Справедливость - равенство перед законом

Зак Кацман сдел на берегу моря, и наблюдал, как набегающие волны подхватывали морские камушки и выносили их на покатый склон прибоя. Потом пенная вода откатывала, а разноцветная галька с шумом осыпалась вниз. Так повторялось каждые десять секунд, триста шестьдесят раз в час, триста шестьдесят пять дней в году, миллионы лет подряд.
  «Память. Черт бы ее побрал эту память! – стонал Зак. – Ну почему, как только я остаюсь один, накатывают воспоминания?»
 Раньше в каждом камушке ему виделось лицо. Белый камушек – европеец, рыжий – азиат, а черных камнях он видел африканцев. Зак зачерпнул горсть гальки.
«Красные, точно сердца людей, зеленовато-серые, как почки … Черт бы вас всех побрал! – заорал он, глядя в ладонь и силой швырнул камни в море. Они посыпались, словно пули, выпущенные из автомата. Дрожь охватила все тело.
Зак потянулся за бутылкой рома, отвинтил крышку и, не наливая в стакан, припал к горлышку. Оторвался от бутылки лишь, когда влил в себя не менее двухсот грамм. Хоровод мыслей крутившийся в режиме слайд-шоу завис на картинке: Три мужика и проститутка.
 «Да, да я и так знаю! Кастинг в Молдавии. И не надо мне каждый божий день напоминать об этом», – прокричал еврей по-узбекски.
Отдыхающие посмотрели на орущего мужика, но ничего не поняв, вернулись к своим делам, а Зак вновь припал к горлышку бутылки. Пил медленно, цедя ароматный алкоголь сквозь зубы. Вскоре сосут выскользнул из слабеющей руки. Остатки рома, залив лицо, шею и волосатую грудь, покинули стеклянный сосуд, а сознание мозг Зака. Бутылка уткнулась горлышком в песок, а Кацман грузно упал на шезлонг и отключился. Место картинок в голове заняла пульсирующая пустота…

 Уютный дворик на краю улицы Генерала Сантана, упирался прямо в пляж крохотного городока Мичес, что на юго-востоке Доминиканской республики. От самых ворот и до въезда в гараж, он был вымощен крупной галькой, добытой прямо из океана, омывающего остров Гаити. Зона барбекю и дорожки были усыпаны более мелкими, разноцветными морскими камушками. Аккуратные кустики барбариса с листьями бордового цвета окаймляли весь участок по периметру, отделяя живой изгородью коттедж от его соседей. Хозяин, раскачиваясь из стороны в сторону, тащился на полусогнутых с пляжа, волоча по земле небольшую корзинку с полотенцем и пустой бутылкой из-под рома внутри.
Между домом и гаражом прикрытая от посторонних глаз стояла душевая кабина. Именно туда и направил свое похмельное тело Зак. Под распылителем, стояло пластиковое кресло, предусмотрительно установленное хозяином. Кацман открыл холодную воду и плюхнулся на задницу, подставив голое тело струям. Тупая боль в висках стала более чувствительной и пульсировала в такт сердцу. Постепенно она утихла, Зак поднялся и уверенно пошел к дому. Пошарив в холодильнике, достал пакеты с фаст-фудом и разогрел в микроволновке. Затем,  уставившись в одну точку, стал запихивать в рот картофель, грызть куриные крылышки, обильно поливая все это кока колой.
А в это время, за ним уже второй день наблюдала двое.
 – Похоже, нашего вмешательства не требуется. Суд общества запоздал. А вот суд Всевышнего подоспел вовремя, ¬– заметила Марта.
 – Да, ты права через пару месяцев крыша у него съедет окончательно и мы привезем нашему шефу «овощ». Его признают невменяемым, и судить не станут.
 – Давай для начала мы его просканируем, а потом решим, что с ним делать, – предложила Марта.

