Глава 7. Человеческое счастье. Часть 2

Так или иначе, но все начало понемногу улаживаться и входить в новую колею. Истосковавшись по дорогой моему сердцу нежити, я попыталась выкроить время, чтобы получить долгожданную возможность навестить защитников Портала, но тут же наткнулась на другую проблему. Внезапно выяснилось, что мой незаменимый канцлер и самый ярый идейный соратник обладал одной весьма примечательной особенностью, а именно, в совершенстве умел, словно по волшебству, превращаться из доброго, спокойного, всепонимающего друга в желчного и плюющегося ядом скандалиста, стоило только упомянуть в разговоре предполагаемый визит в Брошенные Земли.

- Свалила на меня абсолютно все! Бессовестная неблагодарная бестолочь! Я сплю по четыре часа в сутки, днем и ночью разгребаю все то дерьмо, в котором ты, да, именно ты, должна сидеть, захлебываясь, по уши! И кто в это время разъезжает взад и вперед, красуясь?! Посмотрите, какая мудрая и грозная правительница, немедленно скончайтесь от восторга! А у самой только одно на уме, да? Просто жить не можешь без своих извращенных развлечений? Собираешься устроить себе романтический отдых после праведных трудов?

- Я всего лишь хочу повидаться с теми, кто мне дорог, с кем просто, легко и спокойно. Мне нужно узнать, как идут их дела, и хоть немного отдохнуть душой. Извращенные развлечения здесь совершенно ни при чем, да и вообще, при всем моем уважении и терпении, не твое это дело!

- Конечно, благодаря тому, что ты так добросовестно трудишься на своем посту, у меня и других дел намного более чем достаточно! Мне определенно есть чем заняться, вопрос только в том, стоит ли? Вот брошу тебя одну разбираться со всем, а сам уйду в загул, запой или вообще просто уйду! Интересно долго ты протянешь здесь одна?

- Ну, во-первых, всегда остается шанс отыскать тебе замену, хотя, конечно, это несколько затруднительно…

- Валяй, а я с удовольствием посмотрю, как первый же проходимец, которого ты найдешь, сразу подомнет все под себя, пользуясь твоей детской наивностью и непроходимой тупостью. Тебе здесь без меня такое устроят, еще по Эрику заскучаешь!

- Ну ладно я, пусть неблагодарная, самовлюбленная, тупица и извращенка, поняла и в принципе согласна. Но народ-то здесь причем? Весь тот хаос, что завертится, если ты уйдешь, в первую очередь ударит именно по нему, ты об этом подумал? Вообще, ты здесь ради кого стараешься, ради меня, подлой гадюки, или все-таки ради страны и людей?

- Вот только не надо трогать людей, ты и четверти того что я для них делаю в жизни бы не смогла сделать сама, а теперь еще находишь в себе наглость меня же этим и попрекать?

- Чем это я, интересно, тебя попрекаю? Пока что все озвученные попреки летят совершенно в другую сторону. А я вполне отдаю тебе должное, ты умный, самоотверженный, лояльный, практически незаменимый, много работаешь, и все здесь на тебе одном только и держится. Честь тебе и хвала! А если я ничего путного все равно не делаю, только разъезжаю взад и вперед, красуясь, почему мне нельзя на пару недель съездить туда, где мне хорошо и куда я так давно хочу попасть? Твоя ревность мне уже всю душу вымотала, почему ты не хочешь смириться и обустроить свою личную жизнь? Уже столько времени прошло!

- Когда, скажи на милость?! Когда я должен этим заниматься?!

- Да не работай ты столько, не делай все один, найди себе помощников, объясни по-человечески, может, и я на что сгожусь.

- Упрямая дура! Я бы сказал, на что ты сгодишься… - он прекратил беспорядочное метание по своему кабинету и начал угрожающе приближаться.

- Даже не вздумай! Отстань от меня! И вообще кому-то, помнится, после упырей было брезгливо!

- Придушу сволочь!

