Стёклышко 6. И опустился туман

Ходить по болоту, это испытывать судьбу на прочность, это шаг в неизвестность, ибо где тебя поджидает чрева земли не предугадаешь. Даже на хоженых тропах подстерегают всякие неожиданности, а здесь братья отправились в путь, надеясь на удачу – свою и убогого. Предприятие довольно рисковое, безумное по сути, ибо ещё никогда болото не отпускало своих жертв, оправдывая звание гиблого места. Но перед глазами у братьев блестел жёлтым светом металл, и синим глазом подмигивал крупный камень.
И если один шёл к Господу, то другие шли к Сатане, но по странному стечению обстоятельств дорога у них была одна.

Шли они медленно, тщательно прощупывая прежде чем ступить ногой, иногда ступая с кочки на кочку, которые пружинили, и грозили уйти из-под ног, порой уходя в воду по грудь, зорко следя за проводником, стараясь ступать след в след. Оставив в стороне несколько твёрдых островков Никишка вывел их к острову, в середине которого торчала одинокая сухая ель, словно кол для наказания, тут они устроили небольшой привал.

- А что, раньше нельзя было остановиться? Муторно здесь как-то – отдышавшись спросил Васька.
- Да, вообще, на кой мы сюда попёрлись? Скоро уже? – недовольно пробурчал Колька, с опаской озираясь по сторонам.
- Не вякай. Сейчас отдышимся и пойдём – оборвал его брат, и снова к Никишке: - А всё же, что раньше то обходил?
- Там нельзя. Топко там – ответил он равнодушно глядя перед собой.
- А, откуда ты дорогу то знаешь? На Графском то болоте отродясь никто не ходил.
- Я по вешкам иду. Вон, видишь? – махнул он рукой на пройденный путь: - Господь вешек наставил, чтобы Никишка дорогу знал.
- Да, где ты их видишь? – с тревогой в голосе пытал Васька, совершенно напрасно пытаясь что-то разобрать в болотном пейзаже. Хоть то тут, то там и торчали жиденькие стволы высохших деревцев, но какие из них вешки разобрать было невозможно. – Ты как, Колян?
- Не боись, я зарубки оставляю – больше сам себя успокаивал Колька.
- Ну, смотри…
- Вон там – показал рукой в сторону зелёного острова Никишка: -За той землёй, как увидишь купола, так и пришли. Мы сторонкой обойдём. Топко там.
- О, Господи! – вдруг, взмолился Васька: - Это же столько сколько и прошли. Мы, что, короче пройти не могли?
- Там нет края, там бездна кругом, и разверзается земля, и ни пройти ни сушей, ни водой, ибо нет там суши, и нет дна под водой. Сюда пойдём. Никишка ходил, Никишка знает.

Васька так ничего разглядеть и не смог. Болото уходило за горизонт, и терялось в сизой дымке. Кое где торчали тощие стволы, то ровные как жерди, то скрюченные в замысловатые узоры, осока, заводи, затянутые ряской, да островки покрытые небольшими рощами, вот и весь пейзаж. Вид довольно зловещий и удручающий. Ко всему прочему над болотом белой пеленой встал тонким рваным одеялом туман, укрывая небольшие озерца и протоки открытой воды, из белого марева которого зелёной щетиной торчала осока.

- Идём. Пора уже. – братья тяжело поднялись, и последовали за Никишкой, который успел уйти немного вперёд.

Стараясь не терять из виду его красную рубаху, они пытались его догнать, но дурачок шёл легко, и расстояние не уменьшалось, но поскольку спина и не отдалялась, Колька с Васькой успокоились.
На болоте время имеет свойство деформироваться и исчезать полностью, и долго ли они шли, или нет, но обогнув указанный островок, наконец-то увидели искомое, ибо открылся большой для болота остров, покрытый густой рощей, сквозь которую увидеть что-то было не возможно.

- Никишка! Здесь что ли? Да не спеши ты, чёрт! Где ты?
- Не поминай чёрта на болоте. Здесь я. Ты купола… купола смотри.

Но, никаких куполов не угадывалось в кронах деревьев. Пока они глазели, поднялся плотный туман, в котором растворилась красная спина, и они с трудом различали друг друга в непроглядном молоке.

- Да, здесь я. Здесь – послышался приглушенный голос: - Никишка дорогу знает.

Однако было не понятно откуда он идёт – прямо ли, или сбоку. Он стал объёмным что-ли, и сказать, что говоривший был прямо, или справа-слева было нельзя.

-Ты, где?!
- Да, здесь я.

Снова, как будто рядом, услышали они голос, но так и не увидели красного путеводного фонаря новой Никишкиной рубахи. Пришлось довериться чутью, и идти наощупь.

- Долго ли ещё?
- Рядом. Рядом уже. Вот и купола видать.

Они оба задрали головы вверх, глядя на верхушки деревьев.

- Виду! – вдруг, заорал Колька.
- Где?! – подался вперёд Васька, и вроде действительно увидел купол с покосившимся крестом, но тут, вдруг, пошатнувшись, провалился в топь, скрывшись под белым молоком тумана.

- Братан! Стой!!!
- Ты где?! – испуганно закричал Колька.
- Стой на месте! Стой, кому говорят! Никишка!!! Где ты, сука?! Помоги, падла!!!

