СтихотворЕц реальности

  Заместитель директора отдела внешней разведки Петр Газой вошел в кабинет шефа, нервно сгибая и разгибая пальцы.
- Антон Дмитриевич, - начал он, но потом замолчал, сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки.
- Что вы хотели мне сообщить? – осведомился генерал Хербурычев, грузный мужчина, которому только-только исполнилось сорок пять. На висках его начали появляться седые волосы.
- Афганистан….
Хербурычев смотрел на зама в ожидании.
- Что – Афганистан? Есть новые данные по передвижениям американцев и талибов?
- Афганистан – пропал, товарищ генерал.
- То есть? – Хербурычев прищурился. – Куда пропал?
- Наш спутник показывает, что большая часть его территорий погрузилась под воду.
- Ты в своем уме, Газой?
- Так точно, господин генерал!
- Но этого не может быть! Всех внутренних и окрестных рек не хватит, чтобы залить его водой, да и рельеф не позволит!
- Так точно, господин генерал.
- Так что же случилось?
- Не могу знать, господин генерал. – В моменты, когда у шефа случалось нечто, близкое к истерике, Газой находил для себя безопасным переходить на армейскую манеру общения.
- Быстро подготовить мне детализированный отчет, Газой!!
- Слушаюсь, господин генерал! Разрешите идти?
Идти генерал разрешил, а сам налил себе воды в стакан из графина и вывел на монитор показания спутника. Всю обитаемую местность Афганистана действительно поглотила непонятно откуда взявшаяся вода.
Черт побери, - подумал Хербурычев, отпивая воды. – День начинается просто чудесно...

  Спустя два часа, когда Хербурычев читал с монитора своего ноутбука отчет по Афганистану, в дверь раздался стук. Вошел Газой.
- Разрешите, Антон Дмитриевич?
- Заходи, что у тебя?
Газой вошел, закрыв за собой дверь. В руке у него был листок бумаги.
- По поводу отчета, - сказал генерал, - пока мало что ясно. Без предварительных видимых причин по всей территории страны вдруг просела почва, так что города и поселки ушли под землю, а с гор хлынуло столько воды, сколько там никогда и не было.
- Господин генерал, я нашел еще кое-что интересное. Разумеется, это не больше, чем совпадение, но все же.
Хербурычев поднял на него глаза, вновь посмотрел на листок и требовательно протянул волосатую руку.
Газой подошел и отдал лист. Взгляд Генерала забегал по единственному абзацу и интернет ссылке.
- Где ты это взял? По этой ссылке?
- Да. Я загнал в Гугл несколько ключевых слов по нашей теме. Просто на всякий случай, и велел паре статистиков просмотреть результаты. У них все равно сейчас загруженность небольшая.
- Черт побери, - произнес генерал задумчиво-удивленно, все еще глядя в листок бумаги, на котором было распечатано четверостишье:

Афганистан – кровавый land
Ушел под землю без следа.
Там, где он был, ревет вода,
Плывут над нею облака,
Кошмар закончился – the end.

- Есть сведения, когда это было выложено в Сеть?
- В два часа ночи по Москве.
- Вы выяснили, кто – автор?
- Антон Дмитриевич, это всего лишь корявый стих…
- Немедленно выяснить его ай-пи адрес и разыскать. А статистикам своим скажи, чтобы просмотрели другие его стишки. Это понятно?
- Так точно, господи генерал!
- Свободен.

ххх

  Двадцатилетний Илья Резник сидел на балконе своей квартиры на двенадцатом этаже с нетбуком на коленях и сочинял очередной стих. Вот что пока у него получалось:

Сгорела топь, воняет торф,
Весь город в дымку погружен,
Все ходят в масках на носах,
В заштопанных семь раз носках,
И травит дым нам сладкий сон.

От последней строчки он не был в восторге, да и, причем тут заштопанные носки, он не знал, но так легла рифма. Он решил не останавливаться, а все целиком поправить потом.

И смок  торфяный душит нас,
Как будто выпустили газ,
Которым мы пугаем всех,
У русских вызываем смех,
У украинцев – стон и вой,
И ненависть к стране родной
Мы разжигаем без помех.

Резник решил, что пора выпить кофе. Второе четверостишье ему не нравилось, да и вместо «торфяный» должно быть «торфяной». Но тут Резник придерживался мнения, что поэзия это особое искусство, не вписывающееся в обычные рамки. Как сказала ему Наташа на первом свидании, когда он начал льнуть к ней после пятой рюмки водки с вполне естественными и понятными намерениями – «не лезь со своей алгеброй ко мне в гармонию».
Илья решил все переделать после паузы. Сейчас его мозг требовал чашку крепкого кофе.