Он в бешенстве подскочил буквально двумя прыжками, схватил меня за плечи и начал яростно трясти. Эта новая манера поведения настолько не увязывалась с его привычной доброжелательной сдержанностью, что я опешила и даже не сопротивлялась. Эрвин швырнул меня и прижал к стене. Приблизил свое разгневанное лицо, злобно вглядываясь в мои глаза. Постепенно в его взгляде кроме злости начал разгораться еще какой-то жадный и отчаянный огонек, и от этого мне стало совсем жутко и как-то странно. Вдруг почувствовала тепло, исходящее от него, он стоял ко мне вплотную, и это почему-то оказалось так приятно. Уловила его запах, очень теплый и свежий, похожий на то, как пахнет летнее утро или чистое белье, высушенное июньским ветром. Никогда не думала, что кто-то может так пахнуть, практически не бывая на улице, похоже, это был его собственный аромат. Закрыла глаза, чтобы не видеть перекошенное в злобе лицо, а только чувствовать тепло и потрясающий запах. Вдруг поняла, что меня целуют, настойчиво и лихорадочно. Наверное, окончательно сошел с ума - так ругал, собирался убить, а теперь целует, вот же псих! Это было так странно, меня никто еще ни разу не целовал. И этот проклятый, сладкий аромат его теплой кожи прямо возле моего носа…

Он чуть отстранился, и я рискнула заглянуть в его глаза. То, что я там увидела, недвусмысленно подсказало, что дальнейшие события будут развиваться уже независимо от моего решения. Эрвин открылся полностью, бросил на кон все, что имел. Во что же он теперь может превратиться, если оттолкнуть его? Нет, мне не хотелось почувствовать это на своей шкуре. Да и ему ведь тогда придется как-то жить дальше после того как… а к черту все! Может его, наконец, отпустит, когда он добьется своего? Пройдет бессмысленная одержимость, он одумается и успокоится?

Нерешительно обвила его шею руками, Эрвин как-то странно всхлипнул и крепко прижал меня к себе. Снова начал целовать, отчаянно и торопливо, покусывая, жадно врываясь в рот. Терзал мою шею губами, зубами и колючей щетиной, отросшей к вечеру, не давал возможности отстраниться. Это раздражало немыслимой щекоткой и в то же время почему-то очень нравилось, даже ноги стали подкашиваться. Эрвин подхватил меня на руки и потащил в небольшую спальню, примыкавшую к его кабинету.

Он был пугающе страстным, даже жестким, хотя временами его охватывали припадки самозабвенной, болезненной нежности. Я покорно лежала, позволяя делать все, что ему только заблагорассудится, и обреченно понимала, что дела мои очень и очень плохи. Вся беда была в том, что мне нравился Эрвин и то, что он делал со мной, его горячее, гладкое тело, сводящий с ума запах, исступленная, отчаянная страсть. Это доставляло ни с чем несравнимое наслаждение, и в тоже время отравляло и разъедало едкой щелочью мою душу, необратимо ломая что-то очень хрупкое и дорогое где-то глубоко внутри. Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что сейчас безвозвратно теряю, и это помогало справиться с собой, не показывать бешеное желание, переполнившее до краев, давало силы не отвечать на ласки, не извиваться, не стонать и не выть, уподобляясь дикому зверю. Хотя, пожалуй, для последнего было как раз самое подходящее время, очень уж хотелось взять и со всей мочи завыть в неизбывной тоске.

Прости меня, Бер!

Даже не помню, когда еще я ненавидела себя настолько же яростно и безнадежно.

- Ну что, Эрвин, как оно? Тебе хоть полегчало?

Я угрюмо сидела на краю кровати, пытаясь собраться с мыслями и выудить свою одежду из кучи, лежащей рядом на полу. Эрвин приподнялся на локте и попытался дотронуться до моего предплечья, но я резко смахнула его руку.

- Лильда, куда ты? Останься!

