Атаки яростные те... ч. 38

«Атаки яростные те...»

Необходимо, хотя бы вкратце, рассказать о том, до какой степени упорства и ожесточения достигали сражения  под Порт-Артуром.
В ходе них японские войска  доказали всему миру, что им нет равных в искусстве наступления и атаки, русские – то что они не имеют себе равных в искусстве обороны.

Некоторые примеры этих боёв приводит Б. Норригаард  в своей книге.
 
«30 октября последовала вторая генеральная атака Порт-Артура...
3 ноября был день рождения императора. Не только вся Япония, но и весь мир ожидали, что армия сделает отчаянное усилие, чтобы взять к этому дню Порт-Артур и поднести его императору, как подарок ко дню рождения. Хотя я и не думаю, чтобы даже самые отчаянные японские офицеры рассчитывали, что им удастся взять к этому дню всю крепость, но они с уверенностью надеялись что, по крайней мере, некоторые из главнейших фортов перейдут к ним.
За эти дни из одних крупных орудий было выпущено более 20 000 снарядов (из них более 1800–11-дюймовыми мортирами), не считая тысяч шрапнелей, которыми осыпали позиции полевые батареи.
Около 22 ч 40 мин русские сделали вылазку против форта «Р». Ползком через валы и прикрытый путь втемную ночь они ворвались в траншеи и завязали с японцами отчаянный рукопашный бой. Обе стороны дрались как дьяволы; японцы мужественно отстаивали свою позицию против неприятеля, значительно превосходившего их числом, пока почти все они не были убиты, и на каких-нибудь полчаса позиция была опять в руках русских.
Тогда генерал-майор Ишинобе, начальник 6-й бригады, стал во главе одного из батальонов и лично повел своих солдат снова в атаку против мужественно обороняемой позиции. Его пример воодушевил войска и с несокрушимой силой они пошли на неприятеля. Крики «банзай» огласили воздух; несколько выстрелов послышались с русской стороны, но японцы были среди них и снова противники схватились в дикой битве, пуская в ход штыки, ручные гранаты, ружейные приклады и по временам даже зубы и ногти. После очень упорного сопротивления русские были опять оттеснены за Китайскую стену. На следующий день было официально объявлено, что форт «Р» будет впредь называться фортом Ишинобе.
Японцы удержали за собой эту позицию до конца, так же как они удерживали перед тем несколько месяцев Панлунгшанские форты, несмотря на постоянные старания русских выбить их оттуда. Из всех блестящих воинских подвигов, оказанных японцами во время осады Порт-Артура, ничто, по моему мнению, не может сравниться с непоколебимой стойкостью, с которой они отстаивали эти временные укрепления, несмотря на тяжкие потери, сильную бомбардировку в течение целых недель и постоянный ружейный обстрел с других командовавших над ними пунктов.
Я считаю, что японцы чудом ухитрились там удержаться. Констатируя этот факт, я объяснить его не могу».

Обе стороны проявляли необыкновенное мужество и презрение к смерти в этих боях. Во главе атакующих войск шли офицеры, часто в высоких званиях. Так в ходе боев при попытке второго штурма Порт-Артура японцы понесли тяжёлый урон. По их данным, считая убитых и раненых, у редута Люнгвэн — было потеряно 1200, у Шуйшиинских люнетов — около 400, у высоты в 180 метров — около 400 и у высоты 203 м — около 2000 человек. В числе убитых был генерал-майор Ямамото, командир 1-й бригады.

