Реанимация

 Доктор сказал: «Дышите и медленно считайте. Досчитаете до скольки лет -  столько и проживете!»  Я подумал, что доктор шутник. И стал усиленно считать правда уже не помню чем дело кончилось. Уснул.
Проснулся  в хорошем светлом солнечном  свете. Солнечные зайчики отсвечивали от никелированных стоек капельниц. По углам жужжали какието хитрые аппараты. Но они не нарушали этого ватного покоя, который втягивал в себя все звуки и шорохи. Стерильность и тишина.  Покой и люди.  Четыре кровати по углам. Четыре неподвижных тела. Одно – мое.
Как же хочется  иногда почесать нос.  Все бы отдал за то чтобы почесать нос именно сейчас. Пытался поднести к руке нос – не вышло.  Не выходит, почему-то ни встать, ни сесть, ни повернуться.
Первые сутки.
Каждые три часа заходит неулыбчивая сестра ставит капельницу и градусник. Внимательно смотрит в глаза  и уходит.  Или не смотрит. Проваливаюсь. Постоянно проваливаюсь куда-то и выныриваю. Иногда, кажется, что с кем-то говорю. Может сам с собой или нет.  Хочется и неможется.
Вторые сутки.
Теперь я понял, почему тело и душа – раздельно. Тело – есть темница души и мысли, если оно неподвижно.  Казалось бы, разорвал бы оболочку и ринулся в мир.  Но не могу ринуться даже в туалет.
Ночью проснулся  от шума и беготни.  В дежурном освещении суетились врачи молча и сосредоточенно.  Утром кровать моего соседа слева радовала своей чистотой и белизной.
Четвертые сутки.
Я стал разговаривать вслух. Правда, не с кем.  Сестра  приносит уже по две капельницы и иногда разговаривает со мной.  Приходил веселый доктор. Сказал, что очень рад меня видеть. И ему хочется, чтобы я оставался у них подольше. И сказал, чтобы я без его разрешения никуда не уходил. А куда ж я уйду? 
На кровати слева уже третий день новый молчаливый сосед.

Пятая ночь.
Шум Суета. Стук-перезвон стекла и железа. Скрип каталки.
Утром – белизна кровать напротив.
Шестая ночь.
Шум Суета. Стук-перезвон стекла и железа. Скрип каталки.
Утром – белизна кровати в углу.
Седьмая ночь.
Шум Суета. Стук-перезвон стекла и железа. Скрип каталки.
Утром – белизна кровать напротив.
Девятая ночь
Шум Суета. Стук-перезвон стекла и железа. Скрип каталки.
Утром – белизна кровати слева.

Десятый день. Мысль мечется в голове как в клетке. И хотя  я разговариваю с людьми, но они все отделены от меня какой-то незримой стеной.  И я понимаю, что  начинаю бояться. Я – человек действия и ничего не могу изменить в данной ситуации. Я со  страхом ожидаю каждой следующей ночи. 
Каждую последующую ночь  я  лежу с открытыми глазами.  И караулю утро.  Нет. Сегодня не ко мне.  Сегодня опять мимо. Эта нескончаемая рулетка сверлит мозг и хочется закончить это все. Признать, что и ты уйдешь вслед за остальными. И только апатично наблюдать. И вот утро, наконец.  Утром  у нас, как правило, не уходят без спроса.

Сегодня у меня появился замечательный сосед. Удивительный ребенок лет пяти. Когда он в сознании – то почти не плачет, а улыбается и чего-то лопочет. Или лежит и вдруг начинает смеяться.  Ночью к нему два раза прибегали врачи. Утром я с радостью слышал тихий и слабый смех.  С этого дня я понял, что появилась еще одна константа в моей палате.  Теперь нас было двое.  И мы были чем-то связаны.  И страх начал уходить. Постепенно.
День пятнадцатый.- двадцатый.
Страх начал уходить, а я начал ходить. Немного. По чуть.  Доктор стал заходить ко мне почаще. А сестра стала улыбаться и шутить со мной. А вскоре меня перевели в интенсивную. Когда я уходил я оставлял надежду  и того, кто помог мне выбраться  из этого ужасного покоя.

Спустя неделю ко мне в палату пришла  неулыбчивая медсестра. Она принесла  мне снимки. Я был рад ей как родному человеку и спросил ее как там мальчик…
А нужно ли было спрашивать?