Глава 12. Конфликт

…18-го ноября на большой перемене Степа Соловьева сидела за пятой партой и читала книгу. Чтение очень помогало ей в последнее время. Во-первых, когда она была занята каким-то делом, Марьянова и другие не так часто к ней приставали со своими измывательствами. Во-вторых, книга позволяла отключиться от всего этого непредсказуемого непонятного враждебного мира, этой кошмарной школы, которая не вызывала никаких положительных чувств, только лишь отрицательные - печаль, гнев, страх, боль...
До звонка оставалось еще, по меньшей мере, десять минут, но одноклассники отчего-то не спешили ни перекусить в столовой, ни прогуляться по коридорам – большинство соучеников сидели за партами и шумно переговаривались, мешая Степе читать. Из-за громких разговоров девочка с трудом воспринимала текст, то и дело отвлекалась от чтения, укоризненно и беспомощно глядела на них, мотала головой, снова утыкалась в книгу... Когда ее в очередной раз отвлекли, она устало подняла голову и увидела… Пашу. Он неожиданно вошел в кабинет вместе с Лолой, и сейчас эти двое что-то весело обсуждали.
- Пашка, привет, - радостно крикнула ему Ира.
- Здравствуй, малыш, - Настя неторопливо подошла к нему и чмокнула в щечку. Паша шутливо нахмурился.
- Эй, я, между прочим, старше тебя!
Лола уселась за первую парту, и Паша остановился рядом с ней. Степа быстро опустила голову, попыталась снова сконцентрироваться на книге, но у нее ничего не вышло... Мысли беспокойно метались у восьмиклассницы в голове, не хуже резких голосов отвлекая от чтения. Видимо, Паша достаточно популярен среди девочек ее класса… поэтому сейчас он, конечно, сделает вид, что не знаком с ней… а то его засмеют… она ненормальная лохушка – все это знают… и он в курсе, что ее никто не любит и не уважает… поэтому он, несомненно… ну да это ничего… поговорят когда-нибудь в другой раз… когда никого из одноклассников рядом не будет… это совершенно нормально, она же понимает… ему стыдно признаться в том, что он общается с ней… но это естественно, она ведь больная на голову … кто же может с ней… неспособной на общение…
- Степа, привет!
Степа вздрогнула всем телом и испуганно подняла взгляд. Паша, широко улыбаясь, радостно смотрел на нее. Лола удивленно повернулась к ней.
- Паш, ты общаешься с ней? – с любопытством уточнила Лена.
Он изумленно пожал плечами.
- Конечно. А что же тут такого?
- Ничего, просто с нами она почему-то разговаривать не желает… - хмыкнула Ярмакова.
- Потому, что ненормальная, - резко подала голос Лола, со злостью и презрением смотря на Степу. – Ты только посмотри на эту овцу, Паша. Вонючее, плохо одетое унылое говно. Тебе что, поговорить больше не с кем?
Не смей…
Степа почувствовала, как щеки резко заливаются краской, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Паша тихонько ахнул.
- Что ты такое говоришь?! – прошептал пораженно. Думал, видать, что Лола – ангел во плоти, а тут вдруг такое…
- Правду, - Лола усмехнулась. - Эта кикимора выглядит отвратительно, друзей и парня у нее нет… Уебище… Я вообще не понимаю, зачем эта вошь живет…
 Степа замерла. Говорить такие гадкие вещи, да еще и не стесняясь, прямо при ней… Почему? За что? Что она сделала Лоле? Ну ладно, Нестеренко, - она стала такой не от хорошей жизни, но Лола… Это было ужасно, кошмарно, уму непостижимо, невероятно… Ей хотелось прекратить (прекратить сию же минуту) этот поток грязи, выливающийся изо рта красивой Плетневой, но она совершенно не представляла как, ощущала полнейшую беспомощность … На глазах выступили слезы. Эта девочка – не человек. Она – монстр. Ужасное чудовище, пусть и выглядевшее внешне невинным созданием, этаким божьем одуванчиком… Как же внешность обманчива… Даже странно - отчего же многие люди этого не понимают, неразрывно связывая в своем сознании наружность и душу…
- Ло, хватит, - нахмурилась Маша.