Непрерывные бои и тяжелые потери привели к тому, что даже японские войска, скованные стальной дисциплиной дрогнули. Вот что пишет об этом Б. Норригаан:
«...войска получили приказание продолжать штурмы без остановки и отдыха, даже если бы бой длился несколько часов, пока не будет достигнута цель или пока последний солдат не погибнет при выполнении задачи...
...японцы под Порт-Артуром начали страдать нервным расстройством от страшного напряжения, случаи которого были многочисленны, но я ограничусь рассказом лишь еще об одном. После взятия форта Северный Кикван находившийся здесь японский гарнизон и саперы, ведшие работы по направлению к форту «Q», сильно страдали от ружейного и пулеметного огня и не могли догадаться, откуда он был направлен. Они знали, что частью огонь велся с форта «Q», частью с Китайской стены, но расположение этих укреплений не было таким, чтобы оттуда можно было сосредоточить такой сильный обстрел, которому они подверглись. Они вообразили, что здесь где-нибудь между фортами Северный Кикван и «Q» должна находиться отлично замаскированная позиция, а так как они не могли определить место ее нахождения и она начала наводить на них некоторого рода сверхестественный ужас, то они и дали воображаемой позиции имя «Траншея приведений». В этом, конечно, нет ничего необыкновенного, но обстоятельство это представляется в высшей степени характерным...
На следующий день после капитуляции Порт-Артура я бродил по всем фортам и траншеям восточного сектора крепости. Я подходил к форту «Q» и прошел вдоль открытого поля вниз к форту Северный Кикван, но никакой траншеи здесь или где-либо по близости не было. Таким образом, «Траншея приведений» была создана расстроенным воображением людей с сильно издерганными нервами...

Японцы поняли, что для достижения столь желанного конца необходимо вдохнуть новую жизнь, вызвать соревнование, подействовать на врожденное самолюбие, переменить совершенно полки, чтобы они не могли постоянно действовать против одних и тех же позиций, где они терпели неудачи и бывали неоднократно отбиты и которые вследствие этого представлялись их воображению чем-то внушающим необъяснимый ужас.
Еще 20 октября прибыла из Японии 10-я бригада из солдат второго призыва и была назначена в подкрепление 11-й дивизии. 17 ноября в Дальний прибыла 7-я армейская дивизия и расположилась у Шуантайку, в 8 милях от тыла японских линий.
Эта дивизия состояла из молодых, свежих войск, прибывших прямо с родины, набранных из округов Хоккайдо и всегда считалась одной из лучших и храбрейших во всей японской армии. Это была единственная дивизия, которая не принимала пока участия в войне, оставаясь дома в то время, когда товарищи ее сражались и покрывали себя славой. Легко себе представить, с какими чувствами эти войска читали и слушали рассказы о подвигах других дивизий, в то время как они оставались в бездействии, снедаемые самолюбием. Но, наконец, пришел и их черед. Император поручил им славную задачу взятия Порт-Артура — единственного места, где их товарищи потерпели неудачу. Наконец-то им представился удобный случай...
Рано утром войска, действовавшие против форта Суншу, были значительно увеличены. Около 14 ч был совершен первый приступ. Через непробиваемый снарядами проход японцы перешли через ров и достигли бруствера, который в одно мгновение был покрыт двигавшимися солдатами. На эту бушующую массу людей пулеметы на фортах и батареях Инцзешана направили такой ужасный огонь, что атакующие оказались разбиты, рассеяны и кубарем полетели обратно по рву в одно мгновение, прежде чем хоть один человек проник во внутреннюю часть форта. Та же самая участь постигла и атаку, предпринятую снова в 17 ч. По наступлении темноты некоторому числу солдат удалось перейти обстреливаемую пулями зону и достигнуть валганга форта. Русские вступили с ними в рукопашный бой, произошла страшная схватка, продолжавшаяся почти 2 ч, причем борьба велась с дикой яростью.
С обеих сторон было выказано много решительности и мужества. Одним желанием были наполнены мысли людей:
Убить! Убить! Убить!
Хриплые, страшные крики, как будто диких зверей, звон стальных орудий, дробь ружейных выстрелов и немилосердный треск разрывающихся снарядов; стоны раненых, корчащихся в муках, дым, кровь, едкий запах испарений возбужденных людей, сладковатый, удушливый чад динамита и пироксилина и запах пороха, которые, как шпоры лошадь, раздражали людей до смерти.
Убить! Убить! Убить!
Бросай свою ручную гранату в самую середину твоих врагов! Ничего нет равного ей для искалечивания, изуродования, растерзания частей тела; головы и куски мяса разлетаются во все стороны и горячая кровь брызжет в твое лицо.
Убить! Убить! Убить!
Бей своим штыком, вонзай его лезвие глубоко в трепещущее тело, схвати за ствол твое ружье сильными руками, занеси его высоко и размозжи голову твоего врага страшным ударом. Терзай его ногтями, кусай его зубами и души его цепкими пальцами.
Убить! Убить! Убить!
Борьба длилась 2 ч; затем смертельно усталые противники молчаливо разошлись, точно по взаимному уговору, и отступили, русские — к горже форта, японцы — к траншеям, которые их саперы тем временем вырыли на банкете. С этих позиций продолжалась стрельба, но дальнейшей попытки с обеих сторон выбить неприятеля не последовало».