ххх

  - Боже ты мой, - изрек Хербурычев, читая четверостишья Резника про смог, пожары и газ. По распоряжению Газоя айтишники проникли в компьютер рифмоплета и выудили недавние файлы. – Как хорошо, что песню «Гудбай, Америка» написал не он.
- Что вы имеете в виду, Антон Дмитриевич? – уточнил Газой.
- Что напиши это Резник, а не Кормильцев, Америка тоже провалилась бы сквозь землю. Или там объявился бы смертельный вирус с дурацким названием. Свиной грипп, например. И от США остались бы одни воспоминания.
- Но разве это плохо? Америка наш противник с советских времен. Исчезни она, дышать всем станет легче.
- Скорее птицы в космос полетят, - буркнул Хербурычев. – Во-первых, исчезни сейчас Америка, ее место займет вот хотя бы Китай. А во-вторых, мы с тобой получаем зарплату и всякие…гм…бонусы наличными, пока существует эта самая Америка и ее разведка. Иначе нам останется только ручки-указки в вагонах метро продавать или вышибалами в стриптиз-бар.
- Вы правы, господин генерал. Боже, храни Америку.
Хербурычев поморщился. Иногда подобострастность Газоя переходила всякие границы.
- Я хочу, чтобы этого Резника доставили мне для беседы, - сказал он. – И попроси Сусанну сварить мне кофе, а то у меня мозги закипают. Взять бы всех этих поэтов да – на Соловки.
- В Соловках давно нет лагеря, Антон Дмитриевич, там теперь монастырь.
- Я об этом и говорю, - кивнул Хербурычев, - без женщин и водки хрен бы они что написали…

ххх

  Резник как раз закончил пить кофе и приканчивал третий стакан виски. Ему захотелось продлить отдых, в голове мелькали новые удивительные образы, слоги сами складывались в слова, а те  в предложения. Слова рифмовались как-то странно, но все же Илье это нравилось.
Как раз в это время кто-то позвонил в дверь.
Резник с неохотой пошел в коридор. Стены вокруг него подрагивали.
На пороге стояли трое в шляпах и серых плащах.
- Гражданин Резник? – осведомился один, и все трое как по команде показали ему удостоверения.
- Ммм…Вполне вероятно.
- Тогда пройдемте с нами.
Илье сделалось холодно. Что он такого мог сделать? Из него хлынул поэтический экспромт:

Отойдите от меня, демоны!
Не заманите меня сладким словом,
Не клюну я на льстивые речи,
И не купите меня золотом.

Оперативники переглянулись.
- Да он, кажись, бухой.
Второй повел носом.
- Точно – от него вискарем разит. Да дорогим вискарем, блин. Лет пять не пил я такого….
На Резника тем временем снизошло вдохновение:

Призову я с небес Маяковского. И коллегу его – Есенина.
Отметелят они вас трубами
И положат в мавзолей Ленина!

- Так, Маяковский, - вперед выступил самый здоровый оперативник по кличке Гармонь. – Я щас достану из широких штанин чуть покороче пожарного шланга, и тебе так не поздоровится, что не только Есенина – товарища Сталина вспомнишь… - Он сделал знак остальным. – Бери его, мужики.
Вместе с Резником, оперативники, по распоряжению сверху, забрали у него принтер, чтобы поэт не мог распечатывать стихи.

ххх

  Назад Резника привезли в той же машине, но обращались с ним подчеркнуто вежливо. Мозг поэта обрабатывал негласные заказы генерала Хербурычева написать стихотворения о том, как:
1. В Америке наступает легкий (не более того) экономический упадок.
2. Арктический шельф целиком отходит России.
3. Генералу Хербурычеву дарят виллу в Испании, и он выигрывает в лотерею два, нет, лучше – десять миллионов долларов.
Петр Газой тоже что-то попросил, но эти мелочи в затуманенном от алкоголя мозгу Резника не удержались. Да и вообще, думал Илья задето – что я вам, золотая рыбка? Этому дала, этому дала…Хватит с меня и новогоднего списка Хербурычева.
Удивления от того, что его стихи воплощаются в реальность, Резник практически не испытал. Он же всегда знал, что поэзия это страшная сила, и что он, черт побери, гений, последняя надежда культурной части населения Земли.
А еще ему очень хотелось попробовать себя в прозе. О чем он прямо сказал генералу, но тот попросил с прозой подождать. Пусть сначала напишет то, что ему сказали. В благодарность ему пообещали орден и свободные публикации в любом некоммерческом издательстве.
  Придя домой, Илья выпил кофе и сразу же сел выполнять заказ. Вот только то, что просил генерал, не очень-то получалось. На экране нетбука появлялись совсем другие строчки.

