Грудь

     День за днем, она круглилась, полнилась, наливалась и, постепенно, незаметно,  превратилась в совершенство – чудесную женскую грудь. Собственная красота смутила ее.  Спряталась за глухие платья, водолазки, джемпера. Берегла себя от завистливого, а то и хищного взгляда. Стеснялась, ощущая растущее внимание к себе. Оно ей было не нужно.  Предугадывала, только один взгляд, станет дорог ей. Только он, заставит заволноваться и дышать, то замирая, то не вмещая внезапно сгустившегося воздуха…
      И ждала, ждала, прячась в закрытые или полные  купальники на пляже, в мини вырезы, когда без этого уж никак нельзя было обойтись.
Вместе с ней, полнилась и наливалась другая, не менее прекрасная грудь, и, еще очень и очень много таких же.
     Но, наш рассказ только об этих, двух, таких грациозных, таких совершенных и таких бесконечно разных…
     Вторая очень была внимательна к своим формам и с нетерпением ждала своего расцвета и часа. И восхищалась собой. Да вот мало ей было собственного восхищения, очень хотелось очаровывать всех вокруг. Себе подобных – тем, что грациознее и полнее их, а мужские глаза – своей притягательной неотразимостью.
     Стала очень придирчива к своим нарядам. Все, что могло ее чрезмерно прикрыть или исказить формы, с негодованием отбрасывалось. 
     Вот я какая, всем своим  полуоткрытым видом -  говорила она окружающим глазам. Очень любила бывать на природе, у воды – лучшем месте явления себя в предельно возможной, обнаженности. С отвращением надевала купальник, едва закрывавший заветное, уж так хотелось блеснуть во всей своей красе. И ждала, все жарче ждала воздыхателей, обожателей, восторженных взоров. Их было уже не мало. Редкий встречный проходил мимо не ожегшись очами.
     А еще хотелось принца.  Красивого, сильного, дерзкого, всемогущего,  а  с ним - в обители наслаждений, в праздник, в самозабвение, в круговерть страсти.
     Первая  тоже  ожидала суженого.  Да все труднее становилось избегать потянувшиеся рук. Но, не было среди них тех, источающих еще издали, нечто, заставляющее трепетать сердце.   
     Знала,  интуицией, чистым своим девичьим чутьем предощущала,  есть, есть такие руки и только им она однажды полетит навстречу.
     И второй хотелось того же. Но, сколько же ждать? И чего ждать, когда вон, сколько желающих обласкать и воздать по красоте ее и осыпать цветами. А принц, принц никуда не денется, лишь бы встретился.
     К тому времени и опыта  обворожения можно поднабраться, да и украситься подношениями   ухажеров. Время то идет, время то уходит, не всегда же суждено сохранять первоцвет и его красоту…
     И открылась страстным рукам, и, много их было,  а вот не задерживались надолго, надоедали, искала и находила другие, еще другие, еще, еще… 
     А принц не являлся.
     Первая плакала иногда тайком, да и мысли нежданные, чуждые, иногда смущали ее, приходилось гнать их, стыдясь самой себя. Хорошо, батюшка, открыла ему их,  утешил, это помыслы от лукавого, пояснил, это не твое детка, стой крепко, гони эти помыслы, блюди себя – великая награда не минет тебя по чистоте твоей.
     Свершилось, когда уж и надежа была чуть жива.  Опалили ее, пронзили долгожданные, еще неизвестные, но, такие, давно близкие и дорогие очи. Это их она ждала и о них мечтала многие, так долго тянувшиеся годы. 
     Это пришла любовь.
     Любовь – таинственное Чудо!  Всего, чего касается, преображается, расцветает и плодоносит чудесными плодами.
     Нежные руки любви ласкали и нежили ее, побуждая  наполняться    неведомо  прекрасными движениями таинственных соков жизни.
     И грудь, налилась ими, затрепетала в ожидании Свершения Сотворения.