- Нет, Дудник, не хватит. Нужно рассказать Паше об истинном положении дел, а то вдруг он заразится от нее? Ты посмотри только, как она одета, – показала пальцем на Степу. – Старая, безобразная одежда (уж не знаю, где она покупает это уродство), прическа, и сама она тоже… Я даже не могу спокойно смотреть на нее – меня тошнит…
Не смей позорить меня… Не смей позорить меня перед лицом человека, которого я люблю, тварь…
Степа даже не успела подумать – все произошло как-то само собой, механически, на автомате. Не совсем осознавая, что делает, она резко вскочила, мгновенно оказалась возле первой парты, крепко вцепилась в длинные прямые волосы Лолы, решительно сбросила девочку, не ожидавшую нападения, со стула в проход… Лола громко закричала, но Степа этого не услышала – для девочки все происходило словно бы в замедленной киносъемке. Когда Лола растянулась в проходе, Степа тоже незамедлительно опустилась на пол и впилась ногтями в лицо своей противницы. Раздался протяжный крик, но девочка не ослабила хватки, вместо этого со всей силы ударила Плетневу кулаком по носу… Больнее… Сделать ей как можно больнее… Чтобы она знала… Чтобы она прочувствовала, каково это – ощущать боль и беспомощность… Возможно, тогда она поймет, что отвратительно не ходить в поношенной одежде, а …
Неожиданно пол от Степы отдалился, и какая-то неведомая сила отбросила ее вбок – на парту. Девочка пребольно треснулась животом о твердое дерево, и так и осталась лежать на столе. Ноги, свешиваясь с парты, висели в воздухе. Не дав Степе опомниться, кто-то сзади проворно взял восьмиклассницу за запястья, и резко поднял ее руки. Адская боль пронзила конечности, и Степа, закусив губу, вскрикнула. Из глаз непроизвольно потекли слезы.
- Пусти, пусти, пусти меня! – закричала и лихорадочно забилась, пытаясь вырваться. Слезы текли по щекам. Она отчаянно дернула ногами, стараясь отпихнуть неизвестного противника от себя. В ответ на это запястья сдавили, подняли еще выше, в локтях что-то хрустнуло, у девочки на мгновение поплыло все перед глазами, она перестала что-либо соображать от резкой, пронизывающей каждую клеточку организма боли. Когда через секунду или две Степа вновь обрела способность мыслить, она предусмотрительно решила лежать тихо и неподвижно. Боль была уже не такой сильной – ее руки немного опустили, но, несмотря на это растянутые связки словно бы горели адским пламенем. Слезы стекали по лицу и размазывались по парте. Девочка снова ощутила беззащитность, страх… и недоумение - как это она могла решиться всего пару минут назад на такой отчаянный поступок… Что же это на нее порой находит…
- Пусти меня… - тихонько выдавила из себя. Терпеть неприятные ощущения в конечностях с каждой секундой становилось все сложнее.
- Лежи смирно, а не то будет больнее, - вкрадчиво предупредили откуда-то сверху. Степа сразу узнала этот голос. Смутилась.
-  Ладно… Только пусти, пожалуйста… - взмолилась.
- А ты хорошо себя будешь вести? – мягко спросили.
- Да… Обещаю…
Ее руки отпустили, девочка резко вскочила с парты, развернулась... В полуметре от Степы, настороженно глядя на нее, стояла Ветковская. Ее правая рука, готовая при малейшем подозрительном движении нанести удар  (могущий, без сомнения, лишить хиленькую девочку вроде Степы сознания), была сжата в кулак и слегка отведена назад. Лола сидела на полу и плакала, закрыв лицо руками. С ее лица и рук медленно стекала на пол кровь. Паша побледнел, на его лице застыло выражение страха и нерешительности. Одноклассники, кто со страхом, кто с недоумением, кто с любопытством, - взирали на нее. Степа смущенно опустила взгляд.
Кровь… на полу. Что… что она наделала?..
