Хромой ястреб войны

Олег Петрович устало пригладил взмокшую от пота залысину и, швырнув на край обеденного стола недочитанную газету, шумно вздохнул. Обрамлённые похожей на карту автострад паутиной морщинок глаза затравленно бегали, выдавая внутренне напряжение. Осознав, что попытка привлечь внимание провалилась, он решил начать разговор сам, не дожидаясь, когда его собеседник наконец поинтересуется причиной его недовольства.

—Нет, ну ты представляешь, Семён, сколько же ещё дураков в нашей несчастной маленькой стране! – постарался как можно более непринуждённо сообщить он сидевшему напротив него молодому человеку.

Семён в ответ лишь молча пожал плечами и принялся дуть на дымившийся в ложке суп. Поднимавшийся тёплыми, уютными клубами ароматный пар приятно щекотал ноздри и не располагал к политическим беседам.

—Нет, ну подумать только: тридцать восемь процентов идиотов! – не унимался Олег Петрович.

Не то поддавшись любопытству, не то из пустой вежливости, Семён поднял голову от вожделенного супа и неосторожно спросил:

—Чем они тебе на этот раз не угодили?

—Вот послушай, я тебе сейчас прочитаю, – с энтузиазмом отозвался лысеющий мужчина.

Суетливо схватив со стола и развернув перед собой помятую серую бумажную простыню газеты, он громко и с выражением принялся вслух читать заголовок передовицы:

—Более трети принявших участие в референдуме жителей страны высказались против войны.

Не выпуская из рук газеты, он снова перевёл пытливый взгляд на Семёна, пристально вглядываясь тому в душу поверх оседлавших переносицу очков в мраморной оправе из дешёвого пластика.

—Ну и что? – равнодушно и немного разочарованно пожал плечами молодой человек, возвращаясь к еде  – Я тоже против.

—Мозгов у вас нет, вот что! – уязвлённо передразнил его Олег Петрович. – Вы бы хоть поинтересовались, до чего ваш левацкий бред может страну довести!

—У кого поинтересовались? У тебя?

—А хотя бы и у меня! Я уж всяко и постарше и поумнее чем ты буду. Разного в жизни повидал.

—Ммм... – с некоторой долей недоверия отозвался Семён, отхлёбывая очередную ложку супа.

—Да уж я побольше в жизни добился, чем ты! – убеждал себя, начавший терять самообладание Олег Петрович. – Вот и квартиру купил и оболтуса вырастил и живу не хуже других!

—Мещанство – летаргический сон души, – назидательно взмахнув ложкой, сообщил ему Семён.

—Поумничай мне тут! Была бы моя воля – я бы вас всех собрал, да и выслал бы к чёртовой матери из страны! – в сердцах хлопнул газетой о край стола Олег Петрович.

—Ммм... – отхлёбывая очередную ложку супа снова промычал в ответ молодой человек.

—Дармоеды... – тихо констатировал Олег Петрович и умолк, демонстративно отвернувшись от собеседника.

Некоторое время они сидели молча, каждый думая о чём-то своём. Тишину нарушали лишь громко тикавшие в гостиной часы, стук ложки о дно глубокой фарфоровой тарелки и звуки, которыми обычно сопровождается трапеза, включающая первые блюда. Олег Петрович сидел, нервно покачивая согнутой в коленке ногой и тихо раздражённо сопел. Первым не выдержал Семён:

—Так что ты предлагаешь? Всех убить?

Всё это время ожидавший возможности продолжить спор, Олег Петрович с готовностью заглотил наживку.

—Ты пойми, – повернувшись к собеседнику с вновь вспыхнувшим блеском в глазах воспрянул он. – Тут или мы их или они нас. Третьего не дано!

—Да? – не то с удивлением, не то с сарказмом переспросил его Семён.

—Они же нас ненавидят страшно! – словно не замечая издевательского тона своего собеседника, продолжал Олег Петрович. – Дай им шанс – они нас в порошок сотрут! И не посмотрят кто был за, а кто против. Их ведь с детства, ещё со школы учат нас ненавидеть.

Молодой человек молча слушал его, продолжая громко прихлёбывать неспешно остывавший суп. В комнате снова повисла гнетущая тишина. Мучимый невысказанностью, Олег Петрович ёрзал на стуле.

—Но теперь-то мы им покажем! – наконец, не выдержал он пытки молчанием.

