Кокон

               
                Мысли по весу равняются олову
                Нет-с! Не могу! Прочь тоска! будь не будь!
                Экстренно требуется интересная свободная грудь
                Чтобы преклонить интересную усталую голову.

                Николай Агнивцев               

                Глава 1

На пятисотом этаже нашего кокона было прохладно. Долгая московская зима давала о себе знать. На улице менее минус тридцати. Обогреватели, зашитые в толстенные стены, работали на всю катушку. Я сидела в своем маленьком боксе в огромном офисе господина Угля и перепроверяла данные, полученные с Марса. Поставки не сходились с поставками, а тысячи тонн с тысячами тонн.
Вокруг меня над столами склонились сотни и сотни офисных голов. А где-то там далеко - далеко трудолюбивые рудокопы на красной планете добывали черное золото. Огромный космический  лифт через четвертое измерение доставлял его к нам сюда на Землю. Вот обогреватели и работали. А маленькие шестеренки нашего офиса, то есть мы крутились и вертелись, временами, конечно, поскрипывали, но продолжали вертеться.
Уголь – самое важное на Земле. В нашем коконе каждый об этом знает. Нам это вдалбливают в голову на каждом этаже нашего здания от первого до тысячного. Впрочем, я слышала, что  приблизительно также говорили сотрудники господина Воды, господина Нефти, Госпожи Газ. И других членов Большого Совета. Я говорю и повторяю. Без угля нет тепла, без тепла мы все замерзнем – аргумент железный. Особенно это касается верхних этажей. Там совсем холодно, - а там живет и трудится руководство.
Меня зовут Эльвира, мне 27 лет. Из них больше 12 лет я работаю на господина Угля. Я прошла через 15 этажей служебного роста – начинала на 235 этаже и теперь сама стала маленькой начальницей. Мне подчиняются 137 человек и персонал двух угольных шахт на Марсе. Однако мистер Уголь все равно не знает, что я существую. Он не знает также, что существует мой начальник и начальник моего начальника и еще сотни две  начальников над моей головой.
Я всегда знала, что мне никогда лично не пообщаться с мистером Углем, однако я восхищалась им, нюхала в телевизоре его запах и даже пару раз занялась с ним искусственным сексом, хотя делать это с начальниками категорически запрещено, но ведь сердцу не прикажешь. Знаете, продают такие кассетки с искусственными ощущениями. Их подпольно сбывают на отрицательных этажах. Вставляешь в преобразователь и ощущения получаются полные. Мне, кстати, не понравилось. Хотя кассеты я выбирала не из дешевых. Я вообще - то, честно говоря, тяготею к прошлому. Тут, между прочим, главное не ошибиться – нашла для той же самой цели в антикварном магазине образы из прошлого для первых преобразователей – какого-то Сильвестра Сталлоне – отстой. Ну, замолкаю, замолкаю, а то подумаете извращенка.
Нынешний мистер Уголь вошел в Большой Совет совсем  недавно, лет 10 назад. Я знаю, что многие люди, особенно живущие под землей, на подземных этажах, где и жизни то никакой нет, и не знают, что такое Большой Совет. Ну, так я им расскажу – пусть узнают хотя бы из этой книжки. В школе меня учили, что раньше все ресурсы на свете принадлежало разным людям. Были люди, которые владели  шахтами – покупали их друг у друга. Были даже независимые государства – слово - то какое. От кого им скажите зависеть? Друг от друга? Были у этих государств какие-то стратегические интересы, были национальности,  а стоимость ресурсов все время менялась. Глупость несусветная. Человечество кормило кучу бездельников, представлявших ожившие ныне профессии, дипломатов, политиков, аналитиков – в бесконечной говорильне они пытались, как правило, безуспешно,  перетянуть на свои страны одеяло этих самых ресурсов. Фактически люди эти  не работали, а их становилось все больше и больше – этакий социальный проект. «Мы кормимся за счет ресурсов и ничего не делаем» -  прекрасная позиция!  Самое забавное, что деньги и бизнес  тоже существовали. Представляете? Что они там еще продавали друг другу одному Богу известно.
Кстати о Боге, о, Бог мой, я заболталась – а тут звонок – это Артур – начальник  одной из подконтрольных  мне  шахт. Неплохой в принципе парень – главное не возражает против того, чтобы триста дней  в году сидеть на Марсе и дышать искусственной атмосферой. Артур сообщил о недогруженном во время угле  и чудо, мои  подсчеты сошлись! Ура! Сейчас переправлю их начальству на верхние этажи и продолжу рассказ.
Итак, продолжаю. Дикие люди (как их теперь называют) жили в диком мире. Как он существовал – про то можно прочитать в антикварных книжках, найдя их в тысяче книжных лавочек на Старом  Арбате. Современная научная литература о том времени сейчас не приветствуется  - своих проблем хватает.
Наконец ситуация стала аховой – может ли такое быть вообще? У одних есть вода, у других нет, одним тепло, другим холодно – невозможно существовать. Одни покупают унитазы из золота, и глубокомысленно рассуждают о преимуществах одной расы перед другой за вкусным обедом, прочие голодают и платят втридорога за то,  что и так принадлежит всем. Несправедливо.  Началась война – ну про это столько написано и снято фильмов, повторяться не буду. Кто победил, думаю, тоже всем известно! Только никаких стран теперь нет.  Слово «страна» - архаизм. Человечество живет повсюду на Земле в системе  коконов и социальной иерархии – кто-то выше, кто-то ниже – ну а самое отребье совсем под Землей. На многие десятки этажей вниз. Их, правда там развелось миллиарды миллиардов и иногда они, говорят, бунтуют, ну да это дело Большого Совета.
Всем управляет Большой Совет. Сколько в нем членов не знает никто, может быть даже сами члены. Но я работаю на господина Угля. Ура! Это хорошая работа! Господин Уголь ведает всем углем на планете, его добычей, хранением и распределением.
Центральный кокон Господина Угля состоит из тысячи этажей. Сам он сидит на тысячном. Только на нашем этаже живут и трудятся 2200 человек, включая меня, всего же только здесь у нас в Москве на Господина Угля работают более миллиона. На всей же планете на него трудятся миллионов пятьдесят. Мы получаем немного денег за каждый грамм угля, сжигаемый в каждой котельной. Точная сумма высчитывается по особой сложной формуле, смысл которой мне лично неизвестен.
Каждый на Земле может иметь свой собственный бизнес, но он не должен касаться ресурсов, ресурсы принадлежат всем. Впрочем, это настолько очевидно, что уже даже не вызывает вопросов. Все справедливо.
Рабочий день приближается  к концу. Надо зайти в жилую капсулу принять душ. Сегодня пятница, а значит, я, наконец, выйду в город.
 



                Глава  2

Я заметила, что чем старше  становлюсь, тем  реже выбираюсь из нашего прекрасного кокона. Это что, многие из него вообще никогда  не выбираются.
Здесь нам руководством предоставлены все условия – капсула, в которой я живу, конечно, небольшая два на два метра. Но с помощью четвертого измерения она растягивается на вполне приемлемые 60 квадратов. Вы скажете это ужасно – где живешь, там и работаешь. Я раньше тоже так думала и в безумных московских пробках добиралась сюда не менее полутора часов из родительского жилого кокона. Потом долго парковалась, опаздывала на работу. Те 250 километров, которые без пробок можно преодолеть за 15-20 минут выливались у меня в полтора - два часа. В результате, я бросила копить на свою собственную капсулу на окраине,  купила маленький кратер на Луне, конечно на обратной стороне, чтобы Землю эту  в страшном сне не видеть, купила крошечное 1,5 на 1,5 квадратных метров бунгало на Мадагаскаре и иногда летаю туда – а работаю и живу в коконе. С каждым повышением и переездом  с этажа на этаж руководство добавляет  50 сантиметров к моей жилой капсуле. Что же этажей  через пятьдесят служебного роста получу улучшенное четвертое измерение и буду, не выходя из кокона, купаться в Тихом океане. Жалко только буду уже совсем старушкой.
Мой друг Петька из соседнего кокона Господина Леса купил себе на Луне довольно большую квартиру, поселил там жену и двоих детей и, представьте себе, каждый день летает на работу. Глупость несусветная, ползарплаты на горючее, а если через космический лифт, так это вдвое дольше получается, да и рвутся нити у этих лифтов – окажешься  в открытом  космосе, даже Господин МЧС может не спасти.
У меня, кстати, постоянного парня нет, только Петька. Хорошо, когда жена  живет на  Луне. Всегда можно сказать, что Господин  Лес  задержал на работе.
Петька, так же как и я Господина Угля, никогда не видел Господина  Леса. Он и должность занимает чуть ниже моей, все время  мотается по 1,5-2 часа в день где-то по Амазонии, орет на пильщиков, общается даже с людьми с отрицательных этажей. Петюня знает словечки  и социальные приемчики, которые я и в страшном сне не могу представить и однажды даже спустился за каким-то забористым  синтетическим  наркотиком на  минус сто пятидесятый.
Ох, и оторвались мы  с ним  тогда.  Жена успела прилететь с Луны и искала его по всей Москве. По всем клубам нижних этажей. Мы же заседали в странной неблагополучной курильне всего лишь на минус втором. Туда эта манерная дама не добралась.
Впрочем, тогда  с минус сто пятидесятого вернулся каким - то молчаливым. Все вспоминал,  оборванную похожую на меня лицом и телом проститутку, которая грозилась исполнить все его желания за 5 универсальных рублей.  Потом успокоился и раздухарился конечно. Гулять, так гулять!
Я после этого наркотика тоже ходила сама не своя целую неделю, отпаивалась кофе Nescafe с собственной маленькой  плантации  Господина  Угля.
Сегодня Петька должен заехать за мной, а мне надо переодеться  и накраситься  и выйти, наконец, из кокона, неделю уже не выходила, все считала дебиты, кредиты и всякую марсианскую пыль.
Зайдя в свою жилую капсулу, расположенную на двухсотом этаже,  я постаралась не  обращать внимания на свое убожество.  Серые, облупленные стены, крохотный топчанчик у двери, на котором можно прикорнуть, если не включать четвертое измерение, трехногий потертый табурет, маленькая полочка с косметикой, унитаз, умывальник и зеркало.
Я все-таки поборола жадность и включила четвертое. Вдруг Петенька сегодня заявится ко мне ночевать. У меня четвертое измерение простое. Всего три состояния – можно сделать стандартную двухкомнатную квартиру с видом на Кремль, можно довольно большую студию, так удобней принимать гостей, ну и при желании – правда энергии тратится много, маленькую хижину на горной вершине с настоящим снегом и возможностью прокатиться на санках с горки метров на 15-20. Дальше энергетических мощностей не хватает,  упираешься  в некий мякиш сугроба.
Иногда это измерение, кстати,  барахлит. Все время вызываю коконового  слесаря подкрутить систему  координат. А то так останешься  где-нибудь на Монблане и на работу не попадешь, или вообще сожмешься  в точку, никакая скорая  помощь не распрямит.
Если хочешь отдавать на энергию две трети зарплаты – живи в таком бунгало, если  хочешь платить  ползарплаты,  живи с видом  на Кремль. Я плачу в среднем 40 процентов, но иногда устав от трудодней в  коконе, обуреваемая жадностью,  не раздеваясь,  сплю на своем топчанчике. Четвертое измерение не включаю вообще.
Сегодня я, конечно, выбрала бунгало с видом  на Монблан (виды можно было слегка варьировать). Капсула моментально растянулась в размерах своих, я оказалась на огромной кухне, раздвижные стеклянные двери которой открывались прямо на горный склон. Скинув офисную шкуру и оставшись голенькой и первозданной, я прошла сквозь свои шикарные владения, заваленные искусственными шкурами экзотических животных, увешанные копиями картин художников 21 века и дешевыми акварелями века 22, и улеглась в ванну с джакузи. Счетчик на стене защелкал мои универсальные рубли и универсальные копейки.
Впрочем, куда мне ее особенно тратить, зарплату мою, успокаивала я себя. Дети пока не плачут. Здесь в коконе все продумано. Каждая стена, каждая дверная ручка знает, сколько я зарабатываю, все мои премии и бонусы, повышения и понижения. За любой чих с меня можно списать определенную сумму  – не нужно тратить времени на оплату услуг – они сами автоматически оплачиваются – более того, если я сейчас через специальный бета-чип – вшитый у меня в  одну из серег пожелаю мысленно, например, шоколадное мороженое – оно будет доставлено мне мгновенно, а кокон спишет требуемую сумму. Но это тоже дорого, да и по пьяни такого можно пожелать, потом устанешь сдавать покупки обратно в магазин.
В нашем современном  мире мысли нужно контролировать. И зря ни о чем не думать. И ни в чем не сомневаться.  Этому  учат в школе. Много мыслить, это означает подстегивать прогресс, а его зря стимулировать нельзя. Недавно, кстати,  Большой Совет во всех газетах выдвинул инициативу контролируемого прогресса. Внутри совета, говорят, была учреждена специальная должность – господин Прогресс. Смысл такой – не надо лишнего прогресса. Читай, никакого больше прогресса вообще не надо. Мол, пора бы осадить коней. Энергетические затраты растут неимоверно и все больше землян, пережеванные обществом потребления, скатываются в безысходность на отрицательные этажи. Всего, что нам нужно мы уже достигли, и, к сожалению, даже намного больше чем нужно. Поэтому члена Большого Совета надо было бы назвать господин Антипрогресс.
 Ну да ладно. Я отвлеклась. В целом, все хорошо – главное себя в этом убедить и тогда действительно все будет хорошо.
Петенька настойчиво застучал  в мысленном коммуникаторе во второй серьге. Я включила громкую мысленную связь.
- Привет, - возопил он, - я еще на Амазонке, быть смогу через четыре часа. Сегодня пойдем в «Круговую Поруку». Там особая программа – привезут генетически модифицированных мутантов с минус 23 этажа. Великолепная труппа. Деньги гребут лопатой, но с отрицательных этажей не уезжают, выпендриваются. Согласна? Идем?
- Идем, - уныло согласилась я. Он давно толковал про этих мутантов. Мне же зрелище заранее казалось очень грустным. Подумайте сами, двухголовые юноши целуют посетителей обеими головами сразу. Женщины с головами кошек и кроликов. Кошмарный ужас.
Я бы лучше сходила в  кино – погружение,  в новый, только что вышедший фильм про двадцатый век. Четыре часа путешествия в мир диких людей, разговоры с ними, переживания, секс, все реально, возвращаться не хочется. Свой мир, свои клубы. Сюжет, конечно, защищен режиссером, лишнего шага не сделаешь, но там где добавляются другие измерения всего предусмотреть невозможно – можно сбежать от бдительного ока кинематографических администраторов, от сюжетных линий главных героев и вдоволь пошариться по старой Москве.
Петенька, он у меня мальчик без фантазии, любит реальность, ему подавай разжеванное содержание. Женщины – кошки с отрицательных этажей, змеи с человеческими головами, пороки и гадость на потеху примитивной толпе.
«У меня, таким образом, отдыхает головной мозг, и расслабляется спинной», - так он утверждает. Довольно глупо.
Я вышла из ванной, надела шубу из искусственного тигра  на голое тело и пробралась на террасу. Монблан был почти  рядом. Кажется, можно было схватить блестящую вершину. От свежего горного воздуха настроение сразу же сделалось неимоверно хорошим. Подозреваю, его не просто генерируют, еще и подмешивают дешевые гормоны счастья. Это потому что обычное четвертое измерение.
 В принципе, из улучшенного четвертого измерения, говорят, можно вообще не выходить – смысла нет. Сейчас ты на океане, завтра в открытом космосе. Из числа моих знакомых никто не видел так называемого суперчетвертого и сверхчетвертого. На один день пребывания в них требуется, говорят, сумма сравнимая с моим месячным заработком. 
В открытой продаже таких услуг  нет, и каждый раз условия приобретения оговариваются отдельно – сможет ли человек платить, не сойдет ли с ума и не убьет ли кого-нибудь. Но, зато, если уж купил и платить можешь, то  такие фильмы, как тот, на который я собираюсь пойти, там зашиты прямо у Вас в квартире и еще есть много такого, от чего волосы встают дыбом. Можно быть участником любого спортивного матча, любого телевизионного шоу, сидеть в ресторане и не только с любой звездой из любой эпохи.
Обладатели квартир с такими измерениями – боги. Это вершина нашего общества потребления. Они не просто оторваны от реальности – они могут создавать свою реальность. Получается, чтобы стать божеством,  нужно иметь состояние  и положительную динамику карточки здоровья, которую выдают в офисе Госпожи Медицина.
А у меня вот – за окном Монблан. Он стандартен и примитивен. Только в нашем коконе таким же точно видом сейчас наслаждаются тысяч пятьдесят шахтеров (так мы себя называем). Зато у меня есть крохотный кратер  на Луне - двести квадратов, между прочим, кстати, хорошее вложение – надо слетать – полить цветы.

                Глава   3

Петенька, пытаясь заглушить громкую вопли мутантов, что-то рассказывал про Амазонку и водяные гиацинты. Я никогда не бывала там и мне, воспитанной в мире коконов Амазонка казалось чем-то вроде моих шахт на Марсе, на которых я естественно тоже никогда не была.
Вся территория, прилегающая к Амазонке, считалась огромным заповедником. Там не было коконов и чтобы слетать туда, не являясь сотрудником Господина Леса, Господина Золота и Господина Воды нужно было специальное разрешение.
Петенька говорит, что еще с довоенных времен там проживают потомки диких людей, но они именно что одичали и человеческого обращения не понимают. Им выделена отдельная территория и осталось их тысяч сто не более – в десять раз меньше чем в моем коконе. Все что рассказывал мне мой дружок, казалось красочной сказкой и небылью. Я завидовала Петеньке. Надо и мне все-таки слетать на Марс, проверить шахты, чтобы было что рассказать. А то управляю тем, что никогда в своей жизни не видела и протухаю в своем коконе. Одни истории – про  наши внутренние правила, распорядки и разговоры.  Чем дальше я толковала про это, тем с большим сожалением смотрел на меня мой дружок.
Я, например, рассказала Петеньке  про  нашу руководящую столовую. Уверена,  у них в коконе такие столовые тоже есть. Дело в том, что  на нашем этаже, как я уже говорила, сидели небольшие руководители. Простые сотрудники располагались этажами ниже. Это был «второй» руководящий этаж, на котором я стала руководителем среднего звена. Я курировала четыре небольшие группы – две человек по пятьдесят и две по пятнадцать, эти последние координировали работу марсианских шахт.
Каждой группой руководил координатор, он замыкался на меня. Такие как я на этаже работало сто. Следующий шаг на следующий этаж предполагал руководство уже 300-500 людьми. Но если на пятьсот первом я бывала регулярно, там сидели мои непосредственные начальники Федор Варенников и Дмитрий Шереметьев, то на более высокий пятьсот второй поднималась не более одного раза в год. Начальников, сидящих на более высоких этажах, я знала только по фамилиям, знала про их взаимные рокировки, повышения и грядущие перестановки, активно слушала и распространяла слухи про эти вот события, но в глаза тех людей, о которых шла речь не видела.
Если вы когда-нибудь были на Великой китайской стене  и шли по ней от башни к башне – Вы должны знать, что некоторые башни скрыты за естественными преградами местности, не видны в дымке, но, дойдя до следующей башни, обязательно видишь еще одну, кажется, дойдешь до этой следующей, и цели достиг, ан, нет. Вот также и наши этажи. Самым высоким начальником не станешь никогда, как не пытайся. Становится же им весьма часто тот, кто изначально наверх не собирался, его выбирают за молчаливость, лояльность, умение поддакивать при случае, словом «умеренность и аккуратность»
Итак, для этих вот 100 человек мелких руководителей была организована специальная столовая. Каждый день в ней принудительно устанавливалась некая точка в четвертом измерении  - сегодня ты мог обедать в Гималаях, завтра в Париже в ресторане Эйфелевой башни, послезавтра в Грановитой палате в Кремле. Всего измерений было 5 по числу рабочих дней в неделю.
Мы все, маленькие руководители, ужасно радовались своему особому статусу и горделиво под восхищенными и заискивающими взглядами подчиненных каждый день с 13-14 часов следовали в наш маленький рай. Естественно ни один из нас и носу не хотел казать в свою старую столовую, где  измерений было всего три, да и то банальных.  Точно также до нас никогда не опускались жители пятьсот первого этажа. Даже если я заходила туда по делам в обеденное время, мои начальники вежливо, но твердо прощались со мной у дверей  своей столовой – сказки, никогда не приглашали отобедать с ними – так уж было заведено. Были конечно люди, которые в принципе открывали ногой дверь на любом этаже – наши боевые спецназовцы, психиатры и другой медицинский персонал, но это скорее исключение из правил.
Я рассказывала Петеньке, как ела сегодня паштет из гусиной печени, запивая его стаканчиком Бужоле. Он смотрел на меня  грустно, а потом  вдруг заявил, что на Амазонке сегодня ел какую-то растворимую кашу из пластиковой миски и сейчас настолько голоден, что меня готов съесть.
Мы пили дешевую водку, и поглядывал на меня он весьма плотоядно. Было приятно и лестно. После недели кокона увидеть хоть какое-то лицо мужского пола, непохожее на угольщика, было настоящим счастьем. Если это самое лицо еще и обращает на тебя внимание – это счастье вдвойне. Подбежавший генетический мутант с лицом коровы и человечьим телом запел истошно и противно:

Дай, подай, господин богатый,
Ты ведь злато гребешь огромною лопатой,
Дай подай мне скорей и не супи брови,
На прокорм мне, на постой, мне простой корове.