-  Ло! – испуганно вскрикнула Аня Олексюк. Немедля, вскочила из-за парты, решительно кинулась к плачущей Лоле, осторожно опустилась рядом с ней на пол, ласково обняла…
- Ну, блин, дела… - громко прокомментировала ситуацию Маша Дудник. Она пораженно глядела на Степу.
- Значит, ты, падаль, еще и дерешься… - с ненавистью процедил кто-то. Степа испуганно обернулась на голос – Света Марьянова медленно поднималась из-за парты. Ее рот кривила зловещая ухмылка, широко раскрытые зеленые глаза лихорадочно блестели. – Ну, ничего… Сейчас я тебя проучу…
- Правильно, дай ей как следует по роже, - весело поддержала ее Таня Нестеренко. Несколько дней назад Таня пришла в школу странно одетой и заплаканной.  В тот день Степе показалось, что в Нестеренко все же есть нечто человеческое… Кажется, тогда у этой девочки случилось какое-то горе – выглядела она очень несчастной… Подойти к ней и поддержать Степа так и не решилась, но украдкой понаблюдала за одноклассницей на большой перемене – ближе к середине перерыва к Тане подошли две девочки и достаточно долго что-то ей терпеливо втолковывали. Нестеренко сначала яростно и беспомощно мотала головой, явно отрицая их слова, но постепенно стала прислушиваться к ним, с робкой надеждой поглядывая на своих одноклассниц – Настю Ветковскую и Аню Олексюк. На следующий день Таня уже вела себя как обычно…
- С ума сошли… – покачала головой Лена. – Не видите, - она не в себе… - пробурчала укоризненно.
- Ничего, я сейчас ее быстренько в чувство приведу! Будет знать, как бить девочек.. - сердито пробормотала Света и сделала решительный шаг по направлению к Степе. Степа стояла неподвижно. Ее взволнованный, виноватый взгляд снова был прикован к ревущей Лоле и… и каплям крови на полу.
- Света, сядь, - донесся до Степы спокойный уверенный голос.
Света нахмурилась.
- Но, Настя… ее нужно проучить…
- Сядь, - холодно повторила Настя. – Не то я сама ударю тебя.
 На лице Светы появилось выражение обиды и непонимания. Секунд двадцать она упрямо простояла рядом со своей партой, затем, не выдержав ледяного взгляда Ветковской, с грохотом отодвинула стул и плюхнулась на него. Развалившись на стуле, сложила руки на груди, с брезгливой гримасой отвернулась, всем своим видом показывая злость и презрение к… Степе Соловьевой… Насте Ветковской… и восьмому «В» в целом. 
В этот момент в класс неожиданно вошла биологичка Полина Игоревна – молодая, лет двадцати пяти, спокойная и рассудительная девушка. Увидев хнычущую Лолу и капли крови на полу, она сразу помрачнела, нахмурилась.
- Что произошло, Лола? – спросила с тревогой.
Блондинка не ответила, продолжая рыдать. Аня, успокоительно гладя первую красавицу класса по спине, подняла взгляд на учительницу.
- Полина Игоревна, можно я отведу ее в медпункт? Она… возможно у нее сломан нос… - взволнованно предположила отличница.
- Конечно, Анечка, - растерянно кивнула биологичка. – Идите…

Олексюк помогла плачущей Плетневой встать, и они медленно поплелись к выходу. Аня на всякий случай поддерживала Лолу за плечи. На месте, где сидела блондинка, осталась кровь. Степа с ужасом смотрела на ярко-алые пятна, размером с пятикопеечную монету... Неужели… это и вправду сделала она?.. Черт подери…
Полина Игоревна подошла к учительскому столу, вздохнула.
- Ну-ка садитесь все по местам, - велела. Дождалась, когда школьники расположатся за партами и затихнут, положила классный журнал на стол. - Федя, убери…
- А почему я? – тут же возмутился толстяк, но спорить дальше не стал – проворно вскочил со своего места и потопал за половой тряпкой. Он знал – со строгой, но справедливой Полиной Игоревной шутки плохи…
- Что произошло? – спросила биологичка, обведя притихших детей строгим взглядом. Ее взгляд остановился на Паше, который так и продолжал стоять у первой парты с выражением ужаса на лице. – А ты, Павел, что здесь делаешь? Иди-ка, голубчик, в свой класс, на урок…
Паша словно бы очнулся, потряс головой, неловко улыбнулся.
