О детях, иллюзиях и доминантах. Часть 1

               

     Говорят, дети умнее взрослых.
     Когда-то и мы были детьми. И, видимо, были умными. А потом стали взрослыми. И начали учить детей. Питая иллюзию, что мы это умеем. Когда думаешь об этом – становится грустно. А дети учат нас.

     “Мой мир таков – каковы мои доминанты,”- говорят психологи.
     Время от времени, когда мне все надоедает, я говорю: “Я хочу в отпуск. На необитаемый остров. И чтобы  хотя бы в отпуске, рядом не было ни одного мужчины, ни одной женщины и никаких детей. Ну, разве только один маленький мальчик...” На что мой маленький сын однажды сказал: “А ты создай себе свой мир сама. Вот, например, я. Я создал себе три мира, и, когда мне хочется, я в них ухожу. В первом мире я богатый и добрый. Я почти мэр. (Он был тогда настолько мал, что представлял мэра богатым и добрым...)  Я жертвую бедным, всем помогаю.
     Во втором мире я - дважды женатый мужчина. Первая жена умерла. У меня двое детей от разных браков. Мальчик и девочка.  Они дружат между собой.  Мы хорошо проводим время.
     В третьем мире я – богатая женщина, мать четверых детей. Меня везде сопровождает охрана. У меня связи с ФБР. Я имею легальный и полулегальный бизнес. У меня восемь заводов по производству кирпичей, пепси, фототехники и фотобумаги и т.д. Я продаю и покупаю заводы. Прибыль имею на разнице цен.
     Ну... и так далее.
     Создай и ты себе мир комфорта и покоя и уходи в него, когда тебе в очередной раз захочется на остров.”
     “Нет, Лева, - отвечаю ему,- твои модели мне не подходят. Я хочу быть одна. Хотя бы в отпуске.”
     “Нельзя быть одной. Надо создать мир, в котором будут живые души,”- говорит Лев.
     “Но я не хочу! - говорю я. - Мне не хватает одиночества. Я хочу быть одна в моем мире! Я хочу молчать и думать.”
     “Но это очень опасно, - учит  меня мой сын. -  Ты не должна быть одна  в этом мире. Иначе... Пусть будет остров, если ты так мечтаешь. Но пусть там будет много животных. Ты должна их слышать. Пусть будут люди, хотя бы человек семь. Пусть они ходят мимо. Ты нарисуй в уме тропинки, по которым они будут ходить. Ты никогда с ними не будешь пересекаться. Но ты будешь их видеть. А по морю будут идти корабли. Пусть они проходят мимо твоего острова, но ты должна их видеть, должна знать, что их пути проходят рядом. Иначе...”
     Так мой восьмилетний сын  расправился с моими иллюзиями. Я и не думала об опасности. Я просто хотела побыть одна. Однако, ребенок смотрит глубже.

     “Ладно,- соглашаюсь я. - Я буду жить в большом доме. Соседи будут близко, но не рядом. Я буду с ними знакома, но не близка.  Ко мне будут прибегать их собаки и приходить их кошки. Я их буду подкармливать. Дома соседей будут находиться ниже моего дома, а выше – только горы.  В горах ветер и птицы.  Внизу море и машины. От дома извилистая тропинка к морю. Тайная.  О ней никто  не  знает.  По ней хожу только я и мои гости. Гости все-таки есть. В гараже машина.  Автомобильная дорога широкая и гладкая. Изгибаясь, она заканчивается у моего дома. По ней я могу уехать в горы, могу к морю, могу в ущелье. Куда хочу – туда и могу. Возле дома бассейн и море цветов.  Многоуровневый сад начинается с арки, которую я сама вылепила в античном стиле.
   
     Арка увита разноцветными клематисами. Сад зарос деревьями и лианами. Извилистые, мощеные камнем  тропинки, ведут во все его уголки. Вдоль тропинок  невысокие фонарики, питающиеся солнечной энергией. Днем поглощают свет, ночью его отдают.  В зарослях невысокий круглый стол и скамейки.  Я сама их сделала.  Покрасила в синий цвет и покрыла лаком. Рядом со столом  каменный грот. Там кое-какие запасы. Справа от грота -  замаскированная зеленью дверца. За ней – источник воды и посуда.  Над столом – фонарь. Раскачиваясь, он отбрасывает вокруг страшные тени. Я не боюсь их. Я люблю сидеть за столом и, прислушиваясь к ночной жизни, писать.