Пошлость и гнусь. Однако Петенька, видимо менее мнительный, чем я слушал с удовольствием и даже выдал мутанту немного наличных универсальных рублей. На какой «прокорм», какой «постой» человеку-корове требовались деньги непонятно. На поясе коровы болтался огромный кошель, в котором гремела наличность. Наверное, и у диких людей так было. Деньги должны быть осязаемы, чтобы их можно было не только перевести с одного мысленного или электронного счета на другой, но и подержать в руке, в данном случае в копыте. Есть во всем этом что-то первобытное. К тому же Петеньке явно хотелось распушить передо мной хвост в качестве «господина богатого».
Все мутанты спустились со сцены и плясали между столами, стремясь добавить к немаленькому, судя по цене на билеты, гонорару за выступление дополнительную копеицу.
Отвратительно конечно, но выпитый алкоголь, наличие рядом довольно симпатичного представителя мужского пола, а также закончившаяся наконец тупая офисная неделя настраивали на позитивный лад.
Внезапно мыслефон в левой серьге задергался, требуя немедленной связи. Я недовольно почесала ухо. Черт возьми. Это кто там еще мешает мне отдыхать?
 Я тогда не знала и не могла знать, что именно этот мысленный   разговор круто изменит все мое бесхитростное и в целом бессмысленное существование. Я перестану быть героиней бульварных книжонок – девушкой из кокона, переживающей роман за романом и переходящей с этажа на этаж, в надежде познакомится с шефом, обитающим на десять этажей выше.
Я включила мыслефон. Включить по-настоящему мысли после человека коровы и пары возбуждающих таблеток, сделанных по рецептам древних людей на Амазонке, было не так-то легко. С трудом я врубилась в этот срочнейший звонок – четкие, ясные мысли шли с шифрацией по первому самому быстрому и дорогому каналу - душа у меня ушла в пятки – это было Артур с Марса. Что с ним? Утром разговаривали уже.
Любой человек из кокона крайне боится перемен и неожиданностей. Он так привык утром вставать с теплой постельки, неспешно чистить зубки, прибывать в кокон своего департамента, а потом убывать из него, смотреть какой-нибудь фильм, выпивать рюмочку горячительного, заниматься сексом с живым человеком или искусственным образом все в том же коконе, что другой жизни он просто не представляет.
Любой звонок или необходимость позвонить или сходить в какое-нибудь незапланированное место повергает его в жуткий трепет. Он  ужасно боится и тушуется. Он начинает заикаться и говорить неестественным голосом. Сотрудник кокона  очень боится переезжать в другой кабинет или даже за другой рабочий стол  - он строит свой личный кокон и ему  кажется, что его проблемы самые важные, а других проблем и нет вовсе.
То же самое касается и внештатной ситуации. Человек из кокона просто не готов к ней. Именно поэтому в нашем высоко цивилизованном мире стараются разделять большинство – представителей коконовой иерархии и меньшинство – былинных богатырей, решающих задачи на других планетах или в сложных условиях, где коконами и не пахнет.
 Впрочем, я подозреваю, что там свои коконы. Люди с суровыми лицами традиционно пьют чай в 9 утра и идут рубить марсианский уголь, дыша искусственной атмосферой в мрачном холоде красной планеты, среди остатков древних городов и пирамид Фаэтона или тусуются в дебрях Амазонки, определяя участки новых лесопосадок или лесовырубок. Однако по сути это все тот же кокон. Они также неуютно себя почувствуют, заменив нас, как и мы, внезапно оказавшись на их месте.
Звонок  был от Артура с Марса. Он прекрасно понимал, который у нас час. Он знал, что я не на работе. Он знал, что я скорее всего не одна, но он звонил. И поэтому я поняла, что что-то случилось. Случилась не ошибка в запятой в месячном отчете и не строгая резолюция на входящем документе Господина  - Угля: "прошу разобраться и доложить, почему из трех письменных столов на третьей марсианской шахте нормально функционирует только один".
 Случилось что-то пострашней банального коконового грома. Это было очевидно еще и потому, что я вдруг отчетливо осознала, считав все-таки мыслеграмму. Артур не на Марсе. Артур на Земле.
Мы знали друг друга с 4 лет. Мы были одноклассниками и сохранили дружеские отношения. А это в нашей жизни, когда в 25-30 лет человек, как правило, вообще не может похвастать наличием каких либо друзей и знакомых, кроме коллег по работе, значит многое. В 12 лет он был влюблен меня, и мы целовались в искусственном Париже, около Нотр - Дама, сбежав от класса, во время урока виртуальной истории Средневековья дикого мира. Потом там же за это были наказаны по - средневековому, по методикам тамошней школы. Нас не били, конечно, но посадили в какой-то темный карцер с крысами.
Мы знали друг друга уже 22 года. Мы даже пытались встречаться. Однако я была из кокона, а он все стремился в космические исследователи. Потом я стала его начальницей. Но это было все равно, что быть начальницей дикой обезьяны.
Артур временами бывал неуправляем и жуток. Употреблял все возможные виды наркотических и стимулирующих препаратов и алкогольных напитков, придуманных за две тысячи двести лет существования человечества.  Он спал с огромным количеством женщин, не гнушаясь ни проститутками с отрицательных этажей, ни женами и любовницами крупных управленцев. Говаривали, что он даже сделал «это» с одной из членов Большого Совета.  Но это конечно выдумки.
Огромны, накачанный и волосатый он ненавидел бумажную волокиту, а поэтому все отчеты с Марса и даже входящая (к нам) переписка писалась лично мной. Однако никто кроме него не умел заставить работать тупых генетически созданных троллей-рудокопов. Никто не мог так ловко поспорить с людьми Господина Золота за пустые ничейные вагонетки. Он всегда первым загружал продукцию в космический лифт и у него этот лифт никогда не ломался, ничья шахта на Марсе не давала такого количества первоклассного угля.
Он уже звонил сегодня  утром. У них тогда был поздний вечер. Ничто не предвещало его прибытия на матушку Землю. Все-таки 12 часов лету по перегрузкам. Его, подлеца, уже и утром на Марсе не было, и телефонировал он мне из космоса.
Мысли звучали четко и были какие-то чужие.
- Эльвира, нужно встретиться.
- Когда, где, ты в Москве?
- Да, об этом при встрече.
- Когда?
- Через час. Возьми такси и подлетай к ресторанной башне Кропоткина. Я встречу тебя у левого вестибюля «В» на 25 этаже. Отключи все мыслефоны  и коммуникаторы. Будь  одна. Все, до встречи.
- Что случилось? Петенька, увидев мое озабоченное лицо, но, не разобрав, разумеется,  мысли, положил свою руку на мою. - Поедем к тебе.
Куда там ко мне.
Я решила врать. Чуть покраснев, и глядя в сторону на то, как человек-коза выделывает какие-то коленца с человеком – собакой под завывания оркестра, я скороговоркой сказала следующее:
- Позвонила мама, ей очень плохо, просит немедленно приехать, ты извини, давай я разберусь с ней и прилечу к тебе часа через два-три. Извини.
Петенька поверил и даже растрогался и даже предложил проводить. Чтобы отвязаться от него я объявила, что не хочу портить ему прекрасный вечер среди продвинутых генетических мутантов, женщин лисиц и мужчин кроликов, сказала, что это не затянется и чтобы он еще часа полтора спокойно отдыхал я бросилась прочь, все время оглядываясь, не идет ли он за мной.
Он и не собирался. Окруженный безумными созданиями, которых здесь собрали не менее сотни, он пил свою текилу  и наслаждался шоу. Счастливый.
Башня Кропоткина в тысячу триста этажей, построенная над вестибюлем старинной метростанции, была сосредоточием фешенебельных клубов, ресторанов и бутиков. Она полыхала огнями и источала миллиард запахов, созданных в миллионе ее злачных мест и местечек.
Это тоже был кокон, но кокон особый. Каждый день здесь отдыхала элита, тот золотой миллион счастливых москвичей, которым уже не нужно каждый день париться на офисной работе или дышать искусственной атмосферой спутников Юпитера. Отдыхать в Башне Кропоткина – признак благополучия, визитная карточка обеспеченного человека. Сказать в компании девиц: «Вчера парень водил к  Кропоткину», - однозначно вызвать у окружающих тебя клуш удивленные и завистливые взгляды, вернее завистливые и удивленные: «Да ну», «Расскажи», «Там правда маленькие порции, а в меню нет цен?», «Там правда есть 5D Измерение на заказ и реальные картины мастеров 20 века на стенах?» «Ух, ты!».
Каждому из нас необходим от собеседника его позолоченный фасад. Никому нет дела, какой у тебя задний двор. Сейчас даже из вежливости о проблемах других слушают неохотно.
Таксист долго искал место, чтобы остановиться у площадки 25 этажа. Я расплатилась, выскочила из машины и стала озираться, выискивая Артура.
 Он прятался за колонной, одной из колонн прекраснейшей колоннады, обрамляющей площадку. Мощные бицепсы двухметрового красавца - гиганта выпирали из-под обтягивающей майки с изображением первого марсохода. Лицо его было серым и мужественным от марсианской пыли. Мечта любой девчонки из кокона. Настоящий рейнджер.
Два огромных глаза, правый чуть-чуть косил, смотрели хитро и пристально. Он схватил меня за руку, резко прижал к себе и затащил за колонну. Голова моя на секунду закружилась. Все-таки рейнджер! Но девчачьи надежды на жаркий поцелуй не сбылись. Он быстро поцеловал меня в щеку и стал смотреть мне за спину, пытаясь, видимо, определить вырос ли у меня на попе хвост, которого в предыдущую нашу деловую встречу более месяца назад на этой самой попе не было.
- Никого нет, привет, - сказал он.
- Сначала все-таки привет, - ответила я, стараясь быть строгой и начальственной, а уж совсем сначала, какого хрена ты здесь, дорогой друг делаешь? Ты не санкционировал отлет, возвращение. Что будут делать тролли? И кого это ты опасаешься.
- Никому я ни там, ни здесь не нужен. А с троллями справятся и без меня. Ты совсем прокисла в коконе. Я могу улететь хоть на месяц, в коконе об этом узнают через 5 лет. Бюрократы вы и троглодиты. Ничем Вы реально не управляете, только считаете статистику. И не боюсь я никого, просто надо поговорить наедине. Дело непростое. Как мне за него взяться я не понимаю. Так что уж извини, я по старой дружбе сделаю еще одну вещь.
Я опять подумала, что он хочет обнять меня, и в предвкушении прекрасного замерла от восторга.  Но нет, не тут - то было. Он аккуратно снял мои прекрасные серьги с мыслефоном и платежной системой. Он отнял и обшарил мою сумочку, вынул межпланетный коммуникатор-пейджер и сунул все это себе в карман.
- Пошли, - сказал Артур и потащил меня за руку к огромной неоновой букве, обозначающей паркинг.
Его видавший виды Шевроле с ускоренным движком, весь покрытый вмятинами от мелких метеоритов, бывший последний раз в чистке два года назад и  на котором Артур, по его словам, уверенно пролетел половину галактики и даже сопла не поменял, был припаркован среди новеньких блестящих «Лад», «Ё-мобилей» и «Волг».  Он был довольно приметен среди тех представителей автопрома, которые последнее столетие олицетворяли понятие Премиум - класса.
Эти прекрасные, купленные за огромные деньги экземпляры, внутри которых было лучше, чем в моей квартирке вряд ли бывали где-нибудь дальше Луны, но каждый из них стоил в 5 раз дороже Артуровой «Шевроле» и моего старого неказистого «Бентли» вместе взятых.
- Тебе его еще страхуют? – я не удержалась от язвительного замечания.
- У меня подружка в страховой компании. Я покупаю страховку на Марсе, а там сама знаешь….
Я знала. На Марсе, после признания частичной автономии, законы наши работали не все. Например, можно было застолбить участок и добывать свои ресурсы с обязательной продажей двух третей представителю Большого Совета Человеку - Марсу. Он в свою очередь продавал их нам в метрополию или использовал на планете.
Одну же треть можно было, как бы это помягче сказать, оставлять себе для личных нужд или перепродажи дальше на спутники Юпитера или две недавно открытые обитаемых планеты соседней системы. Меня лично такое нарушение законов неимоверно коробило. Казалось, что вековые устои рушатся. Вместе с тем, малая заселенность Марса, необходимость поддержания искусственной атмосферы, трудности в поиске добровольцев для работы и жизни там, а также обильная ресурсная база, безусловно, делали такие правила в чем-то справедливыми.
Впрочем, наши шахты, те, которыми руководила я, как и еще 10 тысяч подобных объектов Человека-Угля принадлежали нам без изъятия. Всю продукцию они гнали сюда на Землю и неоновые огни Башни Кропоткина горели, в том числе и за счет этого самого уголька.
Артур открыл «Шевроле» и бросил изъятые у меня средства связи в бардачок у переднего пассажирского сидения. Потом опять закрыл свой агрегат. Я вдруг почувствовала себя абсолютно беспомощной, как будто у меня отрезали руки. Все-таки мы помимо коконов общественных постоянно создаем себе свой личный кокон – а это еще хуже. Мы живем в плену наших электронных устройств, искусственных измерений, ложечек и вилочек, которые сами кормят нас, когда мы смотрим новости, скатертей на которые внезапно доставляются блюда из лучших ресторанов, маленьких сувениров и живых игрушек – реально функционирующих два-три месяца, а потом превращающихся в кукол генетических мутантов, приобретаемых нами для наших детей. Оказавшись вдруг без всего этого, мы вообще не воспринимаем действительность и боимся.
Я непроизвольно заплакала. Мне было действительно страшно без моих вещичек.
Артур посмотрел на меня удивленно.
- Совсем с ума сошла, - сказал он, прищурившись, - Вы тут конечно абсолютно сошли с ума в Ваших коконах, обезумели. Соберись, пожалуйста. Ты в постель с мужчиной ложишься, включив мысленную связь. Ты соберись, Эльвира.
Я собралась.
Чувствуя себя одновременно и голой и одетой, я послушно посеменила, схватившись за руку Артура. Мне казалось, что отпустив эту руку, я пропаду и потеряюсь в пространстве, никогда больше не смогу вернуться в свой родной кокон на свой любимый маленький топчанчик.
Он продолжал вести себя странно. У меня сложилось впечатление, что мой подчиненный, что называется, заметает следы. Впрочем, насмотревшись современных фильмов и сериалов, я прекрасно отдавала себе отчет в том, что если бы за нами действительно кто-нибудь вздумал следить, мы бы никогда этого не заметили. Однако пусть марсианский крестьянин думает, что он самый умный. Посмотрим, что у него вообще на уме. Дикарь. Вот ведь злюсь на него, это потому что не поцеловал при встрече нормально, а почему же еще? Почему он вообще должен меня целовать?
 Мы вернулись на площадку 25 этажа, взяли такси и полетели в сторону другого сосредоточия злачных мест, порока и разврата - башне «Луны».
В отличие от башни «Кропоткина» места  здесь нехорошие. Старая, построенная в районе бывшего маленького городишки Тверь на берегу реки Волги, «Луна» была местом маргинальным. Здесь отдыхали богачи с подземных этажей, черные генные инженеры, незаконно и без лицензии создающие троллей, агенты по продаже недвижимости, да и просто бандиты, воры и мошенники. Несмотря на то, что все они составляли не более одного процента посетителей тутошних кабаков, репутация у Луны была аховая. В самом деле, если в день на одной площадке собираются 10-20 тысяч отморозков, ничего хорошего от этого места не жди. Впрочем, Луну извиняло то, что здесь  все эти люди отдыхали, а вот у Кропоткина они работали. Согласитесь, есть разница. 
Я была здесь в последний раз, когда училась в институте и запомнилась она тем, что мы пьяные и набедокурившие уносили ноги от полиции. Мы убегали на самодельных мотоциклетах, и я, не справившись с управлением, свалилась в Волгу, насилу выплыла тогда.
 Артур  же, похоже, чувствовал себя на «Луне», где мы в итоге и высадились, как рыба в воде. Мы ехали на движущейся ленте мимо бесконечного ряда кабаков, стрип–баров, просто непонятных заведений, не имеющих даже вывесок.  Везде за каждым стеклом за каждой дверью сидели родные и дорогие москвичи.  Я всей кожей ощущала атмосферу огромного города. Города, который за последние сто пятьдесят лет превратился в мировую столицу, и которому, увы, нет до меня никакого дела. Таких как я в нем несколько миллиардов и с большинством из них я никогда в своей жизни не встречусь и словечком не обменяюсь.
Наконец, Артур нашел какую-то известную ему клоаку. В нее кроме нас пока никто не зашел. Мы очутились в прокуренном, маленьком, не более двух метров в диаметре круглом помещении, которое, однако, за счет 4 –го измерения моментально раздвинулось  в некое подобие пошловато сделанной китайско-монгольской таверны.
Посетителей в таверне не было. Хозяин, угодливый китаец, подбежал к Артуру, которого очевидно откуда-то знал и стал долго трясти ему  руку, приседая и подпрыгивая.
- Здравствуйте Артур Андреевич, - заворковал он, - холосо, холосо, что засли. Для Вас Ваш отдельный кабинетик всегда готов.
Ага, марсианский странник бывал здесь и раньше. Вот гад! Небось, каждую неделю летает сюда, клеит девах и водит их в «отдельный кабинетик».
В кабинете, тем не менее, мне очень понравилось. Маленький столик, на котором по мановению руки китайца возникло что-то крайне аппетитное из уйгурской кухни,  две кружечки пивка, две рюмочки с китайской водкой.
Китаец хитро подмигнул мне, нажал какую-то кнопочку, и из стены выползла огромная  двуспальная  кровать, он снова нажал, и кровать уползла.
- Не буду месать, не буду месать, господины  китаец попятился к двери, открыл ее своей китайской попой и исчез.
Вот так сто лет назад русский был объявлен единственным всеобщим языком – не менее пяти поколений сменилось, а эти националы до сих пор не могут нормально говорить. Человеку – Образование есть над чем задуматься. Но пора было перейти к делу.
- Ну, - сказала я, приняв самый начальствующий вид, какой только могла принять - докладывай.
Артур сделал из своей  кружки огромный глоток, осушил ее наполовину. После этого он, не спеша, с видом фокусника, делающего свой лучший фокус в компании дикарей и невежд,  достал из кармана какой-то небольшой предмет и бросил его на стол.
 Сфокусировавшись на лежащем среди китайских блюд маленьком камушке, невзрачном, с неровными краями я побледнела, взяла со стола рюмку водки и выпила ее залпом.  Рюмка тут же наполнилась вновь.
- Может, чокнемся?
Артур явно издевался надо мной, посмеиваясь над моим замешательством. Мы чокнулись. Я снова выпила. В голове что-то приятно задребезжало.
- Только не падай в обморок, - Артур смотрел на меня жестко и пристально. Он ждал моей реакции. А какая тут может быть реакция? Настоящее чудо лежало передо мной на столе. Такого не бывает, не должно быть.
Я взяла камушек в руку.  Я рассмотрела его  на свет. Так и есть ошибки быть не может. Вес граммов пятьдесят. Нас в горном институте учили на глаз определять на муляжах образцы в грамм и даже в полграмма.
Однако, я никогда не видела даже граммового образца. Здесь, повторюсь, было граммов пятьдесят. Такой образец стоит как половина башни «Луны», а может быть и как вся башня «Луны». Вряд ли  такой кусок можно встретить на рынке и вообще на Земле. Передо мной, повторюсь,  было чудо. 
Это был каурит – элемент будущего. Помимо приписываемых свойств, а их, согласно молве и легендам,  было немало, у каурита были свойства реальные всего два, но какие! 
Каурит являлся неисчерпаемым  источником энергии. Через специальный преобразователь два грамма каурита могли отапливать небольшой город.
 Вторым свойством была способность омолаживать. Человек, который носит крохотный кусочек на шее, становится практически бессмертным.
 Каурит обнаружили не так давно лет пятьдесят назад в древнем артефакте времен предыдущей цивилизации атлантов, несколько раз находили в метеоритах и на планете Фаэтон, где эта самая древняя цивилизация доживала свои дни.
На Земле он не встречался и синтезу с использованием имеющихся технологий не поддавался. На Венере 5 лет назад нашли месторождение  где-то на 1 килограмм. Оттуда затратив неимоверные усилия, добыли около трехсот грамм.
В ювелирных магазинах появились кулоны и кольца из платины, содержащие 0,1 миллиграмма каурита. Стоимость их колебалась от одного до двух миллионов универсальных рублей – цена за очень качественную квартиру, или моя зарплата за три года. Говорили, что на черном рынке 1 миллиграмм настоящего каурита стоил 5-7 миллионов универсальных рублей.
Но там непонятно что могут подсунуть – каждому  ясно.
Забавно, что для большинства  людей  это просто камушек. Но мы с Артуром были профессионалами, успешно сдавшие все многочисленные спецкурсы Горного института. Мы отличали каурит с первого взгляда, как искусствоведы отличает социалистический  реализм от послевоенного модерна.
Передо мной  на столе  лежало состояние, лежало несколько миллионов тонн угля,  несколько сотен  миллиардов, а то и триллионов универсальных рублей. Я теперь поняла Артура. Страшно предположить, что эти мои мысли даже случайно могут просочиться в мыслефон.
 Однако и не думать о каурите я теперь не могла. Кусочек притягивал меня. От прикосновения  к нему  по всему телу разливалось тепло. Наверное, так  и входит в человека здоровье и вечная молодость. Все-таки пятьдесят полновесных грамм.
- Вопрос. Откуда? – Я пристально смотрела на бывшего одноклассника и подчиненного, который, однако, вовсе не трепетал передо мной.
- Я нашел месторождение.
- Где?
- В прошлом  месяце на Венере, в горах Максвелла.
- Что ты там делал?
- Летал на выходные. Покопаться в минералах. Ты же знаешь, я коллекционирую.  На глубине 5 метров. Практически там  одни самородки.  Я купил место, поставил сигнализацию  и защиту.
Точное место знаю только я, заметь,  - я купил всю гору. Мне кажется там не менее пяти килограмм. А может и того больше.
- Зачем  тебе  я и что ты предлагаешь? – я смотрела на Артура в ужасе.
Мне казалось  - это вовсе не тот человек, которого я столько лет знала. Как бы это объяснить. Он словно расправил плечи.  У нас обитателей коконов это ощущение бывает через некоторое время после повышения. Мы начинаем несколько свысока поглядывать на своих бывших товарищей, некоторые из которых стали подчиненными. Мы запанибрата начинаем общаться с теми, на кого некоторое время назад смотрели снизу вверх с придыханием. Ощущение это быстро проходит. Ведь каждому ясно до подлинной вершины не добраться никогда.
Артур, похоже, добрался до вершины. Тут уж ни убавить, ни прибавить. Он смотрел на меня, как некогда полководец всех времен Наполеон смотрел на поверженную Москву.
- Так что ты предлагаешь? – спросила я.
- Очень просто. Мы сделаем кокон. Я войду в Большой Совет. Я буду Человек - Каурит. Ты будешь мне помогать. Всю бюрократию ты ведь знаешь.
Я смотрела на него с сожалением. Впрочем, он теперь миллиардер, ему можно фантазировать и шутить Он не понимал мира коконов. Он не знал, что такое Большой Совет. Но у него было пять килограмм каурита, а может быть и больше, а значит, теперь он мог все. Абсолютно все.
- Откуда у тебя, кстати, деньги на гору? – поинтересовалась я.
- А на что мне деньги тратить. Бухнул всю свою зарплату за 10 лет. Все что оставалось. Там к тому же недорого совсем. Подлета практически нет. Чтобы создать хоть какие-то сносные условия для жизни, хоть даже палатку поставить с атмосферой, нужно еще втрое вложиться. Другое дело, что все участки давно скуплены. Пришлось брать у перекупщиков. Вот тебе подарок.
Он положил на стол золотой кулон – шарик полый внутри. Ан, нет, не полый внутри золотой сферы серел  кусочек каурита, где-то миллиграмм на 100 не меньше.
- Никому не говори.  Ха, Ха.
Я открыла рот от удивления.
- Артур, я не могу это взять.
- Бери, бери, халява, все-таки я тебя столько знаю, что должен был хоть раз за всю свою никчемную жизнь хоть что-нибудь тебе подарить. Носи и оздоравливайся.
Я не стала заставлять себя упрашивать, жадно схватила кулон и моментально повесила его себе на шею. Внезапно, поддавшись основному инстинкту, я нажала на китайскую кнопочку в стене. Двуспальная кровать выползла из стены. А свет стал постепенно затихать. Миллиардер поднялся со стула, подошел и нежно обнял меня. Я подарила ему жаркий поцелуй и утонула, впервые в жизни утонула в объятиях друга и одноклассника. Я также впервые  делала это с настоящим миллиардером. То ли еще будет. На грязном, уставленном недоеденными блюдами уйгурской кухни и полупустыми рюмками столе лежало несколько десятков или сотен миллиардов универсальных рублей. Лиха беда начало.  Артур надо заметить был прекрасен и без каурита.

               
                Глава    4

  Через пару часов мы в специальных одноразовых курточках и масках - респираторах выползли на крышу башни «Луны».  Перед этим, когда мы еще медленно и натужно поднимались в стареньком лифте, Артур сунул мне какую-то таблетку.
- Что это еще, - осведомилась я подозрительно.
- Пей, пей, почти не наркотик. Купил на Марсе. Ты в течение трех четырех дней не забудешь то, что я тебе сказал, но будешь думать об этом, как бы это  выразиться, как о мечте еще несбывшейся.
Ну и вообще помечтаешь и подумаешь о чем-нибудь абстрактном  и отвлеченном.  Тебе полезно, а то совсем  прокисла в своем  коконе. Продают у нас на Марсе  такие таблеточки для межпланетных путешественников, не успел  оглянуться – уже долетел. Только уговор – больше двух таблеточек в день не пей, козленочком станешь. Мечты могут трансформироваться в кажущуюся реальность и ощущения станут несколько другими. Впрочем, это тоже совсем не страшно.
Он рассмеялся.
- Мне ведь на работу послезавтра. А если я там размечтаюсь.
- А что ты там обычно делаешь? Шучу, шучу. Ну и помечтаешь немного о следующем коконовом этаже, следующей  столовой, как у вас там. Главное не слишком мечтай о том, что я тебе сегодня рассказал. Мне нужно тут обернуться пару дней, приобрести, так сказать оборотный капитал для обустройства шахты.
- Ты хочешь продавать кау..? – Артур быстро заткнул мне рот рукой.
- Ну, вот ты вроде разумная девочка и за весь вечер ни разу этого слова не произнесла. Я не думаю, конечно, что здесь подслушивают мысли. Здесь элита не собирается, не то, что в Вашем  «Кропоткине».
- Он такой же наш, как и Ваш, - зашлась я в полупьяном праведном гневе. – Пару раз за всю жизнь там была.
- Да, хочу реализовать несколько маленьких кусочков, очень маленьких. Мне нужно кое-что сделать  с шахтой. Нужны деньги. Ты этим вообще не заморачивайся, сиди, мечтай. Давай ешь таблетку.
- А как же ты продашь?
- Я тебе сказал, не заморачивайся, глупое существо. Вот, кстати, возьми – подпольно сделанный приборчик. Мыслезащита – перепаянная и перешитая – если есть прослушка мыслей – любую твою мысль отображает как твое эротическое желание.
Подслушивающему, причем, кажется, что желаешь ты генетически модифицированного тролля, или просто мерзкую вонючую обезьяну. Вообщем, готова с любым.  Или же он увидит в твоих мыслях огромный половой член – кривой или прямой, маленький или большой. Очень качественная вещь такой преобразователь. Специально для женщин выбирал. Дорогая модель. Я своей бывшей такую покупал. Ее муж пытался прослушивать.  Учти, чем больше исходящий объем мыслей, тем сильнее желание отражается.
- А если он сам набросится, неправильно поняв,  этот прослушивающий? – я рассматривала крохотный прибор, с маленькой присоской – прирасталкой, для крепления в ухе.
- Ну, про это в инструкции ни слова не было сказано. Да может никто и не будет тебя прослушивать, кому ты нужна?  Бери, бери, не сомневайся. Батареи хватит не менее чем на месяц, а за месяц мы с тобой благополучно все решим.  Давай я тебе его закреплю, чтобы не было видно. Кстати, у бывшей после того, как я купил прибор, отношения с мужем наладились, ничего себе стали.
- Ну, естественно.
Мы расхохотались, не сговариваясь, и прижались друг к другу плечиками, как настоящие заговорщики. Даже чуть нежней, чем просто заговорщики против всего человечества, ведь мы теперь еще и любовники.
Я съела таблетку. В принципе ничего не изменилось. Каждый знает, что современные таблетки действуют мгновенно, через миллисекунды после приема внутрь.
 Артур уверенно, как будто делал это каждый день, закрепил прибор для защиты мыслей, который чуть заметно кольнул мое ухо и прирос.
Мой одноклассник  бережно поправил мне прическу. Какая же я покладистая.  Может быть, сразу и влюбилась? Помнится, лет тринадцать назад я это уже делала – безуспешно.  Это все равно, что любить купаться в Швейцарии под струями Рейнского водопада – все равно утащит куда-нибудь в неведомое.
Волга несла свои темные воды где-то под нами.  Вокруг на многие десятки километров  простиралась Москва огромная и непонятная. Светились зелеными, красными, синими огоньками крыши жилых и  офисных коконов.  Словно новогодние гирлянды вспыхивали и гасли почтовые и промышленные космические лифты. Подлетающие к «Шереметьево» пассажирские дальнемагистральные межпланетные суда покачивали своими огромными крыльями.  Мне казалось, что я вижу мужественные лица пилотов и испуганные, боящиеся процедуры посадки огромных летательных аппаратов рожи пассажиров экономического класса, таких же, как и я обитателей коконов.
Господи, какой прекрасный мир вокруг.  Почему я  не выхожу из своего кокона? Почему жизнь моя прогнивает  там внутри, и я не наслаждаюсь ей каждый день? Жалкое я существо.
И что бы мне смолоду пойти не в Горный институт, в который меня настойчиво затаскивала за уши мамочка. Что бы мне не стать первой в мире женщиной – межгалактическим пилотом. Я бы открывала новые планеты, колонизировала инопланетян, доносила до них великие земные ценности.
Для Артура, похоже, ничего романтического в том, что он видел, вокруг не было. Здесь было проще поймать такси в центр, и он терпеливо ждал, нажав на кнопочку вызова.
 Кусочек каурита  у меня на груди грел мое сильно  бьющееся пламенное сердце «Ни за что его не продам», - думала я, - «Не нужно мне не работать. Я буду работать вместе с ним, моим прекрасным и добрым другом и соратником, буду помогать ему во всем, ему, а вместе с ним всему человечеству».
Я прекрасно понимала вместе с тем, что никаким Человеком -Кауритом он не станет. Прежде всего, потому, что каурита не было на Земле в естественном виде, да и ни в каком другом тоже не было, а все законы  были все-таки писаны у нас  еще в ту эпоху, когда ни в какой космос никто не летал и никаких ресурсов там не добывал.
 Иначе говоря, законы про ресурсы написаны, про Землю. Каурит не является ресурсом и в принципе его добыча и оборот не регламентируется решениями Большого Совета.
 В этом было конечно определенное  противоречие.  Очевидно,  что если каурит будет добываться в промышленных масштабах, регламентироваться это как-то должно. Иначе весь промысел захватят бандиты с отрицательных этажей. Видимо, будет принят новый закон и это войдет в историю Земли.
Лет сто уже как всякие древние условности типа парламентов довоенной эпохи были отменены, а законы приняты раз и навсегда.  В них сформулированы общие положения нашей  жизни – отсутствие каких либо границ между территориями и неравенства между людьми и полами, единая валюта – универсальный рубль, незыблемость власти Большого совета и сменяемость его членов, принцип обращения с ресурсами и их коммерческого перераспределения («принцип  нужды»),  права генетически созданных организмов,  да мало ли еще что – две тысячи томов.
У каждого в мыслефоне или коммуникаторе был свод законов, можно было в конкретной ситуации получить ответ на вопрос, нарушаешь ли ты закон, и что тебе за это грозит.
Разумеется, с тех пор много воды утекло. Социальное неравенство законами регулировалось, но появление огромного количества отрицательных (подземных) этажей, возникновение  там собственного мира и субкультур требовало новых решений,  то же самое касалось и освоения новых планет, которые, кроме Луны, которая являлась как бы продолжением Земли автоматически получали определенную независимость.
 Независимость и ее рамки устанавливалась решением Большого Совета во избежание каких-либо конфликтов. Для регулирования всей  этой катавасии существовал Человек-Космос, но чем он еще занимался вместе со своим огромным коконом, расположенным неподалеку отсюда, рядом с аэропортом «Шереметьево» я не знала. Вероятно, разрабатывал маршруты дальних странствий, организовывал изучение далеких планет, ну и мало ли еще что.
Артуру, наконец, удалось заполучить такси. Созданный с применением методов генной инженерии тролль-водитель никак не мог понять, куда ему лететь, спрашивал, знаем ли мы дорогу до башни Кропоткина и  можем ли ему подсказать.
Зачем создают таких? Что за некачественное производство? Всегда у нас так. Эти владельцы таксистских холдингов пользуются тем, что спрос на их услуги есть, вот и производят самых дешевых водил, а потом прогоняют их из-за возраста или за проступки какие  на улицу. Где вот ему жить такому, когда они же сами его выгонят после двух –  трех аварий, на каком минус двести тридцать шестом этаже Подземелья. А дожить ему надо тупарю лет до сорока – на столько они рассчитаны.  Нормальные ГМО делают с расчетом на 50, даже на 60 лет.
Для престижных профессий производят двойников известных людей, в том числе из прошлого. Например, Пушкин, выдающий книги в библиотеке, очень даже позитивен. Если же ему еще и подсадили Пушкинский ген, он может и ошибки в стихах исправлять без проблем.  Или какие-нибудь грузчики на звездолетах. Сильные, не требующие воды и пищи, способные жить в полной темноте. Производство такого организма требовало огромных затрат и стоило целого состояния.
А здесь в такси ни кожи, ни рожи. Такой примитивный генетический организм должно быть питается какой-то бурдой прямо через сидение, внутрь него же (когда пассажиров нет, надеюсь, справляет малую и большую нужду).
Мутант тянул какую-то заунывную песню. Такую, наверное, пел генный инженер, когда штамповал его в печи. Что-то про мать старушку, избушку и негасимый свет. Сейчас вообще стали  модны довоенные песни. Тысячи ансамблей их поют. Ностальгия называется. А вот с чего ностальгия непонятно. Какая избушка? Есть сейчас на планете нашей хоть одна избушка?
Такси уносило нас все дальше от Твери. Как же красиво вокруг. Душевный подъем неимоверный. Я тоже принялась подвывать про мать старушку и тягостную бредь. Мне хотелось обнять тролля и Артура. Хорошо, что я с ним встретилась сегодня.
Артур смотрел на меня с улыбкой, потом протянул всю коробку со своим зельем.
- Смотрю на тебя и радуюсь, - проворковал он, - но учти не больше одной в день.
- Поняла, поняла не совсем еще дура. Себя люблю больше всех, не сомневайся. И тебя немножко люблю и очень хочу.
- Не сомневаюсь. Так и продолжай. Мы ведь с тобой по восемь часов в месяц по мыслефону общаемся, и вот наконец, дождался, полюбила!
- Лучше бы сексом занимались восемь часов в месяц!
                ***
Мы как будто и не уезжали из башни «Кропоткина». Она светилась разноцветными огнями. Где-то высоко-высоко взлетали ракеты, заканчивающих собственные праздники богачей.
Машин на парковке стало поменьше. Обеспеченные любовники и любовницы разъехались по домам, или улетели продолжать выходные в какую-нибудь романтическую провинцию, типа Парижа. Отдавая мое электронное снаряжение, Артур поцеловал меня нежно, нежно.
- Хорошего тебе кокона, Эльвира на следующей неделе, - съязвил он.
- Ты давай, чтобы все с шахтой было нормально, умник! Я все-таки  твоя начальница.
- Ненадолго, ненадолго, уверяю тебя. Впрочем, ты от этого только выиграешь, не сомневайся.
Потрепанное тяжелыми космическими путешествиями Шевроле исчезло в ночи. Я поехала домой в свой кокон. Хватит на сегодня приключений.

                Глава  5

Не хватит. В моем заботливо включенном после рабочего дня четвертом измерении с видом на Монблан возлежал дружок Петенька. Увидев его, и, видимо, совершенно ошалев от сегодняшних перипетий и новостей, я встретила его громкими, радостными криками, вбежала в квартирку. Выскочила на белый снежок, схватила саночки и ну на горку.
- Давай, присоединяйся, - закричала я.
Петр, уставший от монстров и продвинутых ГМО, метнулся ко мне. Мы катались с горы до утра субботы. Блестящая вершина сияла радостно. Марсианская таблетка действовала. Душа пела, и жизнь хороша и жить хорошо. Петька уехал только часам к 5 вечера субботы.
Да уж, вышла я из кокона, так уж вышла. Нет сомнений, что вышла качественно. Теперь на месяц хватит воспоминаний.
Сомнения окончательно пропали к утру воскресенья, когда я очнувшись в сильной головной боли, ломоте каждой из конечностей и отвратительном настроении жахнула еще одну таблетку из артуровой коробки. Посмотрела на счетчик, высчитавший огромную сумму за четвертое измерение, тем не менее не выключила его, а, напротив, вышла из квартирки, умылась снежком и села в красивом шезлонге размышлять о произошедшем.
Все я прекрасно помнила. Пусть Артур не болтает зря. Я помнила каждое его слово.
Что авантюрное проснулось внутри Эльвиры. Мне хотелось бороться за каждый грамм каурита и за власть на Земле. Если мы захватим власть, никакой Большой Совет будет не нужен. Не нужны будут энергия и здравоохранение – а ведь это главные составляющие жизни и развития, все остальное вторично.
Мы с Артуром запустим огромные межпланетные корабли, которые проникнут в отдаленные уголки галактики, мы расселим туда все многоэтажье Земного подземелья. Каждый раб-тролль получит шанс на счастье, а человечество, как реальное, так и генетически модифицированное не на упадок, а на процветание.
Коммунизм, провозглашенный древними философами, восторжествует. Это прекрасно. Так думала я, попивая винцо, и поглаживая свой кулон с кауритом. Где-то внутри происходило стремительное омоложение. Каждая истерзанная непрерывной офисной деятельностью клеточка моего организма  обновлялась и наполнялась прекрасным. Я буду жить вечно и это тоже неплохо.
Каждый из нас когда-нибудь мечтал о том, что он сделает, если у него будет много денег. Я твердо решила в этот день – я помогу всему человечеству и это моя миссия!
Понедельник был не хмурым вовсе. Веселой офисной бабочкой пропорхнула я те 900 метров, которые отделяли меня от рабочего места. Я отлучезарила секретаршу. Я отпустила комплименты коллегам руководителям и поздравила с днями рождениями те тридцать сотрудников, у кого они сегодня были.
Эти дни рождения – особая эпитимья кокона. Огромный их перечень лежит в мыслефоне у каждого из нас. Если у тебя тридцать коллег – поздравлять тебе приходится 3 раза в месяц, если вокруг тебя шесть тысяч рыл – в год ты должен сделать шесть тысяч подарков, не считая юбилеи. Говорят, в древности рабочий день начинался с 9. Люди ходили и занимались поздравлениями до 11. Наш рабочий день начинается с 7 утра. Один час и ни секундой больше отведен на поздравления – или личные или мысленные. Одних подарков и подарочков приходится дарить не менее 10 в день.
Все эти бесконечные ручки, самотранслирующие их обладателю позитивные мысли, кусочки лунного грунта в серебряной оправе с надписью «Я люблю Луну», майки с изображением первых поселенцев и более продвинутые  дары для руководства - картины средней руки художников 21 века. Все это в огромном количестве дарится и передаривается. Я подаренные мне подарки с прошлого дня рождения попросту свезла к родителям, а потом перебросила на Луну. В моей конуре места столько не было. 
Итак, выплюнув собственную порцию подарков, я стала просматривать сообщения с Марса. Из них действительно совершенно не было ясно, что Артура там нет. Уголь отгружался ускоренными темпами, тролли не болели, космические лифты работали как часы. Мне даже пришла благодарность с верхних этажей за успешно организованную работу и досрочное выполнение плана.
Иногда у нас жителей кокона возникает закономерный вопрос – а зачем мы собственно нужны, если  работа и так делается? В самом деле – вопрос не праздный – вырви из огромной машины маленькую или даже большую шестерню,  машина не замедлит свой ход, она даже быстрее может иногда поехать. Отсутствие Артура на рабочем месте лишний раз это подтверждает.  Разрушь весь наш этаж, приплющи его верхними этажами – уголь будет добываться, доставляться, сжигаться и перерабатываться.
Вместе с тем, я никогда не видела, чтобы штаты где-нибудь сокращались – у нас, да и у смежников тоже. Мне кажется народу в коконах все больше и больше, а этажи в них все надстраиваются и надстраиваются.
Я стала пересчитывать какие-то цифры, параллельно думая о залежах каурита, представляя себя с киркой и лопатой достающей завидные куски каменного счастья и расфасовывающей его в конфетные обертки. Мыслефон вдруг требовательно задергался, а на столе загорелась огромным прыщом красная лампочка – руководство звонит.
Это был Дмитрий Шереметьев.
- Эльвира, ты на месте.
Где мне еще быть? На Венере в горах? Хотелось, бы откровенно говоря. Вот бы так ему и ответить, мол, «Я в горах на Венере».
- На месте, что случилось? Что стряслось? Показатели плохие? Отчеты не дошли? Сейчас все исправлю.
Обычное офисное «чего изволите». Служить старшему, вот жизненная задача младшего менеджера, и так до бесконечности.
- Показатели очень хорошие. Ты вообще стоишь там или сидишь? Сядь, пожалуйста, чтобы не упасть.
- Села.
- Тебя требует к себе он!
- На 503 что ли подняться? – Душа моя ушла в пятки. Все-таки отсутствие Артура заметили. А может быть, и проследили за нами и сейчас начнутся разборки.
На 503 сидел наш региональный начальник. К нему мы раз в год ходили отчитываться и обсуждать перспективные планы. Он курировал все назначения.  Он никогда не спускался к нам вниз вообще. Даже в случае юбилея кого-нибудь из сотрудников Леопольд Леопольдович, такое у него имя, призывал счастливца к себе и уделял ему три минуты из своего надо сказать действительно плотного рабочего графика.
Поговаривали, что он вообще никогда не покидает кокон. И даже создал себе маленький кокон в своем кабинете, где имел все необходимое для жизни – еду, питье, кровать, жену. Я слышала также нелестное мнение (ну в это я точно не верю), что когда ему предложили повышение, и надо было переезжать из миникокона на следующий этаж в такой же миникокон, он с негодованием отказался.  «Сидел здесь и дальше сидеть буду! Дайте спокойно доработать на своем рабочем месте!», - вот так будто бы он объявил пришедшим ему предлагать.
Он, якобы, даже не смог с ними выйти из кабинета. Ноги его странным образом подкашивались, как только он покидал свое дупло и открывал дверь, а тело обмякало, что ли и его приходилось поддерживать с нескольких сторон.
Когда его попытались вывести насильно и доставить к месту повышения, где был готов новый маленький кокон, лицо руководителя побледнело, а пульс перестал прощупываться. Он что-то бормотал и мычал. Вызывали  докторов. Да не помогли они.
Но чудо, как только Леопольда вернули в кабинет, как сразу же состояние больного улучшилось, он будто - бы порозовел и моментально решил по мыслефону ряд сложнейших оперативных вопросов.
 Об этом феномене будто бы докладывали на 510, даже на 515 этажи.
 Более высокое руководство сказало: «Не трогайте! Пусть спокойно работает!» Вот Леопольд  Леопольдович и работал.  Я лично всем этим россказням не верю.  Мало ли, что говорят завистники про начальников. Однако, неужели меня действительно вызывает столь высокопоставленное лицо. Неужели такое вообще возможно?
- Леопольд Леопольдович вызывает? – канючливо  осведомилась я, а поджилки затряслись, и горло перехватил спазм, - чувство муравья, когда над ним занес мощную лапищу слон.
- Тебя вызывает Господин Уголь!
Если бы стоящие рядом с нашим коконом другие коконы вдруг внезапно рухнули и превратились в марсианскую угольную пыль, это произвело бы на меня меньшее впечатление.
Я побледнела, упала всей огромной грудью на офисный стол. Ноги и руки мои затряслись так, что стоящая на столе чашечка Nescafe разлилась и залила только что полученный «Отчет о расходе смазочных материалов, на функционирование третьего блока семнадцатой очереди космического лифта номер 2 за январь».  Я перестала понимать мысли в мыслефоне. Я громко зафурчала, как плохо смазанный механизм этого самого космического  лифта. Я минуту лежала вообще без движения.
Так не бывает. Этого просто не может быть! Я лежала без движения, а привычный офисный гул вокруг меня медленно затухал.
Через минуты три все вокруг все знали, и на пятисотом этаже наступила гробовая тишина. Так всегда бывает в коконах. Информация о том, что случилось с человеком, распространяется еще до того, как он сам что-то ощутил, увидел, осознал.
Вокруг меня вмиг образовалось пустое пространство, коллеги смотрели на меня с ужасом, кто-то с сожалением, кто-то опускал и отводил глаза. Симпатии во взглядах не было.
Каждый, очевидно, думал «что-то здесь не так», «ерунда какая-то», проскальзывали и мыслишки «почему ее, а не меня», «теперь ее никогда больше здесь не увидим и, слава Богу, баба то она в сущности дрянь». Так бы, наверное, думала и я, если бы то, что случилось, случилось вдруг не со мной.
Кокон  пятисотого этажа выплескивал меня из себя, вышвыривал, как вышвыривает старую консервную банку морской прибой. Что будет с этой банкой дальше, подберет ли ее тролль мусорщик и отправит на переработку или какой-нибудь современный художник найдет ее, сочтет предметом антиквариата и сделает частью своей инсталляции – совершенно неизвестно.
Я встала из-за стола, словно в забытьи, схватила какие-то бумажки, потом бросила их обратно, посмотрела вокруг, все потупили глаза. Красная лампочка на столе продолжала призывно мигать. Выхода не было.
Мне нужно было подойти к лифту, вызвать его и нажать на кнопку с цифрой «1000». Это казалось невозможным, немыслимым событием. Любой этаж от первого до пятисотого я нажимала легко, чуть труднее «501»,» 502» с придыханием и опаской,  «503» с ужасом, а выше я никогда и не была. Хотя вот он лифт, вот они кнопочки. Последний ГМО-тролль – уборщик, сделанный в виде шахтера прошлого в каске, в приросших к лицу темных очках, знал о верхних этажах нашего офиса гораздо больше меня.
На глазах рушилась незыблемость моего коконового бытия. Это не банальная пьянка в субботу, а потом возвращение к рутине. Это выход из кокона внутри самого кокона. Зачем я ему? Что он мне скажет?  Как встретит? Если бы меня хотели просто уволить, это мог бы сделать прекрасно и Шереметьев. Взял и выгнал, выключил из числа угольщиков. И пошла бы я работать официанткой где-нибудь на отшибе мира в Нью-Йорке или Сан-Франциско.
Я шла к офисному лифту по живому коридору рук, ног, животов, причесок, буравящих меня глаз. Я нажала кнопку вызова, которую нажимала по три раза в день, но сейчас это нажатие приобрела для меня какой-то сакральный смысл.
Я знала, что на тысячный этаж я должна буду подняться одна и кнопку «1000» нажать сама. Известные мне начальники  никогда не решатся это сделать, о неизвестных я не думала.
Я знала, что никто из стоящих в этом живом коридоре не хлопнет меня по плечу, не приободрит, не предложит фронтовые сто грамм. «Как бы чего не вышло», - вот он принцип любого кокона. Секунда и поедешь  на нижние этажи. Выпасть отсюда – секунда. Попасть сюда – невозможно. Будешь уволенным доживать свой век, хорошо,  если в благоприобретенной квартирке, а скорее всего так  где-нибудь на минус десятом этаже в подземелье, в бесплатном продолжении кокона для пенсионеров - угольщиков. Да и то в случае, если на бесплатное пенсионное жилье ты заработал.
Стоящие вокруг люди в количестве не менее двух тысяч человек шмурыгали носами, сопели, пыхтели, они хотели увидеть меня и не шли на рабочие места. Для них это тоже часть кокона. Любая нестандартная новость взрывает коконовое бытие и делает его чуть менее серым. Сегодня вечером они расскажут обо всем мужьям, женам, парням и подругам. Об этом событии будут рассказывать еще долгие годы с различными оттенками зависти, цинизма, разочарования и скабрезности. В зависимости, кстати, от результата моего похода к звездам.
Многих коллег, якобы случайно встреченных в лифтовом холле, я даже и не знала и не помнила, очевидно, и они меня не знали, а просто явились посмотреть на удивительное нарушение принципа иерархии, вдолбленного нам в головы столетиями послевоенной жизни.
Вокруг громко вопила гробовая тишина. Слышно было как огромные часы, в виде старинной угольной шахты отсчитывали секунды до конца рабочего дня, показывая одновременно время на всех планетах, астероидах и спутниках Солнечной системы, где добывали уголь.
Я вошла в лифт.
Я услышала вырвавшийся из тысячи глоток вздох облегчения.
- Уфффф, - сказали одновременно коллеги, - надеемся никогда ее больше не видеть.
Конечно, в лифте кроме меня никого не было, хотя обычно в этих наших агрегатах сновали туда-сюда человек по 50. Но те, кто работал выше, спускались изредка не более чем на три этажа  вниз. Посему совершенно невозможно было определить, кто работает, например, на семисотом этаже. Если, кстати, кому-нибудь из обитателей кокона вступит в башку фантазия трудиться утром на трехсотом, а ночью  на восьмисотом это у него с легкостью получится. Никому и не придет в голову,  что нижний мелкий клерк может внезапно превратиться в большого начальника, с кабинетом, занимающим половину этажа. Когда у тебя один миллион коллег, всех ты, конечно же, не знаешь. Да и тебя никто не хочет особенно знать. Вот в чем проблема.
Я нажала кнопку с цифрой «1000».