В эти дни состоялась знаменитая атака японских добровольцев, которых наши участники почему-то окрестили «Отрядом белых помочей».
(Можно предположить, что это наименование произошло из-за того, что атака была ночной и японцы, чтобы было проще  отличить своих в рукопашном бою в  темноте, обмотали бинтами какие-то части  обмундирования).

Посмотрим, как этот бой  описывал  участник обороны крепости  контр–адмирал Б. П. Дудоров:
«С 8 час. утра 13 ноября японцы усилили артиллерийский огонь, подготовляя штурм на восточном фронте, а в 12 часов взорвали бруствер форта № 2. Это было сигналом для всеобщей атаки. Вскоре отчаянный бой перешел в рукопашную схватку. Дрались чем попало — штыками, прикладами, саперными лопатами и просто камнями, и так продолжалось до позднего вечера. Японцы вводили в дело всё свежие и свежие войска, но наши части отбивали все атаки. Японцы были отброшены.
В тот же день поздно вечером расположенную недалеко Курганную батарею атаковал отряд «Белых помочей» генерала Накамура. Этот отряд был составлен исключительно из отборных храбрейших солдат японской армии. Без единого выстрела ворвались они на батарею, но после ожесточенного боя их натиск был отбит. Они еще раз повторили атаку, но были опрокинуты и разбиты подоспевшими тремя десантными ротами моряков, ударившими прямо в штыки под командою доблестного лейтенанта Мисникова. Японцы в панике бежали, а раненому Накамуре едва удалось спастись.
После этой кровавой неудачи Ноги понял, что штурмовать снова на Восточном фронте безнадежно и решил перенести свой главный удар на Западный, дабы овладеть, наконец, Высокой Горой».
 

Более подробно описал эту знаменитую атаку Б. Норригаан:
«Генерал Ноги, в связи с фронтальными атаками на восточный сектор, задумал произвести обходное движение для овладения сильной батарейной позицией за фортом Суншу, которую японцы называли Суншунским вспомогательным фортом, посредством атаки с западной стороны. Если бы это предприятие удалось, японцы могли бы таким образом утвердиться в тылу русских линий и обстреливать прямым огнем форты Суншу и Эрлунг, которые было бы трудно удержать; никакое другое движение не могло бы способствовать скорейшему падению крепости, чем задуманное.
Чтобы выполнить этот план генерал Ноги сформировал отряд из 2000 охотников, лучших солдат, набранных из разных полков, составлявших правый фланг японцев, а командование этим войском поручил храброму начальнику 2-й бригады генерал-майору Накамуре...
Я привожу ниже инструкцию генерала Накамура его отряду, так как она даст ясное указание на ту важность, которую японцы придавали этому движению...
«Цель нашего отряда разбить Порт-Артурскую крепость на две части. Ни один не должен надеяться вернуться живым. Если меня не станет, полковник Ватанабе заменит меня, если и его постигнет та же участь, командование примет подполковник Окуно. Всякий офицер, какого бы то ни было чина, должен назначить себе приемника. Атака будет вестись, главным образом, в штыки. Как бы ни был жесток неприятельский огонь, наши солдаты не должны отвечать ни единым выстрелом, пока мы не укрепимся. Офицерам разрешается убивать тех солдат, которые без надлежащего основания будут отставать, самовольно покинут строй или отступят».