 Зак метался по кровати, то натягивая простыню на голову, то сбрасывая с себя. Кошмары не покидали его ни днем, ни ночью. И вдруг кошмар отступил. Ему снилось золотое поле пшеницы, с голубыми, как небо васильками и алыми, словно капли крови маками.
В какой-то момент поле стало изгибаться, а край его подниматься в небо. Зак шел в гору и идти было легко. Он практически не касался земли, а просто  парил. Картина пшеничного поля сменились альпийским лугом. Монотонно жужжа, пчелы перелетали от цветка к цветку. Бесшумно порхали мотыльки невероятных расцветок. На сочной траве, позванивая колокольчиками, паслось большое стадо золоторунных овец. Недалеко от отары, опираясь на посох, стоял седовласый старик в рубище до самых пят. Увидев Зака, пастух стал наблюдать, за ним.
 «Это кто? Неужели сам Бог?» – подумал Кацман и от этой пронзительной и ошеломляющей мысли, словно от контузии  зазвенело в ушах. Как тогда в детстве, когда его стукнули доской по голове. Подкрались на цыпочках сзади и шарах что есть силы по темечку. Конечно, он изучал Тору, но в существование Бога  не верил…
 «А что если и вправду Бог? Я поравняюсь с ним через каких-то пару метров! А если старик Бог, может мне с ним поговорить?.. А на каком языке? – Зак спрашивал и тут же сам себе отвечал. – Если он Бог, то понимает любой язык».

Каждый из нас в ответе за то, чтобы закон работал 
 – Какой сегодня день? – поинтересовался старик.
Зак, небритый, обрюзгший от непробудного пьянства в свои пятьдесят выглядевший лет на пятнадцать старше, ответил:
 – Я не слежу за календарем. Я потерялся.
 – Так проще всего отгородится от мира. Сегодня седьмой день и ты не оставляешь мне выбора.
 – Я вас не понимаю.
 – Ох люди, люди… Как всегда – думаете одно, а озвучиваете другое.
 – Кто вы?
 – Я тот, кто сотворил Мир и, вынужден объявить тебе, что ты потерян для Мира.
– Сотворил Мир? Вы Бог? Я мертвый? – посыпал вопросами Зак. –  Не может быть! Бог должен быть другим! Я читал Тору. Хочу доказательств!
Старик приставил ладонь ко лбу, прикрывая глаза от солнца:
 – Каких доказательств?  Что ты хочешь увидеть?
– А яви мне чудо и я поверю!
– Чудо… А без чуда никак? – вопросом на вопрос продолжил диалог пастух.
– Никак!
– У тебя есть мать? Ты веришь, что она тебя родила? – допытывался старик.
– А как же не верить! Это же естественно, – удивился Кацман.
– А я не верю!
– То есть, как «не верю»? Это она меня родила! – воскликнул еврей.
– Мало ли что ты говоришь. А я все равно не верю! Вот яви мне чудо и я поверю!
– Ха! – ухмыльнулся Зак. – Это разные вещи! Я не Бог и доказывать ничего не обязан!
– Так все говорят, встретившись со мной. На самом деле человек сам приходит к Богу, если искренен в вере. Но если вера его только дань моде или того хуже, лицедейство во имя корысти… Вот эти и боятся встречи с Богом. Им страшно. Они смелы и находчивы только в своем беззаконии внизу, на земле. А о законах божиих в лучшем случае слышали или читали в книгах. Вот и ты читал Тору. Вернее перелистывал. А суть ее знаешь, не более чем мясник анатомию. Только и научился, что разделывать людей как тушу животного: вот мозг, вот печень, сердце, почки.
Мысли путались в голове Зака: «Неужели старик и есть Бог, Творец, Всевышний?» и он выпалил в голос:
– Вы Бог! – и снова ощутил удар доской по башке. Из глаз посыпались искры, потом на мгновение все потухло, но вскоре картинка прояснилась, только стала черно-белой. – Точно, Господь! Раз знает о почках и прочей требухе. – Зак упал на колени и крупные слезы потекли из его глаз. – Но почему? Почему когда я творил зло, ты не остановил меня!!!