- Поверь, сейчас будет намного лучше, если я уйду. Причем для нас обоих. Есть мысли, которые не надо высказывать вслух и вещи, которые не стоит называть своими именами.

- Ну, уж нет, тебе нельзя сейчас уходить! В таком состоянии не стоит показываться на люди, всем все сразу станет очевидно, и, тем более, ни в коем случае нельзя оставаться одной, мало ли какая глупость теперь придет тебе в голову!

- Какая трогательная забота! Сразу видно, что ты настоящий друг!

Он ухватил меня за талию и повалил вслед за собой на кровать, крепко прижимая к себе.

- Даже и не думай! Я никуда тебя не отпущу!

- Как ты мог, Эрвин? Как ты мог так со мной?

Я не выдержала и разрыдалась, подвывая, уткнувшись в подушку, надрывно, глухо и безнадежно. Эрвин беспомощно гладил меня по голове и просил прощения. Я игнорировала его, упиваясь этой мелочной и подлой местью, но винить по большому счету следовало все-таки себя. В конце концов, наплакавшись всласть и полностью изойдя на жалость к себе и к своей погубленной любви, я заснула.

Я вернулась в Брошенные Земли. Воздух был чист и свеж. На заброшенных полях не было и следа желтоватого липкого тумана, нарядная, молодая трава застенчиво серебрилась свежей утренней росой. Пустоши радовали глаз веселой зеленью и яркими цветами. Надрываясь, на разные голоса пели звонкоголосые птахи. Солнце, даже не помышляя спрятаться за тучи, ласково согревало потрескавшиеся крепостные стены, играя веселыми зайчиками на древних камнях.

Я сломя голову бежала по полуразрушенным гулким коридорам. Заглядывала в пустые комнаты, поднималась на башни, рыскала в подземельях. Повсюду царили покой и давнее запустение.

Никого не было.

Жуткое ощущение чудовищной безвозвратной потери острым и тяжелым камнем закрутилось в животе, перевернуло, швырнуло об землю и раздавило всмятку.

Вот и все, я больше никогда никого из них не увижу. Теперь не с кем говорить на тяжелом и смешном языке, скоро забуду и его, и протяжные лихие песни, ведь их больше не для кого петь. Я никогда больше не услышу их мрачноватые шутки, не увижу серые и израненные, но открытые и честные лица, освещенные искренними, светлыми улыбками. Я больше никогда не встречу своего верного защитника, мудрого учителя и нежного возлюбленного, огромного, грозного, смертельно опасного и бесконечно одинокого, теперь уже навсегда. И даже не у кого попросить прощения.

А надо было думать раньше!

Я проснулась от собственных скорбных криков в чужих объятьях, заливаясь слезами и холодным потом. Это был всего лишь сон, впрочем, очень яркий, цветной и зловещий, продравший леденящим ужасом до самой глубины души.

Эрвин встревожено наблюдал за мной, его зрачки были неестественно расширены и казались черными провалами в неверном лунном свете. Решительно выкрутилась из его рук и начала одеваться.

- И куда теперь засобиралась?

- В Брошенные Земли.

- Что? Опять?! – он с горестным стоном уткнулся лицом в подушку.

- Да успокойся ты, наконец! Во всяком случае, точно не за тем, о чем ты подумал. После того, что произошло я никогда больше не осмелюсь… нет, это было бы совсем уж гадко!

- Я правильно понял, что слово «гадко» имеет отношение к тому, что между нами произошло? – он поднял голову, и я со страхом заглянула в лицо, искаженное болью. Похоже, сейчас придется говорить совсем не то, что хотелось бы, если, конечно, мне еще хоть немного дорог мой друг. Стоит озвучить заготовленную отповедь, и он необратимо сломается. Это какой же надо быть идиоткой, чтобы завести все настолько далеко? При этом исходя, разумеется, как всегда, из самых лучших побуждений.

