Часть VII. Искры летят ввысь

                Часть VII. ИСКРЫ ЛЕТЯТ ВВЫСЬ

                47. Вознесение

Ее звали Карина, и было ей восемнадцать лет. И, пускай она первый раз была с Кумаром в его лодке, но отнюдь не впервые лежала в его объятиях. Более того, у нее, пожалуй, побольше, чем у всех прочих, было оснований претендовать на звание его девушки номер один, за которое велась напряженная борьба.
Хотя после заката солнца прошло уже два часа, внутренняя из двух лун – куда более яркая и близкая, чем погибшая земная Луна, – была почти полной, и пляж на расстоянии примерно полутора километров от них был весь залит холодным синим лунным светом. Сразу за первыми пальмами виднелся небольшой костерок – там еще продолжался какой-то пикник. И порой до них долетала чуть слышная музыка, перекрывая тихое жужжание водометного двигателя, включенного на малый ход. Кумар, уже достигший своей первоочередной цели, теперь никуда не торопился. Однако, как хороший моряк, время от времени отрывался от девушки, чтобы глянуть, что происходит вокруг и отдать короткий приказ автопилоту.
А Кумар таки правду говорил, промелькнула у Карины блаженная мысль. Действительно было нечто эротичное в этом мягком и равномерном покачивании лодки, особенно если лежать, как они, на надувном матрасе. Испытав такое, разве будет она когда-нибудь удовлетворена любовными утехами на суше?
К тому же Кумар, в отличие от нескольких других тарнийских парней, с которыми она могла его сравнивать, был на удивление нежным и деликатным. Он был не из тех мужиков, которые беспокоились только о собственном удовольствии: для него полным было лишь удовольствие, разделенное на двоих. Пока он во мне, думала Карина, я чувствую, что я для него – единственная девушка на свете, хотя точно знаю, что это не так.
Карина понимала, что они удаляются от поселка, но это ее не волновало. Ей хотелось, чтобы этот миг длился вечно, она не заметила бы, даже если бы лодка вдруг помчалась на полной скорости в открытый океан, где не видно земли, да пусть даже в кругосветное путешествие. Кумар знал, что делает… и не в одном только смысле. Ведь ее наслаждению способствовало и то полное доверие, которое он внушал: в его объятиях она забывала о житейских хлопотах и неприятностях. Будущего не существовало, было только бесконечное настоящее.
Однако время шло, и внутренняя луна уже заметно поднялась в небе. В послесловии любви их губы еще вяло изучали эрогенные зоны друг друга, когда водометный двигатель стих, и лодка плавно остановилась.
– Приехали, – сказал Кумар, и в его голосе слышалось волнение.
«Куда же это “приехали”?» – лениво подумала Карина, когда они разняли объятия. Казалось, многие часы прошли с тех пор, как последний раз глянула на берег… ей было все равно, видно его или нет.
Она потихоньку встала, стараясь удержать равновесие, поскольку лодка покачивалась, и с широко распахнувшимися глазами уставилась на сказочную страну, раскинувшуюся там, где еще не так давно было лишь жалкое болото, горделиво, хотя и неточно названное Мангровой бухтой.
Разумеется, она не впервые сталкивалась с высоким уровнем технологии: металлургический комбинат и Главный Репликатор на северном острове были куда больше размером и производили еще более глубокое впечатление. Однако увидеть этот ярко освещенный лабиринт труб, резервуаров, кранов и манипуляторов – подобие судоверфи и химического завода, которое исправно работало под звездами в полной тишине и без единого человеческого существа, насколько можно было видеть, –оказалось настоящим шоком – как для глаз, так и для психики.
Среди сплошного ночного безмолвия внезапно послышался плеск – это Кумар бросил в воду якорь.
– Идем, – озорно сказал он. – Хочу тебе кое-что показать.
– А это безопасно?
– Конечно: я же здесь бывал тыщу раз.
«И не один, ясное дело», – подумала Карина. Но не успела она еще ничего сказать, как он был уже за бортом.
Вода была чуть выше пояса и до сих пор сохраняла столько дневного тепла, что казалась едва ли не горячей. И когда Карина с Кумаром, рука в руке, ступили на пляж, они ощутили легкую прохладу от легкого ночного ветерка. Они вышли из моря, зыбившегося мелкими волнами, будто Адам и Ева, которые получили ключи от механизированного Эдема.
– Не волнуйся! – успокаивающе сказал Кумар. – Я знаю тут все как свои пять пальцев. Доктор Лоренсон мне все объяснил. Но я нашел что-то такое, о чем, по-моему, не знает даже он.