- Д-да, я уже ухожу, - пробормотал тихонько и чуть не бегом метнулся к двери. «Теперь он уж точно никогда не подойдет ко мне» - с горечью и отчаянием подумала Степа, потирая под партой распухшие запястья. Жаль, что не получилось сбежать с урока в туалет… теперь биологичка будет ее ругать… а они все будут пялиться на нее… но если бы она ретировалась вовремя, этого всего удалось бы избежать… хотя все равно ее бы мучила совесть… но все же лучше пусть совесть, чем это…
- Так что же все-таки произошло? – снова задумчиво спросила Полина Игоревна, когда дверь за Пашей закрылась.
 - Соловьева побила Лолу, - тихонько ответил кто-то сзади.
- Что?! – изумилась биологичка, переводя взгляд на Степу. – Соловьева, это правда? – спросила пораженно.
Степа опустила голову, ее взгляд заскользил по поверхности парты. Запястья противно ныли, сердце гулко стучало в груди… Паша больше с ней не заговорит… и с Лолой получилось ужасно… Вдруг Степа… и вправду разбила Плетневой нос?..
При этой мысли сердце сжалось от страха, раскаяния и вины. Она не должна была бить эту девочку. Лола же никогда не била ее, оскорбляла только лишь словесно, вот и Степе требовалось ответить вербально… а она… она избила девочку…
Если я и в самом деле разбила блондинке нос, то это я – монстр. Я, а не Лола.
Какие бы унизительные, обидные вещи до этого не говорила ей Плетнева, этим своим поступком Степа превратила себя из жертвы в обидчика. В ненавистного ей обидчика. Да, так оно и есть, черт возьми…
Биологичка вздохнула.
- Зачем ты это сделала? – в ее голосе было больше грусти, чем осуждения.
Степа, потупив взгляд, молчала. На Полину вид этой девочки с самого начала учебного года производил угнетающее впечатление – настолько замкнутого, молчаливого и печального ребенка она не встречала ни разу за всю свою жизнь. Что-то с ней явно было не в порядке, с этой школьницей… И лучше всего предоставить решать ее проблемы высшим инстанциям.
- Настя, отведешь ее к директору? Справишься? – Полина знала, что на не по годам развитую, ответственную Ветковскую можно было положиться.
- Конечно, - Настя кивнула, с виду нисколько не удивившись поручению. – Не беспокойтесь, Полина Игоревна, все сделаю…
Она поднялась, не спеша подошла к Степиной парте, спокойно протянула однокласснице руку.
 - Пойдем… милая.
Степа настороженно взглянула на нее. Легкая ласковая полуулыбка играет на губах, глаза светятся добротой, пониманием и искренним желанием помочь, рука доверчиво протянута… «Кто ты, Настя Ветковская? Моя лучшая подруга, что ли?» - эта странная, удивительная мысль невольно пронеслась у Степы в голове.
Степа слабо улыбнулась в ответ и подала руку Насте, поднялась, взяла сумку... Настя осторожно приобняла ее за плечи и медленно повела к дверям…
Полина мысленно задалась вопросом – а смогла бы она, взрослая девушка с педагогическим образованием так легко, естественно, ловко, эффектно и ненавязчиво заставить странного ребенка сделать то, что необходимо?..

***
… Выйдя в коридор Степа первым делом увидела… Пашу. Она застыла, не сводя изумленных глаз с мальчика. Он нервно ходил из одного конца коридора в другой, явно кого-то дожидаясь…
Степе нестерпимо захотелось броситься к нему на шею, обнять, прижать к себе, поплакать на его твердом и теплом плече, поблагодарить… Неужели он, несмотря ни на что, не бросил ее?.. Неужели?..
Но ничего такого девочка, разумеется, не сделала. Она смущенно опустила глаза.