     Слева от стола – скульптура, вырезанная мною из сухого дерева. Причудливая трехрукая фигура. Руки-ветви тянутся к столу, на их концах – растопыренные пальцы-сучки; при необходимости в них можно поставить бокал с вином. На голове висит моя шляпа. Из-под шляпы торчит длинный нос, на котором  висит  вечно падающая капля – застывший лак.  Фонарь бросает на фигуру свет, тени от рук-ветвей  падают назад, в темноту, и фигура, постоянно преодолевая свет, тянется, тянется руками к столу... При малейшем дуновении ветерка фонарь качается, шляпа шевелится, нос кривится, тени пляшут, руки тянутся... Тогда я кладу ему в каждую руку по яблоку и говорю: “Отстань, противный”.

     Иногда приходят друзья.  Тогда мы открываем грот и достаем  “кое-какие”  запасы...
     За гротом живет огромная старая жаба. Она пришлепывает из темноты и с удивлением смотрит на двуногих  вполне разумным взглядом. По ступенькам спускается  с громким шлепком, а поднимаясь, растягивает свои лапы и превращается в чудовище размером сантиметров в сорок.

     В самом укромном углу сада живет разноцветный  питон. Его длинное жирное тело расписано красными и зелеными кольцами.  У меня с ним  договор: я каждый вечер наливаю ему молоко в медный тазик, а он меня не трогает. Иногда из кустов слышится хруст – чей-то жизненный путь завершился....

     Мы трое – ночные обитатели моего сада. И еще светлячки, как кометы, пронзающие темноту. И еще энатера и мирабилис... Это удивительные цветы,  растущие вокруг грота.  Они цветут только ночью, утром вянут, а вечером расцветают опять.  Это удивительно. Вечером включаю фонарь, сажусь за стол и жду.  И они для меня расцветают, щелчком раскрывая соцветия.Окружают меня, прикасаются, отражаются в синей блестящей поверхности стола. Благоухают, рассказывают мне о чем-то, раскачиваясь...

     Я сплю на втором этаже, куда солнце проникает чуть позже, чем на третий, где прозрачная крыша.  Иногда я просыпаюсь рано. Спускаюсь вниз, включаю музыку и подсветку у пола. Варю кофе и смотрю на море. Потом выхожу с чашкой кофе в сад и ищу жабу. И если она еще не успела спрятаться в сырость за гротом, мы с ней беседуем за чашкой кофе. Трехрукая фигура, устав сопротивляться свету и тьме, молча внемлет, растопырив трехпалые руки.  Светлячки погасили свои фонарики до следующей ночи. И питон спрятался под фей-хоа в зарослях пампасской травы. А на синей шершавой стене дома огромный зеленый богомол.  Ползет, кланяясь, вверх, несет Господу  утреннюю молитву.

      Спать на третьем этаже сложно. В ясные летние ночи мешает лунный свет. Зато там можно заниматься чем-нибудь другим.  Лежишь на круглой кровати и видишь сквозь прозрачный купол звезды, луну, верхушки деревьев на горе за домом,  море с огнями кораблей...

     Страшно бывает, когда начинаются грозы. Дождь начинается внезапно, будто на небе открыли задвижку, и вода льется прямо на тебя. Потом она разбивается о стеклянную крышу и растекается во все стороны  ручейками и потоками.  Это почти как в машине, когда мчишься по луже, и встречная машина обдает потоком воды ветровое стекло, и инстинктивно стремишься отпрянуть. А по крыше вода льет со всех сторон. И молнии сверкают прямо над головой одновременно в нескольких направлениях. И бродишь по кругу под прозрачным куполом,  шепча “Господи, пронеси”... И пригибаешься при  очередном ударе грома, голову прикрывая руками... Страшно, а спускаться вниз не хочется. Завораживает. Потом   “задвижку”  закрывают. Дождь прекращается мгновенно. Небо светлеет. И - опять звезды. Ходишь под прозрачным куполом... Все внутри трепещет от восторга...  Иногда, правда, “задвижку” закрывают  спустя три дня. Зависит от времени года. Тогда есть шанс потрепетать от страха. Потому что нет ничего страшнее разбушевавшейся стихии. Это я теперь точно знаю. Как и то, что противостоять стихии порой невозможно...

