Где-то на той войне... ч. 7

Через шесть месяцев после похода

Баренцево море – Карское море, декабрь 1943 года

- По местам стоять! Со швартовов сниматься!
Отдав приказ, Братишко  на мостике поднимает руку в знак прощания. С соседней лодки ответный привет шлёт Сушкин:
- Встретимся  с победой, Дмитрий Кондратьевич!
- Удачи тебе, Лев Михайлович!
Штурман Константин Тихонов, тоже приветствуя уходящую в море С-55, вполголоса говорит:
- Жаль,  отдали Васильева. Столько вместе прошли…
- Что значит «отдали»? У Кучеренко старпом заболел – помочь надо было? Жизнь есть жизнь!
- Оно-то  так…
- Все мы, Константин Митрофанович, на одной линии фронта. И причал у нас общий – вот  что главное! Кучеренко с Сушкиным сейчас идут на Тана-фиорд, а наш курс теперь – Новая  Земля, мыс Желания. Немцы вконец обнаглели – нашим  метеостанциям покоя не дают… Пойдём-ка, уточним маршрут.
Оба спускаются в центральный пост. Там акустик Иван Рогоза уже готовит аппараты к работе.


Чем ближе к Новой Земле, тем холоднее и наверху, и в отсеках.  Василий Глушенко, заняв на мостике свой наблюдательный пост, докладывает по переговорной трубе:
- По правому борту – земля!
Командир лодки Братишко осматривает в окуляр перископа берега, покрытые  снегом и льдом. Сигнальщик между тем докладывает:
- Вижу на воде масляные пятна!
- Никак, подводная лодка противника водичку откачивала из своих трюмов, - вы-сказывает предположение командиру вахтенный офицер Донат Негашев.
- Похоже, - соглашается Братишко. – Знать бы только, давно ли и куда ушла... Радист, передайте на базу: «Прибыл на позицию. Командир С-54».
Постепенно на окрестности наползает густой, плотный туман. Лодка медленно, словно ощупью продвигается вперёд. Все свободные от вахты стараются быть поближе к пятому или шестому отсекам, где  от работающих дизелей  чуть теплее. Казимир Вашкевич и Александр Морозов готовят очередной выпуск газеты – «Первый, но не последний!»
- Товарищ капитан третьего ранга, - обращается к командиру радист Николай Семенчинский, - радиограмма с базы.
- Прочтите, пожалуйста, - откликается Братишко, не отрываясь от окуляра пери-скопа.
- «Через ваш район пройдут корабли Севморпути, - читает Николай. -  Усильте наблюдение, не спутайте с вражескими. Комбриг».
- Передайте: «Вас понял. Командир С-54».
- Есть!
В отсеках жизнь идёт своим чередом.
- А помните, как в тропиках под дождём мылись? – блаженно потягиваясь, жмурится Виктор Нищенко.
- А как черепаху ели? – подхватывает Михаил Богачёв.
Как всегда, внезапно по лодке проносится сигнал боевой тревоги. В мгновение ока моряки покидают отсек и разбегаются по постам. Анатолий Стребыкин, расписанный по-боевому в центральном посту, шёпотом  спрашивает у Доната Негашева:
- Случилось что?
- Акустик услышал шум работающей машины, – тоже тихо отвечает командир БЧ.
- Посмотри, штурман, - по-моему, силуэт подводной лодки, - доносится голос Братишко из рубки.
- Похоже, - соглашается Тихонов, взглянув в перископ.
- Подойдём поближе, - говорит Братишко и командует: Носовые торпедные аппараты – товсь!
Все на лодке замирают в ожидании заветного «пли!» Но минуты идут, идут, идут… И так же нежданно, как недавний ревун, звучит команда:
- Отбой боевой тревоги!
Братишко, спустившись в центральный пост, с досадой роняет:
- Айсберг, чёрт бы его побрал!.. Акустик, что теперь слышишь?
Из переговорной трубы Иван Рогоза так же невозмутимо докладывает:
- Шум паровой машины!
- Прибой воды о льдину он слышит, а не машину! – объясняет окружающим командир. – А по виду – действительно лодка…
После вахты Виктор Нищенко донимает Рогозу:
- Ну, Ваня, не видать тебе пощады от морского царя – по твоей милости чуть не потерял он свою боевую единицу. Представляешь, как бы мы жахнули по этой льдинке?..
- Ничего, не тушуйся, Ванёк, - успокаивает акустика мичман Николай Лосев. – Лучше ошибиться так, чем наоборот.
- Да ладно вам… - смущённый тем, что оплошал, Рогоза даже ободрение мичмана воспринимает как насмешку.
С самого тёплого места – из-за моторов – выбрался электрик Александр Морозов:
- Ложись погрейся, а то мне что-то сон не идёт…
Но не успел Рогоза занять уютное гнёздышко, как в этот момент вахтенный Сергей Жигалов докладывает командиру:
- С левого борта – прожекторный  луч. Передал сигнал «У» и пропал.
И снова по кораблю разносится сигнал тревоги.
- Срочное погружение! - в который раз командует Братишко.
А от акустика Николая Фадеева – новый  доклад:
- На курсовом 115 градусов – шум винтов!
Командир сосредоточенно смотрит на репитер гирокомпаса и размышляет вслух:
- Кто идёт – свои, чужие?.. И что за сигнал «У»? Если б не радиограмма комбрига, врезать бы по этому «сигнальщику»!..
- Да точно немец, Дмитрий Кондратьевич! – убеждает Тихонов. – Если бы наши – зачем  им прожекторами привлекать к себе внимание?
- А если немец – почему не атаковал наши корабли?.. - Братишко подошёл к пере-говорной трубе и обратился к экипажу: - Внимание всем постам и отсекам! Находимся в зоне непосредственного действия вражеской подводной лодки. Прошу усилить бдительность и режим тишины. О малейших замечаниях  докладывать немедленно!