- Степа! – в следующее мгновение донесся до нее взволнованный крик. – Степа! – он подбежал к замершей девочке. На лице – растерянно-испуганное выражение. Только теперь заметил Настю, смутился…
Неожиданно Степа подняла на него взгляд, полный робкой, только-только зародившейся надежды, и он понял, что не может… просто не может разочаровать эту девочку, на долю которой и так выпало немало огорчений…
- Настя, вы к директору идете, да? – спросил прямо. – Я пойду с вами, хорошо? – нерешительно глянул на Настю, словно боясь, что она может ему запретить выполнить свою важную миссию.
Настя, рассеянно улыбаясь, кивнула ему.  Решительно двинулась вперед по коридору, увлекая Степу за собой.
- А у тебя не будет проблем из-за этого? – осторожно спросил Паша.
Настя изумленно-насмешливо изогнула бровь, как бы спрашивая: «Проблемы? Ты о чем вообще говоришь, мальчик?».
Взгляд Паши зажегся восхищением смелостью Насти… затем он переместился на Степу и стал печальным.
- Ничего не бойся, Степа…
 Степа с трудом оторвала взгляд от пола, искоса смущенно-благодарно взглянула на Пашу. Ей было страшно, тоскливо, одиноко, она мучилась угрызениями совести, но когда Паша бодро шагал рядом, становилось лучше,  теплее на душе. Этот чудесный мальчик одним своим присутствием придавал ей уверенности, поддерживал… Хоть кто-то в этом враждебном мире не был настроен против нее. Это вселяло надежду. Хотя, лучше уж и не надеяться… Надежда – это неминуемая боль. 

***
… Директор оказался  замученным мужчиной лет сорока, очень худой, даже изможденный, с бледным, болезненным видом и синяками под глазами. Кабинет его был небольшой, большую часть его занимал стол, за которым преимущественно и сидел сам Геннадий Михайлович. Справа от стола громоздился шкаф, слева виднелось большое окно с беленькой, вылинявшей занавеской и парочкой кактусов на подоконнике, перед столом стояли два стула, предназначенные для посетителей.
Унылое, скучное, усталое лицо директора мгновенно преобразилось, когда он увидел школьников… или - точнее, школьницу.
- Ах, Настенька!  - расплылся он в радостной, чуть не подобострастной улыбке. – По какому поводу пришла сегодня?
Виктор Ветковский – главный спонсор школы, благодаря его деньгам был произведен капитальный ремонт многих классных помещений и куплено современное оборудование для спортивного зала… И во многом от директора, Геннадия Михайловича, зависит отдаст ли богатей в эту же школу и свою младшую дочь, Лизоньку… Малышка пойдет учиться на год раньше, чем Настя выпустится…
И еще, Настя Ветковская – поистине уникальная девочка. Часто детки богатых родителей бывают грубыми, невоспитанными, глупыми, несдержанными и жестокими, и хвалить их – значит, неизменно грешить против истины, но с Настей все совершенно иначе. Эта девочка, несомненно, многого добьется, даже без денег отца. Целеустремленная, самостоятельная, умная… сколько уже раз она приносила школе славу, побеждая на районных, а то и городских олимпиадах?.. Геннадий Михайлович уже не помнил. Одним словом, много.
Настя сдержанно усмехнулась.
- Полагаю, об этом инциденте лучше расскажет Павел. Паша, ты ведь за этим пришел сюда, не так ли?
Паша едва заметно вздрогнул, напрягся… Он не ожидал такого поворота событий. У Насти было серьезное и даже какое-то скорбно-печальное выражение лица, но мальчику показалось, что ее синие глаза смеются.
Он перевел дыхание, с тревогой взглянул на Степу. Девочка стояла какая-то неестественно прямая и спокойная, упрямо смотрела в одну точку. Она, казалось, вообще не замечала того, что происходит вокруг, находилась как будто бы в своем, выдуманном мире. Но Паша знал, что это не так. Он чувствовал волны страха… нет, волны настоящей паники, исходившие от этой несчастной девочки.