                Глава    6

До тысячного этажа всего два километра. Лифт поднимается туда, не спеша, три минуты. Я неоднократно проделывала такой путь в различных башнях развлечений.
Сейчас, сейчас я окажусь в офисе человека, который занимает целый этаж, который руководит добычей всего угля в Солнечной системе и на сопредельных космических территориях. У него в подчинении  1 миллион человек здесь в этом здании и не менее чем 70 миллионов  во всей  Галактике. 
Я встречусь с человеком, который казался нам иконоподобным  идолом.  Он  висел, в качестве картинки, фотографии, шикарного написанного маслом портрета в каждой офисной клетушке, а  у тех же, у кого клетушки еще не было -  прямо перед глазами. Про него сочинялись стихи и песни, самая известная из которых «Гимн Углю» исполнялась в начале и в конце рабочего дня.
«Любимый начальник есть у меня,
С  ним работать легко и прекрасно,
Мы дети все Человека  – Угля
Другой отец не нужен каждому ясно!» -
Так пели мы для развития офисной солидарности и командного духа.
Господин Угля – четырежды кавалер ордена Андрея Первозванного, Постоянный и незыблемый член Большого Совета ждал меня в своем офисе прямо сейчас.
Лифт несся без остановок. Все сотрудники этажей, расположенных выше, чем наш, знали о необычном распоряжении и не тревожили кнопочки вызова, давая мне проехать. Такое негласное указание они получили. Можно сказать, что на десять минут кокон, а вместе с ним и вся вселенская угледобыча были скованы невидимыми, но очень прочными цепями.
Лифт остановился, а двери его плавно открылись. Я шагнула в пустоту. В лифтовом холле тысячного этажа ярким неоновым светом  светилась цифра «1». Отсчет начинался отсюда – туда вниз, до самого первого этажа кокона, где 1-2 летние детишки из профильного угольного детского сада играли маленькими камушками, готовились начать свое угольное образование, поступить в угольную школу, потом Горный институт, а после начать продвижение по карьерной лестнице в самой лучшей в мире профессии – угольщика.
Кто-то из них попадет сюда на верхние этажи.  Какой-нибудь кроха станет новым человеком и пароходом. Но это будет еще очень не скоро.
Я вышла из лифта в совершенно пустой лифтовый холл. Ноги мои подкосились, и я грузно села прямо на пол, но свои полноватые ягодицы. Он где-то здесь. Тот, про кого я смотрела фильмы и диски, с кем пробовала заниматься виртуальным сексом. Он где-то здесь. Мне казалось, я слышу его дыхание, дыхание дракона, или огромного бегемота из древней сказки. Он рядом. Сейчас меня опалит его жаром и величием, я вдохну один с ним воздух, буду стоять на тех же самых квадратиках паркета, в одних и тех же лучах осветительных приборов. Видели бы меня мама, бабушка и прабабушка!
Я встала на ноги и натужно сделала несколько шагов. Дверь лифтового холла неслышно разъехались передо мной. Я попала в огромное  служебное помещение. Должно быть это секретариат. Я смутно помнила, что он здесь где-то и должен быть. В помещении непрерывно стояли, сидели, ходили  человек сто женщин.
Они передавали друг другу какие-то папочки и бумажки, некоторые что-то обсуждали громким шепотом. Они были маленькие и высокого роста, старые и молодые, толстые и тонкие. При моем появлении всякое движение в зале прекратилось, а ко мне быстрым шагом приблизилось штук пять из них. Они разговаривали странно. Слова, междометия, местоимения они произносили по очереди. Видимо каждой было поручено произносить конкретное слово. Выглядело это приблизительно так.
- Мы
- Ждем
- Вас
- Эльвира.
- Человек
- Уголь
- Ждет
- Вас.
В моем мозгу бюрократа фантасмагорично появился и исчез вариант типичной нашей докладной записки с необходимостью приема на работу женщины, умеющей без запинки произносить местоимение «Мы», или слово «Человек».
Например, так:
                Служебная Записка
В связи со служебной необходимостью, считаем важным ходатайствовать  о создании дополнительной должности секретариата с окладом 30 тысяч универсальных рублей в месяц, с перспективой его увеличения до 35 тысяч универсальных рублей в месяц.
На это место может быть принята женщина - человек в возрасте от 20 до 40 лет. Требование к соискателю: умение произносить местоимение «мы» и слово «человек».
Обоснование невозможности использования генетически созданного организма для организации этой работе на 6 листах прилагается.
Просим согласия.
Приложения и прч.
Начальник Секретариата
Кокона                М. Потапкин

Женщины – местоимения вели меня по огромному залу. Сначала я даже не смогла до конца оценить его размеры – не менее старинного футбольного поля, а может и больше. 
Больших полей уже не строили, слишком много пространства требуется, ну или энергии для их развертывания в четвертом измерении. В футбол, да и в  другие спортивные игры играли виртуально. Футболисты бегают, прыгают, бьют, не выходя из квартирки, зрители через сеть смотрят, тренеры через сеть руководят.
Интересно, здесь это реальный зал или здесь все-таки включено четвертое измерение, и пространство немного растянуто. В любом случае отопление помещение, доставка сюда кислорода и содержание этих самых.
- Мы
- Рады
- Видеть
- ВАС
- У
- Нас обходилось кокону неимоверно дорого.
Но это по моему разумению  Я  явно не принимала во внимание служебную необходимость. С другой стороны с тех пор, как доказано, что уголь, вообще говоря, ресурс возобновляемый, совершенно очевидно, что можно набрать и 300 женщин – угля в Солнечной системе в избытке.
Не менее десяти минут заняло мое перемещение в пространстве. С учетом того, что ноги от страха подкашивались, и шла я с большим трудом.
- Он
- в
- Кабинете, - Услышала я сквозь охватившую меня вдруг снова полудрему коконового ужаса. Передо мной распахнулись новые стеклянные двери, которые могли бы при иных обстоятельствах служить входными воротами в небольшой авиационный амбар для ремонта космических кораблей после дальних перелетов.
Новый «предбанник» и новые 50 секретарш в нем. Они сидят в небольших клетушках  что-то важное и секретное делают. Еще пара  минут и еще 100 буравящих меня пристальных глаз, а потом – падение в пропасть – последняя дверь, а за ней собственно Он.
Он ждет меня за следующей дверью.  Она (дверь) захлопнулась за мной.
Такого я, откровенно говоря, никогда не видела.
Может, здесь работало четвертое измерение, может улучшенное четвертое, а может пятое, а может быть уже и шестое, но только вдруг  я оказалась висящей в пространстве. Передо мной выросли огромные горы, между вершинами которых словно картины на стенах проступали городские пейзажи. Горы - маленькие, а неведомые города - большие – пребольшие, или все наоборот.
Оптический эффект менял одно ощущение с другим. Подо мной плескался огромный океан.  Над головой, как стрекозы пролетали космические агрегаты и видны были силуэты далеких планет.  Казалось, до них можно с легкостью дотянуться рукой. Казалось, что я вижу на этих планетах нитки рек и квадраты городов.
Ощущение существования и в то же время кукольности никогда не существовавшей реальности. И вся эта белиберда простиралась на огромное расстояние – насколько хватало глаз, настолько было разбросано вокруг белиберды. 
Прямо же перед глазами метрах в двух от меня висел Господин -Уголь.
Он ничем не отличался от своих известных  мне изображений. Среднего роста, на вид лет сорок, хотя поговаривали, что ему лет семьдесят. Впрочем, мало ли  что люди говорят. Про великих всегда говорят очень и очень много всякого. Он одет в свободного покроя бежевый  пиджачок, такие же штанишки и рубашечку.
Ни слова не говоря, он подлетел ко мне, схватил меня за руку и спикировал прямо в океан. Мокрая вода обхватила мое истерзанное тельце. Слава богу, - здесь неглубоко. Коралловый риф. Я встала на ноги. Хорошо в туфлях, кораллы могут ведь и ноги распороть. Плакали мои новые модельные туфельки фирмы «Монарх».
Господин-Уголь схватил меня крепко и яростно. Он стал срывать мою одежду! Он стал срывать свою одежду! Что он делает? Так не бывает! Так просто не должно быть!
Сорвав мои тряпки, он атаковал меня прямо здесь на кораллах. Сопротивляться я не могла, да и не пыталась. Страх, удивление, восхищение дико возбудили меня.  Я целовала и обнимала Угля, совершенно ничего не соображая.
Над нами проносились космические корабли. Далекие горы и далекие города подмигивали моему истерзанному приключениями тельцу. Человек – Уголь был ласков  и прекрасен.
Тысячи маленьких рыбех покусывали мои ноги. Я была в коконе, но в каком!
Внезапно все кончилось. Он встал по пояс в воде, поднял меня, как тарзан и полетел вместе с моим, ставшим вдруг неродным телом к далеким горам.
Мы перелетели через них, держа путь к неведомым городским башням. Опустились на брусчатку явно несовременных улиц неизвестного несовременного города. Был жарко.
Люди быстрым шагом шли по этим улицам и не замечали нас. Мы опустились за столик в небольшом кафе. С удивлением и недоумением я обнаружила, что на мне одето сильно зауженное древнее платье, белого цвета,  очень винтажное и симпатичное. Господин Уголь переоделся в сюртучок, соответствующий эпохе.
Он заказал два кофе на каком-то неизвестном мне языке и принялся долго и пристально смотреть на меня, фокусируясь и словно ставя маленькую печать "Одобрено", "Господин Уголь" на каждой детали туалета.
Он прихлебывал кофе и смотрел на меня, не отвлекаясь. Мне же было интересно оглянуться вокруг. Где и почему я очутилась, и куда, соответственно, полубог меня приволок. 
По улицам неизвестного города ездили старинные машины. Женщины укрылись от яркого летнего солнца белоснежными зонтиками. Мужчины сняли надоевшие котелки и вытирали лысины. Мальчишка с пачкой газет и красной гвоздикой в петличке бежал мимо нас и что-то громко кричал. На старинном вокзале прогудел отправляющийся в неведомое поезд. Словом, какое-то погружение в иную реальность, ничего особенного по большому счету.
 
            Глава    7
 
- Здравствуй, Эльвира!
Господин- Уголь сказал это таким небрежным и очевидным тоном, как - будто бы это с ним, а не с Петенькой мы кувыркались неподалеку от моего фальшивого Монблана.
- Удивлена?
Очевидно, так раньше говорили царствующие особы своим горничным, которым они задрали подол в перерыве между охотничьими утехами и казнями недовольных. Тон показался мне обидным, и я против своей воли, поверьте, поспешила съязвить.
- Здравствуйте!
Несмотря на наш быстротечный и, нужно сказать, прекрасный секс, я естественно не могла заставить себя сказать ему "ты", думаю, вы понимаете почему?
-  Нет, нисколько не удивлена. Я в таких городах уже бывала и  в таких кабинетах тоже. Я вообще каждый день отдаюсь членам Большого Совета. Со всеми с ними сплю по очереди.
Он уставился на меня. Наверное, подумал, что совсем дурочка.
- Меня  зовут Алексей Николаевич,  немного подумав, сказал он.
В самом деле, никто из нас нижних никогда и не знал, как на самом деле зовут Господина Угля. Собственно говоря, сам процесс назначения (выборов) нового человека в Большой Совет эта часть нашего законодательства, которая относится к секретам Земли.
Доступ к ней имеет не всякий, а, вернее, не имеет практически никто. Вероятно, кроме самих членов Большого Совета, церковных иерархов, и участников Тройки Безопасности – руководителей кокона всеобщей безопасности к этим тайнам допущен не был. Наверное, это правильно. Не стоит искушать людей. Не стоит подсиживать самых высших.
Согласно базовым положениям, которые изучали в школе, с кандидатурой нового члена Большого Совета должны быть согласны не менее двух третей его членов и два члена тройки Безопасности. Но это и все, даже имен этих людей мы не знали. Если бы меня сейчас назначили членом Большого Совета, я бы стала какая-нибудь Госпожа Каурит. Разумеется, кто-то Петенька или Артур меня могли бы вычислить, а может и не могли. Может, придумали бы им какую-нибудь легенду про меня.
 Поползновения же Артура вдруг превратиться не просто в банального миллиардера, он в него уже превратился, а в того, кто решает судьбы всеобщей цивилизации, представлялись призрачными. Совершенно неизвестно, повторюсь, как происходят выборы. Каурит то нашел Артур, а назначат Петеньку или меня.
Итак,  Алексей Николаевич! Занятно.
- Очень приятно, Алексей Николаевич, извините, что не делаю книксен, - я опять язвила от страха и начинающих подкатывать эротических желаний. Очень уж Алексей Николаевич меня завел  в хорошем, не подумайте ничего плохого, смысле этого слова.
Он вдруг схватил меня за руку и потащил к какому-то дому.  "Отель", - прочитала я – на всех языках мира одинаково.
 Мы занимались этим до позднего вечера и поздним вечером тоже. Мне давно, откровенно говоря, так хорошо не было. Вот это мужик. Алексей Николаевич! Господин Уголь! Волшебный мужик. Не сверстники-ровесники.
Мы снова сидели за столиком кафе. Мы взяли два стаканчика вина, какие-то орешки.
- Города этого на Земле не существует, - начал Господин-Уголь.
- Не существует? – Разговаривали мы мало. Мне хотелось разговор поддержать, так для очистки совести. Все-таки не сексом единым жив человек.
- Не существует в природе, нет у него известного прототипа, здесь существует, разумеется – это реализованные в пятом измерении фантазии и романтика.
- Как так?
- Очень просто. Кто-то любит малоэтажный Нью-Йорк с его старинными коконами, кому-то по нраву Париж или Пекин. Но в каждом городе есть свой шарм. У каждого города он свой и для каждого человека в каждом городе шарм тоже свой.
Я собираю весь свой шарм из всех мест, где я бываю и воплощаю его в этом городе. Вот такое хобби. Но, обрати внимание, я строю город без коконов.  Коконы контрпродуктивны, каждому ясно.
 Не всегда хватает денег. В принципе, в будущем планирую построить целый мир. Свой мир, мир абсолютного счастья, мир с полным отсутствием забот и без коконов. Как тебе идея?
- Идея прекрасна. То есть это большая игрушка?
Господин Уголь как будто даже обиделся.
- Никакая это не игрушка! Это город будущего.
- Но эти люди, машины, - разве это не плод моего и Вашего воображения?
- Никакой это не плод! Это вполне себе настоящие люди! Настоящие люди, но живущие в пятом измерении. Они живут. У них нет коконов. У них нет забот. И они счастливы! Вон видишь, - он указал на розоватые облака прямо надо мной, - облака абсолютного счастья. Оно сгенерировано как раз под эту реальность. Это раствор, разумеется, но не менее 5 граммов там есть. Ты вот бываешь абсолютно счастлива? Ты слышала о машинах, генерирующих счастье?
Я слышала о генераторе счастья. Как это действует, не понимаю, а стоимость конечного продукта сравнима по цене с кауритом. Это не таблетки-антидепрессанты, избавляющие человека на время от текущих проблем, это не электромагнитные импульсы, внутри которых эти проблемы пропадают.
Чистое счастье – неведомая субстанция. Это то, что внутри тебя. Набор генов, который не просто дает тебе гармонию в связи с текущей ситуацией в твоей жизни, но и делает счастливым каждый твой последующий  шаг.
Продается, но стоит дико дорого в чистом виде, в виде спрея, таблеток, капель в нос. Часто подделывается, неподдельное, говорят, действует фактически всю жизнь. Но мне всегда казалось, что это все сказки, легенды и истории. Ведь по уму, так перед генерацией счастье должно подбираться для каждого индивидуально.
Да и таким как я абсолютное счастье все равно недоступно. Всю жизнь на него работать надо. Да и не нужно, наверное. Хотя, счастья иногда так хочется. Я вспомнила ежедневное поздравление с днем рождения десятка офисных бандерлогов. Вспомнила свой топчанчик в конуре и стоящее ползарплаты убогое четвертое измерение, вспомнила Петеньку и его поиски дешевого пива по всей  Москве,  и мне стало грустно. Видимо, на лице у  меня все отразилось, как нельзя более откровенно. 
- Вот видишь.
Господин Уголь смотрел на меня победно. Он прицокивал языком и одновременно постукивал пальцами по столу в кофейне.
- Вот видишь. А они, эти идущие мимо нас мужчины и женщины,  счастливы. Пятая размерность здесь спроектирована как раз как размерность счастья и душевного равновесия. Ведь абсолютное счастье я не могу купить и сгенерировать для всех. Но здесь коэффициент счастья и отсутствия забот самый высокий.
Мимо нас действительно шли мужчины и женщины. Особенного счастья на их лицах я не заметила. Но счастье, то ведь оно внутри человека. На лице оно не всегда высвечивается. Я продолжила разговор.
-   Но ведь счастье  многомерно?
- Ты умна! У меня очень хорошие работники служат. Действительно счастье у каждого свое. У кого-то счастье – нажраться в уматы водки, у кого-то иметь одновременно десяток женщин или мужчин. У некоторых и то и другое сразу.
Другой бы на моем месте построил усредненное счастье – у каждого мужика – три женщины, у каждой женщины – три мужчины и никто никому не завидует, ни на кого не злится и никого не ревнует, у всех ровная карьера, здоровые дети и душевное спокойствие. Другой, но только не я! У меня здесь, что называется измерение 5,5 или даже 5,5+. Ничего более современного пока не создано. И эта самая половинка – есть шкала счастья каждого – чтобы человек себе не решил, у него все получается и ему всегда хорошо. Тогда и коэффициент счастья повышается.
- А если пересекаются желания? Ну, там захотел чью-то жену, а муж не хочет и становится несчастлив? Как он вообще рассчитывается этот коэффициент,
- Опять умна! Это боль моя. Сейчас приходится создавать так называемую пирамиду счастья – возжелал человек чего-нибудь – ему это поставляется из нашего мира, даже и жена лишняя находится, но у нее свои желания появляются и свое счастье, потому и пирамида. Но счастье это ведь не только желания. Это еще и гармония с самим собой. Жену соседа ты получил, а гармонии нет. Проблемы возникают. Жена эта предъявляет какие-то требования, сосед тоже. Чувство ответственности опять же. Совесть. Все это от настоящего счастья отвлекает, разумеется. Придется, видимо достраивать шестое и седьмое измерения. Проект есть специально для меня.
Формулу коэффициента счастья я, конечно, могу для тебя записать, но она очень сложна.
Мне на секунду показалась, что он все-таки псих. Буквально на секундочку, не более того.  Однако я смотрела на него во все глаза и все больше восхищалась. Вот это мужик.
- Что же счастливый человек – человек бессовестный и безответственный?
- Ну, это, как посмотреть. Ты сама говоришь многомерно. Кто–то рад, что он ответственен и совестлив, кого-то этим парится неимоверно. Вот этими самыми цепочками потребностей и манипулирую я – разве неинтересно?
- Но энергия. На это ведь тратится огромная энергия.
- Да огромная. Я купил сто миллиграмм каурита с Венеры. Я перенаправляю сюда часть уголька, который идет на отопление кабинета – себе то брать не могу – я же на зарплате. Законы. Трачу довольно большие деньги. Но и зарплата у меня неплохая. Ты же понимаешь. Должна понимать.
Я понимала. Как не понять.
- А эти люди? Откуда берутся люди?
- А что в подземельях мало людей. Мы находим несчастных детишек, переправляем сюда и делаем их счастливыми.
- Кто это мы? – я опешила.
Господин Уголь, как мне показалось, впал в легкое замешательство. Видимо, было что-то такое, что мне говорить не стоило. Он посмотрел в сторону и ничего не сказал. Он продолжил,  проигнорировав мой вопрос. Как будто никакого вопроса и не было.
- Мы берем в подземельях несчастных, переправляем сюда и здесь в пятом измерении они счастливы. Вот и все.
У меня вертелся на языке вопрос, задавать который, очевидно, не стоило. Если здесь в пятом измерении строится общество счастья и благоденствие для нескольких тысяч счастливцев, которых приволокли из подземелья, то мы, жители коконов, своим ежедневным двенадцатичасовым трудом обслуживали этих самых счастливцев, получая взамен в  сущности копейки.
О нас не заботились и не подгоняли нам нового партнера, если в голове у нас что-то перещелкнуло, нас не устраивали на новую работу, если старая нравиться перестала, нам не подбирали новое жилье. Мы даже не имели возможности участвовать в лотерее счастливцев из подземелья. Мы все заложники этого проекта, а непонятные "Мы" эксплуатируют нас и унижают. Зачем он мне все это рассказывает? Зачем он вообще меня сюда приволок? И что бывает  с теми, кто здесь счастливыми так и не становится?
- Уже 15 тысяч человек живет в моем городе. Коэффициент счастья составляет – одиннадцать из четырнадцати. Есть почти абсолютно счастливые люди.  Это очень высокий коэффициент, но надо стремиться к большему.
- Я, конечно, очень прошу прощения, - сказала я как можно более вежливо, но какова моя роль во всем этом проекте. Я могу как-то поднять общегородской коэффициент счастья, стать мэром города. Меня зачем Вы сюда привезли, выбрав из 71 миллиона счастливых угольщиков?
Он опять промолчал. Ну, вот прямо видно, - что-то хочет сказать, но молчит. Вместо этого опять затянул свое.
- Коэффициент равен одиннадцать! Можешь себе представить!?
Я оглянулась. Представить было трудновато.
Пожилой человек в потертой куртке  менял колесо у старинного автомобиля. Он кряхтел, крутя рукоять какого-то древнего устройства, позволяющего поднять кузов на требуемую высоту. Девушка в короткой юбке о чем-то весело болтала с двумя парнями, а бабка в какой-то хламиде грозила ей пальцем, видимо из-за этой самой юбки. Шум и разноголосица городка, который у нас бы назвали деревней,  были такими тихими, что я, привыкшая к гулу первого в мире мегаполиса, чувствовала себя затерянной в лесах Амазонии, в которых к слову тоже никогда не была.
Свидание наше, вместе с тем, походило к концу, я это чувствовала. Видимо то, что пора сворачиваться понял и Господин Уголь. Он вдруг резко взмахнул рукой, и мы вернулись в более знакомую реальность.
Господин Уголь вернул нас в наш кокон. Вернул в ту часть неведомого типа пространства, которое больше смахивало на офисное помещение.
Сказанное мне тогда навеки отпечаталось в моей глупой голове новой любовницы Большого Босса.
- Все останется по-прежнему, - сказал он.
- Что останется по-прежнему? –  для кого как, а для меня по-прежнему точно ничего не останется – это уж будьте уверены.
- Ты вернешься сейчас на свой этаж, я вернусь к жене и детям. Здесь больше встречаться не стоит. А то офис закипит от неведомого. Вернее встречаться можно, но прилетать лучше прямо на тысячный этаж, чтобы ни один любопытный угольщик не разобрался.
Скажешь им, что так я знакомлюсь с персоналом. Впрочем, никто тебя ни о чем не спросит, а  если спросит, вылетит отсюда навсегда, это уж я прослежу. Завтра жду тебя на тысячном этаже башни Кропоткина. Вот тебе карточка специальная ее покажешь охраннику и ей же откроешь дверь. Вот тебе 200 тысяч универсальных рублей, сейчас поезжай куда-нибудь в место приличней и приоденься. Резких повышений ты не получишь и на пятьсот первый не переедешь. Но я тебя очень хочу. Это все.
- Вот как, уважаемый Алексей Николаевич, что я по–вашему проститутка? Меня в угольном детском саду этому не учили и в школе угольщиков тоже. Вы не поверите, даже в горном институте не читали курс, "как отдаться начальнику шахты, так, чтобы он тебя хотел".
- Хорошо, хорошо, - он осклабился, показав белоснежные зубья, - вот такая ты мне и нравишься. Завтра жду тебя в башне. Будем развлекаться. Отдаваться я там не потребую. Потом полетим сюда, если захочешь. Вот видишь, никакого насилия – твой начальник совсем неплох.
Но, кстати, чтобы ты могла спокойно уйти от нашего быдла, я дам понять, что дал тебе особое конфиденциальное задание. Но чтобы шахты работали как следует и уголек добывался. Проверять буду лично. Он расхохотался. Ну, все иди. А то опять на тебя брошусь.
- Я в принципе не против.
- Знаю, что не против. Ну, я же не машина. И четвертого и пятого  измерения внутри нет, к сожалению большому. Сейчас тебя проводят прямо домой, я уже приказал. Там я тебе к Монблану пристроил маленький подъемник. Можешь теперь и на горных лыжах прокатиться.  Метров двести, правда, всего гора – больше не влезает в твою халупу. Монблан я берусь оплачивать сам- счетчик работать не будет, когда он включен. Все остальное по-прежнему. Одежду купи подороже и пару бриллиантов, но не лунных, там совсем дешовка. Не экономь!
- Он все-таки считает меня шлюхой. Вот ублюдок!
               

                Глава       8

Я покаталась на горных лыжах. Я мысленно заказала себе в ресторане омара и вполне себе реально съела его.  Особенно бедной девочке  можно не экономить. Счетчик на стене по мановению волшебной палочки замер и за включенное четвертое измерение не высчитывал. Я сожрала таблеточку Артура. Все-таки о каурите я иногда думала, это плохо, правда и о моем прекрасном начальнике теперь тоже.
Мое появление в офисе вызвало фурор. Очевидно, слова «особое задание», небрежно и вскользь сказанные на тысячном этаже, здесь на пятисотых были восприняты совершенно иначе.
Когда я  за полчаса до начала следующего рабочего дня приползла к своей конторке, с тем, чтобы подготовиться к утренним поздравлениям с днями рождениями, около моей офисной конуры выстроились по росту все мои руководители с ближайших двух этажей.
Они ни о чем меня не спрашивали, но один из них отодвинул для меня стул. Второй протянул бутылочку холодной артезианской воды, а третий положил передо мной на стол принесенный им видимо в качестве подарка дорогой офисный письменный прибор в виде серебряной угольной шахты, из которой вылезала тонкая золотая проволочка космического лифта, на конце которой поблескивал маленький бриллиант. Такие приборы дарили более высокому руководству или смежникам из соседних коконов.
Дмитрий Шереметьев  начал.
- Эльвира, если тебе что-нибудь нужно, если у тебя есть какие-нибудь поручения, мы готовы. Командуй. Мы понимаем, что тебе потребуется больше времени. Мы готовы взять на себя управление всем твоими объектами.
Я напустила на себя важный вид. Если уж на то пошло и если даже завтра все это кончится, почему бы не повыпендриваться прямо сейчас. Я произнесла следующую отповедь.
 - Нет уж моими объектами мне дано указание управлять самой. Слишком важные это объекты. В 10 утра мне надо будет отъехать. Я хотела бы попросить, чтобы меня в течение 2-3 часов не искали.
Федор Варенников угодливо кивнул.
- Может быть тебе что-то нужно, Эльвира?  Может быть сопровождающий. Мы все устроим. Машинку получше? Водителя? Ты, пожалуйста, говори, не стесняйся. Мы все немедленно исполним.
- Мне как раз нужно, чтобы меня никто не сопровождал по возможности.
- Да, да все сделаем, все сделаем,  - подобострастный гул висел надо мной, присевшей ненадолго в свое офисное креслице.
Я больше не обращала  на них внимания. Это не по-королевски. Я вспомнила добрый, вкрадчивый голос Господина-Угля и мне захотелось поскорее повидать его. Мне захотелось поскорее попасть в башню Кропоткина. Плевать на развлечения. Прикоснуться бы к его величию. Дожить бы до вечера. Ты не влюбилась Эльвира?  Такое, наверное, бывает с каждым.  Вчера человек почти знать ничего не знал о другом человеке и не думал о нем вообще, а сегодня жить без него не может.  Психиатрия.
Люди вокруг в коконе старались не смотреть на меня при встрече, а если и встречались со мной взглядом, то отпрыгивали в сторону, как лягушки, и только что не кланялись.
Вот она близость к звездам. Знакомым хотелось, конечно, задать какой-нибудь вопрос, любопытные губы раскрывались, и уже было формулировали что-то нечленораздельное, но невидимая офисная прищепка их моментально захлопывала. Никто, разумеется, не думал, так мне казалось, о том, что я переспала с Господином Углем. Все, похоже, поверили в байку про особое задание. Впрочем, думать про действительный характер нашей встречи мешали женщинам – самолюбие (почему не я?), а мужчинам присутствующее у них, по их мнению, чутье (как это я ее не разглядел?).
То есть все-таки, получается, думали они о такой вот эротической возможности. Я совсем запуталась!