Как видим, это был экстраординарный приказ даже для  японской армии и тех жесточайших боёв. Сила огня и сопротивления русских войск была так грозна, что Накамура ОФИЦИАЛЬНО разрешает своим офицерами НА МЕСТЕ УБИВАТЬ своих дрогнувших добровольцев, на их усмотрение. Вот как развивались события дальше:

«В 21 ч, как раз при восходе луны, отряд пустился в свое отважное предприятие по направлению к неприятельским позициям. Русские форты и батареи высились окутанные как будто туманом; огромные, черные и грозные, освещенные бледным фантастическим светом виднелись они прямо напротив и на обоих флангах. Слева шла бешеная битва и над головами отряда жужжали снаряды и шрапнель. Колонна продвигалась вперед при гробовом молчании и подошла вниз к долине незамеченной; затем на нее вдруг наткнулись лучи прожектора, медленно двигавшиеся взад и вперед, исследуя поле. На несколько мгновений свет остановился неподвижно, освещая войско, точно парализованный, затем, когда блеск штыков обнаружил большую неприятельскую силу недалеко от их собственных линий, свет стал неистово прыгать, испуская как бы безмолвный крик бедствия короткими, быстрыми вспышками по всему горизонту. Его призыв заметили и поняли. Начался страшный артиллерийский огонь со всех сторон по отряду, и когда он пытался проникнуть в узкий проход и стал карабкаться вверх по крутым склонам к вспомогательному форту Суншу, сильные резервы русских, собранные здесь, обдавали его жарким огнем, затем бросились на него и вступили в отчаянную рукопашную борьбу. Обе стороны сражались безумно, в особенности русские, которые в этот день нападали с беспримерной храбростью. Никто не мог устоять против их яростного приступа. Генерал Накамура был тяжело ранен, подполковник Окуба убит и свыше тысячи солдат выбыло из строя. После почти трехчасового жесточайшего боя, когда всякая надежда на успех исчезла, генерал Ноги в 1 ч отозвал отряд...»

