День из жизни Егора Т

– Сегодня после уроков с парнями пойдем, – сказал Егор, – поисковики в три у отделения собираются.
– Только бы он нашелся, – взволновано ответила Лиза. – А я буду в интернете объявления о пропаже пересылать, всем-всем. Вдруг кто-то откликнется?
Школа гудела. Пропал первоклашка. В маленьком городке, где все друг друга знают, новости разносятся моментально. Позавчера семилетний Павлик ушел после занятий. Больше его никто не видел.

 Домой Егор влетел возбужденный:
– Мама! мы идем его искать! На очистные сходим. В лес, на карьер, к реке – парень мог потеряться где угодно, – он торопливо скинул портфель и выглянул в окно, –  сейчас ребята должны зайти!
Неожиданно прозвучало мамино тихое:
– Нет.
– Как это – «нет»? – вскричал Егор. – Все ищут, а я буду дома сидеть?..
– Ищут взрослые. А у детей – другие задачи. И главная – не потеряться самим.
– Мне уже двенадцать! Пацаны идут, а я? – от обиды стало жарко ушам. Таких простых вещей мама не понимает. Ей бы всех по домам упрятать.
Приковыляла сестра. В свой год с небольшим она еще не очень твердо держалась на ногах. Ухватила брата за штанину и поздоровалась: – Го! – так Егора называла.
С улицы послышался свист.
– Выйди и возвращайся, – сказала мама.
Вернулся Егор, убитый известием:
– Они тоже не пойдут. Говорят, пацана нашли, – он понизил голос до шепота, –  задушен на кладбище…
Мама общалась с кем-то по телефону. Повесила трубку, долго смотрела на сына, потом вздохнула:
– Это все слухи, Егор. Никого не нашли. Сейчас дядя Леша со своей бригадой на поиски выезжает. Сказал, что возьмет тебя и присмотрит. Собирайся. Сапоги резиновые, свитер с горлом, перчатки. Фонарь. А я вам в термосе чай заварю.

У отделения было многолюдно. Егор то и дело встречал знакомых. Несколько полицейских следили за порядком. Непривычное слово будоражило слух.
Волонтеры.
Добровольцы наполнили городок. Прочесывали подвалы и чердаки, расклеивали листовки, задавали вопросы прохожим. Некоторые привозили собак. Серьезных, с умными мордами. Собаки и хозяева были, как всегда, немного похожи.
Егор уже знал, что эти люди днем работают, а после, вместо отдыха, приезжают на поиски. Глаза у них были другие. Внимательные.
– Тебя не возьмут, – заявил пацан из второй школы. – В поисковики берут с восемнадцати. Меня их главный отшил. Вон тот, в комбезе, – и показал на мужчину с обветренным лицом, – Интересно, почему? Дела-то всего: идти и смотреть.
– Потому что можно обнаружить очень разные вещи, – девушка, из волонтеров, с глазами колючими, как льдинки, остановилась перед ними. – Очень разные, – повторила она и пошла к своим, таким же молодым и серьезным. Они стояли командой, в крепких ботинках, куртках цвета хаки и с рюкзаками за спиной.
– Егор, в машину! – услышал он крик и поспешил занять свое место.

...Декабрьский лес выглядел странно: застывший и будто бы изумленный. Голые черные ветки, даже паутины не было. Зима все никак не могла начаться, и утомленный бесконечной осенью лес растерял пряные запахи. Только воздух звенел от сырости. Было тепло, плюс восемь, и не верилось, что может случиться на свете снег. Под ногами чернела прель, хрустели сучья.
Алексей, папин друг, со своей бригадой строил корабли. В судоремонтных мастерских на берегу работала половина города. Обычно веселые дядьки сегодня не улыбались.
Ходили не первый час. Кричали по очереди: – Паша! – и слушали, вдруг отзовется.
Сперва у Егора сердце замирало ежеминутно: вот было бы здорово найти малыша первым. За поваленным деревом, у каждой воронки мерещилось: тут он! Сжавшись от холода, дрожит под кустом, а у них как раз термос, они напоят его чаем и приведут. А завтра все об этом узнают, и Лиза…
Он шел и думал, как мало их, пятерых мужчин, на то, чтобы проверить весь лес. Но и другие ищут, одернул он себя. И, может быть, скоро найдут.
Носок сапога уткнулся во что-то мягкое. Оно подалось трухляво и непривычно, Егор едва удержался на ногах. Посветил фонариком вниз и закашлялся. К горлу подступила тошнота. Сам не понимая, почему, не мог отвести глаз от этой гнилой волосатой кучи. Разворошенное, в недрах ее что-то мелко закопошилось. Он заорал. Рядом появился Алексей. Отодвинул Егора, положил пятерню на плечо:
– Ну что ты, не бойся. Собака была. А может, лиса.
Егора заколотило вдруг. Подкатили слезы. Даже сам удивился. Ему приходилось видеть мертвых зверей: ящериц и лягушек, и сбитых автомобилем собак. А прошлой зимой их щенок несколько раз притаскивал под дверь выкопанную из снега кошачью шкурку. Папа еще ругался, что шкура, как бумеранг, все время к ним возвращается.
– Давай-ка я тебя домой отвезу, – мягко сказал Алексей. – А мы еще походим чуток.
Егор кивнул.