      Красиво осенью. Когда листопадные деревья начинают освобождаться от одеяний.  Ветер кружит листву.  Она планирует с вершины горы, опускается парашютиками  на прозрачный купол, скользит по стеклу. Некоторые листики приклеиваются к крыше. Лежишь на кровати, глядя в небо, и не понимаешь: кто ты? Где ты?  Над головой причудливый узор  из листьев и звезд.  Выходишь утром из дома, берешь в руки шланг и сильной струей воды все смываешь.  И снова прозрачное стекло...

     Интереснее всего зимой. Когда вдруг начинается снегопад.  Снегопад, как и дождь, начинается  “вдруг”. Открывается  “заслонка” и снежная белая пелена окутывает крышу и все вокруг. Крупные пушистые невесомые снежинки, крепко сцепляясь  друг с другом, плотно ложатся на крышу, на пальмы, на другие вечнозеленые деревья, пригибая их к земле, ломая беспощадно, укрывая цветущие нарциссы, магонии и цикламены...  И тогда включаю на третьем этаже сплит-систему. Наблюдаю, как начинает таять снег на крыше и растекаться причудливыми потоками...

     Потом “задвижку” закрывают, и снегопад внезапно прекращается. Небо светлеет. По морю гуляют солнечные зимние зайчики. Летом зайчиков не бывает. Только зимой.  Солнце стоит низко, и лучи его, пробиваясь сквозь облака,  весело пляшут на водной глади, разбрасывая серебряные блики.

     И еще закаты. Летние закаты легкие, воздушные, светлоокрашенные и  далекие. А зимние  – вот они, рядом, солнце, кажется,  падает в море прямо у берега. Летом вода закипает, пенится, с легкостью поглощая солнце.  А зимой солнце  плавит  сталь воды и протискивается в море с трудом, окрашивая воду, воздух, небо нежными перламутровыми оттенками. Стоишь под прозрачным куполом и смотришь на это ежедневное чудо. И невозможно оторваться.

     А потом слетаются на лето дети. Прилетают друзья. Муж, наконец, получил проездной на авиарейсы и прилетает каждые выходные. И я встречаю стаи летних самолетов. И дом полон гостей. И всех знакомлю с жабой.  А самых смелых – с питоном. И трехрукая фигура не одинока - все ей наливают и дарят шляпы. Она с молчаливой благодарностью принимает и шмыгает вечно капающим носом.

     А кто-то падает в бассейн.  Кто-то решил построить баню и заказал машину стройматериалов... И опять  начинается  очередное  строительство.  Снова  обычная  ежедневная суета..."

     - Стоп, - сказал Лева, ведь это все у тебя уже было. Ты рассказываешь об абсолютно реальном мире. Правда,  утраченном.
     - Да уж,- думаю я.- Фантазии на большее не хватило. Видимо, это то, что мне действительно нужно в жизни. Исчезнут соседи снизу и сверху. Останется мой дом в горах. Я воздвигну стеклянный купол. Я построю дворец для биенья сердец. И любимый мой, и дети, и дети детей, и друзья детей будут оглашать мир своим присутствием. А жаба и жабины дети будут удивляться, глядя разумными глазами на неразумных двуногих. И вечный питон будет прятаться под фей-хоа от шумных парочек, стремящихся к уединению в пампасской траве.  И трехрукая фигура  будет протягивать к столу  свои трухлявые руки-ветви в вечном сопротивлении свету. И будут меняться ее шляпы. И кто-нибудь сломает ее  вечно капающий нос.  И каждую ночь будет расцветать мирабилис. И богомол каждое утро будет нести молитву за всех нас. И так будет всегда.

     Иногда, когда мы едем в машине, Лева говорит мне: “Не разговаривай сейчас со мной, пожалуйста. Я ухожу в свой мир”.  Я смотрю в зеркало заднего вида и вижу там лицо незнакомого мальчика...


                Фото - из моего окна.



      Продолжение http://www.proza.ru/2012/09/29/1069