                ***
Я прибыла к тысячному этажу башни Кропоткина за полчаса до назначенного времени и минут пятнадцать наматывала круги вокруг башни, пытаясь хотя бы минут десять скоротать.
Приходить раньше не хотелось. Не хотелось показывать, что мне не терпится попасть внутрь неведомого и увидеть его! Лучше уж подожду. Наконец, я припарковала свой драндулет у парковочной площадки и, бросив ключи элегантному ГМО - троллю в голубой ливрее. У него были маленькие перепончатые крылышки, и он умел, как я поняла,  летать на небольшие расстояния. 
Чудесная конструкция. Очень дорогая. Полагаю, что на средства, затраченные на генерацию такого гибрида, легко можно было бы кормить в течение года десяток бедняков с какого-нибудь минус двадцатого этажа.
Какие-то коммунистические мысли лезут в голову, а между тем еще со школьной скамьи мне было вдолблено – никакого коммунизма быть не может. Социального неравенства не избежать, хотя бы потому, что человечество никогда не знало социального равенства. Кроме того, мне, явившейся в самую сердцевину мирового капитализма, видимо и не пристало думать о том, что спокойный, ласковый крылатый мутант хуже, чем десяток неудачников и отбросов общества, а также детей и внуков этих самых отбросов.
По карточке Господина Угля меня сразу же впустили.  Я напрасно опасалась.  Я не пришла раньше всех. Я очень даже вовремя!
Блестящее общество в сборе. Здесь было не менее сотни прекрасных девушек в драгоценных каменьях всех цветов радуги, в платьях, сгенерированных из искусственных материалов по специальным заказам, в платьях, меняющих цвет по желанию хозяек, производящих  нехитрое считывание мыслей и, на основе его результатов, искусственно подчеркивающих те свои детали, или детали тела  хозяйки которые нравятся собеседнику. Эти  девушки окружали 50-70 человек  мужчин самого гордого и независимого вида.
Ослепленная и зачарованная, я остановилась, не в силах отвести глазенки от окружающего великолепия.
 Здесь не было никакого пошлого четвертого измерения, растягивающего помещение. Помещение и так было огромным. Наверное,  самое большое пространство внутри здания, которое я  когда-либо видела в жизни. Мимо огромных столов пролетали  разноцветные тролли с перепончатыми крылышками, в белых перчатках и элегантных костюмчиках. Они очень ловко, не прикасаясь ни к чему,  с высоты двух-трех метров разливали напитки, которые тоненькими струйками попадали в бокалы присутствующих.
Эти самые струйки, напомнили фото восстановленного не так давно в одной из деревень пострадавшего от бомбежек третьей мировой статуи «Писающего мальчика». Читали про это, наверное? Что в голову лезет? Вообще не понимаю! Какой еще мальчик? Разноцветные потоки разливаемых напитков накладывались на разноцветье троллей,  радугу девчачьих платьев, бриллиантов и перчаток, преломлялись в тонких световых лучах, буквально пронизывающих все вокруг. 
Оркестр состоял из домашних животных.  Здесь были лошади, коровы, овцы, свиньи с сгенерированными человечьими руками. Музыканты играли тихую и спокойную музыку конца 20 века. Певица, как ни странно, человеческого вида выводила модную ретропесенку:

Ветер за кабиною носится с пылью,
Слева поворот, осторожней шофер,
Я с утра оделась гламурно и стильно
Я взрыхлю собою столичный простор

         Где-то ждут меня «Маяк»и «Тонны»,
Без меня скучают «Лето» и «Рай»,
Что-то ты, бомбило,сегодня сонный
Поспешай, шофер! Командир, не зевай!

Я пригляделась. Боже мой, это не просто певица – это главная мировая знаменитость Софья Мальвино. Та самая, на концерт которой меня недавно водил Петенька – пятьсот тысяч зрителей в Лужниках и четырехмерные включения в пятидесяти главных мегаполисах Земли и ее межпланетных колоний.

У меня сегодня движуха в «Пробке»,
А потом мы с Максом идем в «Музей»,
Ты газуй, водила! Чего ты робкий?
Обгоняй вон справа и не робей!

         У меня сегодня двенадцать пати,
Критиканам всяким и разным назло,
Командир, до Пресни четыреста хватит?
«Я хочу шофер чтоб тебе повезло».

        Ждут меня сегодня «Ваниль» и «Пушкин»,
Раки, осетрина, банана-пай,
Рулька, антрекот и кальмаров тушки
Эй, давай, буржуюшко, зажигай!

Скажите, современному слушателю непонятно? Но оттого  эта песенка и заводит. Я когда  училась в школе на спецкурсе по современной  истории обошла все эти заведения в четвертом измерении. Каждому  известно, что сейчас остались только «Тонны», или  «16 Тонн»- небольшой стоэтажный кокон на той самой «Пресне».
Два довольно представительных господина прихлебывали из своих бокалов и притопывали в такт песне. Праздник (если это был праздник) еще не начался, а Господина Угля пока не было.
Кто-то придержал меня за локоть. Я испуганно обернулась. Несмотря на специальную карточку и заверения Господина Угля я все еще сомневалась – не выведут ли? Вдруг не так я одета, пахнет от меня, а таким в высшее общество ходу нет!
Рядом со мной стоял невзрачного вида, непредставительный господин, лет тридцати в маленьких золотых очках и довольно дорогом костюме. Он был лишь местами выбрит, кое-где на его щечках виднелись маленькие щетинки. Волосы также были приглажены не слишком. Над высоким покатым лбом торчал начинающий  седеть хохолок.
- Боже мой. Новое лицо. Прекрасно. Так все надоели. Кто Вы, прекрасная незнакомка? – спросил он скороговоркой и протянул мне серебряный бокал с шампанским.
- Меня зовут Эльвира? – я не стала отказываться от винца и сделала преогромный глоток.
- Кому мы обязаны Вашим прибытием в нашу скучную повседневность, о, прекраснейшая  Эльвира?
- Меня пригласил Господин-Уголь.
Очкарик поглядел на меня недоверчиво. Он как будто хотел сказать «а вот тут- то ты, девочка, конкретно заливаешь»
- Вы имеете в виду Господина Угля, уважаемого всеми нами члена Большого Совета. Простите, но он женат. И откровенно говоря,  я не припомню, чтобы когда-нибудь он приглашал кого-нибудь.
- А вы что из службы безопасности? – после глотка шампанского я несколько осмелела и глядела на своего нового знакомого несколько нагловато.
- О нет, вовсе нет. Я здесь также как и Вы лицо случайное, но в отличие от Вас постоянное. Мой брат работает пресс-секретарем у Господина-Воды.  Я забрал у него представительскую карточку, так как  сам  он из своего кокона  никогда не вылезает, и вот бываю здесь. Меня зовут Костя Промокашкин или просто Костя. Я видывал здесь Господина  Угля, но никогда даже не разговаривал с ним и с другими  членами Большого Совета – не по мне эта публика – рылом не вышел и Вам советую не выпендриваться.
- Меня зовут Эльвира. Но кто все эти люди?
 Оправившись от первоначального страха и изумления, я с интересом смотрела вокруг.
- Пока никого интересного здесь нет, по-моему, сегодня до игры и не предвидится. В основном все такие же, как и я, родственники, племянники и племянницы, двоюродные братья и сестры, или просто случайно нарывшие где-то приглашение субъекты. Многим один раз в жизни такое вот приглашение выпадает. Всего сегодня будет тысячи полторы гостей, бывает и по три тысячи, но сегодня обычный день.  Скоро подъедет кое-кто из высших, у них начнется игра, остальные  просто потанцуют и попоют.
- Какая игра?
Промокашкин посмотрел на меня  как на инопланетянина, только что явившегося из другой галактики и ничего не сказал. Он рассеяно поглядывал на оркестр мутантов и прихлебывал шампанское.
- Представляете,  - он снова повернулся ко мне и затараторил, - представляете – однажды лошадь барабанщик взбесилась – какой-то сбой в генетическом коде. Сначала никто ничего не замечал, ну стала сильнее барабанить, пена пошла изо рта, потом вдруг вскочила со своего места и поскакала – сшибла два стола, подавила троллей. С оружием сюда нельзя, пристрелить некому. Тихий ужас.
- И что? – я спросила просто для проформы – ситуация казалась мне абсолютно невероятной.
- Да ничего, - я вскочил ей на спину и стреножил.
- У Вас была с собой веревка?
-  Веревка? Зачем мне веревка?
- Если Вы ее стреножили, значит, Вы ей спутали ноги веревкой.
- Ну не стреножил, остановил и под уздцы отвел в стойло.
- А где  у них стойло?
Промокашкин снова посмотрел на меня как на идиотку.
- Ну не в стойло, просто вывел из зала и отдал троллям.
Я чувствовала, что он привирает. Но мне было все равно.
- А что это вообще за место? Где мы?
Промокашкин снова посмотрел на меня сочувственно и вдруг перешел на ты и положил правую руку мне на талию.
- Ты что с Каллисто? А куда ты вообще пришла? Это зал приемов Большого Совета. Таких залов в Москве три. Здесь самый маленький, но здесь играют.
Он вдруг осекся, а я не стала спрашивать, кто играет и как. Я сбросила его руку со своего бедра и громко спросила:
- А где сами  члены Большого Совета?
- Ну, придет  попозже парочка может  быть. Может человек пятьдесят будет еще топов с верхних этажей. Кто-нибудь снизу  еще прилетит.
- Снизу?
- Ну, из подземелий, тамошние топы. Вон видишь того парня в голубом пиджаке? 
Он указал на человека, бритого, с широкими плечами и огромным задом, обнимающего за талию прекрасную незнакомку в розовом платье.
- Ну и кто это?
- Это Барсук, правая рука Хэнка Красного, который держит половину подземного подмосковья. Раз Барсук здесь, значит, к вечеру на игру и Хэнк подтянется. У них всегда так.
Я никогда не слышала таких имен. Для нас - жителей кокона подземелий как бы не существовало, хотя они простирались под нами на сотни этажей вниз.
Я спускалась туда и то не дальше минус пятнадцатого в дом престарелых,  к прапрабабушке, иногда посещала запрещенный магазин, чтобы купить порнофильм, или какую-нибудь близлежащую подземную клоаку.   Мои знакомые мужского пола отправлялись в подземные  миры за наркотиками, сомнительными эротическими развлечениями с мутантами, просто ради любопытства.
Смутно я понимала, что коль скоро мир бедных и обездоленных, своего рода отрицательный знак  всего человечества существует, процессами, происходящими там должен кто-то управлять. В доступной прессе, телевизионных  и мыслепередачах вопрос этот обычно обходился стороной. Из подземелий появлялись талантливые рок-группы, шоу мутантов, подобные тому, на которое мы ходили с Петенькой, туда в силу отсутствия средств к существованию, отправлялись на постоянное место жительства некоторые  уволенные, спившиеся, опустившиеся. Там находились тюрьмы, в которых томились совершившие преступления наверху. Однако большинству  из нас совершенно не  было ясно, кто правит бал в подземельях. Здесь на тысячном этаже башни Кропоткина я видела вполне приличного, правда толстоватого молодого человека, несколько бандитского, правда, обличья что-то ласково втирающего своей спутнице. Видно было, что он здесь далеко не впервые. А вот я впервые и вряд ли когда-нибудь попала бы сюда, как абсолютное большинство  моих коллег, сослуживцев, родственников, начальников и подчиненных.
Формально, кстати, вход в подземелья закрыт. Чтобы попасть туда нам, нужно обязательно иметь электронный  документ с пропиской в верхнем мире. Для того чтобы жителю подземелья попасть сюда к нам нужен  документ со специальной визой краткосрочной или долгосрочной. Получить его человеку, постоянно там живущему не так уж легко. Получить его  мутанту, родившемуся или сгенерированному на уровне ниже минус пятидесятого практически  невозможно. Считаю, кстати, что это правильно. Мутантов и так развелось наверху слишком много. Эта модная теперь толерантность ни к чему хорошему не приведет.
Те кошмары про подземный мир, которые рассказывали мне Артур и Петенька и то, что иногда я читала сама, объективно отметали даже маленькую возможность объединения двух миров, ну разве что в утопическом городе Господина Угля. Туда вроде как наоборот из нашего мира никого не брали. Строго говоря, склонная к анализу всего происходящего, я понимала, что человечество упустило из виду бесконтрольное развитие нижнего мира. Так удобней, н обращать внимания.
Я задумалась и не обратила внимания на то, что Промокашкин продолжает что-то рассказывать. Окружающие говорили мне, что  в минуты раздумий я начинаю энергично кивать головой, как та взбесившаяся лошадь – барабанщик. Вот Промокашкин и купился и продолжал свои истории.
- ….А Хэнк и говорит. Раз она мне нравится, забираю ее с собой. Так и забрал красавицу в подземелье и остался Руководитель Башни Кропоткина с носом, да, да, с красным носом, который ему отшиб Барсук. А Хэнк женился на ней. Говорят, у него в подземельях девять жен.
- Девять жен?
- Может восемь. Словом, много. Сейчас увидишь Хэнка. Если ты ему понравишься, - точно утащит в подземелье. Так что прячь лицо и попу, ха, ха. Кто все-таки тебя сюда такую неотесанную пустил?
Внезапно музыка стихла. Распорядитель выскочил на сцену  с микрофоном и громко объявил: «На нашем вечере присутствует»  Оркестр мутантов  выдал какую-то современную какофонию.  «На нашем вечере присутствует Господин Уголь!» Все присутствующие зааплодировали.  К недосягаемому потолку взлетели салюты. Тролли, разливающие напитки отсалютовали бутылками. У меня по всему телу прошла дрожь. Дрожь любви неразделенной, к сожалению большому.
Он шел по залу, почти ни на кого не смотря, и никого не замечая. За ним на почтительном  расстоянии, повторяя каждое его движение, перемещались человек 7 мужчин – свита, а возможно охранники.
Люди расступались перед главным Угольщиком Вселенной, женщины смотрели на него во все глаза и каждая, я чувствовала, каждая хотела схватить его или просто прикоснуться. Иногда Господин Уголь останавливался и пожимал кому-нибудь руку. Счастливец отходил в сторонку, долго смотрел на свою конечность. Некоторые, я заметила, прикладывали потом к руке специальный носовой платочек, очевидно, пытаясь сохранить частицу тепла Господина Угля.
Мне, сгорающей от любви, показалось, что сегодня мы уже с ним не встретимся. Слезы сами собой брызнули из глаз. Я просто не решусь растолкать всех этих людей и подойти  к великой коронованной особе.
- Он тебя пригласил да? – Промокашкин  явно издевался. Он, хихикая над моим замешательством, во все глаза наблюдал за царственным выходом того великана, который управлял частью мира.
Я постаралась сохранять спокойствие.
- Константин, не  будьте злым, - сказала я, - Конечно, я пошутила. Это подруга моей мамы работает уборщицей у одного из помощников одного из Членов Большого Совета, и она по большому  блату достала мне приглашение.
- Разовое да? – Промокашкин оживился – желтенькое такое, - я раньше пару раз ходил по разовым. Ничего, все  то же самое. Сейчас перекусишь, хотя по таким приглашениям нельзя, но они, как правило,  не проверяют. Или я тебе принесу чего.
- Принеси.
Брат пресс-секретаря Господина Воды,  ловко лавируя в толпе зевак, которая стала гораздо больше, двинулся к близлежащему столу с тем, чтобы зацепить разносолов, от которых этот стол ломился. Да здесь было хорошо и беззаботно.  Можно было на славу выпить и отдохнуть на халяву и поглазеть на великих людей. Где мы и где они?
 
               
                Глава     9

О том, что сегодняшний прием популярностью пользоваться не будет, тут Промокашкин соврал. Мимо нас прошли также царственно и пафосно, как и Господин Уголь, а затем растворились со своею свитой в толпе уже 6 членов Большого Совета. 
Передвижение каждого из них сопровождалось ревом и гулом восторженных почитателей. Любители рукопожатий складывали платочки, которые они прикладывали к своим рукам после прикосновения венценосцев в специальные пронумерованные пакетики.
Эти великие люди образовывали вокруг себя подобострастно щебечущие кружки.  Над угодливо склоненными головами словно стрекозы жужжали крылышками мутанты. Тоненькие, меткие струи спиртных и безалкогольных напитков, лившихся с потолка, образовывали над большими и малыми скоплениями вокруг самых великих и чуть менее великих подобия причудливых фонтанчиков.
- Мы создаем коконы везде, где только возможно, - подумала я, - психологию не исправишь. Через полчаса общения в каждом из таких кружков возникнут свои порядки, любимые слова и междометия. В него будут впускать по определенным правилам, например, по цвету глаз или волос.
Господина Угля я пока нигде не видела.  Впрочем, зачем он мне? Он обо мне сегодня и не вспомнит. Уверена.
Промокашкин ужиком подполз ко мне с множеством вкусностей на двух больших тарелках. Он прихватил с собой целую бутылку Шампанского. Крылатые официанты к нам  людям  маленьким не очень-то долетали.
- Так что это за игра такая?
Я невинно поглядела на Промокашкина. Он снова стушевался. Но видимо выпитое вино, желание выпендриться  перед сирой девушкой - лохушкой, да и природная болтливость победили.
- Честно говоря…- начал он, - я самой игры никогда не видел. Но я знаю, что она есть. Это азартная игра. Сейчас высшие уединятся в специальный зал, и мы их больше не увидим. Мы же здесь потусуем, покушаем, выпьем, послушаем музычку и отправимся  по домам. Говорят, - это азартная игра. Говорят, играют они на деньги, дома, шикарные машины, даже иногда на каурит и абсолютное  счастье. Но в  этом деле никто ничего наверняка сказать не может.
….Кстати, они потом продают эти пакетцы, ну которые с платочками. Выгодный бизнес, у меня раньше двоюродный брат этим промышлял…
                ***

Теперь настал и мой черед вылупиться на него в диком  удивлении. Каждому известно, что азартные игры запрещены на всей  поверхности планеты Земля. В Москве  с 2009 года.  Артур  говорил мне, что играют в подземельях, играют на планетах и некоторых астероидах. Он всегда говорил это шепотом. Даже разговоры  такие не поощрялись и запрещались. В своде законов ясно сказано – игры  запрещены. Казалось, мой  мир рушится. Если же сами   члены Большого Совета позволяют себе спокойно, без всяких ограничений  играть – это значит,  законы  нашего мира  вообще не работают. Если об этих фактах знают даже вот такие   Промокашкины, значит это известно всем. Всем, кроме  нас  - двух третей  населения этой планеты, загибающихся в коконах. Какой ужас. Я не выдержала.
- Очевидно, - это все вранье!
- Может быть и вранье. Но однажды в туалете в этом здании, вот там, кстати, туалеты, если не знаешь,  - он указал куда-то вправо, - Однажды в туалете в этом здании я услышал голос из соседней кабинки,  вернее  не голос, а вой: «все  проиграл, все проиграл», - вопил голос, - «аааа», - вопил он.
- Может быть, это была лошадь-барабанщик,  которую ты стреножил? Или продавец носовых платочков с капельками пота с задницы Господина Космоса?
- Не смейся, пожалуйста. Я затихарился и стал ждать.
- В кабинке?
- В кабинке, в кабинке. Я услышал голоса. Чуть позже. А потом в щелочку подсмотрел, что двое  выносят чье-то обездвиженное тело.
- Они  втроем были в кабинке? А где была лошадь-барабанщик? Это ее стреноженное тело выносили те двое?
Он не обращал внимания на меня и  продолжал.
- Не было там лошади. А эти двое потом пришли. А человек тот был Маттиус Шульц, я его по перстню узнал, но он был уже  мертвый, наверное, покончил с собой. Знаешь такой перстень у него, еще в газетах писали – тридцать миллиграмм каурита в бриллиантах, золоте и платине и еще каком-то диковинном материале с Юпитера.
- Маттиус Шульц   - это бывший хозяин  башни Луны? -  я вдруг услышала знакомое имя.
- Маттиус Шульц – хозяин башни Луны, - это был он со своим знаменитым  перстнем. Он был мертвый. И погиб он в соседней со мной туалетной кабинке.
- Я читала, что Маттиус Шульц разбился  в автоаварии – несчастный случай.
- Ты читала, я тоже читал. Но только вспомни, кто теперь владеет башней Луны?
Этого я вспомнить, конечно, не могла. Но я смутно припоминала, сообщение о том, что  наследники Шульца, жена и дети  вдруг обнаружили,  что башня Луны им не принадлежит, а принадлежит какому-то инвестиционному  фонду.  Будто бы сыну Шульца, чтобы по бедности не отправиться в подземелье приходится подрабатывать за очень небольшие  деньги художником - декоратором массовых мероприятий в той же самой башне Луны.
Чтобы все это переварить я махнула еще одну Артурову таблеточку. Хорошо они идут. Сегодня кажется уже вторая, он что-то там говорил про вторую.
- Что с того? Он мог продать бизнес, мог вообще инсценировать свою смерть и забрать деньги у жены себе. А дети  пусть сами работают!
- Но он же был в соседней  кабинке. Он погиб там!  Я сам видел, как его выносили, и перстень видел.
- С чего  ты взял, что это был он? С чего ты взял, что он погиб? Чушь и вранье. Это мог быть человек  с похожим  перстнем.
 Я распалялась все больше. Выпитое Шампанское и снятое нервное напряжение  сделали меня нервной и злой.
Мне хотелось изничтожить Костика еще несколькими язвительными тирадами, но внезапно я обнаружила, что мой собеседник молчит и озадаченно  смотрит мне за спину. Оттуда из-за стены  я услышала вкрадчивый голос, от которого все тельце  мое задрожало и завибрировало.
- Эльвира,  я ищу тебя.
Я резко обернулась. Господин Уголь стоял и смотрел на меня пристально, не обращая на Промокашкина никакого внимания. Последнему это видимо не понравилось.
- Здравствуйте, - сказал он твердо, а седеющий хохолок на его голове резко дернулся.
- Здравствуйте, - он вытянулся  во весь свой небольшой рост, положил левую руку за лацкан пиджака, видимо стремясь подчеркнуть стоимость действительно недешевого костюма  и довольно дорогих часов. Правую руку, немного дрожащую, он вытянул в сторону Господина Угля. Уверена, у него есть в карманчике платочек.
Господин Уголь, однако, не обратил на моего нового знакомого и его протянутую клешню никакого, даже самого маленького  внимания. Как будто мы были вдвоем в этом  огромном зале. Он подошел ко мне твердым, чеканным шагом собирающегося сменяться старинного часового, взял меня  за руку  и повел за собой.
Промокашкин застыл с открытым удивленным ртом и выпученными глазами. Он покраснел, потом побелел. Два здоровых мужичка – охранники, или просто помощники  Господина Угля оттолкнули  Костика плечами и двинулись вслед за мной и за своим  хозяином.   
 