ххх

  Сидя у себя в кабинете перед монитором, Хербурычев думал, что человек с даром воплощать стихи в реальность – очень опасен. Написать можно все, что придет в голову и красиво срифмуется. И вот какой-нибудь Резник опишет – случайно, конечно, - как на Землю падает метеорит, как наступает заново ледниковый период или разыграется ядерная война.
«А откуда я мог знать? – спросит горе-поэт, уже потом, когда беда случится, если сам останется жив. – Я просто пишу то, что у меня в сердце, откуда, черт побери, я мог это знать?».
«Пусть только он напишет стихи, которые я попросил, - думал генерал, - а уж потом мы что-нибудь придумаем. Как в старые добрые времена. – Он улыбнулся. Как истинный патриот он в своих просьбах Резнику порадел за Отечество, но и себя не забыл. Ему очень хотелось иметь виллу в Испании на берегу лазурного моря и жить там припеваючи на десять миллионов долларов. Хотя, нужно было попросить больше, - подумал Хербурычев с досадой. – Ну ничего, успею».
Он вызвал к себе Газоя.
- Резник говорил, что хочет писать прозу, - поделился генерал с ним, когда тот вошел. – Представляешь, что тогда начнется?
- Никак нет, Антон Дмитриевич.
- Поэзия, конечно, штука красивая. Но там все на образах, на ассоциациях, каждый поймет как хочет, или придется догадываться. А в прозе – все четко, ясно, с крепкой основой. Если он опишет в рассказе, как по России идет цунами, то разрушения будут раз в пять масштабнее, чем если он вскользь опишет слезы о погибших в стихах.
- Интересная точка зрения, - сказал Газой. – Я об этом как-то не думал.
Хербурычева вдруг неприятно осенило: с помощью своего таланта Резник может и избавиться от него с его заказами, и от их назойливого внимания, и… от спецслужбы вообще. Просто заставит ее исчезнуть. Вот тогда начнется настоящее «веселье», рядом с которым любой цунами покажется детской игрой.
- Петр, спросил он, - как продвигается эксперимент с натаскиванием нашего штатного поэта?
- Вы про Семена Ужудого, - уточнил Газой, - над которым наши ставят эксперименты магнитным полем?
- Успехи есть?
- Насколько мне известно, он уже смог сдвинуть с места спичку с помощью стихов.
- Всего лишь спичку? – неприятно удивился генерал. – М-да, вот что значит талант не от природы, как у Резника, а – попытки его развить.
- Думаете, продолжать не стоит?
- Нет-нет. Вполне вероятно, что Ужудый нам очень скоро понадобится. Необходимо найти способ ускорить его обучение.
- Хорошо, Антон Дмитриевич.

ххх

  Резник написал стихотворение о грозе, и окно снаружи осветила вспышка молнии. В стекла забарабанил дождь.
  Он написал другое четверостишье, и спустя несколько минут дождь перестал. Тучи раздвинуло солнце.
  У него в мозгу вдруг открылся канал, в голову хлынул поток образов, ярких и необычных, простых и повседневных. Он писал о пробках на дорогах, о напрасной смерти на войне, о безруких солдатах, просящих подаяние в метро. О потерявших совесть влиятельных бизнесменах, что стреляют в журналистов или водителей, которые случайно царапают им краску на джипе. О заполнивших экраны ток-шоу «кто с кем переспал» или грязных «журналистских» передачах на тему «кто, как и чем убил моего соседа», о блатных песнях, которые со смаком крутят по радио и которые слушают дети.
  А потом Илья написал стихотворение о похожем на НЛО облаке, повисшем над Москвой, и пошел пить кофе. Пока Резник его заваривал, курьер из интернет-магазина доставил ему новый принтер.

ххх

  Хербурычев видел, что время идет, но ничего не происходит. Отдел аналитики мониторил новости ежеминутно, но ничего не сообщалось о легком экономическом спаде в Америке, ни слова о том, что Россия получает права на богатства Арктики. Никто не звонил и не дарил генералу долгожданную виллу у моря.
  Зато появилось сообщение, что в центре Москвы повисло не то облако, не то огромная летающая тарелка.
  Генерал понял, что все пропало. Он набрал номер и отдал по телефону необходимые распоряжения.

ххх

Из автомобиля вышли трое в серых плащах, с помощью магнитной отмычки проникли в подъезд. Один поехал на лифте, двое стали подниматься по лестнице.
В квартире тихонько жужжал принтер. Резник заканчивал распечатывать рассказ об идеальном мире – без войн, без террористов и спецслужб.
Вскоре открылись и закрылись двери подъехавшего пустого лифта. По лестнице на площадку поднялись двое в серых плащах поверх комбинезонов и позвонили в дверь рядом с квартирой Резника. Старик-сосед переезжал и вызвал двух грузчиков, чтобы вынести на улицу мебель.

ххх

В этот самый миг более или менее «натасканный» оперативниками Семен Ужудый поставил точку в своем первом стихотворении «направленного действия».

Поэты-волшебники – марионетки
Хаоса. Дурни, глухие слепцы.
Да не сможем мы больше влиять на реальность,
Как не могли наши предки-отцы.