 – Хоть бы кто придумал сюжет поинтересней! – сокрушаясь, покачал головой старик. – Как всегда виноват стрелочник… В этом и есть заблуждение. Считаете, что я направляю на дела праведные или отвожу от греха. Нет и еще раз нет! Я даю каждому, и тебе в том числе, право выбора.
 – Выбора чего? – стоя на коленях, Зак, поднял голову вверх.
 – Жить по моим заповедям или по своему разумению.
 – Может, лучше было бы без права выбора? – неуверенно произнес Зак.
 – Ты человек и способен думать. Думать и развиваться. Совершенствовать свои знания. Именно такими я сотворил людей. Только людям дано право выбора. Никому больше. Все остальные – овцы! Вы определяете их поголовье, решаете, кому и сколько жить. Хотя, что тебе объяснять! Ты и сам все знаешь. Вы люди говорите одно, а делаете с точностью наоборот. Стоит только искусителю предложить вам земные блага, как вы тотчас забываете о данных вами обещаниях. И с особым упорством превращаете себе подобных в стадо баранов. И режете и грызете их плоть…
 – Так сожги виновных и спаси невинных! – в мольбе протянул к старику руки Зак.
 – Я не судья и не палач! Прискорбно, что вы хотите видеть меня таковым и запугиваете карами небесными всех от мала до велика. Я Бог, я Создатель, я ваше Сознание, я ваша Душа! А вы, там внизу, все скопом и каждый в отдельности молите и ждете, чтобы я решил ваши проблемы: накормил, вылечил, укрепил, дал вам поводыря. Вы сами, своими лживыми законами, превращаете одних в овец, других в пастухов, третьих в псов, четвертых в волков. А потом плачете, забившись в норы,  ропщите на несправедливость пастуха. А он же вами посажен  на трон! Это вы дали ему право решать, кого вести на убой!
Люди меня разочаровывают непониманием сути своего появления на Земле. И это длиться со времен сотворения мира...
 – Но ведь ты сказал, что сегодня только седьмой день?
 – Для каждого в кого я вдохнул часть себя, но не понявшего меня, я отвожу всего семь дней…
 – Но я, Зак Кацман, прожил почти пятьдесят лет, а вы говорите о семи днях?
 – О семи днях, данных тебе на понимание основных законов жизни. Их должен соблюдать каждый человек, каждый народ, строя свою жизнь. Эти правила в моих заповедях. Они просты и ясны. Выполнять их, все равно, что дышать. Пока дышишь – живешь! Ты хоть можешь их перечислить?
 Зак напряг память и, запинаясь и путаясь, начал говорить:
 – Признавай, что есть лишь один Бог, он Бесконечен и Выше всего. Не заменяй высшее Существо смертными идолами...
 – А что происходит на самом деле? Кому вы поклоняетесь? Лобызаете камешки, стекляшки, деревяшки. Возвеличиваете простых смертных до уровня божества. Так что по этому вопросу – «не зачет»! Давай дальше?
 – …Почитай своего Создателя. Как бы ты ни был раздражен, Не проклинай Творца.
Старик заглянул в глаза Зака и с грустью в голосе заговорил:
 – Помнишь Эфиопию. Что ты ответил женщине, поверившей тебе и отдавшей на лечение ребенка, а ты его выпотрошил? Чего молчишь? Не помнишь? Куда уж вам мирянам помнить зло содеянное вами. Так вот, она призывала тебя побояться Бога и вернуть хотя бы тело. И что ты ответил? Тоже не помнишь?  А я помню. Ты сказал: «Да в зад я имел твоего Бога!»
– Каюсь! Прости меня, Господи! Я верую!
– Эка заговорил!