Нередко от атакующих требовался не лихой порыв и штыковая схватка, а изнурительная повседневная тяжелейшая работа, терпение и находчивость. Надо отметить, что японцы научились всему этому:
«21 ноября, рано утром, пять японских саперов вызвались пробраться в ров и установить бомбы в амбразурах в северной части прохода. Им это удалось и как только произошел взрыв, японцы опрокинули вал из мешков, преграждавший путь в проход, который и штурмовали, но скоро они были отбиты ружейным огнем из-за ближайшего промежуточного вала, небольшое отверстие в котором русские немедленно заложили земляными мешками.
Казалось, что японцам придется начинать с самого начала штурм камер вдоль фронта, но одному из солдат пришла новая мысль. Он устроил маленький бруствер из трех мешков с песком, уложив два в основании рядом и один на них. Он лег за ними на спину и в таком положении был совершенно укрыт от неприятельского огня; тогда, согнув колени и упираясь ногами в стену, он начал подвигать вперед свой маленький бруствер, пока ноги совершенно не выпрямились. Тогда второй человек лег между первым и стеной и оба согнули колени; первый человек уперся ногами в плечи второго, который, в свою очередь, уперся ногами в стену, и таким образом мешки были подвинуты несколько дальше, пока не оказались в 7 или 8 футах от входа. Тогда они поползли назад за другими мешками и скоро построили поперек прохода бруствер высотой 4 или 5 футов.
С этого момента борьба была облегчена. Построив бруствер толщиной в три мешка, они взяли мешки внутреннего ряда и перебросили их по другую сторону бруствера, потом перебросили второй ряд и таким образом, шаг за шагом, бруствер был подвинут к русскому промежуточному валу и амбразуры были закрыты мешками с песком.
В этой части галереи было всего несколько русских, когда японские саперы ворвались с динамитными зарядами. Большинству из них удалось скрыться за промежуточный вал, прежде чем последовал взрыв, но двое, которые стояли на часах у амбразур, были тяжело ранены и оглушены ударом. Когда они очнулись, отверстие в следующем валу было уже завалено. Они подползли к нему и стали просить и умолять своих товарищей разобрать вал, чтобы их пропустить.
Это было невозможно и их пришлось оставить лежать раненными и беспомощными на земле у самой позиции. Тем временем японский бруствер все приближался, медленно, но верно, пока оба несчастных не были стиснуты между обоими валами, а затем заживо погребены под мешками с песком. Когда я посетил это место в тот же день, были еще слышны их стоны.
На следующий день японцы взобрались наверх своего бруствера и начали разбирать русские мешки. Скоро они проделали брешь, и хотя русские отстаивали свою позицию с суровым упорством и в продолжение часов сражались как львы на этом маленьком валу поперек узкого прохода, но, наконец, были оттеснены японцами, после чего укрылись за следующим валом, шагах в сорока дальше.
Таким образом, японцы пробивали себе путь от вала к валу, из одного темного каземата в другой, куда свет совсем не проникал; сражение шло с такой адской дикостью, при такой возмутительной и ужасной обстановке, что эта бойня не имеет себе равной даже в хронике этой долгой и страшной осады, пока, наконец, русские не прекратили сопротивление и не отступили во внутренность форта через потерну, которую взорвали за собой».
 
И все же  успех боя нередко решался именно в жесточайших  штыковых схватках, с массовым применением ручных гранат и артиллерии прямо над местом рукопашного боя .
Эффект от  этого был потрясающим:
«Хотя пулеметы играли важную роль в сражении, а ружья и даже штыки также деятельно применялись, но битва у высоты 203 м, ведшаяся, главным образом, посредством ручных гранат и сильно разрывающихся снарядов, представлялась каким-то триумфом, апофеозом динамита, пироксилина и мелинита. В сомкнутом строю солдаты бросали свои ружья, полагаясь исключительно на ручные гранаты и небезосновательно, как мне кажется, так как действие этого новейшего адского оружия огромное и наводит ужас даже на самых храбрых.
Несколько дней спустя после взятия позиций я бродил по полю битвы и имел случай видеть и убедиться в этом...
Первая вещь, которая привлекла мое внимание, была обыкновенная японская фуражка, лежавшая на земле. Я поднял ее, она показалась тяжелой, затем, взглянув ближе, я немедленно ее отбросил: в ней был скальп и часть мозгов солдата, которому она принадлежала.
Вскоре после этого я дошел до небольшого рва перед нижними проволочными заграждениями, которые были придавлены к земле снарядами, а проволока была скручена и спутана в бесформенную груду. 15 или 20 трупов лежали здесь в навалку: очевидно люди искали убежища на короткое время в неглубоком рву, желая перевести дух и докарабкаться до траншей, когда в середину этой группы попала динамитная граната, которая всех их убила и теперь они здесь лежали так перемешавшись, что трудно было догадаться, какая часть тела кому принадлежала. Силой взрыва было разорвано в клочки их обмундирование; одни лишь башмаки, сапоги и носки остались целыми, а в одном или двух случаях я заметил кожаный пояс вокруг талии солдата, вся остальная одежда была сорвана.
Я не видел ни одного трупа, у которого, по крайней мере, одна жизненная часть тела не была бы оторвана; у большинства не хватало руки или ноги; одни лежали с распоротым желудком или развороченной грудью, другие совсем без головы; одна голова откатилась на несколько шагов, отвратительно оскалив зубы. Все эти трупы или части трупов сбились в кучу высотой в 4 или 5 футов, в самом отчаянном беспорядке. Из этой пирамиды рук и ног выделялась рука с кистью и пальцами, простертыми к небу, как бы в безмолвной мольбе.
Далее к югу прямо под проволочными заграждениями тела лежали уже не десятками, а сотнями, все небольшими кучами в пятнадцать или двадцать человек; от разрыва каждой ручной гранаты или снаряда, брошенного в середину атакующего отряда, трупы разрывались на куски и получился вид какого-то рагу из изуродованных человеческих тел и оторванных частей в соусе из крови, мозгов и внутренностей. Лица трупов не были обезображены до неузнаваемости и почти все носили выражение ужаса, вообще вся эта картина представлялась донельзя страшной.
Много мертвых тел лежало по одиночке на склонах высоты, а оторванные части тела валялись почти повсюду. Казалось странным, что действие разрыва было так строго рассчитано. Я видел людей с оторванной головой, рукой или ногой, а между тем остальная часть тела оказывалась неповрежденной. Голова одного солдата была разрезана пополам от темени до подбородка, точно пилой, причем правая половина была абсолютно нетронута, а левая совершенно исковеркана.
Траншеи, как я упоминал, были совершенно сровнены с землей; только кучи насыпанной мягкой земли, перемешанной с щепками от бревен и остатками сгоревших мешков давали некоторое указание на то, что здесь находились укрепления. Из этих обломков высовывались отовсюду части тел, доказывающие как упорно защитники отстаивали свои позиции и как неустрашимо атаковали их японцы. Сотни храбрых солдат были погребены в этих тесных могилах, вырытых русскими, а японские снаряды наполняли их снова доверху мертвыми телами».