Прошло несколько суток…

Трюмный машинист Анатолий Стребыкин, заступив на очередную вахту в цен-тральном посту, ветошью собрал с палубы скопившуюся воду и подошёл к шахте пери-скопа, чтобы отдышаться. В этот момент на посту всплытия и погружения появляется мичман Николай Лосев.
- Товарищ мичман, - говорит  Стребыкин, - мы  под водой уже семь часов. Пора, наверное, кислород включать…
Поднявшись на несколько ступенек по трапу  боевой рубки, мичман запрашивает  разрешения у вахтенного офицера – штурмана Константина Тихонова.
- Добро! – не отрываясь от перископа, командует тот.
Отодвинув со штурманского стола карты и книги, Стребыкин нащупал вентиль кислородного баллона и с силой повернул его. Газ с шумом пошёл по магистрали – и в ту же секунду из-под стола вырвалась струя пламени. Загорелись карты, краска  на приборах. Стребыкин отскочил от стола, не понимая, что произошло. Мичман закричал в рубку:
- Товарищ старший лейтенант, пожар в отсеке!
Тихонов, скатившись по трапу, среагировал немедленно:
- Аварийная тревога!
Стребыкин лихорадочно гасит горящие бумаги, краску на приборах, но пламя, питаемое откуда-то из-за стола, вспыхивает вновь и вновь. Отсек наполняется удушливым дымом, прибежавшие по тревоге Негашев и несколько матросов надрывисто кашляют, утирают слёзы, машут руками… Возникший в двери Братишко мгновенно оценивает обстановку:
- Кислородный баллон открыт?
- Да, вполоборота, - признаётся Стребыкин.
- Закрыть немедленно! – следует команда.
Стребыкин, сдёрнув с себя матросский воротник и обернув им кулак, суёт руку прямо в пламенный зев, пытаясь закрутить вентиль. Воротник тут же вспыхивает. Тогда Анатолий сбрасывает ватную куртку и, уже защитив ладонь рукавом, дотягивается к баллону. Струи огня перестают пульсировать.
- Донат Иванович, - обращается Братишко к Негашеву, - распорядись-ка провентилировать помещение, подать кислород из другого баллона, выяснить и доложить причину пожара!
Выяснять Негашев лезет сам, взяв в помощники Чаговца.
- Ну, всё ясно, - говорит он прямо из-под штурманского стола. – Вентиль на баллоне  как следует  не отрегулирован, он пропускал газ, а рядом – привод кингстона, весь в масле. Масло плюс кислород – вот и пожар… Плохо, товарищи трюмные, проверяли работу ремонтников. Недолго было и на воздух взлететь. Под ногами-то погреб боезапаса!
Стребыкин с Чаговцом выслушивают замечание с поникшими головами, Анатолий к тому же морщится.
- Что, не нравится? – резко поворачивается к нему Негашев. И тут замечает, что у Анатолия сильно обожжены руки. – Немедленно к фельдшеру!
 Штурман Тихонов, наведя порядок в центральном посту после пожара, сверяет по карте курс и докладывает командиру:
- Дмитрий Кондратьевич, выходим из заданного квадрата. Надо ложиться на обратный курс, иначе со своими столкнёмся. Да и батареи заряжать пора.
- Добро! – досадливо соглашается Братишко, опуская перископ.   
Лодка малым ходом  покидает зону боевого дежурства. В этот момент  радист Николай Семенчинский сообщает:
- Радиограмма, товарищ капитан третьего ранга! «Приказом комбрига вам предписано срочно возвращаться на базу. Иду вам на смену. Командир С-101 Трифонов».
- Час от часу не легче! – не сдержал Братишко огорчения. – Только-только обжиись в этом квадрате…  И что за срочность такая?


- Что за срочность такая? – повторяет он свой вопрос уже по прибытии в Полярный, в кабинете командира дивизиона Трипольского.
- Сушкин… - мрачно произносит тот.
- Что?! – и, сам понимая нелепость этого восклицания, по инерции  продолжает: - Где? Как?
- В районе мыса Слетнес – последняя радиограмма была оттуда. Скорее всего, на мине. Успел, правда, атаковать вражеский транспорт – по крайней мере, немцы так передают, но, похоже, торпеда не взорвалась… А сам уж очень рисковый был – так лихо уходил с минных полей!.. Сколько раз говорил ему: побереги себя! Смеялся только: мы, тамбовские, минам не по зубам…
- Ох, Лев Михайлович, Лев Михайлович! – Братишко присел к столу,  горестно свесил  голову. – А говорил – до встречи…
Трипольский нервно прошел несколько раз вдоль окон, закурил, потом остановился за спиной Братишко:
- Помнишь, как во Владике перед походом он свой личный состав тренировал? Прыгнул в ледяную воду – «Человек за бортом!» Даже выговор за это схлопотал…
- А как в Атлантике торпеда по его борту прошла, не взорвавшись…
- Верил, верил, что заговоренный… Ну что ж, Дмитрий Кондратьевич, надо жить! Давай помянем друга нашего…
Они выпили по стопке, помолчали.
- Ты-то хоть без происшествий пришёл? – запоздало спросил комбриг.
- Почти, – коротко  отозвался Братишко. – Народ в бой рвётся!
- Отдохни чуток  – будет тебе скоро бой. Новый конвой встречать пойдёшь. Кстати, принимай пополнение.
- Отлично! Давно жду.
- Во-первых,  нового старпома.
- Кто такой?
- Капитан-лейтенант Феоктистов, Филипп Яковлевич. Толковый офицер. С опытом. Боевой, пороху понюхал – «Красную Звезду» за так не дали бы… Думаю, споётесь.
- Главное – с людьми спелся бы…
- А ты помоги… Ну, а плюс к тому – трое ребят из учебного отряда: трюмный, рулевой и электрик. Конечно, подготовить как следует не успели – сам  понимаешь, война. Да и учить-то некому. Но я думаю, твои молодцы их быстренько в строй поставят. А?
- Постараются… Но Сушкин, Сушкин!.. - Братишко встал тяжело, будто нагружённый. – Такой командир был! Мы все ведь воевать до сих пор не умели – только  начали. А его в базе уже мастером дуплета успели прозвать: одним залпом по два корабля торпедировал!..
Трипольский молча обнял его, утешающее похлопал по спине.


- Чаговец, Вашкевич, Глушенко! – дежурный по казарме Александр Морозов, сложив ладони рупором, вызывает командиров отделений. – Вам пополнение!
Все трое, спустившись из кубриков на пост, видят рядом с Морозовым новичков. Те, подобравшись, поочерёдно представляются:
- Краснофлотец Яковенко, электрик.
- Это мой, - улыбаясь, протягивает ему руку Вашкевич. – Но, кажись, Вася, твоих земляков прибавляется.
- А мы зараз побачимо, - с готовностью подступает Глушенко. – Звидкиля ты, хлопче? Як маты звэ?
- З Полтавщины, - явно обрадовавшись родному языку, отвечает Яковенко. – Иван.
- Будьмо знайоми. Васыль!
- Краснофлотец  Кирьянов! – рапортует следующий новичок. – Георгий. Рулевой.
- Тут уж, Вася, прямое тебе попадание! – разводит руками Вашкевич.
- Точно! – радуется Глушенко. – А ты откуда?
- Из Тбилиси.
- Кавказских подводников у нас ещё не бывало, - смеётся Чаговец. – С почином, братцы!
- Краснофлотец Хусаинов! – подаёт голос третий  вновь прибывший. И, не дожидаясь дополнительных вопросов, сообщает: – Трюмный машинист. Фуат. Татарин. Из Чкалова. Урал.
- Фуат, значит?.. А я – Сергей. На лодках бывал?
- Нет пока.
- Никто не был? Ничего, за недельку изучите. Надо бы, конечно, побольше, но вой-на не ждёт, хлопцы. Да и мы поможем. Айда наверх, устраивайтесь…
В кубрике их встречает возглас Виктора Нищенко:
- Братва, нам салаг прислали!.. Теперь точно – Гитлер  капут!
Вашкевич спокойно, но твёрдо осаживает его:
- Ты полегче, мореман. Не обижай ребят.
- А что? – не унимается Нищенко. – Салаги – они салаги и есть. Сколько шагов от киля до клотика? – подступает он к Хусаинову.
Тот молча смотрит на него, потом отодвигает в сторону:
- Слушай, дай пройти, да?
- Не «дай»,  а – «дайте». Или вас не учили со старшими разговаривать?
- Отвяжись, сказал! – повышает голос Вашкевич.
Усадив новичков, расспрашивает их:
- Все комсомольцы? Хорошо. А кому сколько лет:
- Восемнадцать, - отвечает Яковенко.
-Девятнадцать, - говорит Хусаинов.
- Двадцать, - последним сообщает Кирьянов.
- Двадцать пять! – будто перекрывая ставку, вставляет Нищенко, который продолжает крутиться поблизости.
- Ты что, не понял? – всерьёз злится Вашкевич. И вновь обращается к новичкам: - Не обращайте внимания – он парень неплохой, просто дурака валяет. У нас вообще экипаж хороший. Дружный. Про наш поход слышали?
Все трое кивают.
- Ну вот. Можно сказать – одной солью морёные, - смеётся. – Ничего, скоро и вы такими станете. Но задача у вас непростая: надо быстро освоить свои заведования и боевые посты. В море учиться будет некогда. А там от каждого зависит жизнь всех. Это понятно? Поэтому каждую свободную минуту ходите по кораблю, изучайте, спрашивайте. Вам, - обращается он  к Яковенко и Хусаинову, - будет легче, если возьмёте тетрадки и зарисуете все трубопроводы и электросхемы – скорей запомнятся. А вам, Кирьянов, главное – научиться держать рули. Чтобы не всплыть ненароком под самым носом противника, прямо под его прицелы, - такие случаи бывали, много ребят погибло. И всё потому, что не хватило умения, мастерства…
- Иногда просто силы, - добавляет, проходя мимо, Демьян Капинос.
- Да, и силы, - соглашается Вашкевич. – Поэтому очень советую подружиться с этим человеком. Он наш главный и единственный кормилец – кок Демьян Капинос…