– Не лишай меня жизни. Каждый человек, как Адам и Ева – целый мир! –Кацман упал к стопам старца. – Спасти одну жизнь – значит спасти целый мир! Уничтожить жизнь – уничтожить Божий мир! – скороговоркой лепетал еврей и бился лбом о землю.
 – А что делал ты? – спросил старец.
 – Я спасал людей? – не задумываясь, ответил Зак.
 – Эва! Да, ты великий спаситель! – грустно улыбнулся и уточнил: – Ты продлевал жизнь одних людей, лишал жизни других. Ты врал людям в глаза, не оставлял им ни малейшего выбора.
 – Прости! Прости! – причитал Зак, ползая на четвереньках вокруг ног старца.
 – Встань! Я с овцами не разговариваю! – воскликнул старец и перетянул его посохом. – Я их направляю и воспитываю палкой!
Еврей вскочил и, срываясь на виз залепетал:
 – Почитай правила семейных уз. Брак является Божественным актом. Брачный союз мужчины и женщины отражает единство Бога и Его творения. Разврат унижает Бога.
 Не укради. Действуй в своем бизнесе честно.
 Почитай Божьи творения – не причиняй никому ненужных страданий.
 Поддерживай справедливость. Справедливость – дело Господа, и человеку поручено устанавливать справедливые законы, устраняя несправедливость в обществе.
 – Говоришь вроде верно, и добавить нечего. Но разве ты так живешь?
 – Не казни! Прости меня Господи! – Зак опять упал на колени и стал целовать покрытые пылью ноги, обутые в изношенные сандалии.
Старик брезгливо освободил одну, а затем другую ногу. Но Кацман не успокаивался. И тогда Господь упер в его грудь посох и приказал:
 – Встань! Я говорю только с человеком разумным. На коленях стоят немощные, а ты к ним пока не относишься.
Зак зарыдал как младенец и, размазывая слезы по небритому лицу, поднялся.
 – Вы живете, попирая мои законы, а ожидая Суда божьего, считаете – что Господь всепрощающий. Удобная теория! Но только на земле. Тот, кто первый это придумал, тоже стоял предо мной и молил о прощении. Он считал, что главное для Бога увеличение числа верующих, и число их увеличится многократно, если я явлю человеку возможность покаяться в грехах и принять меня, когда пробьет последний час. Второй сулил несметное увеличение паствы моей, если я буду милостив к тем, кто станет умирать во имя веры! А за это просил вечной жизни на небесах в окружении наложниц.
Я и есть память всего человечества! Я развиваюсь вместе с вами. И если человек умирает ради веры, то что он принесет в копилку вселенского разума? Ничего! Я не приемлю смерть ни ради веры, ни ради меня, ни ради справедливости. Это ваше поголовное заблуждение, ведущее к деградации! Нет ничего важнее, чем обогащение Вселенского разума добрыми поступками. Вам не известен способ сохранения мудрости. Человечество еще не создало носителя, на котором могло бы ее сберечь. Ни камни, ни глина, ни метал, ни бумага, не могут быть надежными носителями. Нано-технологии современности, ни квантовые технологии будущего не позволяют это сделать. А я могу! Я Вселенский разум, дух миллиардов ушедших до тебя и триллиардов идущих за тобою. И каждый из вас пришел в этот мир, чтобы создать нечто новое. Каждый, создающий, пополняет меня. Вселенская копилка знаний! Я ничего не забываю. Следовательно, каждый пожнет то, что посеял. И ты получишь по заслугам. И не я покараю тебя. Да будет так!
 Откуда-то взялся легкий ветерок и старик, словно облако растворился, а следом растворился и луг.
Кацман проснулся. Его лицо впервые за много лет источало спокойствие и радость. Он привел себя в порядок, собрал необходимые вещи и покинул дом.

В камере их было трое: Зак, Салим и Узман. Все трое хорошо знали друг друга, но даже через много лет, умирая в заключении, ни афганец, ни турок так и не смогли понять причину добровольной сдачи еврея в руки правосудию.