Трясина неумолимо втягивала тело в яму, под ногами чувствовалась вязкая пустота. Шест он выронил, попытка дотянуться до кочки ничего не дела, лишь усугубила положение. Поняв, что самостоятельно не выбраться, и никакой Никишка ему не поможет, он в панике заорал: - Колька! Братан! Помогай!
Брат и так торопился на помощь, тщательно прощупывая почву шестом, и тщетно искал взглядом в белом, густом тумане Ваську.

- Подожди… Я сейчас… счас, братка – бормотал, как заклинание он, пытаясь что-то разглядеть в непроглядной пелене, но натыкаясь лишь то на осоку, то на кочки. Вдруг, он разглядел тонущего брата, трясина его засосала по грудь, раскинув руки, он пытался замедлить погружение, но трясина неумолимо втягивала свою жертву в свою ненасытную пасть: – Счас, братка. Счас вылезем… Погодь – засуетился он, выбирая место для опоры, чтоб подать тому шест, и помочь выбраться: - Держи! – крикнул Колька, найдя вроде бы устойчивый грунт, и присев протянул Ваське шест. Однако длины его явно не хватало, сколько тот ни тянулся, но, никак не мог ухватиться за конец. Ещё бы сантиметров двадцать-тридцать, но трясина не собиралась отдавать свою жертву без боя.
- Счас, погодь… Я ближе – бормотал Колька, попробовав на прочность кочку, которая показалась ему надёжной. Она хоть и пружинила под ногой, но тело вроде держала. Колька причел, и перенеся тяжесть тела вперёд, протянул шест утопающему Ваське. Наконец-то хватило длины, Васька крепко схватился одной рукой, в потухших было глазах появилась надежд. Осторожно, чтобы не стянуть брата в яму, он стал подтягиваться. Болото нехотя отпускало добычу, но…
Но, тут случилось непредвиденное – кочка ушла из под ноги Николая, и он упал в трясину. Теперь в ловушке были оба.

- Колька! – от неожиданности крикнул рыжий: - Как… как же это?! А?!
- Никиха! Ты где?! - в отчаянии кричал в белую пустоту тот: - Перстень! Братка, выбрось перстень.
- На, ссучара! – и размахнувшись, выбросил перстень в сторону.
- Никиха!!! Побойся Бога!
- Не ори, Колька. Утоп он наверно… Это всё… Прости, братан. Мне перстень глаза застил, словно разум помутился – со спокойствием обречённого, скороговоркой, словно опасаясь не успеть сказать что-то важное, говорил Васька по кличке Рыжий, всю недолгую жизнь бродивший по лезвию ножа, не знавший ни Бога, ни Чёрта, ни во что не ставивший людей, от которых в прочем, не знавший и ласки: - Прости, братка. Я во многом виноват: - продолжал он, погружаясь всё глубже, и из последних сил рванувшись вверх, с противным бульканьем исчез в трясине.

Где-то ухнул филин, потом затарахтел дятел, дробное эхо прокатилось над головой и растаяло вдали. Свистнула какая-то пичуга, и вновь наступила тишина. И жутко захотелось жить.

- Васька. Васька… - со слезами на глазах продолжал звать Ваську брат, медленно погружаясь в болотную жижу: - Васька. Васька - жалобно звал он его, захлёбываясь жидкой грязью, и уже через мгновение ряска сомкнулась у него над головой замысловатым узором.
……………………………………………………………..

Пропавших кинулись искать не сразу. Первым приехал бригадир, мол, хватит Кольке гулять, пора и честь знать, в поле выходить, на что Катерина, изрядно ругнувшись ответила, что и сама не его не видела с тех пор, как брат из тюрьмы вернулся, вот, как на реку подались, так и нет их. Шляются где-нибудь. Ну, а поскольку особой дисциплинированностью Колька и раньше не отличался, то пообещав выгнать к такой-то матери, Степаныч на время успокоился, опрокинув у Катерины добрый ковшик браги.
Одна Марфа постоянно молилась, и держала зажжённой лампаду, а когда однажды ей почудился отдалённый колокольный звон со стороны болота, то переполошила всю деревню.
Поиски никаких результатов не дали. Найдя бутылку из-под портвейна возле старой мельницы, долго ныряли, пробагрили вдоль и поперёк, но так и ни кого и не нашли. Учасковый завёл дело о пропавших без вести, да запил с Катериной дня на три.

Через время Марфа на ветке волчьего лыка нашла оборванный воротник знакомой рубахи, и долго молилась, глядя на болото. И вроде даже видела на острове среди болота, поросшего рощей из ольхи, берёз и елей, на почерневшем от времени пне сидел человек. Человек-не человек так сразу и не разберёшь в синей дымке тумана. Из плоти и крови виделась ли фигура, или это причудливая игра света и тени родила сей призрак в колышущемся туманном киселе, так доподлинно и не известно. Может и привиделось, но из далёкого марева болота ей, вдруг, блеснула звёздочка синим огоньком… Или только показалось.
………………………………………………………………………..

Хотите верьте, хотите нет, но так всё и было. Хоть за давностью лет я и сам порой начинаю сомневаться в правдивости этой истории, только иногда, в вечерних сумерках, вдруг, слышу басистый голос далёкого колокола – буммм…буммм… буммм…- и словно слышу глухой, ровный голос над речными туманами и лесом, в засыпающей глубине неба: «И опустился туман, и не видно ни зги, и разверзлась земля, и поглотила пучина иродово племя, и стал мир чист, и возрадовались птицы небесные, и засияло солнце, и опустился Бог…»