 - Держать перископную глубину! – командует из центрального поста Братишко. – На боевых постах начать тренировки…
С ним рядом несёт вахту новый старпом – капитан-лейтенант Филипп Феоктистов.
- Смотрите! - командир уступает ему место у окуляров. Феоктистов, взглянув, не в силах сдержать восхищение: над морем царит полярная ночь, и небо озарено сполохами северного сияния.
- Красота какая! – говорит старпом.
- Действительно, красиво, - соглашается Братишко. – А нам от неё прятаться приходится. Нос высунешь – сразу как у чёрта под носом.
В отсеках тем временем старослужащие тренируют новичков.
Анатолий Стребыкин, завязав глаза  Фуату Хусаинову, даёт вводную:
- В районе десятого шпангоута перебита магистраль питьевой воды. Условно перекрыть повреждённый участок, сохранив подачу воды на камбуз. Товсь – ноль!
Хусаинов, чуть помедлив, бежит выполнять приказ.
В соседнем отсеке Павел Плоцкий  тренирует Георгия Кирьянова:
- Лодка внезапно получила дифферент на корму. Условно: дать пузырь в кормовую цистерну главного балласта!
Новичок несколько суетливо  трогает то один, то другой клапан, в конце концов обхватывает какой-то обеими руками.
- Отставить! – морщится Плоцкий. – Ты бы сейчас затопил бортовую цистерну, и лодка, в дополнение к дифференту получила бы крен градусов на  сорок. Считай, серия глубинных бомб тебе обеспечена! Даю новую вводную…
- Погоди, дай передохнуть. Совсем замотал! – Кирьянов садится на  рундук.
- Бой передохнуть не даст, - беспощадно заявляет Плоцкий. – Встать! Условно: вы-ровнять крен и дифферент!
…В первом отсеке Казимир Вашкевич тоже требует от своего подопечного завязать глаза:
- Вышел из строя левый дизель. Срочно дать  питание на кормовые торпедные аппараты от левого электромотора! Норматив – двадцать секунд. Время  пошло!
Иван Яковенко мчится  по кораблю, стремясь в срок выполнить задачу…


В центральный пост поступает доклад акустика Николая Фадеева:
- Входим в минное поле!
Братишко командует:
- Самый малый вперёд! Полная тишина!
На всех постах привычно замерли  подводники, тревожно пытаясь сквозь  мерный  гул  двигателей угадать малейший посторонний звук.
- А почему тишина? – шёпотом спрашивает Яковенко.
- Тихо! Потом объясню! – жестом даёт понять Вашкевич.
И в этот момент по левому борту раздаётся явственный металлический скрежет. По мере продвижения лодки он медленно перемещается  в сторону кормы, пока наконец не пропадает.
- Похоже, минреп зацепили? -  вполголоса спрашивает Феоктистов.
Братишко, отирая пот со лба, молча кивает.
С поста гидроакустика поступает новый доклад:
- Впереди по курсу шум нескольких кораблей!
- Точнее! – требует Братишко.
- Похоже – шхуна… два тральщика и… сторожевой корабль…
- Боевая тревога! Оба дизеля – малый  вперёд! Носовые аппараты… товсь!
Старпом Феоктистов будто прилип к окулярам перископа, в которых постепенно вырастают тёмные силуэты кораблей, похожие под разноцветным заревом полярного сия-ния на мистических чудовищ. Внезапно лодка  резко ныряет, потом так же круто взрывает носом поверхность моря, затем, выровнявшись, снова идёт на перископной глубине.
- Штурман, в чём дело? – почти ревёт в переговорную трубу Братишко.
- Ошибка, товарищ капитан третьего ранга! Простите…
- Ошибка?! Подводник, как и сапёр, ошибается только раз!
- Новичок…
- Ни хрена себе, нашёл место новичка учить! 
Братишко занимает место у перископа. Полярное сияние погасло, и силуэты кораб-лей теперь выглядят мрачными расплывчатыми тенями.
- Оба дизеля стоп! – следует команда. – Отставить торпедную атаку!
Старпом недоуменно смотрит на командира, снова приникает к окулярам и не мо-жет удержаться от вопроса:
- А почему не атакуем?
- Потому, что кончается на «у», - с досадой огрызается Братишко.
- Ну, это понятно. А всё же?
Братишко, устало опустив руки, молчит.
- Дмитрий Кондратьевич, вы что – боитесь?
- Я?! – резко поднимает голову Братишко. – Боюсь?!. Хотя – да, боюсь!.. Ну, уто-пим мы эту  чёртову шхуну, ну – катерок впридачу… И что? Остальные закидают нас глу-бинными бомбами, и мы, опоясанные минрепами, окажемся в ловушке?.. Нет, не для того мои мальчишки шли  через три океана, чтобы из-за какой-то паршивой скорлупки идти на дно! Я буду бить только наверняка, понял? На-вер-ня-ка!
- Ну знаешь! Мы для чего сюда пришли? В гляделки играть?!
- Не забывайтесь, Филипп… как вас там?... Яковлевич! - пытается урезонить его Братишко.
- Кто не рискует, тот… - голос Феоктистова срывается. - Мы же на войне!
- Вот именно – на войне, а не на учениях! Тут не пахнет смертью – тут смерть жи-вёт! И можешь доложить начальству: мол, командир С-54 по малодушию упустил воз-можность нарисовать на рубке ещё одну циферку, а на китель привинтить орденок для счету!
- Ты за кого меня принимаешь, командир?! – тоже взрывается Феоктистов.