                Глава          10

Азартную игру я видела впервые. Какое-то смещение эпох. Я знакома с  древними картинками с изображением игр колонистов Дикого Запада. Видела фильмы “про это”  из  разнузданных двадцатого и двадцать первого века. Люди в таких фильмах выигрывали огромные деньги, дома и жилье, проигравших и не расплатившихся иногда убивали, а трупы их сжигали в назидание будущим проигравшим.
В мире коконов никто на деньги никогда не играл. Это был изжитый человеческий порок. Здесь в доме приемов Большого Совета, в довольно обширной, обшитой красивыми деревянными панелями, абсолютно звуконепроницаемой комнате во  главе стола стоял шикарного вида тролль, небольшого роста,  с лицом революционного лидера 20 века Владимира Ленина, в белоснежных перчатках разбрасывал маленькие прямоугольные квадратики с разноцветными значками и картинками – «игральные карты». У него было несколько пачек таких карт явно довоенных и антикварных.
Вокруг стола расселись вершители судеб нашего мира – человек двадцать. Среди них выделялись известные мне по фотографиям шесть членов Большого Совета, включая Господина Угля, человек семь крупных бизнес - воротил нашей современности,  руководитель Большого Земного театра, певица Софья Мальвино, самый знаменитый артист пятимерного кино Иван Купалов, а также четыре или пять непонятных совершенно и незнакомых мне господ. Кто-то из них возможно и были теми самыми королями подземного мира, о которых толковал Промокашкин.
Каждый  великий человек, как я поняла, мог привести с собой всего одного гостя. Таким образом, я стояла рядом с креслом Господина Угля,  Барсук, которого мне любезно показал Промокашкин,  занял позицию за спиной незнакомого мне господина, широкоплечего, широкоскулого и краснолицего, в красной косоворотке. Очевидно, это и был Хэнк Красный собственной персоной ни  больше, ни меньше.
Тролль трижды ударил серебряным молоточком по висевшей в воздухе медной тарелке, затем важно и с расстановкой объявил.
- Верю, Господа, что каждый из Вас помнит и готов соблюдать наши правила. Должны быть выключены все коммуникационные и записывающие приборы. Все присутствующие должны свято хранить молчание обо всем, что они здесь увидят и услышат.  Наша игра будет вестись исключительно на наличные и их эквивалент.  Проигравший может занять у кого-нибудь из присутствующих в зале деньги и ценности, если ему не на что сделать ставку, но он обязан расплатиться до того, как покинет этот зал. Тот, кому не на что более играть обязан немедленно прекратить игру. Участник, останется должен после окончания состязания, не будет больше никогда допущен на Игру, а долг, который он  заплатит впоследствии, возрастет в десятикратном размере. Все ли согласны с этими условиями?
Нестройный гул голосов прошелестел:
- да, да, да, да.
Кроме меня и Софьи Мальвино здесь было человек десять очень красивых девушек. Я, наверное, была самой некрасивой. Совершенно очевидно, однако, что к Игре эти девушки, как и я  допущены не будут.
Да и Софья, похоже, играть не планировала. Она села неподалеку от Хэнка Красного и что-то подсказывало мне человеку неопытному и неискушенному в жизни тех, кто решает судьбы человечества, что она пришла с ним. Сидела она единственная из женщин, очевидно из уважения к всемирной, даже я бы сказала к межгалактической славе.
Господин Уголь, кроме своего «Я ищу тебя Эльвира» не обмолвился со мной ни словечком. Сказать ему хоть что-то в такой компании я боялась.
Напоминаю наши правила, хитро прищурившись, сказал тролль.
- Прошу делать ставки, господа, один ход стоит  миллион универсальных рублей, или их эквивалент. Напомню правила. Мы играем тремя колодами и каждому из двадцати присутствующих раздаются по три карты.  Пять карт выкладываются на стол рубашкой вверх. Задача набрать наибольшую комбинацию одинаковых карт, с учетом, лежащих на столе. Высшая комбинация – 8 тузов. Всего напомню, тузов двенадцать. 
Тролль перевел дух, почему-то захихикал и продолжал.
-  После каждой открываемой на столе карты делается новая ставка в один миллион универсальных рублей в банк. Эти ставки фиксированы. Тот, кто считает, что проиграл, бросает карты. После того, как  все карты на столе вскрыты, между оставшимися участниками партии начинается торговля без лимита. Победитель в каждой партии может быть только один, помните это! Удачи Вам, Господа.
Один миллион универсальных рублей. Много больше моей зарплаты за целый год. Если я правильно поняла,  мою зарплату за десять лет каждый из участников может поставить в ходе одной пятиминутной партии.  Я слабо понимала, что такое торговля без лимита, но чувствовала, что это некий способ выудить из играющих как можно больше денег на ставки. 
Тролль, тщательно перемешав каждую из трех колод, снял с каждой из них по верхней карте и бросил первому участнику состязания и так далее, до тех пор, пока все не были наделены тремя плотными бумажными прямоугольниками, а на столе не были разложены пять перевернутых вверх рубашками карт.
Господин Лес первым бросил на стол купюру в один миллион универсальных рублей, за ним Господин Уголь и так далее все по очереди. Я заглянула в карты Господина Угля – две десятки, а на столе открылась третья.
Я не очень пока понимала в Игре, но довольно хорошо понимала в математике. При наличии трех колод и 156 карт, вероятность появления комбинации из 8 тузов, или карт каких-либо других значений была ничтожна мала. Я понимала, однако, что 4 одинаковых карты – у кого-либо с учетом стола событие вполне плановое, пять весьма реальное, ну а 6 – возможное, у Господина Угля три одинаковые карты, что же посмотрим, посмотрим.
Я болела естественно за него. А за кого мне здесь еще болеть. Первым бросил карты, признав поражение, актер Купалов. Ну, еще бы, с такими ставками он здесь лицо скорее случайное. Остальные девятнадцать участников небрежно положили на игровой стол еще по миллиону.
Вторая открывшаяся карта – Король. Еще пара десятков миллионов на столе.
Я читала, что в старое время наличные деньги были строго ограниченного набора достоинств. Потом деньги стали электронными. У нас бумажные деньги были, безусловно, данью традиции. Вы можете сделать себе в специальном аппарате купюру практически любого номинала, переведя туда с Вашего электронного счета определенную сумму. Подделка невозможна.  Такие купюры можно использовать, например, для подарка, а в магазине, скорее всего, кассир просто сунет ее в электронный терминал, вновь трансформируя бумажное в электронное.
Разумеется, купюры в один миллион универсальных рублей я никогда в жизни не видела, но, вне всякого сомнения, она могла существовать. Здесь сейчас на столе прямо передо мной лежало миллионов сорок и участники Игры не были намерены останавливаться. Говоря откровенно, зрелище было довольно скучное, но магия этих редких красно-синих купюр и витающий в воздухе дух азарта завораживали.
Третья карта – опять Король. Если есть кто-то с двумя королями – он, скорее всего, выиграл, - так мне казалось. Еще пятеро сбросили карты.  В игре оставалось 14 человек   - еще 14 миллионов упали на стол.
На четвертом проходе – опять король. Три короля и десятка лежали на столе. В Игре осталось четверо – Господин Уголь, Господин Прогресс, Господин Золото и Хэнк Красный. Естественно кому же еще. Вот у кого миллионов куры не клюют.
Рты игроков впервые открылись. Видно было, что за столом равные и уважающие друг друга люди.
- А вот пройдусь, Господин Уголь спокойно бросил свой миллион.
- Отвечу, - Господин Прогресс увеличил кучку денег на столе.
- Пас, - Господин Золото вдруг бросил карты.
- Не рискну, - Хэнк поступил точно также.
Вот от кого не ожидала. Пятая Карта – десятка.  У Господина Угля – Четыре десятки. Если у Господина Прогресса хотя бы один король – он выиграл.
Тролль трижды хлопнул в ладоши.
- Осталось два игрока.  Прошу, господа, делайте Ваши ставки. Каждый может сделать пять ставок.
Господин Уголь усмехнулся и выплюнул
- десять миллионов,
Я посмотрела на него восхищенно.
- двенадцать, - это ответил соперник,
- пятнадцать.
Внезапно Господин Золото бросил карты. Тролль сдвинул всю кучку миллионов в сторону Господина Угля. Мой любовник небрежно сложил купюры и положил их перед собой. Первый розыгрыш состоялся.
Откуда ни возьмись, в зале заиграла музыка, а на столе перед каждым участником появились прохладительные напитки. С потолка возникли официанты - тролли и оделили нас – зрителей шампанским и мороженым.
Софья Мальвино встала и послушно запела, как древний музыкальный автомат после брошенной в него мелкой монетки. Краснорожий Хэнк принялся похлопывать себя по коленкам в такт музыке. Присутствующие на заседании игроков девчонки пустились в пляс. Я осторожно приблизилась к столу и, пользуясь, тем, что, как мне казалось, никто на меня внимания не обращает, приподняла карты Господина Прогресса, сброшенные  им на стол. Опля, и у него две десятки. Королей нет. С учетом  десяток Господина  Угля на столе было 6 десяток из двенадцати.
Честно ли они играют? Я вдруг обнаружила, что лысоватый тролль – Ленин пристально смотрит на меня. Еще бы, ему песни неинтересны. Он  строго погрозил мне пальцем.  Я улыбнулась и отошла в сторонку.
- Что там у него было в картах? – раздался громкий шепот у меня за спиной.
Господин Уголь. Похоже, меня, любопытную,  здесь заметили все. Я посмотрела на моего нового любовника. Глаза его горели каким-то странным огнем. Он не хотел говорить со мной. Он хотел узнать, что было в картах Прогресса. Это был другой человек. О, как он многолик! Азартный, порочный, похотливый руководитель высшего ранга, пытающийся построить абсолютное счастье на ограниченной  территории и готовый для этого сделать несчастными большинство своих подчиненных.
- Две десятки.
- Вот как, - Господин Уголь задумался и посмотрел куда-то в сторону.
- А долго будут играть? – поинтересовалась я, исключительно для того, чтобы наш внезапно возникший диалог вдруг не прервался.
Он ничего не ответил. Игроки медленно возвращались к столу. Игра продолжилась. Мне стало скучно. Я отошла от стола, нашла какой-то диванчик у стены, села на него и принялась мечтать. Услужливый летучий тролль официант наполнил мой бокал дорогущим шампанским. Я отхлебнула глоточек, поставила бокал на пол и начала тихонько подремывать. Монотонные голоса: «пас», «пройдусь», «в вот еще миллиончик», «сдаюсь», «ну, ты Золото, даешь», прерываемые изредка песнями Мальвино, все это вгоняло в сон.
Мне снился Артур, который лопатой без скафандра пытается добыть каурит на далекой Венере. Он копает неподдатливый венерианский грунт, он добывает наше  счастье.  Я сижу рядом с ямой, наполненной кауритом на скамеечке возле маленького домика. Я смотрю на Артура влюбленными глазами, и рядом нет никаких коконов, нет никаких начальников и подчиненных. Он, я и каурит. Бессмертие, здоровье и вечная энергия. Что нам еще нужно с ним.
Внезапно в прекрасный сон ворвался чудовищный  вопль.
- Ну, ты перщик!
- Играть надо уметь!
- Давай сыграем! Вдвоем без этих!
- Давай, ставь! Один ход десять миллионов.
Я проснулась, в ужасе открыла глаза, не поняв сразу, где я нахожусь, и уставилась туда, где располагался игровой стол. Все те же. Господин  Уголь стоит один, вокруг него образовалось свободное  пространство, а напротив Хэнк Красный. На столе рядом с Господином Углем – увесистая пачка миллионных купюр – штук 500, не меньше.
- Давай ставь на все, - Хэнк просто исходил злобой, видимо проиграл он немало. Не десять миллионов один ход, а сто – мы разыграем все в одной партии.
- Ты покажи, есть ли у тебя эти сто миллионов на ход.
Хэнк нехорошо усмехнулся, залез куда-то в штаны, вытащил оттуда не менее увесистую пачку миллионных купюр и положил ее рядом с собой.
- Ну что, сомневаешься?
Глаза хозяина подземелий смотрели нехорошо.
- Ставлю!
Господин Уголь бросил на стол пачку в сто миллионов.
Тролль с лицом Владимира Ильича громогласно объявил.
- Играют двое! Ставка сто миллионов. Первые пять ходов. Далее игра идет без лимита.
- Никакого далее не потребуется. – Заорал Хэнк. – Этот ублюдок отдаст мне все свои деньги, а когда ему нечего будет ставить я заберу и его город счастья. Я всех баб там осчастливлю. Игруля, сраный.
Вот как. Бандит знает про город счастья. Впрочем, он же хозяин  подземелий. Очевидно, знает. Видимо, поставляет Господину Углю жителей для будущего проекта. Естественно ему хочется этих самых баб. У него-то в подземельях они наверняка грязные, а Господин Уголь их приоденет, напомадит.
Я вспомнила непринужденную атмосферу городка, вернее деревеньки, в которую меня таскал мой главный начальник. Действительно, довольно романтическое местечко – ни дать, ни взять. Кормили бы меня там и поили и никакой Артур с кауритом не нужен. Жила бы и жила и горя не знала.
Тролль, загадочно улыбаясь, перемешал все три колоды.
- Начинается большая Игра.
Его глаза просто светились от счастья. Наверное этого искусственный  Ленин  и ждал. Провокатор.
Невиданная сила вдруг подтолкнула меня в толстую задницу. Я поднялась, подошла  к игровому столу и гордо встала рядом с Господином Углем. Так и стояли мы вчетвером (Барсук занял место за спиной своего хозяина) друг напротив друга. Остальные расступились, оставив вокруг нас пустое пространство. Тролль тщательно перемешал все три колоды.
И выдал каждому три карты. Человек Уголь быстро посмотрел свои. Я тоже успела заметить – три валета.
На столе первой открылась дама. А игроки поставили каждый по сто миллионов. Хэнк, красным помидором, напряженно следил за рукой в белой перчатке, которая медленно-медленно тянула следующую карту из колоды.
Следующий  пошел валет. Тролль ехидно улыбнулся. Четыре валета у Господина Угля – комбинация победная, с моей точки зрения игрока неопытного, во всяком случае.
На столе высился миллиард универсальных рублей. У Господина  Угля так и остались четыре валета. Однако и парных карт на столе  не было. Валет, дама, семерка, туз, десятка.
- Начинаем  торговлю. Карты вскрываем после пятого круга. Ваш ход. Тролль обратился к Человеку Углю.
Тот победно улыбнулся, небрежным жестом вытащил из внутреннего кармана пачку купюр.
- Двести миллионов.
Присутствующие удивленно загудели.
Хэнк не моргнул глазом. Он опять залез куда-то, казалось вглубь штанов, достал оттуда похожую пачку и бросил на стол.
- Твои двести миллионов и здесь еще триста.
- На столе один миллиард пятьсот миллионов универсальных рублей, - небрежно сказал тролль. Он обратился к Господину Углю. – Чтобы продолжать, Вы обязаны перебить эту ставку с шагом сто миллионов. Прошу Вас.
Господин Уголь, казалось, на секунду замешкался и немного побледнел. Естественно, как я понимала, теперь придется поставить свои деньги, а не свалившийся с неба выигрыш. Он опять обратился к внутреннему карману и извлек оттуда еще две пачки купюр по сто миллионов в каждой.
- И еще плюс двести миллионов! – объявил он.
Снова восхищенный вздох присутствующих! Аплодисменты и даже несколько криков «браво». Большинство все-таки болело в этой схватке за человека из верхнего мира. Несколько мрачных и темных личностей, тоже, очевидно, участников игры угрюмо молчали. Они видимо тоже были из подземелья и переживали за своего собрата. Триумф великого мира коконов, однако, длился недолго.
- И еще триста миллионов! – Хэнк, казалось, стал еще более красным, а на столе высился небоскреб из двух миллиардов универсальных рублей.
На этот раз и  у Господина Угля паузы не было.
- Плюс двести миллионов,  - объявил он.
Новый восторженный визг присутствующих в зале, казалось, затмил первый. Все с восхищением и вожделением глядели на огромную кучу денег на столе. Власть этой кучи бумажек была велика. У одной из присутствующих девушек закружилась голова, и она грузно осела на пол. Внимание  на это, впрочем, никто не обратил. Павшее тело так и осталось лежать.
Хэнк завис. Ему, как я понимала, необходимо было добавить минимум двести  миллионов. Он держал паузу, а присутствующие выжидали и смотрели  на него. Сорок пар буравящих глаз. Все присутствующие  кроме тролля, который сохранял абсолютное  спокойствие и безучастно взирал на  лежащие  на столе открытые карты. Еще бы, у него чувств, видимо, не было, не сгенерировали.
Господин Уголь не выдержал паузы.
- Нет денег, признавайся? - вдруг хрипло сказал он.
- Нет денег, сдавайся, земляной  червяк и убирайся  в свою преисподнюю. Надеюсь никогда тебя больше здесь среди  приличных людей не видеть.
Хэнк снова пошарил где-то внутри своих необъятных штанов.
- Сними штаны и поставь то, что в них, - снова начал Господин Уголь, - впрочем, за это добро никто не даст и сотни рублей.
Хэнк вдруг рассмеялся и сказал.
- За это, многие дадут больше чем жалкие двести миллионов, я полагаю, есть места во Вселенной  и всех ее измерениях, где это стоит семьсот, даже восемьсот  миллионов. Но  я оценю это в пятьсот, и все здесь согласятся с моей оценкой. Клянусь, это моя последняя ставка, но ею ты умоешься, мерзкий шахтер.
 Он извлек из широкой штанины  маленькую золотую колбочку с клеймом.
- Это абсолютное счастье!
Все ахнули. Колбочка пошла по рукам. Все рассматривали ее и клеймо и маленький экранчик пробирной палаты, который свидетельствовал о том, что это действительно абсолютное счастье эквивалентом в пятьсот миллионов универсальных рублей. Колбочка приплыла к Хэнку, и он  победно положил ее поверх двух миллиардов на столе.
- Ну, что скажешь, угольный червяк?
В выражениях здесь не стеснялись, а какого-либо уважения друг к другу не демонстрировали. Мне страшно было смотреть на моего любовника. Человек – скала вдруг зашатался, а с его лба потекли крупные капли пота. Этого пота хватило бы на множество платочков. Вот так низвергаются боги. Господин Уголь обвел умоляющим взглядом присутствующих.
- Прошу Вас ставку, - заявил тролль. - Вашу ставку. Для того чтобы победить вы обязаны перебить ту ставку, которая сейчас на столе. Господин Хэнк заявил, что больше ставить не будет. Вы должны на стол пятьсот миллионов универсальных рублей, или Вы проиграли. Прошу Вас. Если Вы перебьете имеющуюся ставку, согласно нашим правилам карты можно и не вскрывать. Если нет, - Господин Хэнк победил. Все дело в деньгах, все дело в деньгах, многоуважаемый Господин Уголь.
Я отчетливо поняла, что  денег этих  у него нет. Он покраснел, став похожим на Хэнка, поднял вверх руку с картами, видимо, намереваясь бросить их на стол.
Что ни говори,  а проигрывать Уголь умел. Я бы, наверное, разрыдалась, начала бы что-то верещать. А он не глядя ни на кого, хочет просто бросить карты, хотя удар получил страшный. Вот это мужик!  Я залюбовалась Алексеем Николаевичем! Сила духа и самообладание! Капельки пота, выступившие на его лице это всего лишь следствие жары. Жарковато здесь у Кропоткина. А краснота, это от восьмидесяти пар любопытных глаз, которые  нацелились на него орудийными стволами. Тишина вокруг гробовая!
Внезапно меня осенило. Я спасу его. Ведь я теперь спаситель человечества, всех его представителей и больших и маленьких. Если ты можешь помочь Богу, ты сам Бог! Я могла!
Я быстрым движением сорвала с шеи кулон с кауритом и сунула его в руку Господина Угля. Тот, рефлекторно, отмахиваясь от меня и всего происходящего сначала схватил кулон, а потом  уронил золотой шарик с цепочкой на стол прямо перед гадиной – троллем. Тот нисколько не удивился, очевидно полагая, что таким оригинальным образом видный член Большого Совета сделал очередную ставку. Владимир Ильич Ленин взял кулончик и поднес его к подслеповатым глазам.
- Посмотрим, посмотрим, - тролль взял кулон своей тонкой, белой, холеной не знававшей никогда иной работы, кроме перемешивания старинных игральных карт, а также подсчета наличных денег  рукой и принялся внимательно его рассматривать.
- Каурит,  - вдруг вынес он свое решение, - каурит безо всяких проб, но каурит, высококачественный каурит. Браво, девушка, браво. Вы оказывается девушка-кошелек, а мы Вас представляли себе, уж простите великодушно несколько в ином качестве.
Этот деланный Владимир Ильич Ленин так многословен. Кто бы сомневался, что это каурит.  Вот если бы он сказал, что это не каурит я бы разбила об его лысину пустую бутылку из под шампанского, хотя возможно в покатый лоб специально для таких случаев (мало ли что на игре случается) вшита особая железная пластина. Работа опасная. Того и гляди кто-то из играющих расшибет эту наглую башку.
Присутствующие подвинулись поближе к столу, каждый хотел зацепить взглядом крохотный серый комочек. Тролль свое дело знал хорошо. Откуда ни возьмись, на игровом столе появились маленькие электронные весы. Подцепив мой каурит пинцетиком, лидер большевиков из  коконового мира  аккуратно извлек его из золотого футляра и торжественно водрузил  на чашечку весов.
- Да уж, - буркнул тролль, - сто пятьдесят миллиграмм. Такое увидишь крайне редко. Я лично видел подобный предмет всего два раза, а в руках не держал никогда. 
Что я могу сказать. По нашим правилам мы вроде бы не можем принимать неопробированный предмет в качестве ставки…..
- Не можете и не будете! – заорал Хэнк. – Виданное ли дело! Откуда у нее вообще каурит. У нее не должно было быть никакого каурита!
- А ты, нам в карманы заглядывал, неприятная подземная крыса? Следишь за мной? Вы, господа, на это обратите внимание! – Это включился моментально пришедший и вернувший себе прошлое величие Господин Уголь.
Тролль, впрочем, никакого внимания на их вопли не обратил. Ему, по-видимому, такое нестандартное развитие ситуации доставляло удовольствие.  Сразу видно Высокоорганизованный генетически созданный организм – вот именно так, с большой буквы.  Он может чувствовать, как мы, испытывать желания, но он гораздо умнее и хитрее нас и прожить может дольше. К тому же ведь в сущности это просто тусовка, высокопоставленная с огромными деньгами, но тусовка. А любая тусовка ценна тем, что ее запоминают. Можно сидеть 10 раз подряд, каждый день и в усмерть пить, а можно посидеть один раз, пропустить всего один стаканчик, но например, искусать соседа по столу, или запустить ему в штаны лягушку – тогда о таком казусе вспомнят и через десять лет. Вот и сейчас Владимиру Ильичу безусловно хотелось, чтобы его шоу запомнилось. Он и жил ради этого.
- Но как Вы знаете, наши правила не запрещают приобрести у одного из играющих его собственность, если она может служить обеспечением для ставки. Одно условие – все расчеты должны быть завершены немедленно и за наличный расчет.  Я готов, например, прямо сейчас выплатить пятьсот миллионов универсальных рублей за вот этот кусочек каурита в обеспечение ставки, рискнуть и будь что будет. Отдам  все чаевые за последние пятьдесят лет.
Он мерзко и отвратительно  захихикал. Сложил руки на груди и гордо оглядел присутствующих в зале. А я прикинула, что говнюк, покупая каурит таким образом, заплатить за него хочет ну никак не более половины цены. Выгодная сделка. Но, неужели, у каког-то паршивого генетически созданного урода при себе есть пятьсот миллионов наличными – цена очень хорошей космической яхты, или двухсот квадратов реальной, а не виртуальной недвижимости в Москве.
 Хэнк еще более побагровел, как бы ему не поменять прозвище после сегодняшнего выступления. Багровый Хэнк – даже круче, заорал:
- Ах ты, крыса, пальцем деланная! Ах ты, мерзота - предатель! Ты готов.  Ты, стало быть, готов меня утопить. Ты готов отдать мои деньги этому хлыщу и его шлюхе.
Ты знаешь, что пять процентов выигрыша тебе вернутся сразу же в виде чаевых, а каурит ты скинешь, не выходя из башни, даже не выходя из этого зала. Гнусная, отвратительная, продажная тварь. Они тебе прямо сейчас отдадут 150 миллионов со стола – то есть наваришь ты не менее семисот миллионов. Послушайте, Владимир Ильич, - он вдруг стал добрым и заискивающим, - а может быть, я пообещаю Вам семьсот миллионов чаевых, прямо сейчас, если эти твари выйдут отсюда с носом и пойдут по миру. Подумайте, Вы вообще не будете вкладываться, а деньги  получите.
До этого молчавший Господин Прогресс, вдруг вступил в дискуссию.
- Послушай, Хэнк, а тебе не  кажется, что вы здесь не одни? Или это ты правишь миром вместе  с Лениным, а не мы! Я даю шестьсот миллионов наличными за каурит и точка. Каурит мой.
- Семьсот миллионов прямо сейчас, - это был Господин Золото.
Я прикинула. Он сказал 150 миллиграмм – почти миллиард на черном  рынке. Но здесь-то наверху рынок белый. Мой кулон реально  реализовать за миллиард двести – миллиард триста. Какой-нибудь богатый кокон легко купит его за эти деньги и практически  забудет об энергии – расходы лет за десять окупятся – это уже будьте  спокойны. Каурита  на рынке не так уж много – каждый миллиграмм наперечет. Стало быть, Господин Золото ничем  не рискует, - он с лихвой  вернет свои вложения, даже использовав камень для обеспечения, так сказать энергонезависимости своего кокона. Восхищает он тем, что у него остались семьсот миллионов после напряженной схватки. Может быть, я выбрала не того мужика.
- Семьсот пятьдесят миллионов, - тролль не сдавался.
Семьсот пятьдесят моих квартирок на Мадагаскаре – целый город. А я за свою квартирку пять лет выплачивала кредит. И все  в карманах этого гнусного полуживотного. Да, лучше бы мне было родиться троллем в печи, или вообще не рождаться. Сколько у него вообще денег?
Внезапно проснулась одна из темных личностей до этого молчавших,  из числа тех о ком в газетах  не пишут.   Во всяком случае, я он нем  никогда ничего не читала – господин лет сорока, достаточно неприметный и слишком активного участия в Игре не принимавший, подошел к столу и взял мой каурит маленьким пинцетом. Он  достал из потрепанного бумажника лупу и внимательно осмотрел камушек, прикинул его еще раз на весах, отчего-то пощелкал языком и отрезал, давая понять, что торговля закончена:
-Миллиард универсальных рублей.
Он спокойно извлек из маленького чемоданчика, который  до этого держал в руке его сопровождающий, то ли человек то ли тролль устрашающего вида с богатой бородой и крайне оттопыренными ушами,  десять увесиситых пачек  по сто миллионов универсальных рублей в  каждой.
 - Будем бороться?
Он победно обвел взглядом присутствующих. Хэнк, который из красного  стал синий, а сейчас совершенно  побелел, пробормотал:
- Как же так, Федор? Что же ты творишь? Что ты со мной делаешь?
Господин из преисподней, как я его вдруг для себя обозвала, довольно симпатичный с огромными ярко-синими глазами, чуть седыми висками и аккуратной прической в  коконовом стиле воззрился на Хэнка недовольно:
- Я бы добавил, тебе, дурень, если бы тебе надо было ответить за ставку,  но ты, придурок спесивый, сказал, что больше сегодня  ставить не будешь. Ты же у нас сам с усами! Должен  я хоть что-то получить от  вечера, кроме  знакомства с прекрасной девушкой,  разумеется. Я так понимаю, каурит Ваш? Мне вдвойне  приятно, что этот миллиард послужит Вам на  пользу.
Хотелось бы как-нибудь провести с Вами время без этих  надоевших окончательно рож.  Он поклонился мне. А ты, Уголь, носи с собой больше карманных денег, когда идешь на такую игру. Есть у кого-нибудь возражения по цене камня? Кто-нибудь хочет оспорить?
Ошарашенные  посетители подпольного казино молчали. Сдувшиеся члены Большого Совета, похоже, полагали, что миллиард действительно своя цена за камень.
Тролль, угодливо кивавший во время всей речи неведомого Федора и, очевидно, не желавший отказываться от чаевых, которые  рассчитывал получить с трех миллиардов универсальных рублей, лежащих на столе, провопил визгливым голосом.
- Игра окончена!
- Как окончена?!  - возопил Хэнк, и продолжал что-то говорить активно жестикулируя. По этим жестам и обрывкам явной нецензуры, которая потоком лилась из его рта было понятно, что с охотой  бы бросился на тролля, на Федора, на меня, на всех присутствующих.
 За локоть его крепко схватил Барсук, пытаясь как-то остановить и утихомирить. Он стал что-то втирать ему, показывая жестами, что здесь вопрос явно не решить и в принципе все честно. Может быть мне, правда, это только показалось.   
Скандалы здесь, очевидно, не приняты. Гости, не обращая на Хэнка особого внимания (привыкли, возможно, к таким историям)  начали медленно  расходиться. Певица Мальвина задумчиво и с некоторой завистью смотрела на меня, опершись огромной грудью о край игрового стола. Игроки что-то оживленно обсуждали.
Очевидно, сегодня родилась очередная легенда, которую расскажут друг другу многочисленные Промокашкины.  Практически все великие люди, рискнувшие сегодня своими миллионами,  и их сопровождающие старались получше меня рассмотреть. Я же с независимым видом взяла под руку Господина Угля и нагловато оглядывала игровой зал. Неведомый Федор, вызвавший мой дикий интерес своей выходкой попросту исчез куда-то вместе с моим, вернее Артура кауритом.
Я понимала, что сделала только что большую глупость. Я могла подвести Артура. Но думать об этом совсем не хотелось. Огромная усталость навалилась на меня, сжала мозг, рот, нос, уши. Ноги подкашивались. Я брела за Углем ватная и несчастная, а он нес в левой руке огромный выигрыш. Он просто свалил все наличные со стола в большой пластиковый пакет. Получилось двадцать девять пачек по сто миллионов универсальных рублей. Одну пачку он скинул ублюдку троллю в качестве чаевых. Золотой флакон с универсальным счастьем главный шахтер Вселенной  просто сунул в карман.
Мы победили, но радовалась ли я этой победе!

                Глава     11   

Мы летели в его новой представительской «Чайке». Москва догорала под нами редкими огнями. Было четыре часа ночи. В наших отношениях Большого Босса и маленькой девочки  из кокона что-то изменилось.
 Господин Уголь тоже поник и обмяк. Видимо мощное эго великого руководителя не  могло даже представить себе мысль о том, что волшебного и страшного небожителя может спасти пацанка, проживающая на 500 этажей, а следовательно на 5000 ступенек социальной лестнице ниже, чем он.
Я была тоже слишком сильно опустошена и измочалена, чтобы это изничтоженное эго лечить и снова начать смотреть на него снизу вверх. Пусть помучается.
- Эльвира, - вдруг сказал он, взяв меня за руку.
Я вырвала ее и положила на место – на свою коленку, где ей, руке, до этого было прекрасно.
- Спасибо, Эльвира.
- Пожалуйста, - язвительно сказала я.
- Я не знаю, что со мной могло бы случиться. Откуда у тебя каурит?
Вот такие они все мужики. Чуть отпустят их собственные проблемы и начинают наезжать на тебя катком асфальтовым.
- Так откуда?
- Отстань от меня! Не мучай!
- Ты перешла со мной на «ты»?
- Я сказала, отстань. Не хочешь поговорить о чем-то еще, высади меня, отдай мои деньги и проваливай.
- И куда ты пойдешь ночью с миллиардом универсальных рублей.
- Я найду куда пойти. Миллиард людей в этом городе с удовольствием примут меня  с моим миллиардом рублей. Давай высаживай, фуфло из Большого Совета.
- Поехали ко мне.
- Не хочу.
Я очень хотела поехать к нему. Я мечтала об этом с утра. Именно об этом, а не о глупой игре. Я жутко хотела его. Но упрямство и раздражение пересиливали. Пусть проваливает – отвратительный гад!
- Сука!
- Да сука! Говори, что хочешь, я сказала, высади меня. Спасибо за прекрасный вечер. Очень приятно было провести его с тобой. Кстати, если тебе жаль денег, можешь оставить их себе. Я не нищая. И ступай к жене и деткам. Ты же прекрасный семьянин у нас, весь в семье, а я вернусь на свой пятисотый этаж и Монблан можешь мне не оплачивать. Все угольщики жмоты, я это с детства знаю. У меня папа и мама угольщики.
Он резко схватил меня, силой притянул к себе и поцеловал. Я принялась вырываться и отбрыкиваться. Он сжал меня крепко, крепко и сопротивляться я больше не могла. 
Я очнулась уже дома. Было 11 часов утра. На работу я в этот день не пошла, получается.
Монблан сиял за окном белоснежной громадой. Голова гудела от выпитого алкоголя. Я, тем не менее, нашарила рядом с кроватью сумочку, нашла там артурову таблеточку, съела ее. Мой мужчина так велел. Велел то велел. Но получается,  я предала его вчера.  Я полностью раскрыла нас, реализовав подарок одноклассника, впрочем,  довольно выгодно. На столе лежал чек – он свидетельствовал о том, что вся сумма успешно переведена  на мой счет и комиссия за перевод составила ровно один миллион. 
Итак, у меня  есть один миллиард – 5 процентов годовых – 50 миллионов. Шале мое уставлено цветами. Это он – недотепа,  Господин Уголь. Вчера он полвечера стоял на коленях и благодарил меня, вчера он сказал, что любит меня, а я посылала его по матери и пинала ногами. Потом простила, конечно. Слабая я женщина. Очень слабая женщина.
Вот так за один день все переворачивается вверх дном. Он подарил, меня, кстати, кусочек каурита – ровно в 100 раз меньший, чем мой, вставленный в роскошный кулон из платины, усыпанный бриллиантами.  Хорошая вещь, но миллиарда не стоит.
Он сказал, что бросит жену и детей и будет жить только со мной. Он сказал, что любит меня. Конечно, любит, такую богатую даму. Я сладко потянулась. От Артура никаких сообщений, вестей, писем, мыслеграмм получено не было. Где он этот молодой человек? – Совершенно непонятно. Я тут пустилась во все тяжкие, а его нет.
Я снова потянулась, мысленно заказала дорогущего кофейку в самой дорогой виртуальной кофейне и тут же получила его на свою старенькую «самобраную» скатерть – сварить самой было бы в сто раз дешевле, но я могу себе теперь позволить.
На экранчике монитора, управляющего моим миникоконом  высветилось сообщение – «я люблю тебя, Эльвира!» - от Угля. Я ничего не ответила и принялась лениво приводить себя в порядок, прихлебывать кофе и подкрашивать глаза. Хорошо. Сейчас, пожалуй, поеду по магазином, посмотрю себе новую машину, куплю какой-нибудь одежонки, да и квартирку в городе неплохо найти получше,  - действительно, не послать ли кокон к такой-то матери и жить в свое удовольствие и Угля послать, - зачем он мне? Где-то внизу живота что-то приятно кольнуло – нет, пожалуй, нужен пока.
Или купить в центре парикмахерскую этажей на двадцать – маленькую. Поселиться хозяйкой  на двадцать первом  этаже и создавать, создавать свой уже немаленький кокон.
Я моталась по городу уже часа три. Время было самое офисное и пробок нигде не было вовсе. Как же много можно успеть, если ничем не занят и как же мало я успевала, когда муравьем сидела в своей коконовой дыре. Я накупила кучу новой одежды, осмотрела пять или шесть отличных квартир, не выбрав пока ничего стоящего. Я дважды посидела в очаровательных ресторанчиках на Арбате, это как раз там, где старинный кокон древнего Министерства иностранных дел, вместе с десятком переулочков, наполненных маленькими домиками, был забран огромным стеклянным колпаком и объявлен музеем. Под колпаком, практически невидимым  снизу всегда и зимой и летом  царила одна и та же температура – 22 градуса по Цельсию.  Говорят, так можно сделать со всей Землей – не будет снега и дождей, магнитных бурь. Вся планета превратится в огромный кокон со всеми вытекающими последствиями. Впрочем, она и так кокон.


                Глава            12

Вечер навалился на Москву огромной глыбиной. Улицы внезапно заполнились миллионами людей, а небо урчащими автомобилями. Улицы людям, небо машинам. Давнее правило. Впрочем, машины иногда падали сверху на людей и такое случалось. Город.
 Я сидела в ресторане «Балкон» на сто двадцать втором этаже модного кокона Лотте-Плаза все на том же Старом Арбате. Две тысячи людей вокруг меня ели, пили, судачили о прошедшем  офисном дне. На довольно большой квадратной эстраде, в центре балкона, выходящего на ярко освещенный город несколько поэтов – любителей одновременно читали свои стихи. Это было фишкой заведения. Сюда можно было прийти и почитать свое, ну или послушать других. Когда-то в студенческие годы я обреталась здесь постоянно. Но теперь, за офисными буднями приходила крайне редко,  последний раз была пару лет назад.  Ну, лучше поздно, чем никогда. Почему обеспеченной женщине не провести остаток дня в богемном ресторане в центре  города?
Несколько столиков были полностью заполнены продажными женщинами – яркими блондинками, чернокожими красавицами, китаянками, чья прописка в Москве измерялась уже не  одним поколением. Я ела  лангуста и сочиняла свой стих:
Мой дерзостный  разум,
Беременно-грустный,
Внимает, скрипя, откровениям  поэтов,
Я ем  не спеша откровениям  лангуста,
В тиши  неспокойного жаркого  лета
Ты ищешь меня в кабаковом  дурмане,
Меня обступают корявые лица,
Я очень красива везде, не местами,
Как этих стихов озорных вереница.

Я Вам говорила, что моя прапрабабушка – известная в 21 веке поэтесса.  Вероника Сенина или Вера Швабра? Не говорила? Так  вот сейчас говорю. Когда-то давно в детстве я увлекалась сетевой архелогией. Этакие экскурсы в древний Интернет, так вот мне удалось найти прапрабабушкину страничку из довоенного 21 века. Страничка была порядком покоцанная, но некоторые стихи я с нее сняла и даже опубликовала в археологическом вестнике, в своей статье "Примеры виршей древних поэтов". Один из стихов ну точно про меня сейчас:
Не надо с кем попало,
налево и направо,
Не надо постепенно,
Не надо кое-как,
Не надо также грубо,
Не надобно сквозь зубы,
Не надо внутривенно,
А вдруг увидит враг?

Ну если ты вдруг сделал,
Все это потихоньку,
Сиди себе, товарищ,
И громко не кричи,
Ты оставайся белым,
воздушным, бодрым, стойким,
прошедшим жуть пожарищ,
тщеславия лучи.

