более двадцатью верстами. Путь в основном проходил по пересеченной местности, так что дважды пришлось устраивать привалы. К стыду своему должен признаться: в основном из-за меня... Проводник наш, кажется, вообще не нуждался в отдыхе, но никогда не возражал на предложение короткого привала. Он присаживался на пенек или какую-нибудь валёжину, чуть поодаль от нас, скручивал «козью ножку» и дымил, не обращая никакого внимания на «туристов», вперив взгляд в пустоту и думая о чем-то своем, а может быть, не думая ни о чем, а просто отдыхая таким образом. От предлагаемой папиросы неизменно отказывался, однако каждый раз, не забывая поблагодарить скупым кивком. На все наши вопросы и высказывания Иван отвечал либо односложно, либо вовсе отмалчивался, неопределенно пожимая плечами, так что было не понять, согласен он или нет.
На последнем привале он вновь, в немалой степени, озадачил нас, превратившись вдруг в того человека, которого мы знали в первый день.
- Что, - весело спросил он. – Верно бабка Марфа запугала вас… Но вы не бойтесь - сказки всё это. Нет никакого голуб-явана. Я почитай полвека брожу здесь, а его что-то не встречал.
Ближе к обеду вышли к лесному озеру, красотой которого были буквально очарованны. Вода имела не темно-зеленый цвет, как это обычно бывает у такого рода водоемов, а иногда и просто черный, а нежно-голубой, как будто кусочек неба опрокинулся в эту часть тайги. Кое-где по поверхности озера белыми островками плавали кувшинки. По берегам росла высокая, чуть ли не по пояс,  неестественного изумрудного цвета, трава.
Иван, кивнув на озеро, усмехаясь, произнес:
- Здесь, якобы,  видели голуб-явана.
Сначала мы даже не поняли о чем речь, до того это благословенное место не вязалось с каким-то чудищем...
Как потом выяснилось, озеро оказалось небольшим: около трехсот метров в длину и не более ста в ширину. Но, по словам Ивана очень глубоким, никто точно не знал его глубину. Из его же слов мы узнали, что где-то в камышах спрятана лодка, способная всех нас, вместе с вещами, взять на борт.
Не буду подробно описывать наше житье-бытье в тайге, хотя, возможно, кому-то оно и показалось бы небезынтересным... Скажу только, что в тот же день мы разбили лагерь на берегу нашего прекрасного безымянного озера. Впрочем, название у него все же существовало: местные жители окрестили его «Лазоревым». В справедливости такого названия мы убедились на закате, когда вода постепенно стала приобретать удивительный зеленоватый оттенок. Чем темнее становилось, тем глубже становился цвет.
Братья-близнецы, как и мы с Мишей, оказались заядлыми рыболовами и целыми днями проводили на озере. Что же касается охоты, то нам казалось просто кощунством нарушать эту идиллию грохотом выстрелов… Так что оружие без дела валялось в палатках, даже не заряженное и, естественно, не с взведёнными курками. Впрочем, Иван никогда не расставался со своим пятизарядным карабином. А на наш вопрос: зачем ему столь мощное оружие, пожав плечами, ответил: « В тайге всяко случается, иногда встретишься на узкой дорожке с волком, а иной раз с самим «хозяином». Под словом «хозяин» он, конечно же, подразумевал медведя. Людочка же большую часть дня бродила по округе с лукошком, собирая грибы и ягоды, которых росло здесь в изобилии.
Все эти «изыскания» вносили существенное разнообразие в наш рацион. Однако подходила к концу неделя, отпущенная нами же самими, жизни в тайге. Как бы нам не хотелось, необходимо было возвращаться, если мы хотели успеть к началу учебного года. Да и погода, несмотря на то, что сейчас она была отличная, могла преподнести сюрпризы...
Все немного завидовали Ивану, который, верно, еще не раз наведается в эти места. Да он и сам не скрывал этого, сказав, что через месяц-полтора, когда ляжет первый снежок, выйдет на охоту.
Когда большая часть вещей была сложена и упакована, решили в последний раз прогуляться по тайге, бросить свое последнее прости - прощай «Лазоревому» и заодно, в подарок бабушке Марфе, насобирать грибов, так как в дороге вряд ли представится такая возможность, да и таких экземпляров,  какие произрастают здесь, наверное, уже не попадется.
Договорились, что Иван на лодке пересечет озеро, и будет ждать нас на том берегу напротив лагеря. А мы, тем временем, идя вдоль берега, постепенно обогнем его и еще до темноты возвратимся в лагерь. Наказав нашему проводнику не очень торопиться с отплытием, углубились в чащу, однако, не теряя из виду полоску воды.
Сразу за палатками стали попадаться грибы, но, зная по опыту, что дальше их будет больше и по размерам несравнимыми с этими, не обращали на них внимания, оставляя это лакомство различным мелким, а может быть, и не столь уж мелким зверям. Так разговаривая (не помню уж о чем) и, вдыхая полной грудью чистый пахнущий хвоей воздух, наслаждаясь окружающей красотой и изредка наклоняясь, когда попадался заслуживающий внимания экземпляр гриба, незаметно для себя, обогнули озеро. И очень удивились, когда увидели нашего проводника, который тоже заметил нас и вышел из лодки, готовясь принять на борт пассажиров. И в этот момент где-то рядом раздался страшный рев, хруст ломаемых ветвей и к нам под ноги из зарослей выкатился черный клубок. Людочка от неожиданности вскрикнула и выронила лукошко, полное отборных беляков. Это был медвежонок.