Через девять месяцев после похода

Полярный - Баренцево море, февраль 1944 года

- Стребыкин! – несётся в отсек голос вахтенного Виктора Нищенко.  – К командиру БЧ! Быстро, на полусогнутых!
- Не по уставу командуешь, - отзывается Анатолий, соскакивая с койки. – Никак свои одесские штучки не забудешь?
- А мне их забывать не резон, - возражает Нищенко. – Скоро война кончится, домой приеду – и на Дерибасовскую, клешами пыль мести… Все крали – мои!
- Балабон! – смеётся Стребыкин, минуя его. – А моего подопечного не видал?
- Салагу? Не-а, - мотает головой Нищенко. – Электрик с Вашкевичем над схемами колдует, рулевой только что на посту был с Серёгой Жигаловым – тот ему уроки морской культуры внушал. А твоего… нет, не видел…
- Вот чёрт! Я ж ему два часа дал, чтобы зарисовал расположение клапанов затопле-ния цистерн главного балласта! Сейчас Негашев зачёт принимать будет.
- Может, где-нибудь в трюмах заблудился?
- Шуточки у тебя...
Стребыкин  вбегает в один отсек, в другой, заглядывает за пиллерсы, за рундуки. В последнем, кормовом отсеке внезапно замечает ноги в ботинках, торчащие из-за под пла-ща.
- Хусаинов! – окриком поднимает он новичка.
Тот выползает из своего лежбища, хмуро стряхивает дрёму.
- Как это понимать? – спрашивает Стребыкин.
- Холодно, товарищ старший краснофлотец. Греться хотел… Заснул – не заметил…
- Ну, извини – русскую печку для тебя не натопили! Холодно ему! Бегать по кораб-лю надо – вот и согреешься! А то в море пойдём, клапана спросонок перепутаешь – навек холодным станешь. И весь экипаж с тобой вместе! Или в учебном отряде этого не объяс-няли?..
Хусаинов молчит – не то виновато, не то ещё не проснувшись.
- Пошли к командиру, он тебе мозги прочистит!
Негашев, увидев  за спиной Стребыкина молодого матроса, интересуется:
- Вы что-то хотели? Нет?.. Как служба идёт? Заведование изучаете?.. Добро! По-позже приходите, хорошо? А вы, Стребыкин, присаживайтесь… Тут такое дело…
Негашев достаёт откуда-то крупное, ярко-красное яблоко, протягивает Анатолию:
- Угощайтесь – только что посылку из дому получил.
- Спасибо, товарищ старший лейтенант! – Анатолий давно не видел яблок, и пода-рок кажется ему волшебным. – С ребятами в отсеке поделим.
- Да, ваши трюмачи – друзья хорошие, – соглашается Негашев.
- Конечно!
- Они-то за вас и хлопочут.
- Не понял …
- Говорят, у вас дома плохо?
- Война же, товарищ  старший лейтенант – у кого сейчас хорошо?
- Это понятно… Но есть возможность предоставить вам краткосрочный отпуск на родину… Да-да, не удивляйтесь. Лодка становится  на двадцать дней в ремонт. Так что, суток пятнадцать – в вашем распоряжении. Тем более, что отпуск вы заслужили.
- Но очередь…
- Вот именно. Матрос Богачёв уступил вам свою – его тоже благодарите.
- Спасибо, товарищ старший лейтенант, – едва сдерживает радость Анатолий. – Службой оправдаю!
- Хорошо, хорошо… Билет на поезд я заказал, а попутный катер до Мурманска – вечером. Собирайтесь.
- Служу Советскому Союзу!


В помещении, где живут подводники в перерывах между выходами в море, - радо-стная суета. Сергей Чаговец  достал из рундука брезентовый чемодан  и вручил Стребы-кину:
- Держи, Толя! На почин, так сказать. Береги – после тебя другим пригодится.
- Спасибо, Серёга, но я и с вещмешком…
- Ты же моряк! Какой мешок?!
Демьян Капинос пришёл со своим подарком:
- Там у тебя отец с голоду страдает – возьми, на какое-то время хватит, - выложил пару  банок консервов, пакет рафинада,  брикет масла.
- И правда, братцы, - поддержал идею Сергей Жигалов. – Давай что у кого в занач-ке!
Гора продуктов перед Анатолием стала расти на глазах.
- Спасибо! – приобнял Стребыкин  Жигалова.
- Тебе спасибо! – тихо ответил тот. – Всё же услышал Бог мои молитвы. Но ты – первый…
- Братцы, тара не выдержит! – спохватился Анатолий. – Да и не дотащу - руки тол-ком не зажили.
- Не трусь – поможем! – хлопнул его по плечу Виктор Нищенко. – Не в чемодане донесём, так в желудке!
- Да уж, на это ты мастак! – проворчал Казимир Вашкевич.
С верхней палубы донёсся голос вахтенного Василия Глушенко:
- Стребыкин, катер!
Анатолий в сопровождении  Чаговца, Нищенко и Богачёва спешит к трапу. С про-щальными объятиями звучат слова:
- Будь! Привет Большой земле!
- Вы ж без меня не уходите!
- Дождёмся…
- Привет родителям от подводников-тихоокеанцев!
- И североморцев!
- Бывайте, братцы!