Плевать на все вопросы,
Сиди с печальным видом,
И отвечай уныло,
Средь грустной кутерьмы,
"Везде остался с носом,
везде одни обиды,
сплошные, дескать, вилы,
Такой же я, как вы".
                ***
- Ну, привет, привет, – за моим  столиком  вдруг  сразу стало страшно и тесно.
Я посмотрела на говорившего и побелела от ужаса. Себя - то я не видела, конечно, в этот момент – но видимо побелела. Так в книжках пишут, и я так скажу для красоты конечно.
 Прямо передо мной сидел Хэнк  собственной персоной. На другой табурет  примостился господин  Барсук. Я невольно скосила глаз и обнаружила, что его попа такая огромная, что две ее половинки свисали с двух сторон табуретки – форменное безумие, а не попа. Молодой парень, в сущности, а так себя запустил. Очень нехорошо. Ну, вот давно не виделись. Сколько все-таки у меня появилось новых друзей за эти несколько дней.
Услужливый официант тролль, моментально смахнув оставленные мною на белоснежной скатерти крошки, поставил перед краснорожим и его помощником по литровой кружечке пивка.
- Привет, тварь, - Хэнк  был добр и вежлив, – давно за тобой, сука, наблюдаю. Удивляюсь твоей наглости. Прихорашиваешься, принаряжаешься, отдыхаешь в дорогих кабаках.  Как будем решать с моими деньгами?
- Какими деньгами? - я пыталась сыграть дурочку.
- Теми, что я из-за тебя, ублюдской лошади, проиграл твоему  сральнику.
- Что с ней разговаривать,  Хэнк, давай приволочем  ее к нам и там поучим,  как следует, она и деньги отдаст и тешит нас, - это вступил в разговор Барсук.
Мне вот, например, не понравилось это вот «нас утешит», но и деньги отдавать совсем  не хотелось. Это мои деньги. У меня на них большие виды. И куда они меня поволокут?
- Мне не нужны ее чертовы деньги, - продолжал Хэнк.
Очень хорошо, что не нужны. Очень я рада. Неужели ему нужно утешение – совсем плохи мои дела. Я посмотрела на него внимательно. Он был довольно отвратителен. Не хотелось бы утешать его и даже сидеть с ним за одним столом. Неужели, у него девять жен. Несчастные женщины. Он еще более семейный, кстати, чем Уголь получается.
- Пусть подавится  своими деньгами. Мне нужно знать, откуда у нее каурит, барсучья твоя башка. Понимаешь? Нам нужно знать, где эта тварь взяла самородный каурит в таком количестве?
- Я бы не отказался и от денег, да и от девчонки  тоже Хэнк, ты человек обеспеченный и романтичный. У тебя восемь жен и тысяча  женщин. А я миллиарды и вижу только на ваших карточных столах, а семья у меня  живет впроголодь, и ты об этом знаешь.
Про меня бандиты, похоже, забыли и завели собственную дискуссию.
Ну-ну, – настоящие придурки, что с них взять и кто у нас правит миром? Одного Бога - размазню спасает нищая любовница, другие  Боги вообще обращают внимание на мое мелкое мнение. Перестаешь уважать мужиков.
- А ты знаешь про то, что забрать у нее деньги незаконно. И если мы у нее их отнимем, то больше здесь наверху появиться не сможем, тем более, что это баба Угля. А вот потрясти  ее немножко  и узнать, где она взяла камень законно вполне. Мы у нее осведомимся,  и Эльвирчик  нам сейчас скажет и не придется волочь девочку на минус сто двадцать первый этаж и опускать ее ножки в кипящую мочу подземных крысок, и не надо будет отдавать ее насиловать специально для этих целей выведенным  троллям-насильникам.
Девочка наша – умница. Она прямо сейчас скажет дядюшкам  откуда у нее кауритик и пусть дальше едет по магазинам. Да, Эльвирчик?
Это  он, гад, ко мне обращается. Вот ведь жук могильщик. Я попыталась мысленно настроиться  на волну полиции  и передавать «911» - древний сигнал опасности.
- Не скажу я тебе, откуда у меня каурит, - вдруг ответила я, вполне себе сносным  и неиспуганным голосом. Раз они  трусы и идиоты, так надо жестко с ними.
У меня  бывает так с детства – перед лицом  реальной опасности я вдруг становлюсь тверже, что ли. Некоторые обмякают, когда им угрожают, например, хулиганы, у некоторых начинают трястись руки и голос, а я скорее буду бояться самого момента нападения, а вот когда у меня вырвут из рук сумочку, или приставят к горлу нож, могу и драться  начать. Итак, я продолжила весьма и весьма уверенно.
- Не скажу я тебе уроду, где каурит, - продолжала я. И предупреждаю, что если через полчаса я не буду дома, - Господин  Уголь начнет меня искать. Если он начнет меня искать, то он меня  найдет, и  ты это знаешь. Если он меня найдет, тварь, он  и тебя найдет.  Ну  а там  посмотрим. Конечно, у тебя есть вот этот сильный большезадый  господин….
Я небрежно (или  мне казалось, что небрежно) указала на Барсука. Барсук зарычал от ярости и сделал движение, чтобы залепить мне оплеуху, однако Хэнк жестом  остановил его.
– Итак, у тебя есть сильный большезадый хамоватый Барсук, а мой парень – это великий человек, член Большого Совета и не последний Член этого Совета.  По знаку его мизинца, сюда сейчас прилетят четыре грузовика с ребятами из нашей службы безопасности, человек 500. Эти парни усмиряли марсианских троллей, наводили порядок на Луне, здесь бывали в тех шахтах, которые соприкасаются с подземельем, - и Вас они покрошат в капусту, даже если здесь бродят еще  несколько недоумков, которые по собственной ошибке или недосыпу согласились Вас сопровождать.
Барсук снова зарычал от злобы, а Хэнк задумчиво посмотрел на меня. Видимо, что-то в моих словах показалось ему разумным, возможно он не сомневался и даже был совершенно уверен в возможностях Господина Угля. Я лепила все это  больше от страха, но получалось довольно убедительно.
- Короче проваливай, - я храбро посмотрела ему  прямо в красные поросячьи глаза. Проваливай и не мешай мне наслаждаться поэзией. И животное свое прибери.
Хэнк снова изобразил задумчивость. Он пытался нащупать какой-то ход, который мог бы позволить ему завладеть преимуществом в нашей интереснейшей беседе, но, похоже, почти готов был отступить.
- А Господин Уголь знает, откуда каурит? – вдруг спросил он.
Хэнк не идиот, это ясно. Настал черед мне задуматься и покраснеть. Действительно, если Господин Уголь и наш кокон обнаружили где-то шахту и скрыли ее  или осуществляем массовую скупку таких самородков, как мой – это, мягко говоря, не очень этично со стороны моего любовника, как Великого Руководителя. Он лицо официальное и не должен скрывать, а тем более разыгрывать за карточным столом то, что де факто должно принадлежать всему человечеству.
Если же он не знает, то ему наверняка хочется узнать, а ему и я была уверена, действительно хочется узнать, уже хотелось вчера, и вот тут Хэнк сможет ему помочь.
Иначе говоря, мой любовник может и повременить направлять сюда батальон спецназа. Каурит и шахту Артура им выгодно будет  поделить с Хэнком, а не со мной. Я получила свои деньги, с меня довольно. На всю жизнь обеспечена. Для девушки вроде меня вырваться из кокона таким образом и обрести независимость это высшее счастье.
Если шахта действительно такая богатая, как о том толковал Артур –  Алексей Николаевич  с его нынешними  возможностями и положением сможет быть не только владельцем города будущего, он вполне может стать властелином  мира или около того. Или построить свой мир. Он об этом мечтает. Если на одной чаше весов мечта, а на другой я – при всей моей становящейся после моих подвигов завышенной самооценке, мечта перевесит.
Видимо, то, что я думала, каким-то образом отразилось у меня на лице. И Хэнк, почувствовав слабину, атаковал снова. 
- Итак, дорогуша, он ничего не знает. А узнать бы ему хотелось про этот твой частный проектик. Он прагматик. И никогда не променяет свой город будущего на взбалмошную бабу. Ты представляешь, какой он город с твоим  кауритом построит. Да, да, я знаю про город будущего, сам ему туда поставляю материал. Ты думаешь, мы враги? За карточным столом может и враги, а так – милые бранятся, только тешатся. Может быть, он и не сильно на меня обидится а? Может быть, и повременит высылать отряд специального назначения потрепать несчастного Хэнка. Ведь охрана – это бюджетники, дело государственное и не стоит привлекать их к решению личных вопросов. Ну-ка посмотри, о чем она там думает, – обратился он к Барсуку.
Грызун достал из кармана портативный и очень дорогой считыватель мыслей. Такой можно прикупить только на черном рынке за огромные деньги. Они запрещены и за их использование грозит нехилый тюремный срок. Подручный Хэнка грязно усмехнувшись посмотрел на меня, одел на уши маленькие наушники, похожие на стетоскоп древнего врача, и начал крутить ручки прибора.
Хэнк тоже смотрел на меня в упор. Но, похоже, и без мыслечиталки был уверен, что победил. Он совершенно расслабился, отхлебнул пивка и отвлеченно  начал смотреть на поэтов.
- Ну что там? – Нетерпеливо поинтересовался он. - Она должна  думать о том, откуда у нее каурит. Она об этом думает? Может быть в ее куриных мозгах уже всплыли координаты шахты?
- Не об этом.
Барсук совершенно потерял самообладание и смотрел на меня с некоторым ужасом.
- О чем же?
- Она хочет.
- Что хочет?
- Вас хочет!
- В каком смысле хочет меня?
- В прямом смысле. Хочет с Вами  в постель, причем, хочет, чтобы Вы сделали  это грязно и звероподобно. Сам завожусь от ее мыслей, но меня  она  не хочет.
- Эльвира, это правда?
Я за всеми этими событиями забыла про приборчик Артура. Действительно, я же теперь для мыслечиталок все время хочу ужасно. Хэнк был удивлен – это мягко сказано. У него просто вывалилась челюсть.
- Это правда, Эльвира?
Он, по-моему, даже попытался выглядеть красивее, втянул живот и как-то подбоченился. Он взял мою руку и поцеловал ее.
- А вот теперь хочет еще сильнее. – Барсук заелозил своим огромным задом. – Вот это баба! Огонь.
- Хороша Маша, да не Ваша! – Хэнк схватил меня за руку.
- Так это правда?
 Мне оставалось только стыдливо потупить взор и  кивнуть. Хэнк в свою очередь кивнул Барсуку, они ухватили меня за локти и поволокли прочь.

                Глава    13
Я, по-моему, уже говорила, что в подземном мире бывала редко. Особенно в той его части, попав в которую уже не понимаешь, сколько этажей над тобой, а люди вокруг становятся настолько другими, что начинаешь страшно бояться неизвестно чего и хочется ужасно вернуться в далекое  детство и прижаться щекой к теплой и доброй маминой руке. Короче говоря, на совсем нижних этажах я никогда не бывала вовсе.
Но все в жизни бывает впервые. Лифт с безумной скоростью нес нас вниз.  Это был какой-то особый лифт, а не те общественные, грязные в которых я когда-то каталась в запретный мир развлечений. Те раздолбанные и страшные всегда были наполнены деловитыми генетически модифицированными организмами, опустившимися представителями человеческой цивилизации, теми самыми потомками американцев, англичан, китайцев, предков которых нелепая послевоенная судьба навсегда загнала под Землю, несчастными стариками, доживающими свой век в подземных домах престарелых и такими, как я молодыми, ищущими приключений и дешевых наркотиков индивидуумами.
Нет, этот был специальный лифт не более, чем на 10 человек, с двумя аккуратными кожаными диванчиками, предназначенный для лидеров подземного мира, вершителей подземных судеб. При входе полицейские  не проверяли документы, не обыскивали.  Вход в лифт был отдельный через неприметную дверь, располагающуюся в одном из исторических арбатских переулков, Денежный переулок, кажется, на первом этаже маленького офиса, принадлежащего непонятно кому. 
Красный Хэнк развалился на одном из диванчиков в лифте и положил ногу на ногу. Носков у него не было, голые ступни в дорогих туфлях из крокодиловой кожи выглядели отвратительно. Он посматривал на меня с вожделением, а Барсук с некоторым сомнением и даже страхом. Хэнк напевал какую-то свою подземную песенку.
Лифтер, молоденький тролль со стандартным симпатичным лицом видимо очень гордился своей работой. Он стоял навытяжку и смотрел прямо перед собой. Таких производили сотнями и выращивали им одинаковые лица. Старели эти ужасные близнецы каждый по-своему. Впрочем, этот не состарится, его переработают, сделают из него новенького красавца – слишком функция ответственная – таких людей возит.
Лифт стремительно несся вниз.  В крохотных иллюминаторах мелькали каменные стены, а изредка яркие или не очень яркие огни подземных этажей. Где-то здесь жил другой миллиард москвичей и была другая Москва со своей романтикой и своими романами, улицами и площадями, полная слез и обмана.
Внезапно лифт дернулся и остановился.
- Минус 500, - проворковал тролль.
Не фига себе. Я и не знала, что такие этажи бывают вообще. Вот это экскурсия. Интересно, я вообще выберусь отсюда?
- Самый низкий, самый престижный, - удовлетворенно заметил Хэнк. Мы в двух тысячах метров под землей. Некоторые думают, что здесь жить нельзя, а вот сейчас увидишь, как живем. Обрати внимание, все время работают кондиционеры, всегда свежайший, чистейший воздух.
Есть прекрасные собственные входы в четвертое измерение и сколько угодно площадей – приходится копать, но зато свои помещения любого размера создаем сами. И лишние помещения есть. Тролли копатели могут рыть сколько угодно за пару универсальных рублей и миску похлебки в день, некоторые вообще только за миску похлебки. Зачем этим тварям рубли.
Он отвратительно захохотал.
Вот как. Здесь все наоборот. Самые престижные этажи – самые нижние. Я за последние три дня побывала и на самом верху и в самом низу – и там и сям роскошь. Парадоксально, правда? А мы бедолаги с нашими грошовыми подарками на день рождения и убогими кроличьими романами посередине. Вот оно справедливое мироустройство. Да, здесь была роскошь!
Роскошь, потому что когда мы вышли из лифта – картинки двухдневной давности повторились. Очень уж здесь все напоминало офис Господина Угля. Что на тысячном этаже, что на минус пятисотом ситуация была все та же – шикарного вида секретарши и сотрудницы, явно избыточное их количество.
Вид, правда, у этой братии здесь чуть более пошловатый, юбочки короче, а разрезы на кофточках ниже. Этакие персонажи из древних фильмов про двадцатые годы двадцатого же века.  Целый взвод прелестниц выстроился в огромном, весьма красочном лифтовом холле и ласковыми улыбками встречал Хэнка и Барсука. Хэнк не обратил на собравшихся прекрасных женщин никакого внимания, как хозяин-плантатор на своих горе - работниц, а Барсук, напротив, ласковыми похлопываниями по мягким частям, причмокиваниями и прихватываниями за талию собравшихся дам показал, что они ему далеко небезразличны.
Вон у них  какой гарем. Неужели мыслесчитыватель не указывает, что кто-то из них хочет секса. Может их мысли никому  и неинтересны? Непонятное что-то. Мне лично улыбки многих красавиц здесь не показались дежурными и наигранными.  Но, впрочем, господам виднее.  В лифтовом холле нас также  встретили аляповатая статуя Хэнка в человеческий рост, изготовленная из чистого золота. На стенах громоздилось множество картин старых мастеров.  Из-под земли бил фонтан, брызги которого попадали на старинный автомобиль Бентли – коллекционную модель 20 века, эпохи процветания этой горе-компании, которая теперь выпускает какие-то ведра с гайками.
- У меня, конечно, есть хороший дом-кокон наверху, - Хэнк приосанился, - но и здесь мне очень нравится, и тебе понравится. Вот видишь – фонтан. Он бьет шампанским, а иногда, если захочу коньяком или водкой, или даже чистым спиртом – по одной мысли моей все меняется. Там внизу сидит тролль и откупоривает бутылки. Не какой-нибудь суррогат. Настоящее Шампанское.
- Значит, есть еще ниже этаж, - поинтересовалась я.
Хэнк посмотрел на меня как-то странно.
- Технический этаж, для троллей из обслуги и тюрьма. Моя собственная. Между прочим, на сто тысяч человек и уже людей, а не троллей. Троллям много чести. Их сразу в чан, расплавляем  и на переработку. Здесь не верхний мир. Все решаем мгновенно к всеобщему удовольствию. Захочешь, покажу. Прекрасное местечко. Он опять загоготал.
Я постаралась изобразить одобрительную улыбку.  Действительно, если уж тролль попал в верхний мир, его просто так не переработаешь, только если взбесится и это специальная врачебная комиссия докажет, но такое редко бывает.
Это называется толерантность. С каждым троллем, который получил визу наверх, или разрешение на работу формально проводятся какие-то там адаптационные процедуры, после этого он почти полноправный член общества. Обязан иметь на всякий случай татуировочку с номером под левым ухом и почти все. Впрочем, сейчас борцы за толерантность борются и против татуировочки, дескать, унижает достоинство троллей. Достаточно, мол, просто идентификационной карточки, в которой сказано – искусственный генетически созданный  организм – ИГСМ. Когда-нибудь съедят нас потрохами эти самые ИГСМы. Хорошо, что они пока сами размножаться не могут, эта функция как правило принудительно запрещается при производстве.
Я, откровенно говоря, побаивалась, что Хэнк сразу приступит к делу, на которое его подвигала глупая мыслечиталка Барсука и атакует меня в каком-нибудь остро-эротическом ключе. Однако,  властелин подземного мира не торопился. Он, похоже, гордился тем, что к нему проявляет интерес любовница самого Господина Угля и миллиардерша к тому же, а посему хотел распушить хвост. Вот почему он не отпускал Барсука, который являлся для меня своего рода страховкой. Не уходи, Барсучоныш!
- Сейчас, сейчас все тебе покажу, увидишь какой у меня кабинет.
Он толкнул какую-то дверь, и мы вошли в никуда.
Ну, точно они все одинаковые. У всех моих мальчиков одни и те же игрушки. Они явно следят за научно-техническим прогрессом. Пусть Уголь не болтает про последнее слово техники. У Хэнка не хуже.
Мы висели в воздухе, только на этот раз находились в космическом пространстве.  Планет знакомых с детства на этой импровизированной  звездной карте не было. Мы были явно не в Солнечной системе. Прямо перед нами необъяснимым образом парили четыре одинаковых планеты, у каждой из них симметрично болтались два спутника.
 Мы могли перемещаться, просто двигая частями тела. Ощущение волшебное. Ты в открытом космосе и никаких преград, скафандров, ограничений по скорости. Барсук почему-то делал это сидя. Его огромная попа покачивалась слева от меня. Хэнк летел справа.
Планеты, судя по их виду, были вполне себе обитаемые, виднелись моря и океаны, горные цепи и вершины. Они медленно ползли по своим затейливым орбитам. Вдалеке светилось багровая, страшная, угасающая  звезда, – местное солнце. Мерцали, появлялись и пропадали, далекие звездочки – это эмулировались неведомые галактики.  Вокруг меня была вся Вселенная, а я была ее крохотной точкой.
  - Что скажешь? У Угля круче? – ревниво спросил Хэнк.
 - Да, нет, не круче, но видывала я и покруче.
- Где? У кого? Здесь самая последняя фишка. Мне делали три лучших технолога дизайнера из Протвино. Можно шагнуть, в скафандре конечно прямо на Луну, прямо на кратер Тихо. Вон с той планеты. Хочешь?
- Не очень.
- А можно….
Он взмахнул рукой и космический пейзаж изменился. Мы оказались в совершенно другой точке пространства.  Перед нами выпятилась одна здоровенная дура – планета  с десятком разноцветных блестящих колец. На ней все время что-то взрывалось, на поверхности то и дело вспыхивали огоньки.
- Там идет война. Кто с кем воюет, человечество наше  еще не постигло и не скоро постигнет. Это самый край галактики. Мы можем попасть в любую точку Вселенной. Она эмулируется на моей звездной карте тут же после того, как ее зацепят наши телескопы. Вот эта новая, ее зацепили – видишь, как интересно. Планета единственная  обитаемая  в своей системе  и на ней воюют. В день – миллион новых точек появляется  на карте моей.
- Мы не заблудимся на этой твоей карте?  - ехидно поинтересовалась я, - назад вернемся, или будем блуждать среди тысяч солнц?
Бандит интересуется космонавтикой. Разве это не необычно.
Кстати, мои нехитрые познания в физике и геометрии Вселенной подсказывали мне: все это действительно весьма круто. Ведь Вселенная и так находится в четырех измерениях, вроде как гомеоморфна четырехмерной сфере. Значит эмуляция нашего перемещения это уже вроде как измерение пятое или  нечто вроде четырех с двумя плюсами.
Притащить все это на две тысячи метров под Землю, развернуть, построить коммуникационные каналы с телескопами,  и использовать для удовлетворения личной блажи, ибо мало кто может явиться сюда, чтобы посмотреть и восхититься – под силу далеко не каждому. Хэнк по-своему велик. Это уж точно.
- Да, энергии требуется  много, - заявил мой новый друг, словно прочитав мои мысли, хотя каждому ясно, что читаемы они только в одном направлении. Твой кауритик бы мне помог. Он, как мне показалось, посмотрел заискивающе.
Хотя я тут прикупаю по миллиграмчику по случаю. Ведь солнца должны светить в моей Вселенной.
- Ты крут! – я была почти искренна.
Хэнк, похоже, обрадовался.
- Сейчас покажу тебе еще кое-что.
Он взмахнул руками, и мы вдруг оказались в самом что ни на есть преобычном офисном помещении. Барсук, похоже, совсем заскучал. Он поглядывал на часы, часто-часто хлопал себя руками по ляжкам и странно фыркал. Его геометрия Вселенной, очевидно, вообще не интересовала, как и другая геометрия, кроме геометрии попы симпатичной подземной секретарши.
- Иди, Барсук, иди, не майся. У тебя другая работа есть. А я Эльвирочку введу в курс дела.
Царственным жестом он отпускал Барсука. Ну, еще бы – повелитель подземной Вселенной. Великий и ужасный.
Барсук посеменил к двери, как настоящий барсук. Впрочем, я никогда не видела живого барсука и не знаю, какой он. Наверное, бандит Барсук похож на настоящего барсука, иначе с чего бы вдруг его прозвали барсуком.
Я немножко испугалась, что Хэнк набросится на меня в отсутствии своего помощника, однако он и не думал, очевидно, кроме Вселенной было еще что-то, чем можно было уж выпендриться, так выпендриться.
- Смотри, - он снова сделал царственный жест.
Стена перед нами раздвинулась. На огромной площадке, размером с десяток футбольных полей, насколько хватало глаз, были видны  резвящиеся дети. Некоторые были с женщинами, возможно матерьми и нянями, некоторые малыши окружали добрых троллей – воспитателей. Они играли в чудесные игрушки, очевидно, приобретенные в лучших и  дорогих магазинах верхнего мира. 
Детишки скатывались с больших и маленьких горок, качались на качельках, гонялись друг за дружкой. Их было тысячи и тысячи. Сонмище счастливых малышей. Над всей этой сказкой светило солнышко. На огромной детской площадке росли самые настоящие деревья. Хэнк снова начал хвастаться.
- Обрати внимание, никакого четвертого измерения, - все пространство, которое ты видишь, выдолблено в толще Земли. Есть, конечно, добавочка в атмосферу, ну самая крошечная абсолютного счастья, но, по-моему, они и без нее вполне себе счастливы. Это мой инкубатор, так сказать. Отсюда выходят все эти счастливцы из «городов будущего» наших уважаемых членов Большого Совета. Один подрощенный счастливый ребенок – стоит недорого – не более 5 млн. универсальных рублей. Есть, конечно, особенные экземпляры с коэффициентом личного счастья «плюс 10 и более». Максимальный коэффициент - 14, как ты знаешь, наверное. Для таких счастливцев цена особая. Вот недавно твой Уголь продал двенадцатилетнюю девочку с коэффициентом 13 за сто миллионов.
Это что-то новенькое. Они еще и работорговцы, вернее торговцы людьми. Ничего в мире не меняется.  Что – то ничего я не читала про это в нашем своде законов. Счастливых людей выращивают здесь внизу, потом поднимают их наверх и помещают в четвертое измерение. Мы же жители коконов просто обслуживаем их. Очень интересно. Когда я занималась подземной археологией, я нарыла в одном журнале 21 века, кажется «Власть» называется, что ежегодное  количество покупаемых и перепродаваемых людей в то время (фактически рынок работорговли) составлял 2,5 миллиона человек в год. Получается, что сейчас эти цифры только выросли. Вот вам и цивилизация.
- Никакие мы не работорговцы,- он опять уверенно прочел мои мысли. Видно не мне первой они в голову лезут. -  Все довольны, обрати внимание, каждый вносит свою лепту и все довольны. Ты знаешь, какое место занимает город будущего Угля в чемпионате городов будущего?
- Ну и какое?
- Пятое. Но Уголь два года назад был чемпионом. Суммарный коэффициент счастья – больше пяти миллионов, средний – 11 – это очень высокий показатель. Сейчас он, конечно, распродал другим добродетелям  некоторых самых счастливых, но все равно претендует на общее лидерство. Тут ведь еще и обстановка в городе важна и количество абсолютного счастья. С той колбочкой, которую он выиграл, он опять может претендовать на первые места.
- Ты хочешь сказать, что городов будущего в четвертом измерении много?
- Только в высшей лиге более сорока. Всего же около двухсот. Это выгодно быть счастливым.
Хэнк, похоже, начал подбираться ко мне. Он положил жирную руку мне на талию. Я осторожно отодвинула ее.
- А какой коэффициент счастья, к примеру, у меня? –  Задав вопрос, я вдруг поняла, что  ответ, скорее всего, мне известен.
Хэнк убрал руку с моей талии, взглянул на меня с некоторым сожалением и покровительственно сказал.
- Ну, ты же из кокона, офисный работник, как я понимаю. Не хочу тебя огорчать, но в высшей лиге и даже в любительской ты бы сыграть не смогла. Ну, у представителя кокона, хороший показатель коэффициента – 1,5-2. Зависит от сезона, перспектив служебного роста, наличия или отсутствия детей, жены, мужа, квартиры, зарплаты. Все это в совокупности может редко-редко дать 2 из 14, в основном же показатели отрицательные. Ну, полагаю у тебя где-то 0 или минус единица. Ты еще молодая, менеджер, какой-то убогий парень у тебя есть, мне говорили, кроме Угля, у тебя все впереди, в принципе, дом престарелых, тебе пока не светит.
В среднем минус три у Вас там в коконах.  Гармонии нет вообще. Зато есть работа. Дело, кстати, еще и в том, что только положительные показатели счастья ограничиваются четырнадцатью, для отрицательных показателей предела нет. Суицидальный порог – минус тридцать, но многие живут и с минус пятьдесят и с минус семьдесят. У меня в тюрьмах экспериментально получено минус сто пятьдесят – ну им не дают покончить жизнь самоубийством, все время связанные ходят.
Хэнк снова хохотнул, а  я испуганно поежилась. Полубог подземного мира продолжил неумолимо.
- Если говорить о тебе, твой коэффициент будет только падать. С каждым годом, с каждым седым волоском, с каждым парнем, который тебя бросит ради более молоденькой, с каждой упущенной возможностью. Многие идут к суицидальному порогу годами, а некоторым хватает пары дней. В основном, конечно, люди так и живут до смерти со своими минус пятнадцатью и рады – радешеньки. Вот у этих детишек твердые плюс шесть – плюс семь, есть и по десятке единиц счастья пара особей, но глупенькие совсем – это тоже неинтересно. Помести их в кокон – и быть им через год на плюс единичке, а потом и еще ниже.
Но нет, они поедут в нормальные виртуальные города, и всегда будут жить в гармонии. Это и есть новая раса. Кстати, эксперименты со счастьем – это мое хобби. Могу ответить на любой вопрос и говорить про это бесконечно, обращайся.
Хэнк опять положил руку на мою талию, и на этот раз я огорошенная не отпихнула ее. Однако, творец человеческого счастья никуда не торопился. Он, похоже, увлекся, и поболтать любил.
- Вот хочешь, пойдем, посмотрим мою тюрьму – ты увидишь действительно несчастных людей. Кстати, покажу тебе двух парней, весьма любопытных. Один – с коэффициентом плюс два был доставлен, - сбили до нуля – дальше не идет даже в тюрьме, а второй – вообще был с плюс пятью, это вообще редкость для верхнего мира, и ты знаешь, как стали его ломать – сразу стало минус тридцать, пока не связали, пытался гад свои вены грызть. Пойдем, посмотрим. Он взял меня за руку.
Я была настолько огорошена выкладками и цинизмом Хэнка и тем новым и жутким, что я теперь стала ведать про наш мир и его порядки и правила, что пошла за ним как собачонка, я несчастная женщина с нулевым коэффициентом счастья и с полным отсутствием всяческих перспектив в жизни.
 Вот оно, как все меняется и самооценка тоже  на раз, два, три.