Они шли вдоль сложного переплетения труб с усиленной термоизоляцией, которые тянулись на подпорках высотой около метра от земли, и Карина впервые смогла отчетливо расслышать пульсирующий звук насосов, гнавших охлаждаемую жидкость по всему этому хитросплетению водоводов и теплообменников вокруг них.
Вот они приблизились к тому самому знаменитому резервуару, где был обнаружен скорп. Воды там было практически не видно: вся поверхность была покрыта почти сплошной массой спутанных водорослей. На Талассе пресмыкающиеся отсутствовали, но Карине эти толстенные гибкие стебли напомнили сплетенных змей.
Они миновали череду водостоков и небольших шлюзов, на это время закрытых, и наконец добрались до обширной открытой зоны, размещенной довольно далеко от основного морозильного оборудования. Когда они покидали пределы центрального комплекса, Кумар весело помахал рукой камере видеоконтроля. Позднее никто так и не сумел установить, почему в тот критический момент она оказалась выключенной.
– Здесь морозильные резервуары, – объяснял Кумар. – В каждом по шестьсот тонн. Девяносто пять процентов воды и пять процентов водорослей. Что в этом такого смешного?
– Это не смешно, а просто странно, – ответила Карина, продолжая улыбаться. – Подумать только: наши подводные леса окажутся где-то на далеких звездах. Кто бы мог когда-нибудь себе такое представить? Но ведь не ради этого ты меня сюда привел.
– Нет, – мягко согласился Кумар. – Смотри…
Сперва она не могла увидеть, на что он ей показывает. Потом ее мозг смог осознать, что именно там мерцает поодаль, и она поняла.
Это был старый трюк, ясное дело. Люди проделывали такое уже больше тысячи лет во многих мирах. Однако самой, своими глазами увидеть – от этого у нее едва не перехватило дух, и она почувствовала благоговение.
Теперь, когда они приблизились к самому дальнему резервуару, она могла рассмотреть это отчетливее. Тоненькая ниточка света – явно не шире пары сантиметров! – уходила вверх, к звездам, прямая и яркая, как лазерный луч. Глаза девушки проследили ее до тех пор, пока она, сузившись, не пропала из виду, не давая возможности определить, где именно происходит это исчезновение. Однако взгляд головокружительно уносился все выше вверх, пока не упирался прямо в зенит, где неподвижно висела всего одна звезда, в то время как все остальные – более бледные, но нерукотворные – двигались мимо нее в направлении на запад. Подобно некоему космическому пауку, «Магеллан» спустил одну нить своей паутины и вот-вот поднимет трофей, который стремится прихватить из этого мира, который простерся под ним. Остановившись, наконец, возле самого края уже готового ледового блока, Карина была удивлена еще раз. Вся поверхность льда была покрыта блестящим слоем золотой фольги, напомнив девушке о подарках детям на день рождения или на ежегодный Фестиваль Высадки.
– Теплоизоляция, – объяснил Кумар. – И она действительно сделана из золота – приблизительно два атома в толщину. Без нее половина льда снова растаяла бы, еще не долетев до щита.
С изоляцией или без, однако Карина ощущала босыми ногами обжигающий холод, когда Кумар вывел ее на замороженную глыбу. Какой-то десяток шагов – и они достигли ее центра, и там увидели туго натянутую ленту, которая, странно и не металлически сверкая, протянулась если не до звезд, то, по крайней мере, на тридцать тысяч километров – до стационарной орбиты, где сейчас был припаркован «Магеллан».
Она заканчивалась в каком-то цилиндрическом барабане, усеянном различными приборами и двигателями управления, явно предназначенными действовать в качестве маневренного и разумного захватного крюка, попадающего точно в цель после долгого спуска сквозь атмосферу. Все это оборудование выглядело на удивление простым, даже несколько наивным, – обманчивое впечатление, которое производят совершенные продукты передовой технологии.
Карина внезапно задрожала, но не от холода под ногами, которого уже почти не замечала.
– А ты уверен, что нам тут не опасно? – с тревогой спросила она.
– А как же. Они всегда начинают подъем ровно в полночь, секунда в секунду, а до этого еще долго. Это отличное зрелище, но не думаю, что мы так задержимся.
Теперь Кумар опустился на колени и приложил ухо к той невероятной ленте, которая соединила корабль с планетой в единое целое. Интересно, озадаченно подумала девушка, разлетятся ли они в разные стороны, если лента вдруг порвется?
– Послушай-ка, – шепнул он…