Глаза мальчика налились решимостью, и он медленно заговорил, стараясь подобрать как можно более точные слова:
- Она… понимаете, Геннадий Михайлович, Степа… Она избила свою одноклассницу, но…
Геннадий Михайлович перевел настороженный взгляд на Степу, на ее безразличное лицо, на низко опущенную голову.
- Это правда? Ты избила свою одноклассницу? – уточнил подозрительно. Вздохнул. – Зачем ты это сделала?
- Но ведь Лола ее… - взволнованно начал было Паша, но директор бросил на него такой уничтожительный взгляд, что мальчик испуганно смолк.
- Чаевский, помолчи. А ты отвечай… как там тебя… - он задумчиво поскреб рукой чуть-чуть пробивающуюся щетину на щеках.
Степа молчала. Ничего, ровным счетом ничего не отразилось на ее лице. Только полнейшее безразличие ко всему.
Спустя пару мгновений лицо директора приобрело озадаченное выражение.
- Ну что же ты? Отвечай, - в его голосе уже было больше изумления, чем осуждения.
Степа медленно перевела взгляд на окно. Свет… Солнечный свет… Ей бы туда, на улицу, и забыть обо всем этом кошмаре, о жестоких детях и непонимающих взрослых… Вот он, этот мужчина, интересуется, зачем она это сделала… А для чего? С какой целью? Неужели, и вправду хочет понять ее мотивы?.. А может, все гораздо проще? Может, он хочет лишь прочитать ей мораль, накричать, наказать, не разбираясь, правильно ли это в данной ситуации или нет? Не вдумываясь, механически выполнить свою работу, и с чистой совестью пойти домой отдыхать? Его можно понять: ему плохо, нелады с женой, дети отбились от рук, хоть он и педагог, хроническая усталость, недосыпание, обострение гастрита и другое … Но и у нее, у Степы, тоже много проблем. Так почему бы им не мучить друг друга и не разойтись мирно – каждому своим путем? Но нет. Он решил по-другому. Он решил исполнить свой долг. В таком случае, Степа не будет ему помогать, не будет участвовать в его дурацкой игре, оправдываться, извиняться или чего он там еще ждет… Потому, что это бессмысленно и ненужно. Она ничего плохого ему не сделала, так отчего же должна оправдываться перед ним?  За свои грехи она ответит перед Богом…
- Не хочешь разговаривать? – как-то растерянно спросил Геннадий Михайлович, и Степе на мгновение даже стало жаль его. Но спустя несколько секунд его лицо приобрело непроницательное и жесткое выражение. – В таком случае, придется побеседовать с твоими родителями… хулиганка. И… если так и дальше будешь себя вести, возможно, пойдет вопрос и о твоей исключении из этой школы…
Степа вздрогнула. Родители здесь были совершенно не причем. Родителей не нужно впутывать. Родители не должны отвечать за ее проступки. Это… это, черт возьми, несправедливо… Слезы невольно навернулись на глаза. Почему? Почему всегда – так?
Паша, стоящий рядом, тихонько ахнул. Он замер, не в силах вымолвить ни слова. И тревога за Степу и возмущение последними словами директора…
- В предлагаемых вами мерах нет надобности, - внезапно услышали они чистый, спокойный, уверенный голос, и все разом – и Геннадий Михайлович, и Паша, и даже Степа – повернулись на него. Настя Ветковская, иронично улыбаясь, пристально смотрела на директора.
Мужчина вопросительно воззрился на нее.
- Разве вы не видите, что самочувствие Соловьевой сегодня оставляет желать лучшего? – укоризненно осведомилась Настя, аккуратно, осторожно откинула волосы с опущенного унылого лица Степы, мягко приподняла его рукой. Степа не сопротивлялась – ей уже и на самом деле стало почти безразлично, что будет с ней. Только одного девочке не хотелось  - расстраивать родителей. Ради этого можно было и потерпеть…
Директор несколько мгновений изумленно смотрел на Степу. Затем его лицо приобрело озадаченное выражение.