                Глава 14

До тюрьмы было рукой подать. Так всегда в этой жизни хорошее соседствует с плохим и производит плохое и наоборот плохое производит хорошее. Если бы не было хорошего, как определить, что есть плохое? Если нет плохих людей – как сказать себе – я хороший?
Это простая философия, я ей   научилась с детства. Вот бывает так: мама говорит папе: «Дядя Коля – плохой человек, мы ему помогли починить автомобиль, а он отказался забрать Эльвирочку из школы». Что должна подумать Эльвирочка? А только то, что, если бы дядя Коля помог маме и папе по хозяйству, они наверняка бы три дня забирали из школы двух пацанов дяди Коли, полнейших раздолбаев, мягко говоря.  Все это потому, что мама и папа хорошие, а дядя Коля плохой – и полутонов здесь нет. Но, строго говоря, любой человек, даже вот этот самый Хэнк – ублюдок из ублюдков никогда не признается себе, что он плохой и плохим себя не считает.
Вот – детям помогает – так бы копали бы они земельку вместе с троллями и строили новые тюрьмы, а так пополняют ряды абсолютно счастливых людей. Не все конечно, ну да ведь счастья на всех не хватит. Это я еще в школе учила. Когда человечество постигло определенные законы мироздания, выяснилось, что отдельных неизмеримых, казалось бы, величин, типа счастья, любви, ревности,  вполне себе измеримое и конечное количество. Каждый вылезающий из утробы матери младенец уже наделен вполне конкретной частичкой злобы, лени, ну и так далее. В дальнейшем по жизни все это перетекает из одного человека в другого, ну или из одной группы людей в другую.
  Ну да я заболталась. 
Итак, до тюрьмы было рукой подать. Действительно никакими четвертыми измерениями в подземном мире и не пахло. Все было надежно. Можно, наверное, как-нибудь придумать, да и убежать через четвертое измерение узнику.
Сидеть в тюрьме на минус пятисотом этаже – вот оно самое ничтожное счастье – и у кого-то в этой тюрьме оно выше нуля все равно. Любопытно. Хэнк вообще любопытный толстый сучий потрох с красными глазенками и отвратительным запахом из кривляющегося рта.
Мы подошли к стерильно чистым дверям. Часовой с лазерным ружьем, из которого при желании за двадцать миллисекунд можно было испепелить слона, отдал Хэнку честь и покосился на меня. Видимо, женщины здесь все-таки редкость.
А дальше – дальше преисподняя со всеми вытекающими. Не буду утомлять подробностями. Скажу только, что все выдумки палаческого и тюремного искусства, которые человечество накопило за годы своего в сущности бесславного существования, успешно применялись Хэнком.
Он также сообщил мне, что тюрьма у него частная по контракту с Большим Советом и таких тюрем в подземельях около тысячи. Проще говоря, сто миллионов землян задержаны или отбывают установленное судом наказание в тюрьмах под землей.  Вот такая цивилизация. Впрочем, сами подземелья, это ведь тоже своего рода тюрьма, а сколько здесь томятся  людей и троллей доподлинно никому не известно.
Высокотехнологичный фасад со специальными устройствами, считывающими сетчатку глаза и иные биометрические признаки  находившихся в помещениях для заключенных и входящих в различные тюремные отсеки часовых соседствовал с отвратительного вида сырыми, вырубленными в скалах камерами, без окон, доступа воздуха, возможностей для прогулок. Великолепный лазарет, где любого простудившегося, подцепившего какое-либо простое заболевание, ставили на ноги не более, чем за один день выглядел особенно цинично, поскольку, полежав денек на чистой простыночке человек возвращался в нездоровое помещение площадью не более десяти квадратных метров, где кроме него находились еще 7-8 таких же бедолаг.
Хэнк показал мне все – ухоженных троллей – разносчиков еды и карцеры, в которых нельзя было ни стоять, ни сидеть, а также такие, где находиться можно было только стоя на четвереньках. Он показал мне «средства особого воздействия»: плети, кнуты, испанские сапоги, шприцы, со специальными средствами, вызывающими при впрыскивании сильнейшую боль в каждом миллиметре тела в течение нескольких суток. Я увидела дыбу и те самые чаны с кипящей мочой подземных крыс, про которые мне рассказывал Барсук, пытаясь меня напугать.
Меня несколько раз начинало тошнить от вида владений Хэнка, а один раз я (честно) упала в обморок.
Тюремщик Хэнк, таким же спокойным  и  деловитым голосом, как и Хэнк – исследователь Вселенной и Хэнк – организатор детского садика рассказывал, сколько он получает в день на каждого заключенного, а сколько тратит. Зарабатывал он на человеческих страданиях и человеческом счастье очень много.
Он гутарил про особые камеры, где за сумму, равную стоимости номера в хорошем отеле на Марсе, можно было скоротать годик-другой из общего  срока заключения.
Он толковал про специальных генетически выведенных троллей, абсолютно безжалостных и наученных причинять любые страдания, самыми изощренными методами, после того, как им сказали особое кодовое слово.
Он показал мне записанный на аккуратный листочек бумаги перечень таких вот команд. И я ужаснулась тому, что цивилизация наша может совершенно безнаказанно сделать с любым своим представителем.
Тюрьма была огромной и увидеть все мне естественно не удалось, тем более, что знаток человеческих душ рвался показать мне метаморфозы, которые можно проделывать, так сказать, вручную с коэффициентом счастья. Диссертацию он, что ли научную пишет на эту тему?
Он привел меня в чистое и светлое помещение. За прозрачным стеклом я увидала два приспособления, которые мне, имеющей пятерку по истории Средневековья прошлого тысячелетия, напомнили обыкновенные дыбы.
Дыбы эти были сделаны из специального пластика, под ними располагались пластиковые же  поддоны. Очевидно, в них и должна была стекать кровь тех, кому понижали коэффициент счастья, но возможно, кстати, и тех, кому эти самые страдания и пытки коэффициент счастья только повышали. Очевидно, что разные узники есть.
К экспериментам со счастьем все было готово. Только нас ждали.
Хэнк щелкнул пальцами и два здоровенных тролля ввели первого бедолагу. Голова и тонкая шея болтались на жалком туловище, одетом в рваную футболку. Заключенный бессмысленно хихикал, шмыгал носом, что-то бурчал и бормотал.
Меня аж передернуло. Я его знала – бывают же совпадения. Да, да это был несчастный Промокашкин, с которым я вчера познакомилась на большой игре. Не совсем тот самый конечно. Тот был в довольно хорошем костюме и порядком доволен собой.
- Я его знаю, - сурово объявила я.
- Знаю, что знаешь, - Хэнк упивался своим всевластием. - Я через него и искал тебя. Но только все зря, совершенно этот человек не знал, где ты находишься, однако, многие, однако, видели, как ты с ним оживленно беседуешь перед моим вчерашним поражением. Вот и решил я с ним немножечко потолковать.
В голосе садиста прозвучали какие-то непонятные нотки ревности.
 - Ты сумасшедший, его надо немедленно отпустить! Он вообще ни при чем, я его вчера впервые в жизни увидела.
- Отпустим, отпустим, но только сначала поэксперементируем со счастьем – вот я тебе продемонстрирую. Вот у него сейчас коэффициент счастья нулевой. Поднимем его искусственно, я знаю одну методу. Смотри, запускаем троллей….
Я так поняла, что нас из пыточной видно не было. Стекло – прозрачное только с одной стороны. Мой дружок - садист поднес красную морду к громкоговорителю, компактно вделанному в это самое стекло. С его помощью, видимо, особенно не раскрывая себя можно было легко общаться с камерой пыток.
Хэнк громко произнес
- ФП 350. Код подтверждения 12235.
Промокашкин, который, казалось, был совсем близко от нас, никак не прореагировал. Тролли, заслышав команду, схватили бедного сноба - тусовщика и моментально прикрутили его к дыбе. Мне стало не по себе. Сердце заколотилось. Вот это снова вышла из кокона. Боюсь, за эти два дня я накоплю столько впечатлений и новых знаний, сколько не нарыла за всю свою недолгую жизнь. А ведь даже сегодняшний день еще не закончился.
- Отпусти его, слышишь! – заорала я.
Хэнк не обращал на меня никакого внимания. Он повернул рычажок на пульте управления. Справа от него на особом мониторчике засветились какие-то цифры.
- Смотри, смотри мои дыбы нового образца, замеряют коэффициент счастья автоматически, смотри было 0,1 – тролли схватили его -  0,1 превратился в «0». Сейчас мы его поднимем, этот коэффициент.
Хэнк возбужденно двигал свои рычажки. Меня колотило от ужаса.
- Тролли подчиняются только первой команде, а то мало ли что он там сам накомандует. У меня с этим строго.  Мы, кстати, когда они будут  работать, можем пройти через эту маленькую дверцу и посмотреть, так сказать, вживую. Гляди дальше.
Промокашкин был совершенно распят. По доброму, в сущности, лицу доброго и болтливого парня катились слезы. Но вот ведь, раз коэффициент счастья не убывает у него, значит, и присутствие духа сохраняется. Хотя не знаю, может ему вообще  нравится на дыбе. Такое тоже бывает.
Красный Хэнк гордо выпрямился и ощущая себя богом жизни и смерти произнес:
- ПС 35.
Оба тролля взяли в руки какие-то длинные палки с проволочками на концах. Поднесли их одну к горлу, другую к животу Промокашкина и включили невидимые кнопочки.
Промокашкин вдруг ужасно задергался и дико захохотал. Тролли щекотали его. Щекотали специальными приборами для щекотки. Испытуемый дергался всеми частями своими, которые еще могли дергаться, ведь он таки был накрепко привязан. Он повизгивал и покрикивал непонятные слова.
- Смотри, смотри, - Хэнк, он показал мне на измеритель счастья, – ему явно лучше, - уровень счастья повышается. Прекрасно, прекрасно. И это все без всяких медикаментов. Без всякого абсолютного счастья.
Он явно хотел продолжать.
- Останови их, взмолилась я.
- ОС 35, - проорал Хэнк.
Тролли остановились. Промокашкин продолжал гоготать. Какой-то театр  абсурда. И я в нем прима.
- Ладно, ладно, чего ты боишься и беспокоишься, ему же хорошо там - Хэнк улыбался  во весь рот. Сейчас доставят второго. У него уровень счастья весьма низкий, а мы его еще больше сейчас понизим. Мы этого субчика на части  начнем  рвать сейчас, гада этого.
 Тролли, оставив Промокашкина  привязанным, вышли, чтобы вернуться через три минуты  с новым  узником.
Завидев его и узнав, я побледнела и непроизвольно хрюкнула. 
Хэнк не глядя на меня, проорал свои команды. Мученик был моментально  примотан  к дыбе. Мне хотелось завопить от безысходности и боли. Это был Артур собственной персоной. 
Если Хэнк знал, что Промокашкин разговаривал со мной на вчерашнем  банкете, наверняка, гад выяснил и то, что Артур мой подчиненный. Вот урод. Он все-таки переиграл меня. Приволок сюда. Отпустил Барсука. Усыпил мою бдительность своими детишками и новыми измерениями. Я – следующая в очереди на пытку, а Артура они сейчас просто прибьют. Вот ведь в такие минуты, когда друга сейчас убьют, думаю о себе. Все мы люди одинаковые и только сами себе и интересны. Хэнк был настолько увлечен своим делом, что на этот раз мои мысли, похоже, не считал.
-ПС 70, - крикнул он, совершенно наслаждаюсь собой и моим замешательством.
Один из троллей взял в свои лапиши огромные страшенного вида клещи и в буквальном смысле вырвал кусок мяса из предплечья моего одноклассника. А Хэнк заорал в свой репродуктор:
-Ну, отвечай, сволочь, где ты взял каурит? Не хочешь говорить? Рвите его, тролли! Рвите на мелкие куски. Я тебе покажу, падла, как воровать каурит. Я тебя научу, как не надо себя вести и что бывает с тем, кто обижает дядюшку Хэнка, кто оскорбляет дядюшку Хэнка. Я тебе покажу! Ты у меня попляшешь.
Артур вряд ли его слышал, он бессильно повис на веревках, глаза были полузакрыты, губы шевелились, как бы пытаясь что-то сказать. Вот и продал маленькие  кусочки каурита, недотепа. Все мои мужики недотепы в чем-то.
- Хочу, - вдруг пропищала я, не зная, что еще придумать.
- ОС 70, - крикнул Хэнк.
Тролли замерли на своих местах и прекратили пытку.
-Что, что? – владыка подземных тюрем, оторванные от любимого дела,  удивленно воззрился на меня.
Я сорвала с себя модную юдашкинскую кофточку и, потрясая очаровательным третьим размером груди, который за недолгую мою жизнь совершенно свел с ума пару-тройку сотрудников нашего кокона,  гордо повторила:
-Хочу тебя прямо сейчас, прямо здесь и сейчас. Успокой девушку. Ты же знаешь, я за этим сюда и явилась, о мой царь.
- Вот это здорово! – Хэнк был очень доволен. - Я рад, что тебе по нраву мои удовольствия. Рад, что тебе все нравится. Мы с тобой обязательно споемся. Я не Уголь с его романтикой, я человек простой. Нравится  мне баба, беру ее. Давай, скорей сделаем это, а потом вместе закончим с этим придурком. Я тоже разрешу тебе немножко покомандовать. Руки ему оторвем и ноги.
Он протянул ко мне свои лапы. Я в ужасе закрыла глаза. Толстые руки-клешни заскользили по моему прекрасному телу. Только так, как мне казалось, я могла оттянуть страдания Артура, только так я могла выиграть хоть каплю времени для него. Я приготовилась к худшему. К падению во имя спасения друга и брата своего, и, тем не менее, падению, равного которому я еще не совершала. Все в жизни делается впервые. Интересно, как изменится мой коэффициент счастья?
 Я закрыла глаза. Вот так и поступали великие мученицы прошлого Маргарита Антиохская и Варвара Илиопольская. Я подумала о них и  мысль, спасительная мысль проникла в мой исстрадавшийся и истерзанный мозг. Я разлепила губы, к которым уже побирался слюнявый рот Хэнка.
- Хочу там. – Я сказала это как можно более томно, указывая на маленькую дверцу, которая вела в пыточную камеру.
- Там? – Хэнк снова был и удивлен и обрадован. - Вот это круто! Вот это не приходило мне в голову! Сейчас, сейчас. Ты настоящая, не то, что эти размазни – девушки – напевушки, с которыми обычно приходится иметь дело. Клянусь всеми своими восемью женами.
Он дрожал от нетерпения и вожделения. Нажатие невидимой клавиши – мы в пытошной – операционной. Тролли – два здоровых, накачанных белобрысых парня застыли по стойке смирно в ожидании сигналов хозяина.
Путь к спасению, возникший у  меня в голове был тернист, но ничего лучшего в голову не пришло.
Я постаралась осуществить задуманное получше, подошла к одному из троллей и, извиваясь и изображая страсть, провела пальцем по мускулистой груди, после чего обняла и страстно поцеловала.
Целоваться с троллем, а тем более заниматься с ним сексом нельзя - табу. Это как в старой русской сказке – «не пей водицы, братец, козленочком станешь». Все-таки -  они генетически созданные существа – вдруг часть мутации проникнет в тебя. Это тебе не виртуальный секс,  с придуманными извращенцами – режиссерами тактильными ощущениями. Мне в моем случае выбирать не приходилась. К тому же меня так в семье моей пуританской воспитывали.
 Вместе с тем, я знала девчонок, которые даже рожали от троллей. Ничего особенного – дети считались людьми. За те 50-60 лет, которые высокоорганизованные тролли живут среди нас, чего только не было, разумеется. Оговорюсь, речь идет именно о высокоорганизованных троллях. Тех, которые в пробирочке, были выведены детьми, воспитаны в специальной школе, а потом получили работу, требующую определенного умственного напряжения. Таким, вероятно, был крупье – Ленин на нашей вчерашней игре.
Разумеется, если бы мама или кто-нибудь из подруг вдруг увидели бы, как Эльвирочка, страстно целует тролля – штамповку, только вчера сошедшего с конвейера, пусть даже весьма симпатичного, да еще выращенного и подготовленного для работы палачом и тюремщиком….. Они бы не просто пришли в ужас! Они бы вызвали троллей санитаров, и те отвезли бы меня в психиатрическую! Там другие тролли санитары с помощью специальных аппаратов устроили бы мне промывание мозгов.
Итак, я страстно поцеловала тролля. Он ничего не соображал, чувственные функции были совершенно исключены, вдруг, не дай бог начнет испытывать жалость и сострадание. Тролль смотрел на меня, демонстрируя  крайнюю степенью тупизма. Их просто на это вообще не программировали. Я старалась действовать быстро. Стараясь закрывать тролля от Хэнка своей толстеющей попой и мощной спиной, поцеловав коренастого палача в губы, свои губы после этого я поднесла к ейному уху и быстрым шепотом произнесла, стараясь, чтобы Хэнк ничего не услышал, не заметил, не заподозрил:
- ФП 350. Код подтверждения 12235.
Тролль дернулся, но продолжал стоять навытяжку. Был один шанс из сотни, что идея моя сработает.
 Хэнк, очевидно, умирая от страсти и не видя ничего кроме моей пока еще одетой в модную  юбочку задницы, очевидно, ничего не заметил.
Я повернулась к нему:
- О Хэнк, ты меня заводишь, давно мечтала с таким мужиком, ты не такой, как они в наших коконах, ты не такой, как этот придурок Уголь, ты гораздо лучше.
Он попытался схватить, но я ловко и эротично (так мне казалось) вывернулась и подрулила ко второму троллю.
- ФП 350. Код подтверждения 12235, – шепнула я и  ему после жаркого поцелуя. После чего повернулась и подарила не менее жаркий поцелуй Хэнку.
- О, Хэнк, - сказала я, спасибо  тебе за этот прекрасный вечер. – ПС 35.
Работает. Чтобы Вы думали. Один из троллей крепко схватил своего хозяина, а второй в мгновение ока включил щекоталки и приложил одну к животу, а другую к шее своего хозяина.
- ааааа, - заорал Хэнк, вдруг осознав, то, что произошло, но было уже поздно. Он дико захохотал. Не хотел хохотать, а хохотал, захлебываясь от ярости, натужно, повышая тем самым чуть понизившийся уровень счастья. Он был похож на взбесившегося бегемота. Отпусти его сейчас и меня он просто затопчет своими гнусными толстыми ножищами.
Я подбежала к Промокашкину. Мне удалось довольно быстро снять веревки и отвязать его от дыбы.
- Давай, давай, помогая, заорала я ему, - а он, видать, узнав ту, из-за которой он целые сутки повышал уровень счастья, подчинился беспрекословно.
Мы совместными усилиями отвязали Артура. Человек, которому уровень счастья только понижали, грузно осел. Идти он по всей вероятности сам не мог.
Хэнк продолжал дико  хохотать под воздействием высокотехнологичного пыточного аппарата. Видно было, однако, что он не спускает с нас яростно вращающихся глаз. Бегемот смеялся. Вы часто смеющегося бегемота?
- Каурит, - захлебывался он от судорожного смеха,
- Я понял, ха, ха,  я понял – каурит у вас ха, общий, ну сучка, я тебя достану, обещаю, ха, ха, что достану. Это и есть твой парень. Я понял, понял. Никуда ты не денешься. То, что ты здесь видела раем тебе – ха,ха,ха покажется.
- У нас минут пять времени, - сказала я Промокашкину, - хватай его, уходим, нам нужно найти выход и путь наверх. Ты понял, остолоп!
Промокашкин понял.
- Я знаю, где выход Эльвира, - заявил он.
Я посмотрела на него недоверчиво:
- Ты? Что же ты здесь делал, - наблюдал за пытками?
- Некогда объяснять. Я выведу Вас. Ты только скажи Господину Углю, что я здесь не причем. И одень, пожалуйста, майку. Ты очень мммм красивая.
Я кое-как напялила майку.
Он действительно через пару минут вывел нас к тому самому особому лифту, на котором мы спускались с Хэнком. Вернее сказать, вывел он меня, а Артура тащил на себе.
Тролль-лифтер, очевидно привыкший ко всему,  ни слова не говоря, вознес нас наверх. Две тысячи метров, хохочущий Хэнк, прекрасная тюрьма, счастливый детский инкубатор для городов будущего остались глубоко под землей.  Промокашкин честно, почти не скрипя и не бурча вытащил на поверхность Артура. Да и меня частично. Надо было спрятаться, надо было обмозговать ситуацию.
Мозг мой, как ни странно, работал четко и слаженно. Так бывает, когда, кажется, что сил уже никаких нет, а организм будто бы включает вторую, а затем и третью скорость.
Я понимала, что в эту минуту податься мне со всей этой компанией совершенно некуда. Нет в этом городе для меня спасения. Против меня миллионы обстоятельств. Меня ищут. Меня ищет Уголь, меня  отхохотавшись будет искать Хэнк.
Уголь, возможно, будет рад мне одной. Вряд ли он будет сильно обрадуется любимой  с этим вот паровозом из любовника-неудачника, к тому же своего подчиненного и профессионального светского тусовщика.
Артура может опять ждать допрос, не исключено, что его просто отдадут обратно Хэнку. Вот так вот просто. У великих свои прихоти. С Промокашкиным церемониться особенно не будут – его можно сбросить с крыши кокона, да и дело с концом. До низу долетит одна скомканная промокашка.
Про Хэнка страшно было и думать. Он сейчас очухается и атакует. Артур изранен и окровавлен. Нас может схватить в таком виде даже доблестная московская полиция. Но без Угля мне не выбраться. Нам просто некуда идти. Итак, видимо Господин Уголь. Я его спасла. Пусть теперь спасает меня.
Я выпила таблеточку Артура, надо же поддерживать угасающие силы, я включила мыслепередатчик. Под землей эта вшитая в ухо штуковина не работала в принципе. Кстати, интересно, что она будет передавать. «Помоги» вместе с эротическими желаниями. Наверное, так.
Я передала свое «помоги немедленно, погибаю, гонится Хэнк».
-Где ты?  - получила я моментальный ответ. Господин Уголь ждал моего звонка. Сидел, видимо, весь день и ждал. Хороший у меня парень все-таки. Очень хороший. Люблю его, только его и люблю!
- На Арбате. Называется Денежный переулок
- Там же заповедная зона. Летим, высылаю ребят, держись. Я люблю тебя!
- Я тоже тебя люблю!
Я почти  не обманывала.
               
                Глава      15

Все равно нужно было скрыться куда-нибудь, пока мои спасители   не прилетели. Мы стояли неподалеку от музейного кокона бывшего когда-то Министерством иностранных дел, у пятиэтажного домика, стоящего в Денежном  переулке, в котором располагалось несколько непонятного назначения офисов.
В один из этих офисов от безысходности я и толкнулась. Мы вошли в какой-то маленький магазинчик, впрочем, если в самом историческом центре, то не маленький, а наверняка растягивающийся неимоверно за счет четвертого измерения. Аренда здесь стоит огромных денег.
Вошли – это громко сказано – вползли. Я ковыляла, в одетой почему-то задом наперед майке. Давно эту свою беду заметила, да переодеваться почему-то было при Промокашкине в подземном лифте неудобно. Светский лев, изнывающий под тяжестью Артура, брел следом.
Мой бывший одноклассник, когда Промокашкин сбросил его с плеч, остался на боку лежать на полу и стонать. Он вообще не понимал, что с ним происходит. Молодец, заварил всю эту кашу, и теперь вот обездвижен и нелеп.
Скучающий тролль лет ста шестидесяти, наверное, один из первых высокоорганизованных троллей, сидел за деревянной конторкой в небольшом помещении с древними фотографиями на стенах, старинным прозрачным холодильником с прохладительными напитками и читал почему-то бумажную газету.
Такие винтажные бумажные газеты специально издавали ограниченными тиражами, чтобы старики, которым за 150-200 лет могли бы спокойно насладиться тем, что было основой печатной продукции их молодых лет. Итак, тролль в очках с удивительно знакомым лицом читал эту самую газету, опершись на деревянный прилавок. Он, нисколько не удивившись нашему вторжению, поднял умные глаза, украшенные круглыми очками в металлической оправе и сказал, обращаясь в основном ко мне:
- Добрый день, Уважаемые, фирма «Тролль» приветствует вас. Уверены, у нас есть все, что Вам необходимо.
- Не уверена, - мрачно сказала я.
- А я вот абсолютно уверен.
Генетический мутант говорил очень убедительно.
- Молодого человека сейчас перевяжут и окажут первую помощь, Вам же, юная девушка и Вам, дорогой господин (это он к Промокашкину?) предложат витаминные коктейли. У нас все натуральное. Из лучших садов и огородов Мичуринска.
По- русски он говорил как-то витьевато.
 - У Вас поликлиника? – съязвила я.
-  Зачем же поликлиника? Мы оказываем различные услуги, продаем разные товары. «Тролль» имеет вековую историю. Мы можем предложить вам все что угодно.
-  Это в каком же смысле?
- А в очень простом смысле.  Вот Вы пришли к нам в не очень хорошем настроении. Ваши спутники, как бы это пояснее выразиться, пострадали. Нам все равно, что с Вами случилось.
Хотя мы знаем, что неподалеку отсюда находятся несколько частных лифтов под Землю. Но нам это безразлично. Мы помогаем людям.
Может быть, Вы скрываетесь от кого-то? Нам это совершенно неважно. Хотите воспользоваться услугами нашей фирмы? Готовы потратить здесь немного денег? Мы поможем Вам.
Я немножко опешила от неожиданности. Неужели мы не первые, убегающие от Хэнка? Или может быть убегающие из подземелий?  Так наверное вернее.
- Пожалуй, мы готовы, - заявила я. Выхода у меня все равно не было.
- Прекрасно, -  заявил тролль. Тогда позвольте скрыть Вас на время пребывания в помещениях нашей компании от посторонних глаз.
Он дернул какой-то рычаг. Ничего, ровным счетом ничего не изменилось.
- Да ничего не изменилось, - подтвердил тролль. Для того, кто вошел с улицы. Там мой брат встречает наших клиентов-гостей. А мы перешли в четвертое измерение. Здесь я могу спокойно служить Вам. Итак, что Вы желаете? Вы из подземелий? Вид на жительство в верхнем мире? Новые электронные документы? Устройства связи? Мыслечиталки и мыслефоны? Квартиры и комнаты для ночлега? Квартиры на час? Автомобиль с форсированным движком. Более ста лет фирма «Тролль» является своеобразным мостиком из подземного мира Москвы в верхний и наоборот. Для нас, дорогая девушка, нет ничего невозможного.
- Нам бы сейчас звездолет, - мрачно пошутила я.
Тролль шутить не планировал и мне не давал.
- Если это не шутка и желаете классический звездолет – пожалуйста, но на ближние планеты Вы легко и без проблем доберетесь на автомобиле.
- Не шутка, - разозлилась я и вдруг заупрямилась, мне нужен именно классический звездолет, с двумя четвертыми измерениями и альтернативным энергетическим движком.  Именно это мне и нужно.
А еще мне нужно выиграть время в неизвестном четвертом измерении до прилета Угля и его людей. Этого я троллю не сказала, но он, похоже, был тролль тертый и сам все прекрасно понимал.
- Ну что же, никаких проблем, девушка, фирма «Тролль» решает любые проблемы людей и троллей, кстати, тоже. Обратите внимание. Полнофункциональная Газель в трех модификациях. Имеются все документы, можем моментально оформить межгалактический сертификат. От Вас ничего не требуется, даже паспорта астронавта-навигатора, только деньги потребуются. Вам подороже, подешевле.
- Подороже, - буркнула я.
- Никаких проблем. Извольте, - сказал тролль с некоторой издевкой. Luxury – модификация «Газели 2094». Форсированный движок позволяет давать 2,3 скорости света.
Модель блестящей «Газели» возникла перед нами. Она висела в воздухе, а тролль поворачивал ее специальной указкой и приятным вкрадчивым голосом рекламировал свой товар.
- Корабль – уникален и сделан два года назад на заказ. Не понадобился заказчику, убили его. Ну это не Ваша история.
Обратите внимание:  две шлюпочные палубы, на каждой из которых две волгоджипа с усиленной подвеской. Можно покинуть моментально в случае аварии, например.
Максимально может перевозить до ста тридцати воздухоплавателей, что на тридцать мест больше, чем в обычной «Газели». Пятьдесят кают, в каждой из которых могут эмулироваться 17 вариантов четвертого измерения, вы можете в полете быть как в своей московской квартире, так и кататься на горных лыжах где-нибудь в Морзине.
Энергопитание комбинированное, имеет дополнительный встроенный топливный танк для каурита. Каурит, естественно, не прилагается. Однако на маленьком кусочке каурита. Вот, я вижу у Вас на шее, висит маленький кусочек, я сразу заметил – ну не на таком маленьком, а на втрое большем можете слетать до края галактики и обратно.
Наша «Газель» имеет систему обратного пушинга, что делает ее безопасной для метеоритов, использована броня класса 456-75, что позволяет в течение 2 часов быть в абсолютной безопасности при нападении целого военного флота. Два атомных торпедно-ракетных аппарата – один в носовой, другой в кормовой части и четыре пулемета – можете сражаться с космическими пиратами, правда,их никто никогда не встречал, мягкая подвеска. Наборы скафандров. Бортовой процессор с жизненным циклом в тысячу лет, резервный процессор с таким же жизненным циклом, виртуальная библиотека и 5D – виртуальный кинотеатр.
Ресторан с возможностью непрерывного питания всего экипажа в течение 30 лет и неприкосновенный запас сухарей еще на 20 лет. Не буду утомлять дальше – непрерывный жизненный цикл всего и вся. Стоит всего.
- Стоит всего? - переспросила я
- Войдя в понимание Ваших сложных обстоятельств.  Всего 380 миллионов универсальных рублей. Простую двухлетку Газель можете взять вообще за 80 миллионов. Даже за 60 отдам пятилетнюю, треть  парсека всего прошла.
- Двести пятьдесят
Тролль был потрясен, если тролли вообще способны быть потрясенными. Он был убежден, что я вообще не буду торговаться. Он был уверен, что никаких миллионов у нас убогих нет Ничего, мутант, сейчас я тебя задам. Поторгуюсь.
 Однако он нисколько не стушевался.
- Триста пятьдесят.
- Триста и прямо сейчас – это мое последнее слово.
- По рукам. Через тридцать секунд все документы будут оформлены. Я стал не очень хорошо видеть – быть простым троллем, кхе, кхе нелегко, но скажите, не та ли Вы самая девушка, которая унесла миллиард вчера на большой игре.
Я вдруг улыбнулась. Тролль был очень милый. Они бывают такими милыми эти тролли. Я гордо объявила.
- Да, я самая, не стану отнекиваться.
Тролль уважительно кивнул головой.
- Позвольте сделать Вам дополнительную скидку в 10 миллионов. Так проучить Хэнка может не всякий. Не он ли причина вашего кхм появления здесь. Впрочем, не буду спрашивать. Крепче знаешь – меньше спишь. Или наоборот. Документы на звездолет сейчас будут готовы. Да, уважаю Вас. Так надавать по заднице Хэнку может не всякий и не всякая. Вы просто чудо какое-то. Говорят, Вы недавно работали в коконе. А теперь вот во всех неофициальных новостных лентах. Если уж фирма «Тролль» Вас знает и ждет. Мы просто так никого не ждем. А после войны многим помогли.
Он продолжал что-то говорить, про то, как раньше все было иначе и про то, что троллей делали более разумных, и что ему про меня рассказал сам Ленин, тот тролль, который вел игру и что они двоюродные братья – в соседних чанах родились из одной генетической пробирки. Он хотел поболтать, и, видимо, ему было скучно.
Итак, я стала обладателем новенького звездолета.  Неплохое вложение. Если учесть, что пару дней назад я просто сидела в своем коконе и перебирала бумажки, то, что происходило со мной теперь, напоминало какую-то странную сказку, снятую в 5D режиссером футуристом. Видела бы меня моя мамочка или даже Петенька – мой коконовый дружок.
- Куда поместить, агрегат, - тролль снова заговорил о деле – предлагаю на VIP-взлетную полосу в Шереметьево, можем, конечно, подвесить рядом с коконом Господина Угля, - ну да зачем Вам светиться. Впрочем, кажется, за Вами прибыли, посмотрите сюда.
Он показал мне на возникший ниоткуда огромный демонстрационный экран.
О, ужас. На Арбате, прямо под стеклянным куполом друг напротив друга метрах в пятидесяти над землей выстроились две армии.
  Одна состояла штук из десяти бронированных «Нив - Шевроле». Они ощетинились бесшумными лазерными пулеметами и мелкокалиберными орудиями. Открывши окна и выставив волосатые  локти на улицу, в темных очках, в которых фокусировались лазерные прицелы в них сидели, дымя кубинскими сигарами, наши угольщики.
Именно они были лучшим спецназом в Солнечной системе. Экипированные качественней, чем спецназ любого другого кокона, они наводили ужас на взбунтовавшихся от тухлой солонины троллей на Луне, способны были одним своим видом прогнать бомжей из подземелья, осуществивших самозахват вагончиков для наших рабочих в земных угольных шахтах.
Они уверенно гоняли бесноватых колонистов – отморозков на Марсе, Венере и всех двадцати обитаемых астероидах, они даже добирались до Фаэтона и прикрывали наших углеразведчиков от мутировавших и превратившихся в чудовищ представителей древней цивилизации.
Впрочем, это дела мутные и непонятные о них лучше и не вспоминать вообще. Один знакомый моей  мамы – космический историк прилетел с Фаэтона, так вот ведь, совершенно сошел там с ума и помнит всего три слова голубчик, Юрочка (это зовут его так) и еще  одно слово матом. Если что нравится ему, говорит «голубчик», если не нравится матом единственное  слово, ну а в остальных случаях Юрочка. Вот и изучай после всего этого древние цивилизации.
Итак, за мной прибыли лучшие вооруженные  силы во Вселенной, вернее силы самообороны, вооруженные силы после последней войны запрещены.
Нашим парням противостоял значительно более  многочисленный отряд. Более сотни  разнообразных транспортных средств самого отвратительного вида держались от спецназа на почтительном расстоянии. Людей и не людей, которые в них находились лучше и не описывать. Жуть и ужас. Там были бородатые и лысые, накачанные и рахитичные, четырехрукие и двенадцатипалые существа. Некоторые были вооружены лазерными винтовками, кто-то старинными огнестрельными пулеметами, автоматами и дробовиками. Встречались даже старинные двуручные обоюдоострые мечи, кистени, булавы, рыцарские доспехи. На глаз было заметно, что превосходство у подземной армии было как минимум двадцатикратное.
Невидимая камера, которую мой друг-тролль фокусировал на этих господах вырывала все новые и новые морды, хари, рожи, хавалки и довольно приятные лица. Было также видно, что из открывшихся, ранее замаскированнных ворот, ведущих под землю ,вышмыгивала все новая и новая кавалерия, постепенно окружая наших рудокопов.
- Ну, все я пошла, - грустно сказала я троллю-продавцу. Это за мной.
- Было приятно познакомиться, Эльвира, я буду молиться за тебя. Подготовить твоих спутников?
- Моих спутников в полсекунды там разорвут на куски, добрый  тролль, даже носков не останется,  будет лучше, если ты попробуешь доставить их в мой космический корабль, за который, я, кстати, еще не заплатила, сейчас заплачу.
Я пододвинула к себе  мыслесчитыватель, позволяющий, так сказать, осуществить эту финансовую транзакцию. Щелчок  и я избавилась от многих десятков миллионов. Не мое, не жалко. Тролль, печально, как мне показалось, покачивая головой, положил передо мной две электронные карточки – ключи зажигания, и третью карточку – пакет оформленных на меня документов, на право владения звездолетом.
- Я все сделаю, Эльвира, - тихо сказал он, - я могу доставить на «Газель» и тебя, если хочешь. Мне не привыкать. Опыт у меня есть, а Ваши молодцы тебя прикроют.
- Нет уж, сама заварила кашу, сама и буду ее жрать. Я выхожу. Выпусти меня. Я взглянула, на экран. Наши рудокопы были полностью окружены, а из-под земли подтягивались все новые силы.
- Я выхожу, - громко повторила я, кстати, вот эти карточки и ключи от «Газели», отдай Артуру, это такой израненный, когда опомнится окончательно, пусть будут у него.
- Я подниму, тебя прямо к Вашим джипам, - объявил тролль. Вот есть просвет. Сейчас окажешься там, закрой глаза.
Я закрыла глаза.