                * * *

Она не знала, чего ожидать. Иногда, уже многие годы спустя, когда находила для того душевные силы, она пыталась восстановить в памяти всю магию того мгновения. Но никогда не была уверена, что это ей удавалось.
Сначала Карине показалось, что она будто бы слышит самую низкую ноту некой гигантской арфы, струны которой натянуты между двух миров. От этого звука у нее мурашки побежали по спине, зашевелились волосы на затылке – сработал рефлекторный страх, заложенный в инстинкт первобытного еще человека, которого подстерегала опасность в диких джунглях Земли.
Потом, привыкнув немного к этому звуку, она смогла распознать в нем целый спектр изменчивых обертонов в весьма широком диапазоне – вплоть до самых пределов слышимости и наверняка далеко за этими пределами. Они сливались и накладывались друг на друга, и их звучание своей хаотичностью в соединении с регулярной повторяемостью напоминало морской прибой.
Чем дольше она вслушивалась, тем больше ощущала, до чего же это похоже на нескончаемые удары волн о пустынный берег. Ей почудилось даже, что она слышит, как космическое море накатывается на берега всех миров одновременно, – и этот звук, разносясь эхом сквозь пронзительную пустоту Вселенной, вселял ужас своей бессмысленной тщетностью.
Но вот она уловила новые элементы этой неимоверно сложной симфонии. Услыхала громкие и протяжные звуки, как если бы чьи-то гигантские пальцы где-то за тысячи километров отсюда перебирали эти натянутые струны. Метеориты? Нет, едва ли. Может, какие-то электрические разряды где-то в бурной талассианской ионосфере? Еще – или это было чистой воды игра воображения, порожденная ее собственными неосознанными страхами? – ей казалось, что время от времени она слышит то слабое завывание злых духов, то призрачные всхлипывания всех больных и голодных детей, которые погибли на Земле на протяжении Веков Кошмара.
И наступил момент, когда у нее уже не хватило сил выдержать это дальше.
– Мне страшно, Кумар, – прошептала она, тронув его за плечо. – Пойдем отсюда.
Но Кумар был весь еще там, среди звезд; с полуоткрытым ртом он не отрывал уха от резонирующей струны, загипнотизированный ее манящими сладкозвучными песнями. Он даже не заметил, когда Карина, рассерженная не меньше, чем напуганная, просеменила через всю завернутую в фольгу льдину, соскочив на родную землю, от которой сразу стало теплее.
А не заметил он этого, потому что ухо его ощутило внезапно нечто новое – звуковой ряд, который словно бы требовал от него пристального внимания. То был звук не иначе как гигантской струнной фанфары, если можно себе такую представить, и звучала она далеко и неимоверно печально.
Но вот этот звук начал приближаться и становиться громче. Такого захватывающего звука Кумар не слышал за всю свою жизнь, и юноша замер в благоговейном трепете. Ему даже казалось, что вниз по ленте к нему стремительно мчится нечто…
Он осознал, что происходит на самом деле, минутой позже, когда первым толчком ударной волны его распластало по золотой фольге, а лед под его спиной ожил. И тогда в последний раз Кумар Леонидас окинул взглядом хрупкую красоту своей спящей планеты и увидел перекошенное от ужаса, запрокинутое вверх лицо девушки, которая будет помнить этот миг до последней минуты своей жизни.
Было уже слишком поздно, чтобы соскочить. И вот так Маленький Лев вознесся к молчаливым звездам – голый и одинокий.