И все-таки японцам удалось штурмом взять ключевую высоту 203 (Высокая), после чего судьба флота и крепости была решена.
Для захвата остальных фортов ими применялся такой приём: сапёры подводили минные галереи, производили мощный взрыв, и под его прикрытием пехота (обычно это были добровольцы) бросались на штурм, не обращая внимания на свои потери.
Вот как это происходило:
«К 18 декабря все было готово для взрыва. Японский план заключался в овладении фортом врасплох и устранении всего, что могло бы привлечь внимание гарнизона...
Немедленно после взрыва должен был быть произведен натиск и японцы были уверены, что в первые минуты страха и смущения легко будет одолеть объятый паникой гарнизон. Натиск был совершен охотниками 22-го полка, который давно уже здесь сражался, прокладывая себе путь по направлению к форту, а 38-й полк второго призыва, который так храбро бился на высотах 203 м и Аказака-яме и состоял из ветеранов по возрасту и опыту, стоял в готовности поддержать наступление.
Солдаты, которые вызывались совершить первый натиск, были разделены на две группы. Первую, из шестидесяти человек, с красными лентами на руках, предполагалось двинуть в капониры; немедленно после взрыва она должна была атаковать внутренность форта и обрушиться на защитников; за ними должна была сейчас же следовать вторая группа, которая находилась на последней параллели; эти солдаты имели белые значки. Если бы охотникам не удалось в первое время замешательства и смущения выбить гарнизон, большая часть полков должна была бы следовать за ними и уничтожить защитников превосходящими по численности силами.
Хотя солдаты были уверены в победе, но принимали в расчет все упорство обороны русских; люди, участвовавшие в сражении на высоте 203 м, имели полное представление об опасностях, которые их ожидали, и о вероятной судьбе своей. Поэтому они отмечали свои имена на фуражках, куртках, ботинках и других частях одежды, чтобы в случае, если будут найдены только рука, нога или часть тела, пострадавшего от действия ручных гранат и сильно разрывающихся снарядов, попавших в них, можно было бы удостовериться в их судьбе и назвать по имени останки, которые будут зарывать или предавать сожжению после боя.
Эти хладнокровные приготовления гораздо сильнее характеризуют удивительную храбрость и преданность долгу японских солдат, чем наиболее доблестные подвиги и отчаянная смелость во время самого сражения. Легко быть храбрым в пылу битвы, когда люди вне себя, но вызваться охотником, чтобы пойти против неприятеля, имея ввиду такую страшную перспективу и спокойно сделать все приготовления для своего собственного погребения — для этого нужно обладать большой бодростью духа; одно это достойно полного удивления...
Когда генерал-лейтенант Тсушиа был серьезно ранен в битве 26 ноября, командование 11-й дивизией принял инженер-генерал Самейеда, состоявший в прикомандировании к генеральному штабу в Токио; ему было поручено произвести осмотр инженерных работ перед Порт-Артуром. Это был человек оригинальной внешности, очень небольшого роста, даже для японца, сухощавого телосложения, длиннорукий, крепкий и мускулистый, со странным, старым лицом, сплошь в складках и морщинах, с кожей как пергамент, но зато с парой молодых, зорких глаз, с взглядом острым, как кинжал. Офицеры относились к нему с величайшим уважением: «Он очень силен», — говорили они мне, — «и может еще свалить любого из нас; кроме того он очень храбр».
Этот человек решил взять форт Северный Кикван или умереть при выполнении этой задачи. В день атаки он выкупался и умылся, надел чистое белье и самый лучший мундир со всеми орденами и медалями. Таков старый обычай японцев — в сражении быть одетыми и умирать как настоящие джентельмены. Его тщательный туалет, поэтому, служил для войск внешним признаком его твердого решения.
Когда солдаты 22-го полка были собраны под парапетом в готовности для приступа, генерал Самейеда осмотрел их ряды. Внешний вид солдат не удовлетворил его.
«Я увидел страх на их лицах», — говорил он мне после, — «почему и приказал им вернуться обратно».
Тяжело было полку, который вынес тяжесть всех сражений против форта с начала осады, лишиться возможности пожать плоды своих трудов и видеть, как другой полк получает награду, которую он по справедливости считал своей; но у генерала не было никаких сентиментальных колебаний. Он увидел их лица, знал, что они слишком долго пробыли на передовой линии и понимал, что свежий полк, посланный против форта в первый раз и поощряемый мыслями о почете и славе, связанными со взятием грозной позиции, где потерпел неудачу другой полк, будет более годен для выполнения опасного дела.
Батальон 38-го полка получил приказание заменить их и генерал Самейеда стал во главе его. С целью быть менее заметными солдаты одели серые шерстяные фуфайки, кальсоны и штиблеты поверх темных, заметных мундиров.
В таком виде они представляли самое странное и невиданное зрелище; недоставало только пары рогов, чтобы совсем стать похожими на чертей. Вооружены они были только ружьями, поясами с патронами и парой ручных гранат каждый...
Завязался яростный бой, и хотя японцы оказались не в состоянии выбить своих упорных противников, но им удалось отвлечь внимание защитников от валов, к которым были теперь брошены новые подкрепления. Сражение велось большей частью врукопашную, но русские пулеметы принимали деятельное участие в обороне и их энергично поддерживаемый огонь производил страшные опустошения в атакующем отряде. Ввиду этого японцы привезли две горные пушки, втащили их на бруствер и, таким образом, заставили замолчать пулеметы Максима.
Сражение продолжалось еще несколько часов. Один за другим гибли храбрые защитники на своем посту, страшная бомбардировка траншей, ведущих к форту, не давала русским возможности посылать подкрепления, японцы же были точно гидра, — чем больше голов ей рубить, тем больше их снова вырастает. В 23 ч 30 мин, после непрерывного, ужасного боя, небольшой остаток гарнизона (японцы насчитывали около 20 человек) окончательно прекратил безнадежную борьбу и отступил, разрушив мост через ров, находившийся в горже.
Потери японцев достигали от 700 до 800 человек, но они считали, что дешево отделались. Первый форт основной линии укреплений был, наконец, в их руках. Японцы ликовали. Генерал Самейеда приказал принести наверх шампанского; депутации от других дивизий являлись с поздравлениями и на взятом форту раздавались громкие крики «банзай» и ликования, подхватывавшиеся на всех ближайших японских линиях».