                Глава  16
   
Через секунду я действительно сидела на капоте одной из «Нив», а дюжий спецназовец втягивал меня  внутрь. Внутри – улыбающиеся лица видавших виды бойцов – человек  сорок не меньше. Я в безопасности. Сейчас, Хэнк, мы тебе покажем!
Я узнала в одном из  бойцов Пашку Дорина,  здоровенного заместителя командира нашего спецназа. Он всегда шарился по всем этажам нашего кокона, кадрил симпатичных девчонок – один из очень немногих, кто посетил, наверное, каждый из тысячи этажей. Пашка меня тоже узнал и очень обрадовался моему появлению.
- Собственно, раз ты здесь, - заявил он, - нам, наверное, больше  ничего не нужно и мы отправляемся домой. Приказ Господина Угля выполнен.  Сейчас вылезу и разгоню этот поганый сброд.
Он пружинисто  подтянулся, выскочил через люк и оказался на крыше  джипа, прямо по капотам наших машин, висящих не  слишком, впрочем,  далеко друг от друга он добежал до той, что стояла в центре и, скрестив руки на  груди, встал на капоте, ожидая, очевидно переговорщика с противоположной стороны. 
Наши броневики, как по команде сдвинулись с места  и заключили головную машину  в полукруг. Я хорошо  видела Пашку. Он закурил сигарету и стоял совершенно расслабленно.  Очевидно, его мало беспокоило то, что тысячи три оголтелых отморозов через секунду могут порубить его людей в винегрет.
Почему-то, кстати, не видно полиции. Впрочем,  паны дерутся, а у холопов трещат чубы, видимо полицейские решили устраниться от разбирательств сильных мира сего. Не было и туристов  возле бывшего кокона Министерства иностранных дел. Может люди к таким событиям здесь привыкли. Как же редко все-таки я бываю в центре города. А может просто время позднее.
Из толпы окружавших нас бандитов, распихивая крутыми бронированными боками их средства  передвижения,  выкатился огромный, неизвестной марки агрегат, скорее межпланетный эсминец, чем просто автомобиль,  Его украшали несколько ракетных аппаратов, два или три многоствольных лазерных пулемета. На боку  виднелись написанные большими светящимися буквами слоганы: «Частные тюрьмы Хэнка – путь к процветанию человечества», «Все равно не убежишь», «Отдай свои долг обществу и живи счастливо», «За долги посадить партнера  в частную тюрьму – это реально». 
Сам Хэнк, собственной персоной, одетый в защитный комбинезон в сопровождении нескольких  троллей - телохранителей показался на капитанском  мостике – площадке на крыше флагмана тюремной  эскадры. Он был закрыт бортовой броней корабля по грудь. Красный шлем, что он нацепил, вполне соответствовал красной роже, которую обрамляли одинаковые, как матрешки рожи троллей.
Он стоял надменно и высокомерно, недовольно оглядывая наше боевое построение. За его спиной маячила и зажигала нехорошие садистские усмешечки наглая рожа Барсука.
- Уважаемый Господин Хэнк, - громким  и отчетливым голосом, ясно звучащим  из динамика в нашем джипе,  начал Пашка.  - Господин Уголь, член большого Совета с удовольствием  шлет Вам привет и выражает озабоченность тем, что Вы и ваши люди  захватили сотрудницу нашего кокона, старшего  менеджера по лунным  шахтам  Эльвиру  Родионову и директора  лунной  шахты номер 234 Артура  Еремина.
Вы сделали это против их воли и доставили в тюрьму подземелья, что противоречит тому  35 пункту 129 Свода законов: «Свобода человека не может быть ограничена иначе, как по приговору суда» и пункту  2098  «К свободному  человеку  не могут применяться  пытки и другие методы воздействия».
 Слава богу, нашим сотрудникам удалось спастись, вырваться из Ваших лап, уж извините за грубое слово, и теперь они находятся в безопасности.
 Господин Уголь убежден, что Ваши действия вызваны определенным душевным расстройством от произошедшего с Вами вчера события. Ему не хотелось бы публично уточнять какого именно. Он готов простить Вам ваши проступки и забыть нанесенную нашему кокону обиду, разумеется, после полного возмещения Вами морального и материального  урона, нанесенного его сотрудникам. В противном случае  будет сделано специальное представление Большому Совету. В частности, Господин Уголь  будет ходатайствовать о том, чтобы Вас лишили статуса тюремщика Большого Совета, а на Ваши активы наверху был бы наложен немедленный арест. Вам все понятно?
Хэнк ответил довольно спокойно и деловито. 
- Простить мне мои проступки? Ты, малыш, не тот с кем я хотел бы и считаю возможным вступать  в переговоры на такие деликатные темы, слабому и тупому твоему рассудку недоступные. Ты присылай ко мне своего Угля. Или  присылай кого-нибудь из его заместителей. Я знаю, что шлюха где-то здесь у тебя, и ты мне ее отдашь. Остальных я и сам найду. Ты мне ее отдашь, и убирайся на все четыре стороны со своими джипами. Шлюха нанесла мне оскорбление, и я покараю ее сам вот этими вот руками.
Он  поднял вверх две огромные  ручищи. Ими не более часа назад он пытался залезть мне под юбку. 
- В таком случае, мы просим  Ваши колымаги отъехать, мы возвращаемся  на базу, иначе можем задавить пару мутантов.
  Пашка в такой ситуации мог иронизировать.
– Кстати, я давно ищу трехрукую домработницу, не уступите вон ту рыжую.
Павел указал на красноносую отечную троллиху в одном из автомобилей подземной армии, сжимавшую трехпалыми кистями морщинистых рук автомат Калашникова древнекитайской сборки.
- Через секунду  открываем  огонь, - объявил Хэнк. - Мы схватим девчонку живой или мертвой. И ты, хохмарь,  сейчас сгоришь после моей лазерной атаки. Найдут твой поджаренный, неопознанный   труп  дворники и отправят на переработку, станешь мылом. Буду тобой мылить руки. Отдавай девчонку и убирайся вон. Спецназ у них, тоже мне спецназ!
При этих словах лазерные пулеметы эсминца с шипением повернулись и нацелились прямо в грудь Пашке. Хэнк поднял руку.
- Раз, два, три, - вдруг быстро скомандовал Пашка.
В лицо Хэнка ударила густая струя пенной жидкости, вырвавшаяся прямо из-под капота головного джипа, а внезапно включившиеся на нем лазеры срезали напрочь стволы пулеметов на эсминце.  Хэнк с ужасным воплем схватился обеими руками за лицо и стал его тереть. Только степень дикости мата, который изрыгался из его уст, показало мне, как ему было некомфортно в этот момент.
Пашка непостижимым образом моментально впрыгнул в головную Ниву и все угольные  броневички вдруг понеслись по различным траекториям, осыпаемые вражескими пулями, камнями, брызгами лазерных атак. Они летели  вправо,  влево, вверх, вниз, фырча и отстреливаясь, изредка сталкиваясь с вражескими машинами.   В воздухе в прямом смысле запахло жареным от разрезаемых лазерными лучами троллей, троллих и людей, выползших из подземелья. Части тел и транспортных средств  из преисподней падали вниз, украшая собой главный московский музейный  городок.
Наши водители и стрелки - настоящие профессионалы, это ясно. Джипы настолько ловко лавировали, что практический ни один из них не был задет неприятельским огнем. Эсминец Хэнка дважды выпустил свои ракеты и дважды промахнулся, превратив в пыль не менее двадцати автомобилей подземной армии. Лишь изредка шальная пуля на излете попадала в корпус, или чиркала по стеклу вневоздушника, в котором я сидела, зажатой между двумя  симпатичными угольными десантниками. 
«Нивы» неслись прямо к куполу, стеклянная гладь которого виднелась уже близко-близко. За нами на своем драндулете  поспешал Хэнк.
Я никогда не знала и не могла даже себе предположить, но в стеклянном куполе, накрывавшем арбатский музей, были вентиляционные люки. Просто очень уж высоко они  находились и с земли конечно же не были заметны. Именно в эти люки и устремилась, уходя от опомнившихся и начавших яростное преследование подземных жителей, наша маленькая армия.
Пашкин джип шел последним и прикрывал отступление.  Его бронированная  керамическая поверхность содрогалась от многочисленных попаданий, а стоящие  на крыше пулеметы  непрерывно изрыгали лазерные лучи и потоки маленьких титановых пулек.   Пашку облепили многочисленные вражеские авто, а  пушка эсминца Хэнка непрерывно, испуская огромные клубы дыма, выстреливала в сторону казавшейся очень маленькой машинки какие-то заряды.
Весь  остальной угольный спецназ вытянулся за  купол  и, и уже неспособный помочь наблюдал за боем. Бойцы вокруг меня радостно вскрикивали и изрыгали восторженные нецензурные выражения при каждом удачном попадании пушек «Нивы». 
Мне, однако, начинало казаться, что Пашке не уйти. Два бронированных «мерседеса» закрыли своими проржавевшими телами пролет к вентиляции, а железный короб Хэнка подобрался к храбрецам - угольщикам совсем близко.  Один из «мерседесов» выпустил металлическую сеть, а четырехрукий тролль, не вылезая из салона, палкой с длинным крюком поймал ее и натянул, зацепив за бампер другой машины. На сети тут же замелькали синеватые огоньки – ток высокого напряжения. Все к люку пролета нет.   Корабль Хэнка вырос перед углекопами – героями огромной громадой, казалось не оставляя никаких шансов на спасения. Тролли на «мерседесах» начали потихонечку сближаться с нашими, заводя с двух сторон свой электрический невод, стремясь опутать им «Ниву».
Сидящие вокруг меня спецназовцы обсуждали происходящее с улыбками, то ли черствые они, как двухмесячная хлебная корка, то ли не сомневались, что Пашке удастся уйти. Один даже рассказывал коллегам про девушку Надю из кокона господина «Железо», с которой он четыре раза уже встречался, ходил в какие-то клубы, но она категорически отказывалась пойти к нему домой, дескать, провести более двух-трех часов вне кокона, для нее было делом неуютным.
Все над нами, служащими коконов, смеются, а ведь мы составляем восемьдесят процентов человечества. Гораздо более уютно находиться между вражеских огней, опутываемому чудовищной сетью, без всяких шансов на спасение.
 Сеть была все ближе и ближе.  Я хорошо видела злобного мускулистого  тролля с четырьмя волосатыми клешнями. Поигрывая мускулами и не выпуская изо рта сигары, он рулил своим мерседесом, рассчитывая видимо, получить за будущих пленных лишнюю порцию похлебки в своей пещере, или пару сотен универсальных рублей. Хэнк больше не показывался, но боевой корабль его был готов к бою, дула орудий несколько бессмысленно поворачивались,  загорался и  гас яркий прожектор. Наверное, сломался.
Мне опять казалось что Пашке и нашим угольщикам конец. Как выяснилось  зря. Говаривали мне, что бойцы эти не лыком шиты, но вот что настолько я и сама не представляла.
 Передний бампер  нашей Нивы вдруг уперся в бронированную поверхность эсминца Хэнка.
Заработал реактивный  двигатель и эсминец начал стремительно отодвигаться от вентиляционного люка, давя и калеча другие машины  подземной армии, скопившиеся за его кормой.  Мотор на маленьком кораблике  мощнее. Вот это да! Господин Уголь не жалеет денег на экипировку. Прекрасный Господин Уголь!
Опешившие бомбардиры Хэнка включили свои лазерные пушки, однако углекопы уже ушли из перекрестий вражеских прицелов. Лучи попросту порубили в куски оба Мерседеса, загораживающих выход вместе с несчастными троллями, которым вкусная похлебка и симпатичная волосатая подружка сегодня уже не понадобится.
 Пашка включил задний  ход, проскочил через люк и стремительно понесся ночным городом прямо к кокону Господина Угля. Остальные машины, в том числе и та в которой находилась я, поспешили за ним, вытянувшись в длинную колонну. Концевой автомобиль, проходя над вентиляцией, выпустил огромное облако дыма, прикрывая наше  отступление от возможных преследователей.
Трудно поверить, но после моих посиделок в ресторане и писания бессмысленных стихов прошло не более пяти часов. На моих еще бабушкиных квантовых часиков фирмы «Заря» было всего 2 часа ночи. Я начала подремывать на плече мускулистого угольного бойца. Однако, весь путь продолжался не более 15 минут, по прошествии которых наша колонна,  втянулась в открывшиеся шлюзы на  998 этаже нашего кокона. Может быть, очередной трудный день завершился?

                Глава   17    

- Я люблю тебя Эльвира.
Господин  Уголь шагал ко мне по огромному  пространству своего кабинета. По этому случаю, он включил достаточно простое, но эффектно и очень куртуазно организованное четвертое измерение. Этакий  султанский  дворец Топ Капи. Огромное количество подушек и подушечек, золотых и серебряных украшений, а также клеток с райскими птицами. Главный угольщик Вселенной был одет в нарядный султанский халат, руки его унизаны какими-то браслетами, и колечками.
- Я люблю тебя, Эльвира, - повторил он.
Слышали уже. В принципе Уголь это доказал. Устроил бойню в центре Москвы. Вступил, мягко говоря,  в острые противоречия со знаменитым бандитом и по совместительству тюремщиком. Действительно любит. Это очень приятно слышать.
- Зачем ты вообще со мной связался? – устало поинтересовалась я, - ты же видишь от меня одни проблемы.
- Зато ты все время хочешь меня.
- Что, что? – и этот туда же. Последние пусть будут первыми.
- Вот смотри, - он показал маленький прибор, - новейшая разработка. Одновременно сканирует мысли всех сотрудников кокона и информирует о необычных явлениях и нелояльности. А ты одна хочешь. И ты хочешь все время хочешь меня. Это дорогого стоит.
Я обняла его, поцеловала и действительно захотела. Артур – молодец, хитрован,  всех хитрецов обманул.

                ***
Я проснулась совершенно обнаженной на груде шелковых одеял в султанском дворце. Райские птицы выдавали  заливистые трели. Рядом с горой шелковых подушечек как старинные автомобили на парковке громоздились  корзины с диковинными фруктами и восточными сластями. Я наконец-то в раю. Это очевидно. Все беды забыты.
Я взяла золотое яблочко и сочно надкусила плод. Прекрасно. Как хорошо. Душа радуется и отдыхает.  Заприметив, в уголку султанского дворца небольшой бассейн, я добрела до него и окунулась в прохладную воду, всю усыпанную  лепестками роз.  Я проплыла метров пятьдесят-шестьдесят, бассейн не кончался – вот что значит по настоящему крутое четвертое измерение, вернулась назад, перевернулась на спинку и улеглась на водной глади, глядя в бесконечье высоченного потолка.
- Все таки красивая, - вдруг проскрипел слишком знакомый голос, - жалко душить.
Я заорала от ужаса. Прямо у бортика бассейна, свесив в воду волосатые ноги, выглядывающие из-под длинного  халата,  сидел Хэнк. Он смотрел на меня и добро смеялся. Он догрызал мое золотое яблочко и всем своим видом показывал, что я голенькая и прекрасная, плавающая в розовой водице очень ему нравлюсь.
- Конечно красивая, - Господин Уголь подошел к Хэнку и обнял его за необъятную талию,- такая красивая и вся моя, добавил он.
Вместе они смотрели на меня и умилительно улыбались. Оба, одетые в султанские халаты, богатые  и важные  падишахи. Уголь еще к тому же курил длинную трубку. Аромат неведомых восточных зелий медленно распространялся по помещению. Какой-то безумный, сюрреалистичный сон.
- Теперь, когда все кончилось хорошо, - Господин Уголь говорил очень ласково и проникновенно, - ты, конечно, скажешь нам, где находится шахта с кауритом?
- Поверь, девочка, это очень важно для нас, да и не только для нас. Это важно для всего человечества, - вторил ему Хэнк.
- Ты скажешь нам, где шахта, и с твоими друзьями все будет хорошо. И нам с тобой будет хорошо. Я сделаю тебя своим заместителем, мы будем вместе руководить коконом, а в перспективе и Большим Советом, мы будем главными на всей Земле, подумай, девочка. Мы построим мир будущего!
Господин Уголь конечно очень убедителен. Если бы я знала, где шахта я бы обязательно им сказала. Напряженные мысли роились в моей тупой башке. Проблема в том, что я не знала и не могла знать, где живет эта поганая шахта и этот гнусный каурит. Ну, как мне это доказать. Похоже, все начинается по второму кругу. Сейчас они изловят Артура, выбьют у него показания, только нам уже точно никто не поможет.
- Я не знаю никакой шахты! Я не знаю где каурит! Понятно вам! Понятно я говорю!
Мне показалось, я говорила понятно. Но кто их знает высших. Каждому известно, - достиг высших сфер, - становишься человеком особым. И этим самым особым человеком тебя делают те, кто остался внизу.  Припоминаю на одном заседании, один мой коллега и даже тогда начальник на полном серьезе считал, сколько раз более высокий начальник посмотрел на каждого из нас. Считавший эти разы, полагал, что вывел алгоритм выяснения реального отношения этого вот высшего  к каждому члену нашего коллектива. Таких историй каждый коконовый человек знает множество, и к более высоким, чем он, людям относится с придыханием. Естественно и высшие бронзовеют и начинают думать о себе особо. Но все равно, как  мне казалось, я говорю очень понятно.
- Она опять хочет, что же с этим делать, - Господин Уголь недоуменно посмотрел на Хэнка.
- Может быть, Вы разрешите мне одеться.
Я на полном серьезе решила свинтить от них как-нибудь. Сначала добраться до своего автомобиля, потом до Шереметьево, потом сесть в космическую Газель, забрав с собой Артура и Промокашкина и бежать в открытый космос, куда глаза глядят. Другого выхода нет. Это совершенно ясно.
- Конечно, конечно, девочка, одевайся – Хэнк вежливо отвернулся.
Ай, добрый какой. Господин Уголь также поворотил от меня свое благородное лицо. Вместе с бандитом он отошел в сторонку, и вершители людских судеб встали рядышком и начали что-то оживленно обсуждать. Наверное, то, что они с делают для блага человечества с артуровым кауритом, а также сколько заложат новых городов будущего в четвертом измерении, сколько сварганят новых тюремных камер и инкубаторов для абсолютно счастливых людей.
Не обнаружив вокруг никакой одежды, кроме небрежно брошенного рядом с бассейном такого же прекрасного шелкового восточного халата, как у моих друзей из высших сфер, я накинула его на плечи. Халат был многоразмерный и умные нити моментально подогнали изделие под мои параметры. Поясок сам собой завязался.
- Ну что Эльвира, - Господин Уголь вдруг стал строгим, - надумала.
- Говори где каурит, - Хэнк злобно осклабился, - а то хуже будет.
- Говори, гадина, - это уже Господин Уголь.
А  как же любовь. Никто все-таки меня не любит. Бедная я бедная. Вот подлец!
- Чего с ней разговаривать, - Хэнк многозначительно посмотрел на меня.
Я заорала от боли. Халатик был действительно умный. Силой мысли главный московский тюремщик скомандовал поясу и он больно сжал мой животик. Надо бежать. Это ясно.
- Я скажу, скажу, - сейчас скажу, отпусти.
- Ладно, ладно, говори скорей, - это уже оба.
Я развязала халатик, скинула его на пол и стояла перед ними обнаженная и прекрасная.
- Сначала докажите, что вы меня не придушите, после того, как скажу, хотя бы покажите выход. Мне, честно говоря, хотелось бы еще разок увидеть маму и папу.
- Скажешь и сразу уходи, - сварливо сказал Уголь, - Весь свободный угольный флот ждет твоих слов. Ты, девочка, стопоришь развитие человечества. Стопоришь прогресс и нарушаешь энергобаланс. Каждая секунда твоего молчания стоит миллиарды. Ты преступница. Ты – враг человечества.
Голос его звучал громко и отчетливо, как будто Уголь произносил речь перед Большим Советом. Вот как, а я то считала, что я его спасительница.
О, все больше не могу. Я вдруг побежала, куда глаза глядят. Я неслась голопопой по залам султанского дворца, а за мной слышался  топот и крики. Мне вслед летели предметы быта, яблоки и груши какие-то тарелки. Один раз мне удалось обернуться.
Да, да, похрюкивая и путаясь в своих дорогих халатах, они бежали за мной, пытаясь словить. Два бегемота. Вам меня не догнать! Еще недавно я чувствовала себя беспомощной без моих электронных приборов, а теперь я бегу куда-то без одежды на верхних этажах родного кокона и абсолютно все мне нипочем.
О чудо, как в древней компьютерной игре, я завидела на своем пути валяющийся бесхозный мешок, в котором моментально и безошибочно узнала новинку сезона: продающиеся на каждом шагу индивидуальные крылья.
Такие крылья стремительно входили в моду. Дорогие (наши российские) делала знаменитая на весь цивилизованный мир фирма «Сколково». Они стоили как хороший автомобиль и могли развивать скорость до 100 километров в час, никогда не ломались, не терли плечи и были весьма и весьма удобны. Встречались и китайские подделки, которые после двухсот миль полета пытались падать, а ни один из трех миниатюрных страховочных парашютов не хотел раскрываться.
В мешке были именно сколковские крылья. Стал бы Господин Уголь с его снобизмом и величием держать у себя другие, я подхватила мешок, набросила лямки рюкзачка с крыльями на свои истомленные обнаженные плечики и врубила максимальную скорость.
Такие крылья я пробовала всего один раз с Петенькой – брали напрокат. Ощущения непередаваемые. Вернулась домой в кокон тогда – все тело ломило жутко. Но сейчас выхода никакого не было. Предстояло еще пройти между измерениями. Вот этого я никогда не проделывала.
В теории я знала, что пробив край четвертого измерения, можно легко оказаться в своем в третьем. Однако из того же школьного курса многомерных поверхностей я знала, что на заре экспериментов с измерениями немало людей, пытавшихся вот так грубо выйти, не зная выхода, так и остались где-то посередине, или вообще оказались в другой реальности, войдя в ту часть четвертого измерения, которая еще не совсем освоена.
Итак, я врубила максимальную скорость. За три секунды разогнавшись до сотни, я неслась прямо на стену султанского дворца. Почему-то мне казалось, что, чем быстрее я двигаюсь, тем более качественно я пройду между измерениями. Вот, дура.
Никакое это не четвертое измерение. Обычнейшее наше третье. Султанский дворец построен вживую прямо на тысячном этаже нашего кокона. К счастью мне повезло. Двигаясь с бешеной скоростью, я прорвала головой шелк, который покрывал стены. За ним вроде бы должно было быть стекло, но нет, к счастью я попала как раз в то место, где находилось огромное десять на десять метров вентиляционное окно, затянутое простой нанопленкой, которая не выпускала тепло, но впускала свежий воздух.
Пробив ее насквозь и оставив за собой рваную черную дыру, я вылетела прямо в ночной город и, заорав от дикого холода, инстинктивно начала стремительно снижаться.               
               
                Глава         18

Я не знаю - зачем я волшебника юного,
Вдруг послушалась вечером послеконцертовым,
Он мне что-то рассказывал улицей лунною,
Обещая мне чудо – вполне полноценное,
Я не знаю зачем, я той ночью расслабилась,
Полагая, что все преобычно закончится:
Нечрезмерным совсем алкоголевым градусом,
И конечно слегка эротическим конусом,
Ну там или прелюдией, или параболой,
Концентраций немолодого желания
Только юный эстет стал читать заклинания,
А читал он их вслух, привлекая внимание,
Проходящих по улицам разноодетых,
Разностатусных, разнослучайных прохожих
В кепи, шапках, панамах, сомбреро, беретах,
С разным цветом очков, мыслей, радостей, кожи.
Он взмахнул, как крылами руками джинсовыми,
Прокричал напоследок совсем, что-то птичье,
Я вскричала, забилась, почувствовав новое
состояние тела, совсем необычное:
Голова моя вдруг удалилась от пола,
И я стала, я стала, поверьте, я стала
Высотой много выше ближайшего дома,
Я вдруг стала большая, большая, как скалы,
Вся одежа ниспала и где-то внизу там,
Восхищенные руки глазам меня кажут,
Восхищаясь совместно чудесным минутам,
Дети, взрослые, старцы, милиция даже
Дружно смотрят, как тело огромное, голое,
Вдруг забыв обо всем воспарило над городом,
А они на асфальте совсем тараканные,
Для меня очень мелкие, глупые, странные,
Их проблемы далекие,
Их машины железные,
А мыслишки все блеклые
И почти бесполезные,
Я шагаю над улицей,
Я шагаю над площадью,
Но не офисной курицей,
Не ведомою лошадью,
Я шагаю неистово,
Семимильными, славными,
Я огромная, быстрая
И сегодня я главная!
И сегодня я клевая!
И сегодня я новая!
Великаншею голою
Я шагаю над городом!
Прочь тоскливые критики,
Прочь отпетые скептики,
Прочь унылые нытики,
И спасибо волшебнику!

                Глава       19

Да, уж, действительно. Прочь унылые нытики, прочь тоскливые скептики. Я пафосно вышла из кокона в эти дни. Эти три денька мне запомнятся надолго. На всю жизнь запомнятся.
Крылья, надеюсь, заряда хватит, несли меня голую и прекрасную на спецстоянку в Шереметьево. Опомнившись и снизив скорость до 30 миль в час, я так и набрала на коробочке автопилота «Спецстоянка, Шереметьево».
Крылья дорогу знали, куда надо, туда и летели. Вот он настоящий прогресс, и не стоит его вообще ограничивать.  Моя фешенебельная «Газель» была видна издали. Она выделялась своими прекрасными обводами и пафосной статью среди других частных космолетов. Я на секунду залюбовалась покупкой своей. Не зря деньги вложила. Но это только на секундочку, а еще через секунду я интенсивно забарабанила в люк космического корабля.
Люк открыл Промокашкин. Он вытаращился на меня  голенькую и широко открыл рот. Резким движением руки я отодвинула его, одетого в нарядный фартучек, и держащего на подносике блюдо с какими-то плюшками.  Я скинула крылья и быстрым шагом ворвалась внутрь аппарата, прошла по коридору к кабине пилотов. Там развалившись сидел Артур. Он читал огромный бумажный том – кондуит, инструкцию к моей Газели.
- Надо уходить, - с порога крикнула я ему.
- Знаю, - ответил мой одноклассник, нисколько не удивляясь моему  виду. 
Сразу видно – не Промокашкин  и не размазня.  Марсианский рейнджер, похоже, был в полном порядке. Веселое радостное лицо. Никаких следов недавних пыток и полного снижения  коэффициента  счастья.
 - Я уже слетал в тайник за кауритом, принес целый грамм и зарядил «Газель». Нам хватит на сто лет полета.
- Я прибью тебя за этот поганый каурит, заводи машину.
Газель завелась с полоборота. Из сопл вырвалось яркое пламя. Корабль моментально взмыл ввысь и, стремительно набирая скорость, стал быстро улетать прочь от московских улиц и площадей. Прощай родная моя Москва. Может - быть навсегда прощай.
Неужели, нам действительно удастся уйти. Блажен, кто верует.
Справа от нас, это было видно на маленьких экранчиках бокового обзора, показались джипы угольной армии.  Их вела головная пашкина машина,  с торчащим на заднем бампере флагом угольного профсоюза. Черная гора на зеленом фоне. Пираты, да и только.
 Слева, сверху, снизу нас брали в клещи воины подземелья. Этих сауронов всех еще не поубивали, а может быть, за те несколько часов, что мы сними не виделись, народились новые подземные воины. Видать и Хэнк где-то рядом.
- Не уйти, - грустно сказала я.
- Уйдем, - злобно заявил Артур, - я им сейчас покажу. Я тут такого прочитал в инструкции. У нас прекрасное вооружение, лучшее во Вселенной. Вот смотри.
На экранчиках обзора появилось несколько десятков перекрестий прицелов. Они самонаводились на окружающие нас машины.
- Можем одновременно стрелять по нескольким целям, Промокашкин, заряжай, я тебе показывал где атомные заряды, заряжай, парень.
- Не смей, там же наши, - я зашлась истеричным криком, - не смей, ты попадешь в наших.
- Плевать мне на наших, они пытали меня, хотели отнять наш с тобой каурит.
Артур отпихнул меня голенькую и несчастную. Я упала на пол и бессмысленно поползла. Джип Пашки маячил на главном экране наблюдения, то попадая, то пропадая из маленького крестика лазерного прицела, видимо, он и получит первую оплеуху от Артура.
- Заряжай, Промокашкин, чего же ты медлишь, - возопил мой одноклассник.
Интересно, какой у него сейчас коэффициент счастья. Какой коэффициент счастья у тех, кто хочет отомстить, и насколько им спокойней становится, если месть удается.
По обшивке моего, подчеркиваю моего космолета, защелкали титановые пульки, выпускаемые нашими противниками. Попортят гады вещь. На панели управления зажглась предостерегающая надпись: «Опасность поражения лазером». Противник настроен очень серьезно.
- Вот видишь, Эльвира, «наши» первыми начали. Пора нам ответить. Пора.
- Готово, - прошептал Промокашкин.
Артур нажал красную кнопку.  Пашкин джип, шедший первым, оказался развеянным в пыль лазерным зарядом. Впрочем, не весь, - голова Пашки, с лицом, от которого балдели все девчонки  нашего кокона, с широко раскрытыми воспаленными глазами, оторванная от туловища  на секунду показалась в экранчике, с укоризной посмотрела на меня и пропала в космическом пространстве. Наши крупнокалиберные пулеметы разнесли в дребезги несколько машин подземной армии. Деморализованный противник  стал быстро  отставать. Мой тюнингованный  звездолет несся в пространство на всех парусах.
- Сволочь, сволочь, - я вскочила на ноги и била в грудь Артура, - сволочь, - ты убил Пашку, ты убил угольщиков.
- В трюм эту стерву, - скомандовал Артур Промокашкину, - будет выступать, выкинуть за борт, пусть летит к своему Пашке и к своему Господину Углю.
- Есть, капитан Артур, какие еще будут указания? – осведомился Промокашкин.
- Курс на «Фаэтон», - будем налаживать контакт с местными. Каурита у нас вполне достаточно. Оттуда и пойдет наша экспансия на Землю, мы люди будущего, мы уничтожим  эту  планетку с ее горе - коконами. Мы построим наш новый мир людей будущего, в котором не будет Большого Совета и его уродов – членов. Вместе с древней цивилизацией  Фаэтона мы установим свои порядки. Гром победы раздавайся.
Я опять бросилась на него, стараясь длинными пальцами выцарапать наглые глаза неожиданно ставшего мне совершенно незнакомым подлого и позорного человека. Он грубо оттолкнул меня, а потом несколько раз сильно пнул кованным лунным ботинкам в бок.
- Я сказал тебе Промокашкин, убери эту суку и немедленно возвращайся сюда, поможешь с управлением.
Промокашкин грубо схватил меня. Я попыталась вырваться, да все зря. Он волок меня прочь из командирской рубки. Ударившись о дверную ручку, я потеряла сознание.

                Глава        20

Я накрыта одеялом по самый подбородок. Белый потолок. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Не могу двигаться. Нет ни физических, ни моральных сил. Особенно моральных. Мысли пустые, пустые.
Надо мной склоняется чье-то лицо. Боже мой, я сошла с ума. Это Петенька. А, вот, кто-то второй, опять схожу с ума. Это Артур.
- Сволочь, - тихо шепчу я.
- Сволочь, сволочь, - согласно кивает  Артур.
- Кажется, очнулась, - озабоченно  цедит Петенька, кажется,  жива. Слава Богу. Я думал кранты, уже и не надеялся  ни на что вообще.
- Говорил тебе, дурочка, не более одной таблеточки, ну есть у тебя мозги, или совсем  в своем коконе их вымыла напрочь.
Таблеточки, о каких еще таблеточках толкует этот убийца? Они что опоили меня каким-то зельем и насиловали два месяца,
- Мы уже  на Фаэтоне? Мы на моем  корабле? Предатель! Что ты со мной сделал!
- На Фаэтоне, на Фаэтоне. Опять бредит.
- Дай ей попить.
- Даю.
Мне показалось, что мои  друзья переглянулись.
- Ты не волнуйся, - сказал Артур, - встать можешь, ты уже два месяца так валяешься.
Я встала, опираясь на заботливые руки Артура и Петеньки.
- Спокойно, спокойно, Эльвира, вот так, шажочек за шажочком.
Артур сама предупредительность, а ведь только что собирался выбросить меня в открытый космос. Подлый и низкий человек. А я сделала все, чтобы его спасти. Я была ему настоящим другом.
- Ты хочешь выбросить меня в открытый космос, подлец? И ты, Петька? с ним заодно?
Подлый и низкий человек, поддерживая меня  под локоть, подвел меня  к занавешенному окну и отдернул занавеску. Десятки и сотни московских коконов, между которыми неслись, стояли в пробках, гудели миллионы  машин, машинок торчали за окном  памятниками великому  городу, в котором я когда-то родилась, и на беду себе выросла.
Нитки космических лифтов поднимали и опускали ресурсы и товары. В коконах ярко освещенные нижние этажи резко контрастировали с чуть мрачноватыми, важными и напыщенными верхними. Где-то высоко-высоко заходили на город космолеты. Я чувствовала дыхание  миллиардов жителей. И сердце  мое, как казалось, остановившееся вдруг забилось в унисон с миллиардами рядом  стучащих сердец.
- Так я в Москве? – осведомилась  я.
Мои  парни опять переглянулись.
- В Москве, в Москве, в больничке ты, я тебя сюда и привез, - сказал Артур, - поехали, отвезу тебя домой, в кокон твой и возвращаюсь на Марс, на шахту, там тролли совсем  отбились от рук.   Ты не нервничай. Тебе домой можно. Врач сказал. Давай, я тебя отвезу сейчас! Родители совсем с ума сходят, недавно ушли отсюда. мы их сменили. Доктора отпускают тебя. Говорят, за последние пятьдесят лет никого так долго не лечили.
                ***
Мы ехали в его «Шевроле» и молчали. Я немного побаивалась Артура и не знала, что сказать. Может сейчас он добрый  и участливый человек, но ведь совсем недавно был подлецом и бандитом. Неужели, всего того, что со мной было на самом деле со мной. Неужели, все это наркотический  дурман.
- Наркотический дурман,  - объявил Артур,  прочитав мои мысли.
- Ничего не было?- Пробормотала я.
- Ничего не было, - бодрым голосом отрапортовал мой одноклассник, - ради бога не нервничай. Вот волноваться тебе точно сейчас не стоит!
- Тогда останови машину.
Он вытаращился на меня с ужасом.
- Где остановить?
- А вот прямо здесь.
Я бессмысленно указала на крышу незнакомого невысокого, этажей сто, не более кокона. Там был ресторан, в котором, несмотря на ранний час, сидели какие-то люди, закутанные в пледы.
- Высади меня и убирайся. И не трогай меня!
- Я не могу тебя оставить!
 - Я сказала высади! Высади, или я выпрыгну, ты знаешь, я выпрыгну, я могу. Я потянулась к ручке двери Шевроле.
- Хорошо, хорошо сейчас высажу.
- Спасибо! И убирайся!
Артур высадил меня и дал мне тысячу универсальных рублей.
- Вот тебе пригодятся. Все вещи я доставлю в кокон. Ты здесь не засиживайся. Я через пару часов залечу, тебя проверю.
- Да, да! Большое спасибо! Убирайся! Я должна подумать!
Ай, добрый какой, космический убийца. Как он легко меня здесь бросил, подлец.
Артур улетел, только его и видели.
- Ну что же, может быть и к лучшему, - сказала  я себе, в конце  концов, зачем мне  все это? Зачем он мне нужен. Никто мне не нужен. Вообще буду одна.
                ***
Со мной вообще ничего не случилось! Ничего этого не было. Точно  ничего не было. Я сидела  в ресторанчике совершенно бессмысленно часа уже два, два с половиной. Артур не прилетал и, Слава Богу. Совершенно он мне не нужен. Мне никто не нужен. Депрессия. Вот так.
Я пыталась восстановить в памяти описанные события, но спотыкалась на этой противной больничке и выпавших из жизни двух месяцах. Неужели,  я провалялась два месяца. Что произошло за эти два месяца. Где Господин Уголь, что с ним? С человечеством вроде бы ничего не случилось. С человечеством все в порядке. Город живет. Люди пьют и гуляют. Все как всегда. Что-то случилось со мной.
Внезапно я заслышала на веранде ресторана какие-то шумы. И заметила направляющуюся прямо ко мне фигуру. За ней бежали какие-то люди и бежали, угодливо кланяясь, два официанта тролля.  Человек, со смутно знакомым лицом остановился рядом с моим столиком. Где я могла его видеть? Не помню. Сейчас вспомню!
Он взял мою безжизненную руку (моя ли рука?) и поцеловал ее.
  - Добрый день, Эльвира!
  - Добрый день, я Вас знаю?
  -  Думаю, знаешь. Приглядись.
Я пригляделась. Так, так он был на той игре. Тот самый Федор, который выкупил мой кулончик. А была ли игра? Был ли Федор! Про то не ведаю. Ну вот, а ему что от меня надо? Какое у Вас, товарищ ко мне дело.
- Я говорил, что хотел бы познакомиться поближе и вот я пришел.
- Я очень рада, но, по-моему, момент не совсем подходящий. Может быть, мы могли бы перенести наше близкое знакомство, ну пожалуйста. Я не очень хорошо себя чувствую, я болею. Долго уже  болею. Я поправляюсь, а потом мы куда-нибудь сходим. Хорошо?
- Ну да конечно. Я все понимаю, просто хотел засвидетельствовать свое почтение, выразить благодарность, радость от вашего выздоровления, и заявить, что готов всегда сделать для Вас все, что пожелаете.
- Благодарность? Но за что?
Повисла пауза. Молодой человек, аккуратно подстриженный, в черном деловом костюме приблизился к Федору и протянул ему огромную, красную телефонную трубку специальной связи.
- Вас к телефону, Господин Каурит.

                Конец