                48. Решение

У капитана Бэя имелись серьезные проблемы, и потому он был рад перепоручить это кому-то другому. К тому же, в этом случае никто не справился бы с ролью эмиссара лучше, чем Лорен Лоренсон.
Он никогда прежде не виделся с Леонидасами-старшими, и эта встреча пугала его. Хоть Мирисса и предлагала сопровождать Лорена, он решил пойти сам.
Талассиане почтительно относились к своим старикам, стараясь сделать все возможное для их счастья и комфорта. Лал и Никри Леонидасы жили в одном из небольших поселков для пенсионеров, которые простирались вдоль южного побережья острова. В их распоряжении имелся коттедж на шесть комнат со всеми мыслимыми приспособлениями для облегчения жизни, включая и робота для бытовых нужд, единственного, которого Лорену довелось увидеть на Южном острове.  По земным меркам, как прикинул Лорен, старикам было где-то под семьдесят.
Негромко поздоровавшись, они сели на веранде с видом на море, в то время как робот сновал туда-сюда, подавая прохладительные напитки и фрукты. Лорен заставил себя отведать угощение, а затем, собрав все свое мужество, взялся за самое трудное из заданий в его жизни.
– Кумар… – имя застряло у него в горле, и он вынужден был начинать сызнова. – Кумар на корабле. Я обязан ему своей жизнью: он рисковал собой, чтобы спасти меня. Вы понимаете мои чувства: я сделал бы для него все…
Ему вновь пришлось сделать усилие, чтобы взять себя в руки. Затем, стараясь говорить как можно бодрее и наукообразно – как главный корабельный медик Ньютон во время ее брифинга, – он начал снова:
– Его тело почти не пострадало, поскольку декомпрессия была постепенной, а замораживание мгновенным. Однако, разумеется, он находится в состоянии клинической смерти – так же, как и я несколько недель тому назад…
Тем не менее, наши повреждения совершенно различны. Мое… тело… достали раньше, чем произошли необратимые изменения в мозге, потому и мое оживление было относительно несложным делом.
Кумара же нашли несколько часов спустя. Физически его мозг не поврежден… но никакие признаки мозговой деятельности не прослеживаются.
Даже при таких обстоятельствах его оживление в условиях чрезвычайно развитой медицинской технологии в принципе возможно. Согласно нашим архивам – а они содержат всю земную историю медицинской науки, – подобные исцеления уже имели место, причем вероятность успеха составляет шестьдесят процентов.
И это ставит нас перед дилеммой, которую капитан Бэй попросил меня откровенно изложить вам. Мы не обладаем ни навыками, ни оборудованием, чтобы провести такую операцию сейчас. Но, возможно, они у нас будут… через триста лет…
Среди нескольких сотен специалистов-медиков, пребывающих в анабиозе на борту корабля, есть десяток специалистов в области мозга. Есть и инженеры, способные собрать и управлять работой любого необходимого оборудования, как для хирургических целей, так и для жизнеобеспечения. Все то, что имела когда-то имела в своем распоряжении Земля, будем иметь и мы – как только достигнем Сагана-2…
Он сделал паузу, чтобы старики могли все это переварить. Именно этот неподходящий момент выбрал робот, чтобы предложить свои услуги; Лорен его отогнал.
– Мы хотели бы… нет, были бы рады, поскольку это самое меньшее, что мы в состоянии сделать… забрать Кумара с собой. Хотя гарантировать мы этого не можем, все же когда-нибудь, возможно, он вновь оживет. Мы предлагаем вас взвесить все это; прежде чем вы должны будете принять решение, еще достаточно.
Пожилая пара молча смотрела друг другу в глаза, а Лорен, пока продолжалось это затянувшееся мгновение, всматривался в море. До чего же оно спокойное и мирное! Он и сам с радостью провел бы свои преклонные годы здесь, где время от времени его проведывали бы дети и внуки…
Как и многое в Тарне, здесь все было почти как на Земле. Насколько хватало глаз – очевидно, благодаря специально разработанному плану, – не было видно никакой талассианской растительности: все деревья казались ему на уровне подсознания знакомыми.
В то же время чего-то существенного здесь недоставало; он понял, что уже давно – по сути, с первого дня пребывания на этой планете – не мог отыскать ответ на эту загадку. И вот внезапно, будто этот горестный момент всколыхнул все закоулки его памяти, он осознал, чего именно ему здесь не хватало.
Не кружили здесь в небе чайки, не оглашали воздух самыми печальными и тревожными из всех звуков Земли.
Лал Леонидас и его жена еще не проронили ни слова, но каким-то образом Лорен уже знал, что решение они приняли.
– Мы высоко ценим вашу заботу, лейтенант Лоренсон; просим передать нашу благодарность капитану Бэю.
Однако чтобы рассмотреть вашу пропозицию, времени нам не нужно. Как бы там ни было, Кумар для нас уже потерян навсегда.
Даже если операция будет удачной, – а на этот счет, как вы говорите, гарантий нет, – он проснется в каком-то странном мире, зная, что никогда уже не увидит родного дома, зная, что все те, кого он любил, уже не одно столетие как мертвы. Об этом страшно и помыслить. У вас добрые намерения, но ему это не принесло бы добра.
Мы знаем, чего он сам желал бы и как следует поступить. Отдайте его нам. Мы вернем его морю, которое он так страстно любил.
Говорить больше было не о чем. Лорен ощутил одновременно и всепоглощающую печаль, и громадное облегчение.
Он свой долг исполнил. И ожидал именно такого решения.