БА–БАХ, БА-БАХ.
На головы нам посыпались хвоя, сбитые шрапнелью. В кого стрелял Иван, для нас пока оставалось загадкой.
- В лодку, скорее! – срывающим голосом закричал он.
Дважды повторять не было нужды. Треск ломаемых сучьев, рёв и какой-то вой приближался.
- Смотрите! – задыхающимся голосом закричала Людочка, едва лодка отплыла от берега.
  Все, как по команде повернули головы. Из чащи выскочило нечто красное… Не сразу мы поняли, что это медведь… но только без шкуры.
- Боже мой! – прошептала Людочка.  Похоже, что только она сохранила дар речи.
В какое-то мгновенье мне показалось, что я вижу что-то ещё. Между деревьями мелькнула какая-то тёмная тень. Заметили ли её другие? Вряд ли, по крайней мере, никто ничего не сказал. А может быть, мне действительно это только померещилось? Тем более что уже начало смеркаться.
Иван ещё быстрее заработал вёслами, хотя, казалось, это было невозможно, и берег скрылся за камышами. А между тем, там, на берегу разыгралась какая-то драма, вернее, её заключительная часть. Казалось, на всю тайгу раздался протяжный тоскливый рёв, явно предсмертный, снова этот ужасный вой, от которого по всему телу побежал мороз, какой-то шум, плеск воды, причём рябь пошла по всему озеру, и вдруг всё стихло. Всех, кто находился в лодке, не исключая нашего проводника, била крупная дрожь.
В лагерь мы прибыли, когда противоположный берег уже скрылся в темноте, и не единого звука не доносилось оттуда, как будто все нам привиделось. Но нет, Людочку до сих пор трясло как в лихорадке (да и у всех остальных вид был далеко не бравый) и она требовала немедленного возвращения в деревню. Но Иван, у которого от былого скептицизма и следа не осталось, заявил, что лучше переждать в лагере, по крайней мере, неразумно отправляться в путь на ночь глядя. Его подержал Михаил Федорович.
Всю ночь жгли костер. Головы были заняты невесёлыми думами: кто преследовал медведицу с медвежонком  - фактически хозяина тайги, у которого не должно быть врагов? Кто содрал шкуру с хищника?.. Несомненно, ещё более крупный и свирепый хищник.
Запас дров кончился уже к полуночи, а идти на сбор хвороста, как вы понимаете, никто не решался, так что пришлось разбирать шалаш нашего проводника...
Но казалось, опасения наши были напрасны. Ночь прошла на удивление спокойно. Даже привычные для этого времени суток звуки не нарушали мертвой тишины. Лишь уютное потрескивание дров в костре, да шелест листвы в верхушках деревьев нарушал эту идиллию.
А утром нас ждал еще один сюрприз. Первыми её обнаружили наши близнецы. С весёлыми криками, впрочем, судя по всему, веселость эта была наигранной, они принесли в лагерь корзинку со свежесорванными отборными беляками. Как она здесь очутилась? Ведь все прекрасно помнили, что Людочка ее обронила на том берегу, а главное все грибы высыпались!
Выяснилось же, что стояла она за единственной ещё не разобранной палаткой. Причем, рядом никаких следов, как будто корзинка прилетела по воздуху. Еще одна загадка. Тем не менее, все чему-то обрадовались, и Людочка тут же бросилась перебирать грибы. Ей на помощь пришёл Миша, лицо которого всё больше и больше мрачнело. Подозреваю, что он ещё тогда о чём-то догадывался, но, по какой-то причине мысли свои держал при себе.
Наверное, пережитое накануне, потрясение и бессонная ночь, несколько притупили наши чувства, и мы отнеслись к этому удивительному факту (появлению неведома откуда корзинки грибов) не так, как, наверное, должны бы были отнестись...
Когда совсем рассвело и солнце появилось из-за деревьев, мы втроем - я, Михаил Федорович и Иван, после некоторых колебаний, вновь переправились на тот берег. Но напрасно мы лазили по кустам, обследовали каждый дюйм берега, никаких следов, как и в случае с корзиной, не обнаружили.  Что это? Неужели все, что случилось вчера, нам только померещилось - удивительное наваждение?! Но нет, не может быть. До сих пор у нас перед глазами стоит эта ужасная сцена... Проползав на коленях почти до самого обеда, наконец, поняли, что ничего не найдем. Также как и раньше пели птицы, по синему небу плыли белоснежные облака, мирно шумели деревья, а наше чудесное озеро, словно голубой сапфир в зеленой оправе, по которому не пробегала даже легкая рябь, тихо дремало в своих берегах, свято храня тайну...