- Нет, то есть да… в некоторой степени. Отчасти это было даже прекрасно. И знаешь, я на тебя не в обиде, даже поражаюсь, как ты столько времени мог сдерживать в себе такие чувства и ничего не выпускать на волю. У тебя потрясающая выдержка. Наверное, в том, что ты сорвался, есть и моя вина, хотя я не понимала, что провоцирую тебя и не думала, что все может зайти настолько далеко. И уж точно не могла предположить, - я запнулась, но с усилием над собой продолжила, - что мне настолько понравится, - потом, собрав всю волю, растоптав гордость и плюнув на возмущенные остатки совести, решила идти до конца, - самое страшное в том, что твои чувства, по-видимому, оказались взаимны.

- И что же в этом такого страшного? – он смотрел на меня как смертник, получивший нежданное помилование, но еще не смеющий до конца поверить в свое счастье.

- Всего лишь то, что я подло предала доверие самого близкого и дорогого мне существа. Еще надругалась над его чувствами. Еще переспала со своим лучшим другом. Еще погубила в своем сердце то, что было там самым светлым, красивым и чистым. Продолжать или достаточно?

- Не надо, я уловил основную мысль. Но это все равно не объясняет, почему ты по-прежнему рвешься туда.

- Ну, во-первых, нечестно теперь утаивать, э-э… гм, сложившееся положение. А подобные новости лучше доводить до сведения лично.

- А вдруг он убьет тебя?!

- Пожалуй, это было бы для меня сейчас наилучшим выходом, но вряд ли я дождусь от Бера такого незаслуженного милосердия.

- Все настолько плохо?

Я обреченно кивнула.

- А еще у меня такое чувство, что с защитниками Портала вот-вот случится или уже случилось что-то очень плохое и непоправимое. Не могу вразумительно объяснить, но я должна быть рядом с ними.

- О, это еще лучше! Что, внезапно начались видения или открылся пророческий дар?

- Это был сон. – Я хмуро пожала плечами.

- Лильда, ты меня просто убиваешь, головой своей подумай, ну мало ли что может присниться?! А ты черт знает что придумала, чтобы еще сильней растравить себе душу! Далась тебе эта нежить, неужели здесь нечем заняться? Оставь их, наконец, в покое, мертвое – мертвым, живое – живым.

- Ты просто не понимаешь! Это же наши предки, твои и мои, и они когда-то погибли за нас, приняли на себя весь тот первый удар, но не пустили ад в наш мир. И навсегда остались в этой войне, застыли в вечной битве как насекомое в янтаре, и до сих пор где-то там отчаянно бьются за этот мир, за всех людей и за нас с тобой! Ты, я и все остальные родились и живем только благодаря подвигу этих всеми забытых героев, ненавидимых, оплеванных, превращенных молвой в нечестивое исчадие зла. Разве это справедливо?! Должен же быть в этом мире хотя бы один человек, отдающий им должное?

Эрвин растеряно вглядывался в мое лицо пораженный неожиданным пафосом и горячностью, но в его глазах разгорался огонек понимания.

- А ведь ты действительно права, моя прекрасная, отчаянная, безголовая возлюбленная! Если бы не нашлось кого-то вроде тебя, с таким же фанатичным преклонением перед мертвыми героями и их вечным подвигом и с твоей оголтелой решимостью пойти ради них на все, мир был бы уже ввергнут в беспросветный ад. – Эрвин перевел рассеянный взгляд в темноту за окном и замолчал, погрузившись в раздумья. Потом, видимо придя к какому-то решению, крепко взял меня за плечо, повернул к себе и заглянул в глаза. Непросто выдержать взгляд, через который несчастная душа, разрываемая отчаянием, надеждой и долгом, пытается достучаться до твоей, повинной в этих терзаниях. – Знаешь, ты езжай, конечно. Но только обещай мне вначале…

- Что именно?

- Вернись, пожалуйста, очень прошу тебя, просто вернись оттуда!

- Я вернусь.


Продолжение:
http://www.proza.ru/2012/07/24/1618