                49. Огни над рифом

Теперь этот маленький каяк не будет достроен уже никогда; однако он совершит свой первый и последний рейс.
До захода солнца он стоял у самого уреза воды, ласкаемый нежными волнами не знающего приливов моря. Лорена тронуло, хотя и не удивило, когда он увидел, сколько народа прибыло, чтобы отдать последний долг. Здесь присутствовала вся Тарна, но многие были и из других уголков Южного острова – и даже с Северного. Пускай некоторых наверняка привело сюда лишь любопытство, – ибо вся Таласса была потрясена этим уникальным по своему эффекту случаем, – Лорену еще не доводилось видеть столь искреннего проявления горя. Он и не представлял себе, что талассиане способны на такие глубокие чувства, и в который раз он мысленно повторял выражение из стародавнего некролога, найденного Мириссой в архивах: «Маленький друг большого мира». Происхождение этого выражение было неведомо – наверное, его придумал какой-то давно умерший мудрец, однако же, выражение сохранилось на протяжении многих столетий и на грядущие века.
Обняв Мириссу и Бранта и тем самым высказав им свое безмолвное сочувствие, он оставил их возле Леонидасов-старших, к которым присоединились многочисленные родственники с обоих островов. У него не было желания знакомиться с новыми людьми, потому что многие из них, он это понимал, думали так: «Тебя он спас… ты же не смог спасти его» Это был груз, который ему нести до конца своих дней.
Он прикусил губу, чтобы сдержать слезы, несовместимые с должностью старшего офицера величайшего космического корабля всех времен, и почувствовал, как на помощь ему включается один из защитных механизмов мозга. В минуты глубочайшей печали единственный способ сохранить самообладание, бывает, – вызвать из памяти какой-нибудь совсем неуместный, пусть даже комичный образ.
Да, во Вселенной господствует довольно странное чувство юмора. Лорен почти заставил себя скрыть улыбку; как же сам Кумар посмеялся бы той шутке, которую напоследок сыграл с ним космос!
– Не удивляйся, – предупредила его главный медик Ньютон, открывая дверь в корабельный морг, откуда дохнуло ледяным воздухом с запахом формалина. – Такое случается чаще, чем ты думаешь. Иногда это бывает предсмертный спазм… как бы некая неосознанная попытка бросить вызов Смерти. На этот же раз, это, скорее всего, результат падения внешнего давления и последовавшего замерзания.
Если бы не кристаллики льда, подчеркивавшие мускулатуру этого красивого юного тела, Лорен мог бы подумать, что Кумар не просто уснул, но что во сне он переживает миг блаженства.
Ибо мужское достоинство Маленького Льва выпирало у него так, как никогда при жизни.
Но вот солнце скрылось за невысокими холмами на западе, и с моря потянуло вечерней прохладой. Каяк, почти без всплеска, скользнул в воду благодаря усилиям Бранта и трех ближайших друзей Кумара, и у Лорена была последняя возможность увидеть на миг спокойное и прекрасное лицо парня, которому он был обязан своей жизнью.
До этой минуты почти не слышны были рыдания, но когда четверо пловцов потихоньку отводили лодку от берега, заголосила вся толпа. Теперь и Лорен уже не мог, да и не желал, сдерживать слезы.
Плавно, но уверенно двигаясь в сопровождении своего почетного эскорта, маленький каяк приближался к рифу. Быстрая талассианская ночь успела уже почти опуститься, когда лодка прошла между двух сигнальных бакенов, которые обозначали выход в открытое море. Миновав их, он на какой-то миг пропал из поля зрения, заслоненный полоской белых бурунов, которые лениво пенились у дальнего рифа.
Теперь плач стих; все ждали. Но вот на фоне стемневшего неба вспыхнуло пламя, и целый столп огня словно бы вырос из моря. Он горел чисто и неистово, почти без дыма; как долго продолжалось это, Лорен сказать бы не смог, потому что время в Тарне остановилось.
Но внезапно пламя угасло, огненный столп будто бы погрузился обратно в море. Воцарилась сплошная тьма, но всего на мгновение.
Когда огонь встретился с водой, в небо взметнулся фонтан искр. Большинство искорок упало назад в море, но некоторые, взлетев, поднимались и дальше, сколько было видно, ввысь.
Так Кумар Леонидас вознесся к звездам во второй раз.