Полярный, 15 марта 1944 года

В ясном солнечном небе летит чайка.  Она кружит над заснеженными сопками, над  малолюдными улицами  военного городка, над Екатерининской гаванью. У  пустынного пирса почти нет кораблей, лишь в отдалении пришвартован  одинокий эсминец да лежит на боку  пара брошенных за непригодностью, поржавевших катеров. Чайка неприкаянно летит над берегом, садится на столб с громкоговорителем, и эхо разносит над белым про-странством  голос диктора, прерываемый порывами ветра:
- В течение 14 марта на Проскуровском направлении наши войска… продолжали наступательные бои, в ходе которых заняли несколько населённых пунктов. При отраже-нии контратак пехоты и танков противника … нанесли ему большие потери в живой силе и технике… На Винницком направлении наши войска, продолжая наступление, с боями заняли более 30 населённых пунктов, в том числе … Прилуки… Войска 3-го Украинского фронта … окружили крупную группировку немцев в составе нескольких дивизий.  Про-тивник предпринимал неоднократные попытки вырваться из окружения, но был отбит, потеряв при этом убитыми до 10.000 солдат и офицеров… На других участках фронта – бои… местного значения… Мы передавали сводку Совинформбюро.
Чайка, будто дождавшись конца сводки,  срывается со столба, снова летит над га-ванью и садится на флагшток у проходной контрольно-пропускного пункта. Снаружи к проходной приближается моряк с брезентовым чемоданом. Это Анатолий Стребыкин. Вышедшему навстречу  дежурному офицеру он докладывает:
- Товарищ лейтенант, старший матрос Стребыкин подводной лодки С-54 из отпус-ка  прибыл. Замечаний нет.
Офицер, дотошно изучив его документы, возвращает их со словами:
- Счастливчик, говоришь, вернулся?
- Так точно, счастливчик! - весело рапортует Стребыкин. – Дома побывал, товарищ лейтенант!
- Ну-ну, - произносит офицер. – Видать, в рубашке родился…
- Никак нет – в тельняшке! – светится радостью Стребыкин. – Теперь служить могу до самой победы.
Отдав честь, он шагает через проходную прямиком к казарме. У входа сталкивается со своим бывшим  старшиной Петром Грудиным. Тот, увидев его, буквально опешил:
- Здорово! Ты откуда?
- Из Москвы, - сообщает Анатолий, ожидая эффекта от своих слов.
Но лицо Грудина  мрачно, и Стребыкин в недоумении:
- Что случилось-то?
Старшина  ведёт его в курилку  и по пути сообщает:
- Ушла твоя «эска».
- Как ушла? Она же ещё…
- Ремонт закончили досрочно… Пятого марта ушла, двенадцатого должна была вернуться. Ну, а сегодня – пятнадцатое. Сам понимаешь…
- А связь?! – холодея от догадки, спрашивает Стребыкин.
- Одиннадцатого от Братишко пришла радиограмма: «Был бой. Имею повреждения. Возвращаюсь на базу». И всё! Радисты с тех пор весь эфир обшарили – ни звука…
Анатолий, закусив сжатый кулак, невидящим взглядом смотрит на Грудина, потом на сиротливый пирс. Чайка, вспорхнув с того же столба,  одиноко  скользит в сторону мо-ря и тает в солнечных лучах…
Спустя несколько часов небо над гаванью темнеет, панорама за окном тоже погру-жается во мглу, разбавляемую лишь несколькими синими огоньками. А Стребыкин  стоит у окна, прижавшись лбом к холодному, заиндевелому снаружи стеклу. Одна за другой пе-ред ним проходят картины недавнего  похода и лица боевых друзей.
 …Чаговец спрашивает: «Без окон, без дверей – полна горница людей. Что это? – «Тыква!» - отвечает Анатолий.
…Братишко командует: «К подъёму государственного флага Союза Советских Со-циалистических Республик равняйсь! Смирно!» И по флагштоку поднимается алый флаг.
…Сергей Жигалов шепчет на коленях у рундука: «В страшный же час смерти неот-ступен буди ми , благий хранителю мой…»
…«Кончится война, - мечтательно говорит Иван Грушин, - учиться пойду. Целые города будут тогда под водой плавать».
...»Эй, салаги, держи концы!» - и с соседней лодки летят, летят свежескатанные снежки, а Саша Капелькин азартно кричит: «Братцы, наших бьют! За мной!»
…В буреломе волн – привязанный к тумбе перископа Вася Глушенко: «У ций бани пару малувато!»
…Миша Богачёв, облепленный маслом, растерянно сетует: «Сплю себе – и вдруг на башку бомба!»
… «Зря воду толчём! – возмущается Виктор Нищенко. - Скоро полстраны освобо-дят – а мы?»
…Юра Нуждин, проводив девушку после танца, загадочно улыбается: «Сейчас, ре-бята, будет русская музыка – специально по заказу Стребыкина».
…Демьян Капинос, присев на корточки, по-птичьи машет руками: «Ку-ка-ре-ку!» И чуть не плача: «Товарищ капитан-лейтенант, ну как им ещё объяснить, что нам  яйца нужны?!»
…И его, Анатолия голос: «Мишка, ты же не отпуск – ты мне жизнь подарил!» - А  рядом, лицом к лицу, улыбающийся Михаил Богачёв: «Будь здоров, Толя! Столице при-вет»!
…Мичман Николай Лосев кричит: «Товарищ старший лейтенант! Пожар в отсеке!» И пламя – пламя, которое опаляет ему, Анатолию, не только руки, но и лицо, и грудь, за-ставляя отшатнуться от ледяного, но кажется, расплавленного окна…


- Стребыкин!
- Я! – обернувшись, Анатолий видит перед собой бывшего старпома С-54  Василь-ева. – Здравия желаю, товарищ капитан третьего ранга.
- Здравствуйте. Из отпуска?.. М-да, такие дела… Ну, пойдёмте, пойдёмте… Куда вас определили?
- Пока никуда.
- Что, если ко мне на С-15? Старшиной трюмных?.. Шагайте-ка на третий этаж –наш экипаж там живёт. Знакомьтесь с ребятами, а через три дня – в море…


И снова скользит под водой подлодка. Она  проходит сквозь минные поля, всплы-вает под перископ – и  даёт торпедный залп по вражеским транспортам. Уходя от глубин-ных бомб, замирает на грунте, потом опять в её прицелах оказывается вражеский корабль – снова залп.  Дождавшись темноты,  лодка выныривает на поверхность для подзарядки аккумуляторных батарей и затем, рванувшись навстречу новой схватке, опять и опять   стреляет  по  врагу. Гремят новые взрывы, оседают в волнах взорванные корабли,  растёт  на рубке лодки количество звёзд,  и  за каждой всплывает сосредоточенное, яростное лицо Анатолия Стребыкина – то на вахте в центральном посту, то в перекрестье клапанов, то на верхней палубе, когда над сопками Екатерининской гавани звучат пушечные выстрелы в ознаменование  победного возвращения  на базу.
Один из таких выстрелов  вспыхивает громом  майского салюта 1945-го – над ли-кующей московской толпой… 