Собачьи останки так и стояли перед глазами. Но не это заставило его, не сопротивляясь, идти к машине. Он понял вдруг. Как сказала та девушка? Можно обнаружить очень разные вещи. И даже хуже, чем эта несчастная собака.
И подумал неожиданно: бедные взрослые. У самого Егора до этой минуты было так. Если уж ты задумал что-то: нырнуть с крутого берега в воду, или доехать на велосипеде до соседнего городка, или пойти в лес и притащить оттуда корзину тугих, похожих на цветные пуговицы, сыроежек, – если ты задумал, то точно знаешь, что быть этому или нет, зависит только от тебя. Твоей смелости и смекалки. Ну, и от везения, конечно. Если ты решился на что-то, этому – быть.
А тут целая толпа взрослых ищет одного маленького человека. Они все готовы идти в лес, прочесывать пустыри, спускаться в подвалы. Все! А отыщет один.
А если – нет? Вдруг этого вообще не случится?! Егор похолодел. Это было неправильно: ты решился, а ничего не произошло.
И такую потерю от не случившегося, наверное, мог выдержать только взрослый. А он, Егор, пока не мог. Поэтому и шел сейчас прочь из леса.
Если парень найдется, думал он, это будет настоящее чудо. И не важно, кто его совершит. Он понял вдруг, насколько это не важно.

Мама встретила его в дверях:
– Сейчас пойдем, – сказала она.
– Куда? – удивился Егор.
– Клеить листовки. Мне дали их волонтеры. Соня уже в коляске. Скотч и ножницы я взяла. Погуляем по частному сектору, может, мальчик у кого-то в доме. Не все же в интернете новости читают, кто-то увидит объявление да и вспомнит.

…На бетонные столбы клеилось хуже всего. Скотч отлипал, и только Егор отпускал листовку, она сразу и норовила улететь с ветром. Приспособился так: лепил на другие объявления, считая, что потерявшийся пацан важнее всех «куплю» и «сдам» вместе взятых. 
Пропал ребенок – крупные буквы сразу привлекали внимание. Паша с фотографии смотрел открыто и ясно.
Люди читали по-разному. Многие почему-то отводили глаза. Как будто он, Егор, что-то делал не так.
– Почему? – спросил он у мамы.
– Наверное, они считают, что объявлениями делу не поможешь.
Какая-то старушка взглянула на фото и сказала хрипло, будто каркнула:
 – Да не клейте вы! Незачем! Нашли его, – она понизила голос, – утонул. Я у милиции слышала.
Егор, давя комок в горле, обернулся к маме. Она очень странно взглянула на бабку, взяла в руки телефон и позвонила знакомому полицейскому. Спросила, выслушала ответ и поблагодарила, потом развернула коляску и пошла от старухи прочь. Отойдя, сказала:
– Не нашли. Опять слухи. А старушки… им лишь бы сплетничать. Внимания не обращай.
На улице стемнело и похолодало. Соня спала, румяная, как снегирь. Не раз еще в этот вечер им говорили о гибели мальчика. Егор не отвечал, смотрел зло и тянул из пачки новый листок.
Но были и другие люди. Они записывали номера телефонов и спрашивали, чем могут помочь. Продавцы брали листовки и вешали в магазинах на видном месте. Трое таксистов взяли полпачки объявлений, чтоб раздавать пассажирам. А в одном кафе их с мамой напоили горячим чаем.

Уже было совсем темно, когда Егор скомандовал:
– Последние три клеим, и домой.
– Хорошо, – согласилась мама.
А он нашел вдруг то, потерянное в лесу чувство. Он – мужчина. С ним две женщины, он главный и за них в ответе. Он не был больше сопливым малышом, который всхлипывал в машине у дяди Леши и не мог объяснить, что плач этот не по собаке, а от понимания…

У заводской стены, когда лепил последнюю листовку, Егор услышал за спиной девчачье протяжное: – Привее-ет.
Обернулся и увидел Лизу. А рядом с ней – парня из шестого «Б», длинного как жердь, с рыжими конопатинами по всей физиономии.
– А зачем это ты? – Лиза тряхнула шоколадной челкой. – Его же нашли, я в «контакте» час назад прочитала…
Нашли, подумал Егор. А весь корабельный цех с фонариками ползает сейчас по лесу. А они с мамой, и еще куча людей, тут, в городке, и в других поселках, расклеивают объявления. И полиция работает круглые сутки. А его – нашли.
Лиза и рыжий о чем-то своем засмеялись.

– Мам, нашли, – сказал Егор, – Лиза читала в «контакте».
– Сын, мы же говорили…
– Мам. Лиза же должна знать. Позвони, пожалуйста.
Мама набрала прежний номер, выслушала и почему-то покраснела.
– Все по-старому, – сообщила она. – Пошли домой.

Поздно вечером Егор ворочался в постели. Где-то там, за окном, по-прежнему шли поиски. Старушки на кухнях ворчали, что все напрасно. Полиция грубила по телефону, требуя, чтоб любопытные не мешали работать. А маленький пропавший пацан сейчас… Егор крепко зажмурился, пытаясь представить, где. Но ничего не вышло.
Он засыпал, а перед глазами вставало лицо Лизы, потом физиономия той старушонки, и обе говорили хором: ну зачем тебе? Дядя Леша опять гнал его из леса, а бывшая рыжая собака вдруг ожила и завиляла хвостом.
Но ярче всего он видел лицо с плакатов, которые клеил. Пожалуйста, Пашка, найдись, попросил он. А мальчишка вдруг взял да и улыбнулся. Егор обрадовался и моментально заснул.
Так и не узнав, что за окнами, где синел декабрьский сумрак, на голую, с проплешинами луж, землю, выпал, наконец, первый снег.