Семён никак не отреагировал на воинственное замечание, надеясь, что запал его собеседника сам сойдёт на нет.

—Они у нас теперь кровавыми слезами умоются! – вновь разворачивая газету, заверил его Олег Петрович.

—И что, их... того... умывать сам пойдёшь? – откусывая от ломтя чёрного хлеба спросил его Семён.

—Да я бы и пошёл! – почти искренне воскликнул Олег Петрович. – Но кто же меня возьмёт-то? Был бы я чуть помоложе – я бы им показал!

—И сколько народу поляжет, чтобы им показать?

—Нельзя приготовить яичницы, не разбив яиц, – философски заключил немолодой мужчина.

—Горазд же ты других на бойню отсылать.

—Нет у вашего поколения патриотизма, – сокрушённо всплеснул руками Олег Петрович. – Только о себе и думаете. Растишь вас, кормишь...

Молчаливую неловкость прервал требовательный визг дверного звонка. Сидевшие за столом мужчины переглянулись. Олег Петрович, вздохнув, встал из-за стола и шаркающей походкой направился в прихожую. Скользнув рукой по гладкой виниловой поверхности входной двери, он щёлкнул тугим замком и потянул на себя чёрную пластиковую ручку. Медленно, с тугим протяжным скрипом дверь распахнулась, явив его взору троих молодых людей, облачённых в зеленевшую девственной свежестью интендантского склада форму военный полиции.

—Семён, мать твою, что ты опять натворил?! – незлобно, но громко выругался Олег Петрович. – За тобой уже пришли!

—Караев Олег Петрович? – поинтересовался, стоявший к нему ближе всех полицейский в офицерских погонах, попутно заглядывая в кипу бумаг у себя в руках.

—Да, – несколько озадачено ответил мужчина в дверях.

—На референдуме вы, если верить нашим записям, высказались в пользу начала военной операции. Не так ли?

—Да... – неуверенно протянул Олег Петрович.

—Поздравляем с победой на референдуме, – бесцветным голосом сообщил ему офицер, улыбнувшись одними лишь уголками губ.

—Спасибо, – немного успокоившись, ответил человек в дверях.

—Будьте любезны, соберите самое необходимое. Вы едете с нами.

—Куда?!

—В соответствии с новым законом о воинской обязанности, вы призываетесь на действительную службу и отбываете в место расположения своей части, – отчеканил заученный текст военный, протягивая Олегу Петровичу листок с постановлением.

—Война, – пожал плечами один из солдат у него за спиной.

—По какому праву?! – истерично взвизгнул Олег Петрович.

—Вы голосовали за эту войну? – устало спросил у него офицер и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Голосовали. Вот теперь извольте и повоевать. По новому закону все голосовавшие за войну подлежат немедленной мобилизации.

Олег Петрович почувствовал как ноги его одеревенели, а руки начали предательски трястись. Превозмогая дрожь, он спросил внезапно севшим хриплым голосом:

—А можно переголосовать?

В ответ лейтенант лишь усмехнулся и молча покачал головой. Солдаты за его спиной не сдерживали улыбок.

—Но я никогда не служил в армии! Я не умею воевать!

—Ничего, научат, – спокойно заверил его офицер.

—Но у меня гипертония! У меня слабое сердце! Мне нельзя напрягаться и нервничать!

—Да и не нужно, – махнул рукой военный. – Будете минные поля дезактивировать. Туда-сюда не спеша прогулялся и готово.

Вокруг правой ноги Олега Петровича на ковре начало расти пока ещё едва заметное тёмное пятно. Колени его била предательская дрожь, а голос окончательно застрял где-то глубоко в горле.

—Я пойду вместо него, – за его спиной возник рослый силуэт Семёна.

—Сёма, как же это... – растерянно прошептал Олег Петрович.

—Ничего, пап, всё в порядке, – ответил молодой человек, похлопав его  рукой по плечу.

После того как дверь за Семёном закрылась, его отец ещё долго стоял у порога не в силах пошевелиться или вымолвить слово. Внезапно, все споры, разногласия, вековая вражда, политические взгляды и принципы – всё это показалось ему далёким и незначительным. Всё это теперь виделось ему глупой чужой игрой.

На негнущихся ногах он с трудом доплёлся до опустевшей и тихой комнаты. Взгляд его остановился на стоявшей на столе тарелке с недоеденным супом и надкусанном ломте чёрного хлеба. Часы в гостиной громко отсчитывали секунды одиночества.