- То есть… ты хочешь сказать – она нездорова? – уточнил подозрительно. – Только психопаток нам еще не хватало… - со страхом прошептал почти неслышно, но Степе все же удалось прочитать его слова по губам.
Геннадий Михайлович задумчиво почесал лысину на затылке. Беспомощно, словно прося совета, глянул на Настю. Та поняла его взгляд по-своему, ответила на него своим ласковым и слегка снисходительным.
- Геннадий Михайлович… не нужно ее тревожить. Не нужно родителей и не нужно вопросов. Просто отпустите ее сейчас домой.
Директор снова настороженно взглянул на Степу. Вздохнул. Он инстинктивно понимал – Настя права. Восьмиклассница, черт ее подери, зрит в корень… и знает детскую психологию лучше него, старого дурака.
- Ладно, Ветковская… Проводишь ее к выходу… Наказывать на первый раз, действительно, не стоит… Но если это повториться еще раз…

***
… - Победа! – весело воскликнул Паша, когда они вышли в коридор. – Победа… Настя, это… это было чудесно, - устремил взгляд, полный обожания на Ветковскую. – Позвольте вашу ручку, леди!
Он порывисто ухватил Настю за тонкое запястье, наклонился… Настя не сдержалась, расхохоталась.
- Такой забавный… - в глазах – умиление и тепло.
Степа, нахмурившись, стояла у стены.  Хоть в кабинете директора и произошло чудо… хоть чудо произошло и благодаря Ветковской… но все же…. Паша не должен… не должен так смотреть на Настю… не должен прогибаться…
- Степа, я так рад! – он суетливо обнял ее, прижал к себе… Степа замерла, почти не дыша от смущения. – Так рад, что тебя не накажут… ты ведь не виновата…
- Спасибо, - пробормотала Степа, мягко отстраняя Пашу от себя. С нежностью и благодарностью посмотрела на мальчика – у того было радостное и чуть-чуть растерянное выражение лица. – Спасибо, Паша.
- Девчонки… Пойду-ка я, наверное, на биологию… - мальчик с тревогой посмотрел на часы, но беззаботно рассмеялся. – Хотя, куда уже идти… Пятнадцать минут осталось… ну да ладно – нужно все же иногда грызть гранит науки… Особенно когда в следующем году – выпуск.
- Удачи тебе, милый,  - улыбнулась Настя. Степа стояла молча, не сводя печальных, растерянных глаз с Паши. Неужели он уже уходит? Вот если бы он провел ее до дому… Хотелось сказать Паше что-то хорошее на прощание, но рядом была Настя, и это смущало Степу. Говорить Паше теплые слова при Ветковской - неловко и просто нелепо.
- Прощай… - еле слышно прошептала Степа.
Мальчик развернулся и неторопливо двинулся по коридору прочь, с каждым шагом, с каждой секундой, все отдаляясь и отдаляясь от Степы. Она стояла и молча смотрела на это, не в силах что-либо изменить. Стало тоскливо, серо на душе. Как будто что-то важное, дорогое, ценное забрали… Забрали безвозвратно… И не важно, что он любит не ее. Только бы он был рядом… Только бы… это все, что нужно для счастья. Но его больше не будет рядом. Не будет. Он уходит. Она явственно почувствовала, что они виделись в последний раз.
Но еще… еще можно разбить круг одиночества и отчаяния вокруг себя. Можно… догнать его, броситься ему на шею, поцеловать… поцеловать как брата – в щеку, но все таки ощутить при этом тепло его тела… Но разве этот единичный безрассудный поступок что-нибудь изменит, сделает кого-нибудь счастливее?
Нет. Паше будет хуже. Его будет мучить чувство вины, а ее, Степу, уже все равно не спасти…
Смотря вслед удаляющейся фигурке, она забыла о Насте Ветковской, которая, криво усмехаясь, пристально наблюдала за ней.
Надо же… Степа Соловьева влюблена… И все равно - как это банально, предсказуемо, закономерно…
- Пойдем, Степочка – проведу тебя до выхода, - мягко, ненавязчиво напомнила она Степе о своем присутствии и, не дожидаясь ответа, двинулась по коридору в противоположном от Паши направлении – к лестнице на первый этаж. Она знала, что Степа последует за ней. Это – тоже закономерно, хоть чудачки вроде Соловьевой иногда умеют удивить –  с ними тяжелее всего.