Сорок два года спустя…

Москва, июнь 1986-го

К старому особняку, уютно расположившемуся в одном из переулков центра Мо-сквы, подходит мужчина. Шагает вполне бодро, хотя по орденским планкам на пиджаке можно понять, что он уже в возрасте. И костюм (излишне строгий для летнего дня), и «дипломат» (чересчур внушительный), и поведение (нарочито уверенное – при том, что человек здесь явно впервые) – всё в нём выдаёт провинциала. У двери особняка, сверив по бумажке адрес и название организации – «Издательство», мужчина входит в дом. 
Хотя дежурный за стеклом читает газету и не обращает на него никакого внимания, мужчина  здоровается с ним и, пройдя к лифту, поднимается на третий этаж. Там на лест-ничной площадке курят несколько модно одетых девушек.
- Простите… Вы не подскажете, как увидеть Светлану Кирилловну?
- Прямо по коридору, пятая дверь слева, - отвечает одна из девиц.
Шагнув в коридор, мужчина слышит за спиной её голос:
- Эти мне писатели! «Подскажете»…  Нет бы просто – «скажите, пожалуйста»… А ведь так и пишет, наверно.
- Что ты хочешь? Совково-галантерейные манеры, – комментирует другой голос на площадке.
Дойдя до нужной двери, мужчина стучится, но, не дождавшись ответа, входит. В комнате никого, и, стоя у двери, мужчина оглядывает два старых стола с наваленными на них папками, тоже старый шкаф, где такие же папки беспорядочно лежат на полках, большое, давно не мытое окно с широким подоконником, на котором  нет свободного места – только папки, папки – разного цвета и объёма, с тесёмками и без. Всюду между папками – чашки, пепельницы, тарелки, вазы с несвежими цветами…
- Вы ко мне?
В комнате, держа в руках дымящуюся чашку и блюдце с баранками, появляется женщина и ногой пытается закрыть за собой дверь. Мужчина, поспешив ей на помощь, отвечает вопросом на вопрос:
- Вы Светлана Кирилловна? Тогда к вам. Стребыкин я, Анатолий Георгиевич, из Керчи. Я звонил…
- А, да-да… Проходите, садитесь, пожалуйста… - устроившись в старом деревян-ном кресле с подлокотниками, женщина сразу ощутила себя хозяйкой, и в голосе её поя-вилась нотка превосходства. – Кофе хотите? Чаю?.. Тогда, может, жвачку?
Она мило улыбнулась, а, услышав отказ, с хрустом раздавила баранку и отхлебнула из чашки:
- Напомните – что у вас?
Тут только Анатолий разглядел её. Круглое лицо женщины продолжало улыбаться, но глаза, подведённые синью, изливали грусть и скуку. На правой щеке, ближе к уху, бе-лел плохо растёртый след пудры. Пальцы, ломавшие новую баранку, были неопрятно тол-сты. А когда она потёрла ими под шеей,  поправляя крупные бусы, на коже остался крас-новатый след.   
- Да я… - стряхнул с себя эти впечатления Анатолий. - Рукопись присылал… о по-ходе подводных лодок во время войны…
- А-а, да-да… - Светлана Кирилловна снова сделала глоток и, прожевав баранку, подтвердила: - Я помню…
Стребыкин терпеливо ждал, только рука его, выстукивая быстрый ритм по «дипло-мату», выдавала нарастающее раздражение.
- Помню, помню, - снова уверила Светлана Кирилловна. – Занятная штука…
- Занятная?
- Ну да… В смысле – интересная! - подыскала она другое слово. – Сейчас…
Она с видимым сожалением отставила недопитую чашку и, прихватив с блюдца очередную баранку,  стала перебирать папки на столе. Ничего не найдя, перешла к друго-му столу, потом порылась на полках шкафа, наконец извлекла из-под завалов ту, в кото-рой Стребыкин узнал свою. Вернувшись за стол, Светлана Кирилловна раскрыла её, про-бежала глазами первую страницу, пролистала ещё несколько и снова взялась за чашку.
- Интересно! - повторила она. – Но, дорогой Анатолий… э-э… – бросила  взгляд на обложку, - …да, Анатолий  Георгиевич… Опубликовать это мы, скорей всего, не сможем.
Стребыкин молчал, ожидая пояснений.
- Понимаете…  Всё это, - Светлана Кирилловна обвела рукой пространство вокруг, - рукописи. В том числе – труды писателей. Известных! Иногда даже знаменитых… А вы…
- Я не писатель, – начал Стребыкин. – Я просто…
- А «просто» – это  называется гра-фо-мания! – наставительно  продекламировала хозяйка кабинета. – Понимаете? Мания такая. Все сейчас грамотные, книжек читают мно-го, в том числе всякую белиберду… Вот и кажется, что писать – дело пустяковое, каждый может…
- Да не писатель я! – воскликнул Стребыкин. – Я товарищам поклялся …
- Ну, товарищи вам простят, - хмыкнула Светлана Кирилловна. – Вы же не винова-ты, что у вас… как бы это помягче… Понимаете?  Вы кто по специальности?
- Я  моряк! – жёстко отрубил Анатолий.
- Вот! И, наверное, умеете водить корабли. А я не возьмусь – хотя плавать люблю. Так и здесь… Понимаете?
- При чём тут писатели? Когда мы шли через три океана, писателей с нами не было. И потом… Писатели пишут вообще – они не могут рассказать о каждом!
- Вас послушать, так каждый был героем…
- Да, каждый! Со всеми своими слабостями, грехами – каждый! – Анатолий даже сжал кулаки. – И я должен…
- Бросьте, Анатолий Григорьевич…
- Георгиевич!
- Извините – Анатолий Георгиевич… Никому вы ничего не должны. Кстати, вице-адмирал Щедрин уже  написал книжку про ваш поход – даже не одну. Но он был коман-диром. Знал  многое и о многом. А вы… Вы кем были? – Светлана Кирилловна заглянула в папку с рукописью. – Трюмным   машинистом? Ну, и что вы видели из своего трюма?
- Григорий Иванович Щедрин написал хорошую книжку. И даже вручил мне с дар-ственной надписью…
- Вот видите! Но, по чести говоря, кто это сейчас читает? Разве что ветераны вроде вас…
- Ну как вы не поймёте?! Это был исторический поход! Первый  в мире!
- Исторический? Вот и предоставьте это историкам!
Светлана Кирилловна устало откинулась на спинку кресла:
- Господи, как же мы любим громкие слова! «Первый в мире», «исторический»… Всё в мире когда-то было первым. Кто-то первым придумал колесо. А кто – неизвестно. И ничего страшного! Долго спорили, кто изобрёл электролампочку – Эдисон или Яблочков. А если вдуматься – какая разница?.. Наполеона победили – и что, помним мы кого-нибудь, кроме Кутузова, Багратиона или Дениса Давыдова? Да и то – спасибо Толстому… Совсем недавно, кажется, Юрия Гагарина по всему миру встречали как инопланетянина – а сегодня? Кто-нибудь знает хотя бы двух-трёх нынешних космонавтов? Вы, например, сможете их назвать?.. А вы хотите, чтобы люди поимённо помнили  ваших подводников!
- Это не «мои» - это НАШИ подводники!
- Мои, наши – какая разница? Опять слова… Ведь есть, наверное, памятник?
- Есть. Во Владивостоке лодка стоит – одна из тех… Она единственная уцелела. И прошла всю кругосветку – вернулась во Владик через Ледовитый океан.
- Ну вот! – Светлана Кирилловна  засмеялась. – А вообще… Помните, Маяковский  сказал: пускай нам общим памятником будет построенный в боях социализм. Уж какой ни есть…
- Издеваетесь?
- Ну почему?  Ещё неизвестно, уж такие ли они герои. Погибли где-то на той войне – а к чему, почему?.. Вообще: зачем нужен был весь этот поход? Полгода мучений – а ра-ди чего? Ради одного потопленного немецкого корабля?.. История, конечно, рассудит. А  пока – не разбери-поймёшь…
- Не разбери-поймёшь?! – взревел Анатолий и вскочил, опрокинув стул. – Ты-то сама – что  в своей жизни сделала?!.. Что ты можешь, кроме как сосать эти бар-раночки?! – он швырнул блюдечко со стола, и оставшиеся баранки разлетелись вместе с осколками. – Я не писатель, это точно. Ну так помоги! Подскажи, как описать, объяснить, что это бы-ли за люди – мои подводники!
Светлана Кирилловна вжалась в кресло и, оцепенев, слушала его бешеный крик.
-  История, видишь ли, рассудит… - голос Стребыкина, утихая, ещё дрожал от на-пряжения. – Научились надеяться на историю. А на деле мы – мы  сами! – то и дело бе-рёмся её судить!  Судим, выносим приговоры, потом отменяем, милуем – и снова судим. Будто девку-воровку!.. А это мы – мы сами! – воруем у себя историю. Память воруем! Да так и живём – в беспамятстве! И дети живут в беспамятстве! И потому снова и снова гиб-нут в океане… В самом страшном – океане лжи и ненависти…
- Послушайте, - стала приходить в себя Светлана Кирилловна. – Я, конечно, прошу прощения… Не хотела вас обидеть… Но поймите, рукопись слабая… нуждается в серьёз-ной профессиональной доработке…
- Слабая? – Анатолий потянул к себе злополучную папку и стал завязывать тесём-ки. - Там, перед смертью, мы были сильны – это теперь, перед жизнью, ослабли… Всего вам… доброго!
Он вышел из комнаты и спустился по лестнице мимо всё тех же куривших девиц.