     То, ради чего хранила девственность и чистоту, омывала в мечтах подушку слезами, стало явью. Она и Любовь – породили новую прекрасную жизнь – маленькую восхитительную кроху.
     Младенец открывал ротик и искал источник жизни.  Вот я, здесь, грудь припала, пригрела, напоила, накормила, выжала себя до остатка – кушай, расти, моя крошка, мой цветочек, мой ангел бесценный!
     Шло время, грудь забыла о себе, все ей, кровиночке, все ради нее и днем, и ночью. Вот уже зубки украсили и без того изумительный цветок-ротик, вот уж они, не ведая того, покусывают грудь, аж до крови, да раз за разом по уже очень болящей материнской плоти, а грудь все сносит, не до себя ей – расти, здоровей ангелочек, зачем же я росла да круглилась, зачем же, как ни ради тебя столько время ждала любовь!
     И подрос малыш, а за ним и другой и трети й. И все так же не помнила о себе грудь, все так же, терпя уж какой раз безвинные, но болющие покусывания, насыщала, превозмогая муку, ребятеночка за ребятеночком. 
     И они подрастали, а грудь все так же грела и дарила их головкам свое тепло и нежность.  Сколько, о сколько раз детишки прятали в ней свои детские горевалки, утешались ее нежностью, ободрялись её заботой.
     Вот уж взрослые они, а грудь, хотя и не заботилась о своей внешности, сохранила свое обаяние женственности, даже полнее стала, умудрилась опытом и своей жизни, и жизни своей любви, и жизнями своих деток.  Время не обезобразило, а облагородило её.
     И вторая грудь, тоже жила свою жизнь.  Как же ей, поначалу, смешно было видеть дикарство первой груди, сторонившейся от стольких радостей жизни. 
     Ну уж нет. Живем только раз и молодость не вечна. Нужно брать от жизни всё, что только удается, что само идет к тебе.  И руки шли к ней, с цветами, с коктейлями, с ночными клубами и отелями.  Они липли,  мяли, давили, тянули в себя ею энергию, уготованную только для любви и без любви забирали ее все более и более.
     Жизнь кружила.  Как то с внезапным страхом заметила изменения в себе, уж не та округлость, уж не та упругость, уже наметилась обвислость…
     Кинулась за подкладками да за тем, что навыдумывали для таких, какой стала она, досужие заботники, украшатели  обрюзгшего, линялого, увядающего. 
     Да вот беда, прикрывшись одеждой, можно по прежнему выглядеть хоть куда, а как быть с тянущимися руками? Их то не обманешь!
     И пошли, собранные по рукам денежки на закачу мертвого в живое.  Мертвый силикон, силикон влился туда, где давно уж могли бы полнить ее соки жизни. Для новой жизни, для бесценной крохи. Для свершения величайшей Миссии Материнства!
     Грудь, изумительное творение Божие, что же ты делаешь с собою? Ради чего? Ради кого?   
     Неужели ради всех тех, лапавших тебя, о ком ты ныне и после, без омерзения и вспоминать не захочешь? 
     Не до вопросов груди.  Блистать, наслаждаться вновь и вновь, еще и еще, вот её неизменная, однажды избранная бесцельная цель.
     Какое-то время еще покрасовалась, какие-то руки еще сжимали и тискали ее, но все меньше, все реже.
     Другие груди, подобные ей, но молодые и, пока без силикона, быстро вытеснили ее с праздника жизни. 
     А силикон давил, мертвое мертвило живое, все чаще приходилось ходить туда, куда с детства ходить боялась и где болью изгонялась или притуплялась притянутая силиконом и оргиями, большая боль.
   Одиночество проявилось и завладело ею внезапно, и враждебно…
     А сегодня встретила случайно первую грудь.  Та гуляла с внучатами. Она вновь, какой уж раз -  теперь уже для внуков -  цвела и счастье изливалось из ее глаз…
01.07.2012г