Степа вздрогнула и испуганно повернулась к ней. Паша уже скрылся из виду, и Степа торопливо посеменила за Настей.
Настя осторожно скосила взгляд на Степу. Она шла чуть позади, опустив голову и слегка сгорбившись, нервно теребила сумку руками…
Не нужно быть экстрасенсом, чтобы знать, о чем сейчас думает эта глупенькая девочка. О несправедливости мира, о своей убогой судьбе, о Паше, который достался другой девочке… И полагает, наверное, что ее страдания уникальны – болезненнее, чем у других людей, а она сама – неповторима, особенна...
Настя усмехнулась, обнажив ряд идеально белых и ровных зубов. Отчего же люди так предсказуемы… и скучны?
Скука – проблема всей недолгой Настиной жизни. Но теперь ее, кажется, сменили другие чувства, еще более неприятные.
Защитить бы самое дорогое…
Управлять людьми очень просто, если подумать логически. Для этого достаточно всего лишь видеть их слабые места и… умело маскировать свои. Слабости – они ведь имеются у всех людей, главное - чтобы твои не заметили другие…
Эмоции – основная человеческая слабость, поэтому самоконтроль очень и очень важен…
Самое смешное, что эта забавная лохушка, похоже, всерьез воображает, что знает, что такое настоящее одиночество… и что чем-то отличается от других, «стандартных» людей.
Настя прищурилась, вгляделась повнимательнее в Степино лицо, поймала грустный взгляд одноклассницы. А если Соловьева действительно… 
Неужели… та же боль в глазах?..
Степа, заметив, что ее пристально, с живым интересом, разглядывают смутилась, покраснела.
- Спасибо… за то, что помогла мне, - прошептала еле слышно. – Зачем… ты это сделала? – с трудом подняла вопросительный взгляд на Настю.
Настя удивленно воззрилась на нее.
- Мне так захотелось, - неопределенно пожала плечами. Вздохнула. – Понимаешь, Степа…  На неприступных склонах гор порою вырастают редкой красоты цветы… их прекрасный рассвет подобен чуду… но некому восхищаться ими – никто их не видит. Они бы могли принести столько радости, веселья, счастья, но… Это печально, не правда ли?
Степа с изумлением отметила, что глаза Насти предательски поблескивают. Пытается манипулировать, как всегда или же и вправду – расстроилась?
Настя медленно приблизилась к замершей Степе, мягко обняла. Степа смущенно и немного испуганно смотрела на нее.
- Будет грустно, детка, если ты завянешь, так и не начав цвести…
***
… Как только Лола вышла из медпункта, ее сразу же окликнули. Девочка быстро обернулась, нахмурилась – в данный момент ей ни с кем не хотелось разговаривать, злость и обида переполняли ее…
- Что тебе нужно, Светка? – не слишком любезно осведомилась у одноклассницы. Чертов тампон в ноздре бесил.
Света сочувственно покосилась на свежие царапины на ангельском личике Лолы. Вздохнула.
- Ээх, хорошо она тебя отделала, Лолка… Какая-то лохушка… тебя… странно подумать, - Света пренебрежительно, как показалось Лоле, рассмеялась.
- Пошла к черту, сука, - процедила Лола в ответ и решительно двинулась прочь. Света с силой схватила ее за руку и Лола резко остановилась, с ненавистью глядя на одноклассницу.
- Да ладно, не кипятись ты… - Света примиряюще замахала свободной рукой. – Я это к чему… как ты насчет того, чтобы отомстить кое-кому за дерзость?
Лола мрачно взглянула на собеседницу.
- Нормально отомстить все равно не получится, - бросила угрюмо. – Настя же запретила ее бить.
Света с притворным изумлением глянула на Лолу. Невинно захлопала ресницами.
- Ло… а с каким это пор Настя – указ для нас с тобой? – и презрительно усмехнулась.