...Бабушка Марфа очень обрадовалась подарку, но, выслушав наш рассказ и особенно - каким образом появились грибы – вдруг побледнела, затряслась, словно увидела саму смерть, завернула их в черную тряпку и бросила в печь.
На следующий день выпала «оказия», а может быть, специально для нас так было подстроено - на маленький аэродром возвращался грузовичок, доставивший в деревню какой-то груз, и мы покинули  затерявшееся в глухой тайге маленькое селение, которое даже не на каждой карте отыщешь, обещая обязательно вернуться на следующий год...

Так закончилось наше приключение. Почти неделю мы добирались до Москвы, причем большую часть времени потратили на ожидание…
Всю дорогу я размышлял и вспоминал…  И все же, кто же такой реликтовый гоминоид, или «снежный человек», и откуда он взялся? Почему-то я был убеждён, несмотря на многие высказывания, иногда довольно авторитетных людей, о внеземном происхождении «снежного человека», что он имеет земные корни и жил рядом с человеком многие тысячелетия. Возможно, у нас был даже общий предок.
Доказательств существует великое множество. Вот только некоторые из них. Еще античные авторы, в своих свитках, упоминали о диких людях и призывали заняться их изучением... Спрашивается, что это за «дикие люди», достойные изучения?..
В древних захоронениях, которым тысячу лет, рядом с останками современного человека находили и находят огромные кости человекообразного существа. Последняя такая находка была сделана на территории современного Китая. А примерно в тех краях, где мы были, существует легенда о племени людей шести и более саженей росту. И пусть это всего лишь легенда, но, как известно каждая легенда или миф на чем-то зиждется... И т. д. и т. п. Этот список можно продолжать до бесконечности. Отсюда вытекает вполне логический вывод: дикий человек, он же «снежный человек», всегда жил рядом с homo sapiens - человеком разумным.
Тогда возникают вполне закономерные вопросы: куда же он делся? Где был все это время? И почему мы заговорили о нем сравнительно недавно?
Ну, во-первых, слухи и целые истории о «диком человеке» в народе жили всегда. Другое дело - официальная наука... И все же, куда он делся и где скрывался так долго и умело, что перешел в разряд вымышленных героев? Можно было бы подумать, что он просто вымер, как вымерли древние ящеры, и тогда проблема снималась бы сама собой, как говорится: «нечего и огород городить». Но, как мы видим, это не так. Что же произошло на самом деле, какая мировая катастрофа, какие катаклизмы заставили сойти с жизненной арены дикого человека?
А ларчик, думается мне, открывается просто. «Снежный человек» или, как мы его еще называем «йети», просто-напросто не выдержал конкуренции с более многочисленным, а, следовательно, более могущественным и, смею все же думать, более изобретательным племенем людей, которое вело беспощадную войну с «диким человеком», в чем, по-видимому, и преуспело. Свидетельство тому, кстати, огромные кости в древних могильниках. Общеизвестно, в древние времена существовал обычай: рядом с поверженным воином хоронить его врага.
Итак, уцелевшие представители «снежного человека» ушли в труднодоступные и незаселенные места, которых в те времена было предостаточно на земле, и больше уже не давали о себе знать, поэтому-то про них   почти забыли.
Но проходило время, «белых пятен» на земле становилось все меньше и меньше (право, не знаю радоваться этому или нет) и мы вновь услышали о диком человеке, которого окрестили «снежным человеком».
И что же, главная причина, которой мы обязаны знакомству с «йети», наше интенсивное наступление на природу? Очень возможно, однако же, думается мне, отнюдь не единственная. Все ухудшающая экологическая обстановка заставила дикого человека покинуть свои укромные уголки и искать «помощи» у нас – «цивилизованного» человека.
Слово «цивилизованный» беру в кавычки, потому что столь уж мы цивилизованны, как привыкли кричать о том на всех углах? Я не могу себе представить разумное существо отравляющее свою же среду обитания. Простите за такое сравнение, но, в связи с этим, на ум приходит некая свинья, губящая древо, которое ее же и кормит...

…Приехали мы в Москву как раз к началу учебного года, так что условия начальства были соблюдены. А  через неделю начался этот кошмар, который, боюсь, еще не закончился... ведь всю дорогу, до самого дома бабушки Марфы, ту злополучную корзинку с грибами нёс я!..
*  *  *
Вот и все, на этом заканчивается рукопись. Мне остается лишь добавить: примерно через месяц после кончины Ивана Владимировича, в университет на его имя пришло письмо. Это был ответ на запрос профессора. Сухим официальным языком в нем сообщалось:

…Охотник Дегтярев Иван Васильевич пропал без  вести – ушел в тайгу и сгинул. Поиски результата не дали, о чем администрация района очень сожалеет.
Что же касается вдовы Антоновой Марфы Семеновны – смерть ее была нелепой. У себя в доме она   спустилась в погреб, люк непонятным образом захлопнулся… а  т. к. Антонова М. С. жила одна нашли ее только через три дня.

И последнее, смерть профессора, по утверждению врачей, наступила от застарелой болезни, которая вдруг обострилась… Но это еще ни о чем не говорит, или, наоборот, говорит о многом?..