Пятнадцать футов чистого белого снега

Люси отбрасывает вязание и в зубах ковыряется спицей. Спица скрипит и царапает нёбо. Люси  же хочется проткнуть насквозь небо: из него посыплется пятнадцать футов чистого белого снега.
- Где моя скромница Мона? – спрашивает у глиняной уточки-солонки. Мону готовят в монашки.  Мона готовится стать никем. Это просто.
- Давно ушла твоя Мона, -  выбивает дробь фарфоровый зайчик. Зайчик со сломанной  ласковой лапкой. Зайчик сочиняет, что был в Зазеркалье, но тогда его звали Кролик. Он носил цилиндр, разбитое пенсне в старинной оправе, был замечен в связи с Алисой.
- Где грязнуля Мэри? Мэри не хочет быть прачкой, у нее от воды цыпки, от щелочи язвы, а от пара дурнеет лицо. Мэри мечтает покончить с собой.
- Она её с собой взяла, - свистит зеленый чайник.
- Но они, же не надели рукавицы, а  за окном – пятнадцать футов чистого белого снега. У снега этого самые большие уши: он и немого слышит. У снега этого такие глаза, что и мертвого видит. С этим снегом  не получится сыграть в прятки.
- Где же Майкл, у которого вместо ножек протезы? Убежать далеко он не может. Майкл живет под кроватью, питается пылью, носками и подрезает усы тараканам.  Тараканы за это приносят объедки,  думают, что он монстр или дитя странной леди. Тараканы способны на жалость.
- Почему Марк не играет балладу печали на трубе водосточной?
- У него  вместо рта приклеенный черный квадратик, он не любит болтать и шутить о погоде, - гундосит труба.
Мэтью снова  запирается в ванной и стирает мочалкой кожу  до дыр. Остается лишь грязная мыльная пена, а Мэтью нигде нет. Мойдодыр им доволен.
- Где же Джон, мой слабенький Джон? Недоношенный, пахнущий виски и чужими грехами. Джон мог прошлым летом  родиться, но его никто не позвал. Если ночью не спится,  просит мальчик разбавленный яд в молоке или в сердце холодный свинец.
- Ведь уже темнеет... Темнеет. Темнеет, - шепчет Люси. А с детьми что-то не так. С детьми совсем плохо…Они снова ушли гулять под пятнадцатью футами чистого белого снега. Наутро их будет не отыскать.
- Пожалуйста, положи трубку, нет нужды вызывать неотложку,  - говорит кто-то Люси на ушко. - Мы – под пятнадцатью футами чистого белого снега. Помни, крошка, что за нами следит снег.
Люси кивает и босая выходит наружу, машет рукою соседу,  но рука бьет беднягу наотмашь. Раз-два-три  -  все тело в полосках, вдоль и поперек, в разрезах, узорах, стигматах.
- Спи, мой враг, засыпай, пусть твой сон будет сладким, - напевает колыбельную Люси и целует как нежная мать дорогого ребенка. Его губы будут долго помнить ее. Ее нож его быстро забудет.
- Есть  здесь, кто живой?- кричит Люси.  Эй, вы суки, скорей отзовитесь!  Слишком тихо. Люси мерзнет. Сосульки свисают с коленок. На зубах скрипит пенопласт. Груди застыли в ледяные комочки, и гулко стучит внутри бам-бам-бам. Люси  под пятнадцатью футами чистого белого снега. Люси  вся - чистый снег.
- Все кто чувствует себя несчастным и жалким, кто лишен волшебства и светлых мечтаний, протяните руки к небесам, ведь у каждого есть спица. Каждый может проткнуть небо,   чтобы  ловить ртом эти хлопья и стараться не думать о том, что выхода нет. Разве это еще удивляет? Спица способна творить чудеса: она превратит тебя в снег. Спица превратит тебя в  вату. Спица сделает тебя той,  кем ты можешь и вовсе не быть. Выбирай, моя милая, ведь выбор всегда за тобой.
-Доктор, доктор,  я схожу с ума. Это худший день, который у меня когда-либо был. Мне ***во! Хуево! Чертовски хуево! – кричит Люси человеку в несвежем халате, доктор лениво качается в кресле, под пятнадцатью футами чистого белого снега ему  все равно.
- Где моя медсестра? Я нуждаюсь в лекарствах, электрошоке и грелке, -
у парализованной Люси паранойя, озноб и удушье. Доктор считает, что это просто капризы. Девочки склонны все делать назло. На все вопросы ответит кто-то другой. Ведь под пятнадцатью футами чистого белого снега не найдешь ничего, что  можно украсть или взять для себя - даже слова.
Разве не ясно это всем вокруг? Мы – под пятнадцатью футами чистого белого снега.
Спаси себя сама! Помоги себе!
Спаси себя! Помоги себе сама!.. – разносится ветром молитва.
 Но Люси напрочь забыла телефон неотложки, а из горла ее льется гранатовый сок, тот, что пряный и сладкий, но с легкой кислинкой.
И видит Люси небо в алмазах, все небо в чистейших алмазах.  Вот так.

* самый вольный перевод песни Fifteen Feet of Pure White Snow ( Nick Cave & The Bad Seeds)