В день Нового года в 16 ч 30 мин из Порт-Артура был послан парламентер с флагом перемирия. Он проследовал по главной дороге к юго-западному Шуйшиинскому люнету, где был встречен японским офицером из штаба, которому он вручил письмо генерала А. М. Стесселя к генералу Ноги. Содержание письма, написанного по английски, было следующее:
Милостивый государь,
Принимая в соображение положение дел на театре военных действий вообще, я нахожу дальнейшее сопротивление Порт-Артура бесполезным и, во избежание напрасной гибели людей, я желал бы вступить в переговоры относительно капитуляции. Если вы согласитесь на это, я прошу вас назначить для этой цели делегатов, которые обсудили бы вопрос об условиях и порядке капитуляции, и выбрать место, где мои делегаты с ними встретятся.
Пользуюсь случаем выразить вам чувство моего уважения.
Стессель.
Письмо было адресовано: его превосходительству, барону М. Ноги, главнокомандующему японской армией, осаждающей Порт-Артур. Оно помечено декабрем 1904 года, число месяца не проставлено.


После этого гарнизон Порт-Артура ждали капитуляция и плен. Об этом мы и поговорим в следующих главах.


На фото: русская пехота.
Обратите внимание на китайские одеяла, которые вынуждены были тогда носить (для защиты от холода) наши бойцы...
Японцы прямо кричат: «Эй, вы, босяки! Удирайте!..» (см. главу 9 этой работы)

Примечание: В результате победоносной войны с Китаем Япония в 1895 году овладела военно-морской базой на Ляодунском (Квантунском) полуострове — Люйшунем, более известным как Порт-Артур. Дипломатический демарш и демонстрация силы, предпринятые Россией при поддержке Франции и Германии, вынудили Японию в конце 1895 года отказаться от этого приобретения и 15 марта 1898 года Россия и Китай заключили конвенцию, предоставившую России Квантунский полуостров в аренду на 25 лет. Б. Норригаард использует китайские и японские наименования фортов и укреплений крепости.
В отечественной литературе употребляются следующие наименования порт-артурских укреплений: укрепление № 3 (форт Суншу); форт № III (форт Эрлунг); открытый капонир № 3 (форт Хакимака-яма); редут № 2 (форт Западный Панлунг); редут № 1 (форт Восточный Панлунг); открытый капонир № 2 (форт «Р»); форт № II (форт Северный Кикван); Куропаткинский люнет (форт «Q»); укрепление № 2 (форт Восточный Кикван); редут Тахе (форт Лаоляцзы); батарея № 13 «Золотая Гора» (форт Золотая Гора); под фортом Кобу вероятно имеется в виду одна из полевых позиций, не имевшая собственного названия в отечественной литературе.
Большое Орлиное Гнездо (форт Вантай); батарея литера Б (форт «М») Залитерная батарея (форт «N»); батарея литера А (форт Гектосан); Заредутная батарея (форт «Н»); Большая Волчья батарея (Новый Панлунг); Лаперовская батарея (форт Эбоши); Курганная батарея (вспомогательный форт Суншу)
Высота 203 носит наименование горы Высокой, форт Анцзешан — батареи литера В и литера Г, форт Ицзешан — форт № IV, форт Тай-Анцзешан — укрепление № 4, форт Тайангку — форт № 5, форт Ягутзуй — укрепление № 5, Шуйшиинские люнеты — редут Кумирненский, редут Люнгвэн — Водопроводный редут, Форт Паличжуан — редут Скалистый.

Продолжение: http://www.proza.ru/2012/09/03/430