Просто работа

Рубанок движется, стружка кудрявится, как детский локон.
- Папа, можно мы пойдем гулять за ворота?
- Спросите у мамы, сорванцы.
- Мама сказала: «Если отец разрешит».
- Гм... Ну, раз так... Ладно, сходите. Только ненадолго. И не вздумайте бедокурить, не то...
Они уже не слышат, бегут к воротам с радостным визгом. Вот вам и отцовский авторитет!
Пахнет свежеоструганным клёном – вкусно и терпко. Древесные волокна светятся, как коричневатые сосуды под кожей. Старческие сосуды.
- Сынок, ты совсем редко заходишь.
- Работа, мать. Сейчас такой сезон, очень много заказов. Пока деньги сами идут в руки, надо ловить момент. Вот придет зима, и я буду свободнее.
- А если я не дотяну до зимы?
- Что за глупости! Ты просто тоскуешь, мать.
- Да, я тоскую. Мои ровесники уходят один за другим. И твой отец ушел... Я все думаю, когда же мой черед?
- Живи, мать. Я пришлю детей, уж они тебя растормошат!
Поверхность совсем гладкая, древесный сок проступает на ней, будто пот или слезы. Вдруг рубанок встречает препятствие и увязает в нем. Странно, откуда взялся этот сучок?
- Сто раз я тебе говорила, откажись от этой работы. Хватит с меня того, что ты все дни пропадаешь в мастерской! И ладно бы она давала нам хлеб или что-то еще... Но это все равно что смотреть на журавля в небе: красиво, щемяще и бесполезно.
- Не все же измеряется сиюминутной выгодой. То, что я делаю, намного важнее... Ну, как тебе объяснить? Дорогая, поверь, пройдет немного времени – и ты поймешь: так было надо.
- Сколько раз я уже это слышала! И сколько мне слышать это еще?
- Я не знаю...
- Вот, я плачу... Неужели мои слезы ничего не значат для тебя? И ты опять пойдешь, если тебя позовут?
- Значат. Пойду.
Рубанок скользит по доске, словно по льду. Странно, так не бывает. Дерево не может быть таким гладким и ярким. Кленовый запах наполняет мастерскую, он тоже слишком терпок. На языке кленовая горечь. И этот неизвестно откуда льющийся свет...
Понятно. Отдых закончился. Пришло время потрудиться снова. Инструмент оставлен, в ушах знакомый серебряный перезвон. Руки, опущенные вдоль тела, поднимаются, будто всплывают на поверхность пруда. Незримая тяжесть оттягивает назад лопатки. Ноги уже почти не чувствуют земли.
- Я здесь. Я слушаю.
- Помнишь того человека, у которого умер сын? Время идет, а он все в отчаянии и не видит вокруг ничего, кроме тьмы. Я хочу передать ему весть. Надеюсь, это поможет.
- Я готов.
Нет необходимости запоминать слова. Тот, для кого они предназначены, не услышит их наяву. Но что-то случится в его жизни, какая-то мелочь: встреча, звонок, случайный разговор пассажиров в автобусе, мимоходом подсмотренная уличная сценка, странный сон... Это уже задача вестника – выбрать нужные знаки.
Крыша исчезает, и мастерская открывается в небо. Верстак, усыпанный стружками пол, дом и двор, улица – все оказывается далеко внизу. Земля мягко поворачивается, открывая другое полушарие. Оно в звездах электрических огней, ярких полукольцах радуг, цветных пятнах морей и белесой вуали облаков.
Сколько раз уже такое бывало, а все невозможно привыкнуть к мощи крыльев, стремительности полета, к тому, что ветер вдруг перестает зло хлестать в лицо и, как верная собака, пристраивается рядом...
Хотя, в сущности, все это просто работа.