Через пятьдесят лет после похода

Владивосток, Корабельная набережная, 36-й причал, воскресенье       26 июня 1994 года

На верхней палубе мемориальной подводной лодки С-56 – стайка юношей и деву-шек. Один из парней включает аудиоплеер, и под знакомую песню группа, разбившись на пары, начинает вальсировать. Плеер поёт голосом Юрия Гуляева:

На пирсе тихо в час ночной,
Тебе известно лишь одной,
Когда усталая подлодка
Из глубины идёт домой…
 
С набережной  на танцующих с улыбкой смотрит мужчина – совершенно седой, но с густой пышной шевелюрой. Он в морском офицерском кителе без погон, на груди – уве-систая  орденская планка. Это Анатолий Стребыкин – тот самый, который утром того же дня спешил сюда на такси.
Когда песня заканчивается, из плеера вырываются звуки рок-музыки, и молодёжь на палубе заходится в новом ритме. Внезапно пляску перекрывают милицейский свисток и окрик:
- Прекратить! Вы как туда забрались? Немедленно прекратите!
Кто-то на палубе выключает плеер, и лица ребят обращаются вниз. Сержант мили-ции, дав ещё один свисток, кричит:
- Другого места не нашли? Это же памятник!.. Быстро с лодки!
Оказавшись на набережной,  ребята оправдываются:
- Сегодня же праздник – День молодёжи…
- А вчера мы последний экзамен сдали…
- Уже и потанцевать нельзя!
Милиционер непреклонен:
- Совсем совесть потеряли!.. Ветерана бы постыдились – может, он на этой лодке воевал…
- Да, как раз на такой, - с улыбкой подтверждает Стребыкин. – Не шибко ругай их, сержант. Знал бы ты, как мы прыгали на этой палубе от счастья, когда вернулись из похо-да! Ведь такие же были – совсем мальчишки. Ну, может, чуть постарше…
- Понял? – пеняет сержанту парень с плеером, и, снова включив музыку, парни и девушки удаляются по набережной.
Милиционер, проводив их взглядом, поворачивается к Стребыкину:
- Зря ты их защищаешь, отец. Вмешиваешься не в своё дело, а потом сам же ска-жешь: распустили молодёжь…
- Защищаю, да, – смеётся Анатолий. -  И защищал, когда  тебя с ними ещё  на свете не было. Это, брат,  самое моё дело – защищать!
Сержант, видимо, оценив каламбур, меняет тон:
- Ты, отец, местный? Или приехал откуда? Может, из Москвы?
- Как тебе сказать… И местный, и приехал. Но не из Москвы – из Керчи. А здесь служил когда-то…
- А-а… И что – правда, на этой самой лодке?
- Нет… Моя лодка там, - Анатолий машет рукой, и не понять, то ли она где-то да-леко, то ли в глубине моря. – Но была такая же, только номер другой: С-54.
Он вынимает пачку сигарет и протягивает сержанту.
- Спасибо, не курю, - отказывается тот.
- Молодец, - Стребыкин закуривает и, видя, что парень заинтересованно ждёт, про-должает рассказ: - Мы отсюда до самого Мурманска шли – четыре лодки. Все погибли, только эта и жива. А ведь её тоже девятнадцать раз погибшей объявляли …
- Немцы?
- То немцы, то наши… Всяко бывало. А она выжила! И оказалась самой результа-тивной нашей подлодкой за годы войны – столько потопила вражеских кораблей. Не зря, видишь, на ней знак висит, что гвардейская.
- А вот спросить у них, - кивнул сержант в сторону ушедших ребят, - что значит гвардейская – никто толком не скажет. Я и сам, честно говоря, не очень... Слово – знаю, а за что, почему?
- Время, сынок, время… Может, оно и к лучшему… Хотя, конечно, знать не меша-ет – всё-таки не чужая история, наша!
Стребыкин докурил сигарету, поискал глазами урну, не найдя – погасил окурок о подошву и зажал окурок в руке.
- Ты что, дежуришь тут? – спросил он сержанта.
- Угу.
- Тогда счастливо. А я ещё разок обойду, попрощаюсь – и в аэропорт. Домой пора. 
Анатолий пошёл вокруг корабля, сержант не отставал.
- Вот приходят сюда люди, смотрят…- продолжал Анатолий, словно выкладывая наружу давние свои мысли. – Старенькая, конечно, лодка… Теперь вон какие атомные крейсера ходят – подводные гиганты! Для них бы наш поход – раз плюнуть… А ведь это не просто железка! На ней люди жили! Работали, вахту несли, дружили и ссорились, смеялись и мучились… Жили! Но кто их помнит? Лодка – она ведь только себе самой па-мятник. Технике, а не людям!
- Ну почему… – начал было сержант.
- Вот гады! – вдруг перебил его Стребыкин. – Ты посмотри, что сделали!
- Что? Где? – не понял милиционер.
Стребыкин  смотрел в сторону гранитных плит, установленных неподалёку. На них чернела густая, неразборчивая буквенная вязь, а посредине, жирно обведённая, зияла сва-стика. Внезапно, как от ветра, глаза у Анатолия  заслезились, и ему показалось, что  концы свастики зашевелились, поползли в стороны, вверх, заполняя пространство рядом, окайм-ляя  и табличку с гвардейским значком, и бронзовый венок, и золотую надпись на плите.
- А, граффити… Пацаны  дурью маются, - пояснил сержант. - Теперь этого добра везде полно. Мы уж и гоняли, и закрашивали – не помогает… Тебе что, отец, плохо?
Он взял Стребыкина под руку и, не видя рядом скамьи, помог присесть на тумбу уличного фонаря.
- Да, да… Что? – дошёл до Анатолия смысл вопроса. – Нет, ничего…
Он высвободил руку, вытер платком глаза, поднявшись, снова достал сигареты и заговорил:
- Мне одна дама недавно сказала: мол, погибла ваша лодка где-то на той войне… Чувствуешь?! А того не поняла она, что война была не ТА, а самая что ни на есть – ЭТА! Все остальные войны были – да и есть! – за что? За территорию, за богатства, за господ-ство… А эта – она  особая. Она за то, как жить на земле. Понимаешь? Всем нам! И детям нашим… И она не кончилась в 45-м! Она… - Анатолий перевёл дух, - она идёт и сегодня. И будет идти! Всегда. В любой стране. В каждом человеке… Понимаешь?
Сопровождаемый сержантом, он снова пошёл вдоль корабля, остановился у фор-штевня, сошёл по ступенькам на тротуар.
В этот момент с другого конца лодки донёсся звонкий детский смех. Анатолий и сержант оглянулись. Там, у кормовых горизонтальных рулей, они увидели молодую жен-щину и маленького, лет полутора-двух мальчишку. Мать, спрятавшись на мгновенье за остов лодки, говорила:
- Где Ванюшка?
И тут же, выглянув, радостно объявляла:
- Вот Ванюшка!
Малыш  счастливо хохотал в ответ, немудрёная игра продолжалась:
- Где Ванюшка? Вот Ванюшка!.. Где Ванюшка? Вот Ванюшка!..
И  заливистый детский смех летел над причалом, над улицей, бухтой – может быть, даже над всей землёй…





Приложение

СПИСОК
МОРЯКОВ  ПОДЛОДКИ С-54,
НЕ ВЕРНУВШИХСЯ ИЗ ПОСЛЕДНЕГО БОЕВОГО ПОХОДА

1. БРАТИШКО Дмитрий Кондратьевич – капитан 3-го ранга, командир лодки (место рождения – Ростов-на-Дону)
2. ФЕОКТИСТОВ Филипп Яковлевич – капитан-лейтенант, помощник командира       (г. Туапсе)
3. ТИХОНОВ Константин Митрофанович – старший лейтенант, командир БЧ-1 (г. Комсомольск-на-Амуре)
4. НЕГАШЕВ Донат Иванович – старший инженер-лейтенант, командир БЧ-5 (г. Киров, ныне – г. Вятка)
5. РОЙЗЕН Зольман Ефимович – техник-лейтенант, командир группы движения    (г. Миньковцы, Каменец-Подольская обл., Украина)
6. ТАРАСОВ Николай Зотович – старший лейтенант медицинской службы, ст. военфельдшер (Кировская обл., Васильевский сельсовет)
7. БИРЮКОВ Иван Ильич – старший лейтенант, дублер командира БЧ-1    (г. Москва)
8. НОВИКОВ Александр Кириллович – главный старшина, старшина группы рулевых (г. Москва)
9. КОЛЕСОВ Николай Иванович – ст. 1 ст., командир отделения рулевых (г. Кисловодск)
10. ГЛУШЕНКО Василий Трифонович – старший краснофлотец, старший рулевой (Зиньковский район, Полтавская обл., Украина)
11. ЖИГАЛОВ Сергей Иванович – краснофлотец, рулевой (д. Богодухово, Орловская обл.)
12. ПЛОЦКИЙ Павел Михеевич – краснофлотец, рулевой (с. Ломаново, Колосовский район, Омская обл.)
13. КИРЬЯНОВ Георгий Кириллович – краснофлотец, ученик рулевого   (г. Тбилиси)
14. СЕМЯНИХИН Петр Иванович – краснофлотец, ученик рулевого (с. Шайдрово, Ордынский район, Новосибирская обл.)
15. ВАШКЕВИЧ Казимир Марьянович – ст. 2 ст., командир отделения электриков (Каменец-Подольская обл., Украина)
16. МАСЛЕННИКОВ Виктор Николаевич – ст. 2 ст., командир отделения СКС (г. Тула)
17. ИВАНОВ Петр Макарович – ст. 2 ст., командир отделения палубной команды (Талдомский район, Московская обл.)
18. ГРУШИН Иван Михайлович – краснофлотец, старший комендор-зенитчик (Олонсинский сельсовет, Сталинградская (ныне – Волгоградская) обл.)
19. ЯКОВЕНКО Иван Михайлович – краснофлотец, ученик штурманского электрика (Полтавская обл., Украина)
20. РЯБЧИКОВ Михаил Иванович – мичман, старшина группы торпедистов (с. Михайлова гора, Калининская (ныне – Тверская) обл.)
21. ИВАНОВ Петр Андреевич – ст. 2 ст., командир отделения торпедистов  (г. Гжатск)
22. ГОРБЕНКО Иван Иванович – краснофлотец, торпедист (с. Свято-Троицкое, Троицкий район, Одесская обл., Украина)
23. ТРОФИМОВ Михаил Михайлович – краснофлотец, торпедист (с. Пятница, Солнечногорский район, Московская обл.)
24. СЕМЕНЧИНСКИЙ Николай Ильич – ст. 1 ст., старшина группы радистов (г. Загорск (ныне – Сергиев Посад), Московская обл.)
25. СЕРГЕЕВ Владимир Сергеевич – краснофлотец, командир отделения радистов (с. Турки, Балашовский район, Саратовская обл.)
26. ФАДЕЕВ Николай Иванович – ст. 2 ст., командир отделения акустиков (с. Б-Салтыки, Желтухинский район, Рязанская обл.)
27. КРАМАРЕНКО Николай Иванович – краснофлотец, акустик (Воронежская обл.)
28. РОГОЗА Иван Калинович – краснофлотец, старший акустик (с. Анастасиевка, Славянский район, Краснодарский край)
29. ЛОСЕВ Николай Николаевич – мичман, старшина группы мотористов (с. Пушкарское, Тульская обл.)
30. КАПЕЛЬКИН Александр Александрович – ст. 2 ст., командир отделения мотористов (д. Спирково, Угличский район, Ярославская обл.)
31. КРОТОВ Борис Григорьевич – старший краснофлотец, старший моторист (г. Бологое, Калининская (ныне – Тверская) обл.)
32. СОКОЛОВ Константин Васильевич – краснофлотец, моторист (г. Москва)
33. БОГАЧЕВ Михаил Павлович – старший краснофлотец, старший моторист (д. Даниловка, Коношский район, Архангельская обл.)
34. КОВАЛЕНКО Николай Иванович – краснофлотец, моторист (д. Ширяево, Смоленская обл.)
35. ГАЛКИН Петр Алексеевич – мичман, старшина группы электриков (г. Москва)
36. НИЩЕНКО Виктор Петрович – ст. 2. ст., командир отделения электриков (г. Одесса)
37. МОРОЗОВ Александр Иванович – старший краснофлотец, старший электрик (г. Мариуполь, Украина)
38. ЛИСТКОВ Павел Николаевич – краснофлотец, электрик (д. Шпалево, Калининская (ныне – Тверская) обл.)
39. ГОРОДЕЦКИЙ Иван Александрович – краснофлотец, электрик  (д. Городище, Московская обл.)
40. БАЗЫЛЕВ Михаил Павлович – краснофлотец, электрик (д. Крутицы, Звенигородский район, Московская обл.)
41. БУЧИН Василий Михайлович – главстаршина, старшина группы трюмных (г. Рыбинск)
42. ЧАГОВЕЦ Сергей Григорьевич – ст. 2 ст., командир отделения трюмных (с. Андреевка, Харьковская обл., Украина)
43. РОЩИН Николай Алексеевич – краснофлотец, трюмный машинист
(д. Новинки, ст. Монино, Московская обл.)
44. ХУСАИНОВ Фуат Гайнудинович – краснофлотец, трюмный машинист    (г. Чкалов, ныне – Оренбург).
45. КАПИНОС Демьян Васильевич – краснофлотец, кок (с. Городище, Ворошиловградская (ныне – Луганская) обл., Украина)
46. ВОРОНКОВ Константин Михайлович – краснофлотец, строевой (г. Ленинград, ныне – Санкт-Петербург)
47. ДАВЫДОВ Василий Константинович – краснофлотец, моторист (г. Москва)
48. МЯСНИКОВ Александр Федорович – краснофлотец, радист (Головинский сельсовет, Сусанинский район, Ярославская обл.)
49. СЕРГЕЕВ Василий Константинович – ст. лейтенант, командир БЧ-2, БЧ-3 (с. Подун, Омская обл.)
50. ПОЛИЩУК Макарий Владимирович – кап. 3 ранга, дивизионный минер (с. Снежки, Киевская обл., Украина)

Основание: ф. 795, оп. 2, д. 15, л. 192-196 (Архив делопроизводства Штаба бригады подводных лодок Северного флота; 2-й дивизион). Исх. № 0579, 25.04 1944